Идеальное совершенство

                                                                           Идеальное совершенство.

Когда новый коллега, наконец, появился в отделе, напряжение, связанное с ожиданием его появления, достигло апогея. Что и понятно: коллектив чисто женский, вернее, чисто девичий (если не брать во внимание Нину Ивановну, начальницу, женщину 55 лет), а новый коллега – мужчина. К тому же по сведениям, коим можно доверять, весьма интересный мужчина двадцати девяти лет от роду, видный собою, холостой, абсолютно свободный, не дурак, перспективный. Вот почему все девушки нашего отдела так нетерпеливо ждали его появления. Даже Нина Ивановна ожидала с трепетом. Хотя, тут все ясно. Дело в том, что новый коллега должен был заменить ее на посту начальника. А Нине Ивановне не терпелось уйти на пенсию. Она была не из тех, кто всеми правдами и неправдами изо всех сил цепляются за работу и свою должность. Последние месяцы она жила в предвкушении свободы от работы и возможности в полную силу молодых пенсионных лет заниматься воспитанием горячо любимого внучка Вовочки, летом жить в тиши за городом на даче, а зимними коротким днями смотреть свои обожаемые сериалы и вести пространные телефонные разговоры с многочисленными подружками и родственниками. Короче, жить в свое полное удовольствие.
В общем, когда Валерий Анатольевич появился на пороге отдела, все девичьи головки и одна женская голова как подсолнухи на солнце моментально повернулись в его сторону.
Слух о внешней мужской привлекательности потенциального нового шефа подтвердился: Валерий Анатольевич был высок ростом, спортивного телосложения, с правильными чертами лица, с густыми темно-русыми волосами, выразительными синими глазами. Одет он был в безукоризненный черный костюм, ослепительно-белоснежную рубашку, строгий галстук в сдержанную мелкую полоску.
- Разрешите представить вам нового сотрудника, - официально произнес вошедший следом заместитель начальника управления Степанов Игорь Игоревич, - Валерий Анатольевич. Прошу любить и жаловать. Валерий Анатольевич, познакомьтесь, это начальник отдела Нина Ивановна.
Подошедшая Нина Ивановна по-матерински тепло улыбнулась тому, кто явился сменить ее на посту, дружески протянула ему свою пухлую ладонь, кивнула Степанову: идите, мол, дорогой товарищ, со спокойной душой, мы сами дальше разберемся что к чему. «Дорогой товарищ» удалился.
- Очень приятно, - тем временем продолжала сердечно улыбаться Нина Ивановна, все не отпуская руку нового сотрудника. Было очевидно, что ей действительно очень приятно. Ну просто чрезвычайно приятно, - Давайте я вас познакомлю со всеми нашими работницами, – И она повела его по порядку от одного стола к другому.
- Это Ирочка Милованова, наш экономист. Работает в нашем отделе второй год после окончания экономического института. Очень ответственный и способный работник. Моя правая рука. Это Анечка Сергеева, наш ведущий экономист. Уже три года с нами. Знающий и грамотный специалист.
Так она и водила его от стола к столу, представляя наших девчонок. По ее словам все мы являлись собою исключительно умными, грамотными, ответственными, серьезными, знающими и толковыми работниками. К тому же милыми, приятными, хорошими людьми и обаятельными особами. Валерий Анатольевич всем представляемым пожимал руку, кивал головой, внимательно и строго смотрел в лицо. Наконец, Нина Ивановна увела его в свой кабинет.
Едва дверь за ними плотно закрылась, все девушки мгновенно переглянулись, глазами спрашивая: как, мол, вам новый шеф.
- Очень! – негромко воскликнула Наташа, и показала большой палец.
- Ричард Гир, Федор Бондарчук и Бред Пит в одном флаконе, - констатировала Надя.
- Ой, девочки! – схватилась за щеки Анечка, - Ой, какой он красивый!
- Интересный мужчина, - согласилась с ней Оксана.
Марина, Настя и Лена согласно кивнули.
«Повезло нам, девчонки», - подытожила Катерина и потянулась за косметичкой, чтобы срочно подправить макияж.
А я… Я ничего не сказала, даже не кивнула, я только подумала про себя: «Я – не я, если в самое ближайшее будущее он не станет моим. Уточняю: моим мужем». Я, знаете ли, не сторонница легких необременительных связей. Я девушка серьезная и основательная. Короче, Валерий Анатольевич вполне годился мне в мужья. Я так решила.
