Никифор Антонович переходил дорогу. Прежде чем ступить на этот неширокий участок земли, он не менее семи раз внимательно посмотрел по сторонам. Дойдя до середины дороги, Никифор Антонович заметил краем глаза приближавшуюся издалека машину. Он охнул и прибавил шаг. Переступив на асфальт, он воровато посмотрел по сторонам, после чего поднял голову и тщательно изучил небо. Со стороны могло показаться, что эта сгорбленная фигурка человека любуется яркой голубизной неба, но это было не так. Никифору Антоновичу дела не было до погоды, хотя и это он не упускал из внимания. Все дело было в том, что в данный момент Никифор Антонович находился рядом со зданием — а мало ли что. Он зашагал дальше, стараясь обходить попадавшиеся на пути люки. «Дедушка», — неожиданно раздалось сзади, и Никифор Антонович услышал топот догонявшего. Никифор Антонович затравленно обернулся. Сзади стоял мальчишка лет двенадцати.
— Дедушка, — повторил он, — не скажете, сколько время?
Никифор Антонович глянул на часы:
— Без четверти семь.
— Спасибо, —весело ответил тот и убежал.
Никифор Антонович развернулся и медленно поплелся дальше. «Дедушка, — горько подумал он. — Неужели я так постарел? Мне же всего сорок три года».
Еще полгода назад Никифор Антонович был очень полным и веселым человеком. Он беспрестанно шутил с сослуживцами и посмеивался над уборщицей конторы Клавой, которая выписывала все издания книг по астрологии. Клава могла за доли секунды составить вам гороскоп и с удовольствием его рассказать. Мало того, она ходила в церковь,и когда у кого-нибудь выскакивало нелитературное слово, то начинала креститься, приговаривая «типун вам на язык».
Вырвала Никифора Антоновича из раздумий компания парней, неожиданно вырулившая из-за угла дома. Один из компании нагло уставился на Никифора Антоновича, слегка прищурив один глаз. Сердце у Никифора Антоновича ухнуло.
«Вот. Это и есть, — подумал он, сворачивая на другую сторону. Несмотря на это, ничего не произошло. Никифор Антонович, слегка успокоившись, протянул руку во внутренний карман пиджака и ощупал лежавший там конверт, — Значит, еще не сейчас».
Все началось полгода назад, когда друг Никифора Антоновича — Лошадев – пригласил его на окраину городак старой бабке-ворожее.
— Потрясающая старуха, — многозначительно сказал Лошадев, — чудеса творит, как в сказке. Слепые от нее уходят, забыв, что это такое, безногие уходят на ногах.
Никифор Антонович с ехидцей посмотрел в лицо Лошадеву.
— Про безногих — это, конечно, выдумки, — не сдавался тот, — но есть конкретные люди.
— А я тут причем? — с иронией спросил Никифор Антонович.
— Все дело в том, — затараторил Лошадев, не раслышав вопроса, — что она умеет предсказывать судьбу, и главное — смерть. Представляешь? Говорят, от судьбы не убежишь, но не убежишь почему? — тут Лошадев сделал торжественную паузу, — потому что не знаешь ее. Совсем другое дело, когда ты знаешь свою смертушку, так сказать, в лицо, и можешь лишний раз остеречься, —он хихикнул.
Заметив на лице Никифора Антоновича недоверчивую улыбку, Лошадев начал его уговаривать:
— Да ты что? Это же так здорово! Ведь так и сто лет прожить можно. Вот мне эта бабка предсказала, что я умру от электричества. Так ты думаешь, я теперь в провода лезу? Как бы не так. У меня недавно в комнате выключатель перегорел — так я чинить его ринулся? Не дождешься! Я теперь лучше раньше спать лягу, чем себя на гибель толкать.
— Пригласил бы электрика, — уже сочувственно посоветовал Никифор Антонович.
— Да некогда мне, — слегка остыв, ответил Лошадев. — Работа кончается в шесть, а мне еще надо дочку из садика забрать, накормить. Да мало ли. Жена-то от меня ушла. Эта бабка предсказала ей, что гибель ее будет от мужа — вот она и развелась. Только не пойму — зачем? Все равно вышла замуж за другого.
— Что же ты из-за каких-то глупостей семью ломаешь?
— Ничего не из-за глупостей, — напустился на него Лошадев.
– Начальнику железнодорожной станции бабка что предсказала? Переедет его поезд. А он что сделал? Как и ты, не поверил, а спустя месяц его нашли на железнодорожном полотне. Мертвого. Ион не единственный, погибший по неверию. Говорю тебе, как лучший друг, — пойдем.
— Далеко живет-то? — упавшим голосом спросил Никифор Антонович.
... Уже когда подходили к старому, покосившемуся дому, в душу Никифора Антоновича начало вкрадываться сомнение, но Лошадев упрямо тащил его за руку, и отказываться было неудобно. Лошадев решительно постучал в ветхую дверь. Через минуту она распахнулась, и Никифор Антонович увидел стоявшую на пороге сухонькую старушку, с гоповы до ног закутанную в платок. Они вошли в темную комнатку с низким потолком.
