Реквием по 10-му «Б»
В Мюнхен, в одну из лучших в мире клиник по лечению лейкемии, с тяжелой формой этой болезни приехал один из воротил фармацевтического производства в России, пятидесятилетний миллиардер Михаил Дашевский.
После обстоятельного обследования больного, светилы медицины обрушили на него два страшных вывода: первый – что его болезнь неизлечима, современная медицина бессильна перед таким глубоким поражением костного мозга, кроветворных тканей и лимфатических узлов, которые обнаружены у него. Дни его сочтены и можно только облегчить страдания больного. И второй вывод - эта болезнь вызвана неоднократным воздействием на организм больного больших доз ртути, принятых с пищей...
Оба этих вывода профессоров буквально потрясли Дашевского. И главным делом недолгой оставшейся жизни олигарха стало узнать кто обрек его на преждевременную мучительную гибель и жестоко, очень жестоко отомстить! Он захватит с собой на тот свет не одного из своих врагов! А врагов у него хватало: мало чем брезговал Дашевский, чтобы приумножить свои миллиарды, никого не жалел. Сломать судьбы других, да и жизни для него ничего не стоило. И теперь он лихорадочно перебирал самых обиженных им и способных отомстить. То, что ртуть попадала в его организм с пищей означало, что это сделал тот, кто имел доступ к его столу. И сразу все будто высветилось: Лина! Бывшая до недавнего времени его секретаршей Лина Коврова! Она каждый день готовила ему и его гостям чай, кофе, закуски и легко могла добавить в них все, что хочешь. И причины ненавидеть его у нее были, да еще какие! Совсем еще молоденькая красотуля Лина пыталась иметь какие-то свои принципы, чего-то сметь – это с ним, с Дашевским! Он любил ломать таких через колено: изнасиловал ее на второй день работы у него. Она пыталась уволиться, сбежать от него, но его «костоломы» нашли ее, притащили. Пришлось крепко припугнуть, и в тоже время щедро одарить. Словом, привыкла не только чай и кофе подавать. . . Вся корчилась она от его сексуальных фантазий, а он любил «пооригинальничать». На подарки, правда, тоже не скупился. Но оказывается есть что-то подороже самых дорогих подарков: влюбилась Лина! Запала на какого-то босяка – художника Виктора Галеева. Выследили ее «костоломы», нашли этого художника, все стены его окровавленной физиономией без краски изрисовали, хорошенько перепало и Лине. Ее притащили к Дашевскому. Она опять было за свои принципы: «Ненавижу вас! Вы сломали мне жизнь! Не хочу больше у вас работать!»
Дашевский не поленился: сам избил ее лично и прорычал: «От меня так не уходят. От меня уходят только, когда я выброшу за ненадобностью, или в могилу!»
Словом, причин травить мучителя-шефа у Лины было предостаточно. А вскоре после этого она исчезла – сбежала куда-то со своим художником. Их особенно не искали, не до того было – у Дашевского начались серьезные проблемы со здоровьем. Но вот теперь надо найти: «костоломы» - взять след!
След «костоломы» взяли, нашли голубчиков, вопросили, как было велено, «с пристрастием»: «Ты отравила хозяина?»
Сначала Лина с возмущением это отрицала, потом когда еще поднажали, собственной кровью захлебываться стала, а лицо Виктора совсем посинело в целлофановом пакете, завязанном на голове, призналась: она. А тут еще «улику» нашли в коробке с лекарствами, какой-то ртутный концентрат. Что это такое и для чего разбираться не стали, образованием, тем более медицинским, сильно не обременены – ртутный же, и шефа ртутью отравили!
А этим концентратом лечила полученную в отпуске в Таиланде тропическую экзему сестра Лины. . .
Позвонили Да шевскому и Лина, обезумевшая от мучений, прокричала ему в истерике: «Да, да, это я отравила и рада, что ты, теперь сдохнешь!»
Она понимала, конечно, что ее все равно убьют, и теперь смерть была уже желанным избавлением от мук.
Когда их утром нашли родственники, Лина была мертва, в Викторе еще теплилась жизнь( не доглядели «костоломы», не добили ).
Дашевский умирал долго и мучительно, но, как он считал, отомщенным.
Виктора с огромным трудом вытащили с того света. Но говорить он смог только через несколько дней. И первое, что сказал следователям твердо: «Лина не убивала Дашевского! Если бы это была она, я бы знал. . .»
А кто?
Ответ на этот вопрос было поручено найти опытному «въедливому» следователю Зое Васильевне Черемисиной.