Вот так начался мой новый жизненный этап. Есть у меня такая особенность: люблю ставить перед собою конкретную задачу, а потом прикладывать все силы для ее реализации. В детском саду в старшей группе я решила стать самой лучшей «снежинкой» на новогоднем утреннике. Решение было принято мною в жаркий июльский день. Все последующие полгода я упорно и настойчиво шла к своей цели. Уже в сентябре по моему настойчивому требованию мама начала шить мне необыкновенный костюм снежинки, для чего было закуплено три метра белоснежного искрящегося великолепного капрона. Несколько недель мы с ней вдвоем трудились над моим костюмом, потом долго выбирали по магазинам белые туфельки на маленьком каблучке, украшали все блестками, сооружали маленькую корону и так далее. Думаю, вам уже ясно, кто блистал на новогоднем празднике звездою, вернее, ослепительной снежинкой. И так было потом всегда. Лучшая ученица в классе. Лучшая студентка факультета. Правая рука начальника. А сейчас я приняла решение выйти замуж за Валерия Анатольевича. Он об этом еще не знает, но уже обречен. Куда он денется с подводной лодки, раз я так решила.
Уже через день новый шеф приступил к исполнению своих обязанностей. Я тоже приступила. К реализации своего плана. Он начал с того, что принялся изучать свою должностную инструкцию. Я начала с того, что явилась на работу в новом сногсшибательном брючном костюме алого цвета и с новой умопомрачительной стрижкой. Ясно, что все наши незамужние девчонки тоже приоделись и принарядились кто во что горазд, но куда им со мною тягаться. Это было очевидно всем.
- Вырядилась то! – фыркнула Маринка в мой адрес. Маринка самая старшая среди нас, ей скоро шарахнет тридцать. Так-то она девушка не лишенная привлекательности, но все портит змеиный характер. Я ей только улыбнулась от всей души голливудской улыбкой: чи-и-и-з.
И потекли дни. Как ручеек. Сначала часы складывались в дни. Потом дни в недели. Потом недели в месяцы. Ручеек набирал силу. Чтобы стать рекой. Так и я: потихоньку-полегоньку, не спеша, но целенаправленно и упорно шла к цели. Я давно усвоила истину: чтобы чего-то добиться, не надо выворачиваться наизнанку, бить в барабан, истошно орать в рупор и переворачивать мир с ног на голову. Все великие дела вершатся постепенно. Главное – упорно идти к цели. Вода камень точит. А пока вся моя зарплата и все денежные накопления уходили на салоны красоты, фитнес-залы, импортную косметику и элитные бутики. Энная сумма была потрачена еще на французские духи и на закупку книг на тему: «как покорить понравившегося мужчину».
Валерий Анатольевич работал в поте лица своего. Я тоже. Он частенько
задерживался на работе. Я тоже. Ничто так не сплачивает людей, как общее дело. Девчонки за спиной перешептывались на мой счет: бегает за начальником. Я игнорировала шепоток. Ничего, как в песне: разговоры стихнут скоро, а любовь останется.
Все шло по плану. Все, кроме одного: Валерий Анатольевич меня в упор не видел. То есть он видел меня, конечно. Ведь я, как положено правой руке шефа, всегда была под рукой, то есть рядом. Я давала ему дельные советы, отыскивала нужные документы, вводила в курс дела, составляла письма и отчеты, делала нужные звонки, передавала и принимала факсы, в конце концов, варила ему кофе и подавала его любимый зеленый час со вкусом жасмина (гадость редкостная!), но на том наше общение и заканчивалось. Ни мой алый брючный костюм, ни блузка цвета морской волны, ни желтый сарафан из каталога Квелли, ни даже фиолетовой платье от кутюр впечатления не произвели абсолютно никакого. Уж не дальтоник ли он? На французские духи он никак не реагировал. Может, что-то с обонянием? Мои мини юбки, брючки в отбтяг и декольтированные топы тоже оказывались без внимания. А как у него вообще с ориентацией?! Мои шикарные улыбки неизменно наталкивались на его строгое лицо. В общем, смутные сомнения стали посещать меня все чаще. Валерий Анатольевич был корректен, деловит и абсолютно непроницаем для женских чар. Что-то тут было не так.
- Может, у него все же есть некая тайная возлюбленная? – вопрошала я в приватной беседе нашего управленческого осведомителя, который, вернее, которая все про всех знает.
- Нету никого! Абсолютно точно.