Старуха разделалась с ним быстро. Попросила показать руки, заглянула в глаза, поводила над плечами ладошками и села за стол, что-то написав на листе бумаги.
Лошадев посмотрел через ее плечо, и, прочитав написанное, присвистнул. «Как в вещем Олеге», — усмехнулся он.
— Это все? — разочарованно спросил Никифор Антонович.
— Все,—выпалил Лошадев. —Держи, — и протянул ему бумажку, на которой кривыми буквами что-то было написано.
— Что вы хотите за это? — шевельнул рукой с листком Никифор Антонович.
—Да ты что, — отмахнулась старушка. — Спасибо скажешь, да лишний раз вспомнишь, и то хорошо.
— Спасибо большое, — удерживая на лице улыбку, сказал Никифор Антонович и шагнул из избы.
Следом вышел Лошадев.
— Ну как? — со сдерживаемой радостью спросил он.
— Что это? — безразлично произнес Никифор Антонович, — чушь. Выжившая из ума старуха раздает предсказания. Курам на смех.
— А начальника станции? — выставил аргумент Лошадев.
— Совпадение, — невозмутимо ответил Никифор Антонович, и, повернув голову, посмотрел на избу, но ... Избушки не было. Пустырь был, кустарник был, даже ступеньки крыльца были, но дом...
— И всегда вот так, — обыденно произнес Лошадев и дернул его за рукав, — пошли.
По дороге домой Никифор Антонович произнес:
— Знаешь что, ты мне не говори, что там написано, а сам я читать не буду.
— Почему? — вздернул брови тот.
— Ну, а что мне, как и тебе, шарахаться от проводов и железной дороги? Нет. Пускай листочек будет у меня, ради интереса, но читать — нет.
Никифор Антонович был явный оптимист, не веривший ни в Бога, ни в черта. Он и сейчас говорил себе, что все это просто выдумки, не стоящие внимания. Единственное, что его смущало — пропажа дома. И таинственные слова Лошадева «всегда вот так». В конце концов, хоть все это и не правда, заглядывать в таинственную записку он не решался. Сейчас в нем боролись два аргумента: атеизм и боязнь потерять покой, узнав свою судьбу, против одного жгучего желания прочитать написанное. Он взвесил все «за» и «против» и решил пока туда не смотреть, хотя удержаться от такогособлазна было трудно, но стоило ему протянуть руку к конверту, в который он запечатал листок, как кто-то невидимый говорил ему, что он глупец, поверивший в такое, и конверт оставался нетронутым. Несмотря на свое твердое решение, Никифор Антонович всегда носил его с собой. В конце концов, Никифор Антонович и вовсе забыл бы о нем, если бы не слова Лошадева, постоянно подкалывавшие его: «Как в вещем Олеге». И Никифор Антонович, руководствуясь инстинктом самосохранения, хитрил сам с собой, пытавшись воспользоваться ими: «И примешь ты смерть от коня своего».
— Но конь — что? Путь по дороге домой? Работа, дом? Что?
С тех пор Никифор Антонович опасался всего. Он был осторожен везде, где бы ни находился: на улице, в автобусе, в гостях. Вся эта осторожность доставляла Никифору Антоновичу много хлопот: он перестал улыбаться, ходил с опаской, даже пил с предельной осторожностью — вдруг это от воды? И нет ничего удивительного, что постоянная жизнь «на взводе» превратила его в человека, которого теперь окликают не иначе, как «дедушка».
Так теперь Никифор Антонович ижил с опаской. Ходил, говорил, сидел. Неизвестно, до чего бы довел он себя, если бы не один случай. Жена послала его под Новый год в соседний город за елкой. Там они были не в пример лучше здешних, маленьких и ободранных. Никифор Антонович с радостным настроением садился в свою машину. Завел ее и, насвистывая, тронулся. Пошел снег. Никифор Антонович включил стеклоочистители и зажег фары, так как на улице, несмотря на ранний час,начинало смеркаться. Навстречу то и дело попадались машины, набитые шумными компаниями. Никифор Антонович включил магнитофон. Веселая песнядобавила радости. Никифор Антонович даже улыбнулся: «Хорошо!» И тут он вспомнил про конверт, всегда сопутствующий ему. Никифор Антонович поколебался с минуту, и наконец, не выдержав, достал его из внутреннего кармана пиджака. Одной рукой он удерживал руль, а другой, слегка подрагивающими пальцами, разорвал конверт и достал оттуда белый листочек, свернутый вдвое.
— Сколько можно так ходить и трястись, —сказал себе Никифор Антонович и развернул листок. На нем было написано лишь одно слово «Автокатастрофа». Никифор Антонович дернулся и сжался в комок.
— Нет. Не верю!
За всей операцией по вскрытию конверта Никифор Антонович ни разу не взглянул на дорогу, и потому не заметил, как она резко повернула влево. Машина на полной скорости вылетела за ограждение дороги и врезалась в телеграфный столб.
В отделении ГАИ, в протоколе о случившемся происшествии, записали: «Атомобильная катастрофа вследствие невнимания водителя».