Черемисина стала скрупулезно изучать «житие Дашевского» со студенческих лет, прекрасно понимая, что только какими-то исключительными «деяниями» можно было заслужить такой изощренный способ убийства. И вышла сразу на несколько таких «деяний». Одно из них в самом начале карьеры будущего олигарха привлекло особое внимание следователя. Это были годы, когда у Дашевского еще каждая тысяча была на счету, а чтобы развернуться по-настоящему, не упустить время, войти в число тех, кому скоро будут принадлежать основные богатства страны, нужны были миллионы – начальный капитал. Чтобы добыть его, Дашевский шел на все, в том числе на большой риск, при котором в случае неудачи,можно было потерять все: и надежду на будущее и свободу и даже жизнь. Он организовал мощную лабораторию по производству лекарств, некоторые из них производились впервые в нашей стране. Прямо-таки не судить, а награждать за
такое надо! Очень немногие, даже в самой лаборатории знали, что главная цель Дашевского – разработка и производство сильнейшего синтетического наркотика. Уже тогда он был размашист и самоуверен и не сомневался в успехе.
- Это же дикость, средневековье – говорил он одному из самых доверенных своих помощников, - ползать по горам, как полтыщи лет назад, сеять и убирать мак, рискуя при этом каждый день, что посевы уничтожат, а тебя повяжут. Еще сложней и рискованней организовать доставку продукта по всему миру и это в наше время, когда химия достигла таких высот и в лабораторных условиях можно создать любую гадость, гаже природной во много раз! Я завалю рынок синтетическим наркотиком, который гораздо проще и безопасней будет производить и не надо везти за тысячи верст, к тому же он будет дешевле и эффективней героина!
И такой наркотик под руководством Дашевского разработали в лаборатории. Но его нужно было опробовать, испытать эффективность, режим привыкания к нему в массовом порядке. Для этого Дашевский наладил в лаборатории производство жвачки с новым наркотиком. Надо было готовить и покупателей новой «дури».
«Испытательным полигоном» нового наркотика стал 10-й «Б» класс школы в отдаленном районе города. Этот класс учителя считали лучшим в школе.
Следственная группа Черемисиной провела десятки встреч с немногими оставшимися в живых бывшими учениками этого класса, с учителями, бывшими учениками параллельных классов, с родственниками ребят. И как из камешков мозаики стала складываться огромная картина трагедии класса.
Распространителем жвачки стал Сева Халаев, средний ученик и неплохой мальчик из бедной семьи, из которой ушел отец. Ему сказали, что идет апробация нового вида жвачки и предложили за приличную плату помочь в ее распространении в классе. Но поставили условие никому об этом не говорить, чтобы, якобы, не компрометировать фирму-производителя, если жвачка окажется неудачной. Сева не увидел никакого подвоха и был рад подработать, помочь матери. Он стал приносить в класс сладкую, ароматную жвачку в яркой обертке и угощал всех желающих. Все и желали – дети же еще. . .
«Дашевский и компания» хорошо поработали – синтетический наркотик оказался еще сильней, еще губительней, чем они рассчитывали. Жесткая зависимость от него начиналась уже после второго-третьего приема.
10-й «Б» был обречен. Первыми стали сдавать девочки – с ними творилось что-то непонятное, но даже врачи не сразу поняли, что это самая обыкновенная «ломка»! . . Когда, наконец, родители и учителя забили тревогу, беда уже разгулялась в классе вовсю. Обычные средства лечения
от наркозависимости не помогали.
Сева Халаев, когда понял что натворил, бросился с двенадцатого этажа. Это потом сильно усложнило работу следствия. Легла в землю первая жертва эксперимента Дашевского. Жертв будет много, большая часть класса. Вылечиться смогли очень немногие.
На фирму Дашевского все-таки вышли, но серьезных улик не нашли – там умели прятать концы в воду, к тому же главного свидетеля нет. . . Тем не менее, дело довели до суда, уж очень велик был общественный резонанс. На суде целая свора опытнейших адвокатов, нанятых Дашевским, представили его чуть ли не святым, спасителем тысяч больных своими новыми лекарствами, и он откровенно смеялся над обвинителями. Судей Дашевский явно хорошо «подмазал» - они во время процесса мало отличались от его адвокатов. Так все и «ушло в песок»: все знали кто виноват, но ничего доказать не могли.