- Может он вообще дамами не интересуется? Он не гей, случаем?
- Ну что ты, Ириша. Какой же он гей? Он нормальный мужик. Просто еще не проснулся как мужчина.
- В двадцать девять и не проснулся? – качала я головой в сомнениях, - Что-то здесь не так.
- Не проснулся в том смысле, что сердце его еще не проснулось для любви. Он из однолюбов, когда влюбляются раз и навсегда. Вот и ищет свою половину. Ты такая красавица. Он на тебя непременно клюнет. Только ты не отчаивайся и продолжай осаду. Дрогнет. Обязательно дрогнет, - напутствовала меня осведомитель.
Тогда в ход пошла тяжелая артиллерия: духи с феррамонами, косметика Nina Richi, туфли из крокодиловой кожи (Salvatore Ferragamo – 20 тысяч в отечественной валюте!), бриллиантовый комплект (кольцо: золото красное, 585 проба, каратность 0,19 – 20400 рублей; серьги: золото красное, 585 проба, общая каратность 0,21 – 23580 рублей). Мое лицо каждый день с рассвета раскрашивалось в боевую расцветку наподобие воинов майя: черный стрелки от глаз к вискам строго под углом в 37 градусов, губы обрисовывались четким контуром и покрывались помадой с эффектами увеличения и 3D, даже самый крошечный прыщик маскировался несколькими слоями крем-пудры, накладные двухсантиметровые ресницы обмахивали мое лицо как опахала. Меня можно было рассматривать под лупой, под микроскопом, хоть под телескопом – даже самый привередливый критик не нашел бы в моей внешности и микроскопической доли изъяна.
Я являла собою непогрешимый образ идеального совершенства. «Я само совершенство, я само совершенство, от улыбки до жеста выше всяких похвал. Ах, какое блаженство, ах, какое блаженство знать, что я совершенство, знать, что я идеал!».
Все наши девчонки только потрясенно молчали, наблюдая мои превращения. Если бы меня сейчас могли лицезреть самые блистательные топ-модели мира, они бы заплакали от зависти. На меня сворачивали шеи мужики всех возрастов и социальных слоев, коим посчастливилось оказаться рядом. Не потрясался, не плакал и не сворачивал шею только один человек – Валерий Анатольевич. То есть он по-прежнему оставался глух, нем и абсолютно безразличен к женским чарам Ирины Миловановой. Хоть ты тресни! Хоть убейся! Хоть сожги себя публично прямо в его кабинете!
И я предприняла последний и решительный бой. Тем паче повод как раз подвернулся – день рождения Валерия Анатольевича. 30 лет! Юбилей любимого шефа!
Празднование предполагалось в соседнем с нашим управлением небольшом ресторанчике под оригинальным названием «Орлиное гнездо». А назывался он так, потому что располагался на втором этаже двухэтажного старинного особнячка, построенного еще в начале прошлого века неким зажиточным купцом. Купец был явно не лишен романтической нотки: особнячок был симпатичным, веселый и очень уютным, с балконами и балюстрадами. Сейчас внизу располагался небольшой магазинчик, а на втором этаже ресторан.
За две недели до юбилея только и разговоров было о том, кто что оденет и что подарить шефу.
Маринка даже отпуск взяла на неделю, за свой счет. Похоже, она решила капитально подготовиться к предстоящему событию. Как и я, она всерьез взялась за шефа. По-человечески ее можно понять: девушке почти тридцатник, замуж пора, да и невтерпеж, а тут под боком такой кадр – холостой, перспективный, материально обеспеченный, не дурак, к тому же красавец собою. Я смотрела на ее потуги сквозь пальцы, она мне не конкурент.
Я тоже была занята чрезвычайно. Надо было придумать нечто такое, что сразило бы неприступного Валерия Анатольевича наконец-то наповал. Дело принципа. Да и … в общем, если честно, то я влюбилась. Да, элементарно и тупо влюбилась в Валерия Анатольевича. Как школьница в учителя. Глупо? Абсолютно согласна. Это было с моей стороны глупо, крайне неосмотрительно, нерационально, неправильно и вообще… И вообще, как положено влюбленной особе я потеряла сон, аппетит, стала часто беспричинно задумываться не понятно о чем, то глупо улыбалась неизвестно кому, то вдруг начинала печалиться, то внезапно впадала в мечтательно-мелагхолический ступор. Умом понимала, что это неосмотрительно, нерационально, неправильно и прочее, а сердцем… В общем, сердцу не прикажешь. Сердце мое пылало в предвкушении любви, плакало от неразделенного чувства, и плевало с высокой башни на доводы разума. Короче говоря, вся моя запланированная жизнь стала разваливаться и съезжать непонятно куда. Ночами я лежала на своем любимом диванчике и вместо того, чтобы сладко смотреть сны или просто отдыхать после трудового дня и набираться сил перед предстоящими трудовыми буднями, думала о Валере, пардон, о Валерие Анатольевиче, уставив неморгающий взгляд в темный потолок. Иногда я вставала с диванчика, подолгу стояла у окна, глядя как за стеклом бредут редкие прохожие и бездомные кошки. Иногда я любовалась луной, иногда слушала шум ночного дождя или шелест ветра. Иной раз меня развлекали серенады ночных котов или нестройное пение подвыпивших прохожих. Однажды я даже наблюдала полет НЛО. Может это был в действительности самолет или какой спутник, но раз я его не опознала, то он для меня остался НЛО – неопознанный летающий объект. Вот не думала, что ночная жизнь может быть такой интересной и полнокровной. Раньше я считала, что ночью все замирает, останавливается до утра. А оказывается, ночью все наоборот обостряется, усиливается – запахи, звуки, чувства. Особенно чувства. По крайней мере, мои чувства по ночам расцветали махровым цветом. Я всегда считала себя особой практичной и трезвомыслящей. А теперь я по ночам или нежно улыбалась в стену, или грустила, или неутешно плакала, или сладко мечтала. Я даже стихи стала сочинять. Вот уж никогда не предполагала, что докачусь до этого. Конечно, стихи были на уровне: «Я поэт, зовусь Незнайка, от меня вам балалайка». Только на любовную тему. Так как с рифмой у меня как-то не сложились отношения, то стихи получались «белыми», то есть нерифмованными. И размерность строк не соблюдалась. Как в тех стихах:
«Вот течет речушка, а за нею лес.
А над ним сверкают огни только что построенной, но довольно-таки мощной ГЭС».
Но главное – они были написаны моей душой, моим сердцем, растревоженным любовью. Короче, смейтесь надо мною, кому не лень, усмехайтесь, иронизируйте, оттачивайте свое остроумие и сарказм, но я ничего не могла поделать ни с собою, ни со своим чувством. Везде и всюду мне мерещились его синие глаза. Хоть застрелите меня: я уже себе жизни не представляла без Валеры, пардон, без Валерия Анатольевича.
Я похудела, побледнела, стала молчаливой и рассеянной. При этом я еще упорнее стала трудиться над своим внешним видом с фанатизмом, достойным лучшего применения. Утром мне приходилось вставать в пять утра, чтобы до семи часов, того времени, как мне отправляться на работу, я успела бы создать образ безупречной красоты неземной, так сказать, образ идеального совершенства. А так как я умудрялась теперь засыпать только на рассвете, то получалось, что спала я в сутки часа по два. А тут еще этот юбилей, на котором мне непременно предстояло блеснуть. Когда еще будет такой шанс показаться во всем параде.
После работы я рыскала по магазинам женской одежды и по подружкам в поисках подходящего наряда. Как вы понимаете, это должно было быть нечто таким невообразимым, что сразило бы наповал даже такого слепого дальтоника, как мой новый шеф. Подруга Натка, наглядевшись на мои страдания, в конце концов предложила мне идти на торжество в бикини: «точно все выпадут в осадок, не промахнешься». Я бы и пошла, я сейчас на любые подвиги была готова, если бы не начальник управления и его заместитель – не поймут, не оценят.
Подходящее платье я таки откопала в гардеробе той же Натки. Это было нечто… Черное струящееся шелковое платье в пол, настолько облегающее, что в нем дышать можно было только в полдыхания. Впереди закрытое под горло, сзади открывающее полспины. И длинная молния опять таки сзади до «ниже кончика». В общем, это видеть надо самолично. Описывать это черное чудо – напрасный труд, все равно ничего не поймете.
- Ты только в нем не вздумай отплясывать гопака – молния может разойтись, - напутствовала меня подруга, - и не моги садиться лишний раз по той же причине. И не хохочи, а то по швам запросто все пойдет. И чтобы ни кусочка еды, и не глоточка никакой жидкости! Короче, в этом платье можно только стоят неподвижной статуей.