Черемисина, разбирая те дела уже давно минувших дней, поняла, почувствовала, что именно тогда Дашевскому были вынесены два приговора: один гласный – оправдательный и другой негласный – смертный. Но кто из такого множества так страшно пострадавших учеников 10-го «Б», их родителей, учителей мог пойти на самосуд? Этот кто-то должен был как-то соприкасаться с Дашевским и, больше того, иметь доступ к его пище. Следственная группа тщательно перебрала весь класс, всех родителей и учителей ребят и вышла на Риту Долгову, работавшую в ресторане «Кассиопея». Ресторан располагался рядом с офисом Дашевского, славился хорошей кухней и олигарх «со товарищи» частенько баловал его своим вниманием. А когда стали изучать жизнь Риты Долговой из того самого 10-го «Б», сомнений никаких не стало.
Рита Долгова и Женя Углов еще с седьмого класса глаз не могли отвести друг от друга. Это была такая любовь, что одноклассники все обзавидовались, родители все истревожились, учителя все извозмущались. А Рите и Жене было все равно, они видели только друг друга.
В десятом классе Рита забеременела. Шум был, чуть ли не до президента, а им опять было все равно, они были еще больше счастливы – скоро их будет трое!
Риту спас ребенок. Хрупкая, небогатырского здоровья, да еще и не сложившаяся, как женщина, она тяжело переносила беременность и даже на
ранних месяцах больше дома сидела, чем в школу ходила. Это был как раз целый месяц ее сидения дома, когда в классе появилась жвачка.
А Женю никто не спас, даже их любовь, и он давно уже лежит на Кузьминском кладбище.
Когда Черемисина вызвала Риту в первый раз на допрос и сказала, в чем ее обвиняют, девушка вскинула на следователя огромные серые глаза с бездонной грустью и тихо и спокойно сказала:
- Спрашивайте, я расскажу все.
Она не изворачивалась, не лгала, не отрицала свою вину..
Рита не думала о мести, не вынашивала ее, не искала встречи с Дашевским. Она просто искала работу – нужно было кормить маленького Женьку. В «Кассиопеею» попала случайно, родственница помогла – в ресторане требовались официантки. Однажды вечером увидела в зале ресторана Дашевского, веселого, счастливого, с друзьями, с красивыми дамами. И все перевернулось у нее в душе, она лишилась сна от мучительного вопроса: «Почему эта мразь, этот жуткий злодей счастлив, купается в роскоши и удовольствиях, а ее любимый, убитый им, лежит на кладбище, и ее ребенок растет без отца? . .»
Она вызывалась обслуживать высокого гостя всякий раз, когда он приходил. А «технический вопрос» - как? Да проще некуда: разбивала каждый раз медицинский градусник, заворачивала ртуть в салфетку и вымачивала ее в кофе. Каждый раз только боялась перепутать отравленный кофе, не ему поставить. . . Чем отравить придумала сама – читала, что ртуть губит кровь. И хотела, чтобы Дашевский тоже не сразу умер, помучился, как мучился ее Женька, ребята из класса.
Это был странный допрос – следователю практически не нужно было задавать вопросы. Рита сама сухо рассказала все. В самом конце своего горького монолога грустно улыбнулась: «У нас был замечательный класс, дружный, веселый. Такие ребята: видные, умные, добрые. А девчонки? Залюбуешься!»
И снова у губ ее легли жесткие складки.
- Он убил их всех. Это мой реквием по нашему 10-му «Б»
- Жестокий реквием, - сказала Черемисина.
- Как с нами поступили, такой и реквием, - колюче сверкнула глазами Рита. Если нас не могут защитить от таких, приходится защищаться самим. . .
Я ни о чем не жалею. Если бы такое, упаси Бог, повторилось, я бы опять поступила также! Таких не должно быть на земле!
На том и кончилась непоколебимая, неустрашимая воительница, мстительница Жанна Д’Арк, и осталась разнесчастная женщина, у которой убили любимого, а маленький сын никогда не видел отца и не увидит, и теперь долго-долго не увидит и мать. Вырастет без нее, если вырастет. . .
В кабинете стало тихо. Другая женщина рвала душу между долгом и состраданием.
- А Лина Коврова, бывшая секретарша Дашевского, призналась, что это она отравила его, - тихо, будто размышляя вслух, проговорила, наконец, Черемисина.
Рита хотела было возразить, но следователь остановила ее движением руки и продолжала «размышлять»:
- Может, так оно и было?
Рита молчала, она поняла, куда клонит следователь, но боялась поверить в это.
- Ее замучили за это охранники Дашевского, - сказала Черемисина и протянула руку:
- Дайте пропуск.
Рита торопливо достала из сумочки пропуск.
Следователь подписала его.
- Вы свободны.
В дверях Рита оглянулась и Черемисина в первый раз увидела у нее в глазах слезы. . .