- Зато какой статуей! Не боись, Натка, ни жрать, ни пить, ни плясать, ни хохотать я не буду. Я в последнее время разучилась все это делать. Я буду только покорять сердце своего шефа своим неземным видом.
- Дело твое. Только земным видом мужика куда быстрее покорить получится. Ну, ни пуха тебе, ни пера.
И что вы думаете было дальше?
Думаете, что молния разошлась до «ниже копчика»? Или что мой шеф не клюнул на мой умопомрачительный прикид? Или напротив – клюнул? Мимо. Все мимо.
Я заболела. Как раз ближе к вечеру дня похода в «Орлиное гнездо» у меня резко поднялась температура за 39. Меня был озноб, болело горло, лихорадило будь здоров, и это была явно не любовная лихорадка. Приехавшая скорая привезла ко мне толстую пожилую ворчливую врачиху, которая меня отругала за наплевательское отношение к собственному здоровью и еще попутно много за что, но в конце все же сказала, что жить я буду, потому что такие дурочки, как я, почему то живут долго.
- Так это не воспаление легких? Не менингит? Не туберкулез? И не бубонная чума? – на всякий случай уточнила я свой диагноз.
- Вот чума! – опять рассердилась врачиха, - Насчет воспаления мозгов я, конечно, не уверена, а вот легкие в порядке. Обычное ОРВИ на фоне ослабленного иммунитета. Сидишь, небось, на новомодной диете. Вон морда бледная и осунувшаяся. Выпей аспиринчику, чаю с лимоном и ложись спать. Утром будешь более-менее в порядке, но несколько дней обязательный постельный режим. В понедельник дуй к своему участковому за больничным. Будь здорова, - и она укатила дальше на своей скорой.
Я лежала в постели на своем диванчике и грустила. Вот невезуха! Вместо того, чтобы недвижной черной колонной сейчас красоваться во всем блеске великолепия посреди «Орлиного гнезда», лежу в постели в стареньком халате, в шерстяных носках, горло замотано пуховой шалью. Вся такая несчастная, вся такая больная. Никому не нужная. Там веселье уже, должно быть, в самом разгаре. Маринка вся из себя – зря она что ли целую неделю готовилась к этому событию. Да и другие девчонки тоже наверняка расстарались. А уж я как старалась – и все напрасно. Мне даже показалось, что я слышу музыку, раздающуюся в «Орлином гнезде». И хоть ресторан всего в квартале от моего дома, звуки музыки вряд ли бы смогли добраться до моих ушей. То были глюки, вернее, отзвуки реквиема по погибшей мечте, звучащей внутри меня похоронной музыкой. И так мне обидно стало, что я в голос разрыдалась навзрыд. Наревевшись от души и тем слегка облегчив больную душу, я накрылась одеялом с головой и заснула тяжким горьким сном.
Меня разбудил звонок в дверь. Спросонья даже не сразу и сообразила. Вскочила и побежала открывать. Кто бы это мог быть? Может, Натка пришла попрощаться с умирающей подругой?
За дверью стоял… Валерий Анатольевич. Первая моя мысль: это еще сон. Вторая: это бред больной головы. Третья: боже мой, как я выгляжу!
- Добрый вечер. Вы почему-то не пришли в ресторан, и я решил узнать не случилось ли чего. Ничего, что я так поздно?
- Ничего, - обреченно произнесла я упавшим голосом, - входите, Валерий Анатольевич.
Все пропало. Все мои потуги насмарку. Все героические усилия коту под хвост. Уж как я старалась последние недели быть королевой красоты, как изображала чистейшей прелести чистейшей образец, как строила тщательно образ идеального совершенства, тем больше мой сиюминутный облик разительно контрастировал со всем этим. Лохматая, глаза припухшие после недавних слез, лицо красное от температуры и стыда за свой вид, ни малейших следов косметики, мамин байковый потертый халат пятидесятого размера, на ногах толстые шерстяные носки, шея в три ряда обмотала шалью... М-да. После такого позора остается только повеситься.
- Ириша, - улыбается Валерий Анатольевич и его синие глаза становятся пронзительно-васильковыми, - вы сейчас просто очаровательны. Такая милая, юная девушка. Такая домашняя. Такая прелестная. Извините, но вы всегда столь изысканно одеты на работе, так накрашены, от вас пахнет дорогими духами, что как-то и не разглядишь за всем этим какая вы в действительности исключительная красавица. Просто идеальное совершенство. Если не очень поздно и если вам не утомительно, то, может быть, угостите меня чаем?..