Человек без маски

Вместо предисловия

 

 

 

 

Статья 18.

 

   Каждый человек имеет право на свободу мысли, совести и религии; это право включает свободу менять свою религию или убеждения и свободу  исповедовать свою религию или убеждения как единолично, так и сообща с другими, публичным или частным порядком в учении, богослужении и выполнении религиозных и ритуальных обрядов.

 

Статья 19.

 

  Каждый человек имеет право на свободу убеждений и на свободное выражение их; это право включает свободу беспрепятственно придерживаться своих убеждений и свободу искать, получать и распространять информацию и идеи любыми средствами и независимо от государственных границ.

 

 

Всеобщая декларация прав человека (официальный текст). Утверждена и провозглашена 10 декабря 1948 года Генеральной Ассамблеей Организации Объединенных Наций. – М.: «Права человека», 1996. – с. 10.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Я все равно приду в ум человеческий. Приду очень поздно. Приду навсегда.

                                                                   

                                                          Владимир Великий.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

                      

 

 

 

 

 

 

 

 

    Сей труд посвящаю офицерам чести, которые добросовестно исполняли свой долг перед Отечеством. Именно благодаря им, прирастала мощь Советской Армии и ее неувядаемая слава во всем мире.

 

                                                                     

                                                                                 Владимир Великий

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава первая.

 

   Неписаные законы природы и их непреложность в конечном счете вознаградят тот народ, который вопреки всем превратностям судьбы поднимется на борьбу против несправедливости, лжи и хаоса. В истории так было всегда и так всегда будет. Ни нам, ни нашим потомкам не удастся уклониться от этой борьбы за выживание.

   

                 Иммануил Кант (1724-1804), немецкий философ.

 

Часть первая. Накануне психушки. 1979 год. 19 февраля. Понедельник.

   

   7 часов утра. На крохотном автовокзальчике грузинского города Вале стояли два

молодых офицера. Они почти одновременно то и дело поглядывали на свои наручные часы. До отправления автобуса оставалось минут пять, не больше. Однако никто из военнослужащих не горел желанием садиться, они словно не замечали транспортную  безрельсовую машину на колесном ходу, уже стоявшую на парах. Старший лейтенант, который был несколько ниже ростом своего коллеги, капитана и к тому же очень упитанный, довольно часто бубнил себе под нос:

   -  Андрюха, перестань горевать... Пытаться что-либо начальнику доказывать – бесполезно, ты же ведь об этом сам знаешь...

   Иногда он снимал со своей головы фуражку с красным околышем, приглаживал рукой волосы, торчавшие по разные стороны, и вновь произносил. – Не переживай, Андрей Петрович... Береги свое здоровье для гражданки....

    Старший по званию на его нравоучения почти не реагировал. Он стоял и молчал, словно изваяние, лишь иногда не то от нервов, не то от нечто другого довольно часто сжимал свои зубы, порою даже скрипел ими. Не без особого труда можно было определить, что этого худощавого молодого человека с несколько продолговатым симпатичным лицом, что-то беспокоило. Он также изредка поглядывал по сторонам и от прохлады густого тумана растирал свои холодные руки или засовывал их в карманы своего офицерского полупальто. Иногда он открывал небольшой саквояж, в котором были его туалетные принадлежности, и внимательно их просматривал. На успокоительные реплики однополчанина офицер никак не реагировал. Ему сейчас было не до этого.

   Капитан Рокотов был полностью погружен в мир своих тягостных размышлений, которые были подвластны только ему одному, и больше никому. В это же время водитель, очень пожилой мужчина с довольно длинным носом помахал рукой в сторону неподалеку стоявших офицеров и с небольшим акцентом по-русски прокричал:

  - Товарищи офицери-и, прошу занять свои места... Сейчас мы отправляемся... Ждать уже не будем, не бу-де-ем...

 Рокотов тяжело вздохнул, и внимательно посмотрев на старшего лейтенанта, начальника медицинской службы полка с улыбкой произнес:

  - Товарищ начальник... Я думаю, что я и без тебя найду окружной военный госпиталь... – Затем, слегка похлопав явно не по возрасту располневшего офицера по его плечу, добавил. – Женя, иди-ка ты к себе в лазарет и глуши спирт... Это куда лучше, чем трястись в этом металлическом саркофаге, где едут не только люди, но и дикие козы или куры...

   Женька Михайлов, так звали старшего лейтенанта, на язвительную просьбу своего закадычного друга прореагировал совершенно спокойно. Он лишь несколько скривил свою физиономию, затем, приложив руку к козырьку фуражки, скороговоркой сказал:

   - Товарищ капитан... Для меня приказ начальника – закон для подчиненного... Как и для всех нас, простых смертных...

 Потом он слегка толкнул офицера в спину, и взяв его за руку, почти с силой втянул его в автобус. В небольшом салоне пассажиров было куда меньше, чем их всевозможных  баулов, мешков и ящиков. Они были на руках у сидевших, им были забиты не только свободные сиденья, но и часть прохода. Офицеры почти полчаса стояли, не было свободного места. Стояли молча, лишь изредка бросали друг на друга взгляды и улыбались. Каждый думал о своем.

   Михайлов, видя перед собою мрачное выражение своего сослуживца не сомневался, что Андрюхе Рокотову, главному умнице полка и служаке сейчас очень тяжело. Через несколько часов они войдут на территорию окружного военного госпиталя и он, как начальник медицинской службы полка, представит его для обследования. В том, что пропагандист полка капитан Рокотов не псих, а вполне разумный человек, он, как врач и как человек с погонами на плечах, нисколько не сомневался. Да и в части мало кто в этом сомневался. Рокотова год назад перевели из Группы советских войск в Германии. За это короткое время он зарекомендовал себя только с положительной стороны. Не только как главный теоретик партии в войсках, но и как офицер. «Германец», так довольно часто называли тех, кто приехал из ГДР, все проверки как по стрельбе, так и по вождению боевой техники сдавал только на «отлично» или «хорошо». Преуспевал он и в физической подготовке. Ему не было равных в беге на короткие дистанции, как не было равных и в игре в волейбол. Михайлов, едва  познакомился с новеньким, тотчас же стал ему завидовать, не только как офицеру. Завидовал как мужчине, который был не только высокого роста и подтянутый, но и еще к тому же, имел очень красивую жену. Алла, так звали супругу Рокотова, была несколько ниже своего мужа и чуть тоньше. Шефу полковой медицины очень нравились глаза блондинки, которые, как ему иногда казалось, могли втянуть в омут своей синевы любого офицера, да и генерала. Михайлов при встрече с полковой красавицей довольно часто вел себя неординарно. Он иногда становился красным как рак, когда она внимательно разглядывала его физиономию. Нередко почти по-дружески протягивала ему руку. От такого внимания офицер млел и что-то бурчал себе под нос. Пунцовое выражение лица мужчины вызывало у женщины улыбку. При этом она обнажала свои очень ровные и очень белые зубы. Встречался он с Аллой почти ежедневно, как и с другими женами офицеров и прапорщиков. Встречались, как правило, в военторге, в небольшом магазинчике, находившимся на территории части или во время небольших банкетов, которые проводились по поводу присвоения очередных воинских званий или по причине знаменательных дат в истории советского народа и его армии. Каких-либо сокровенных разговоров Михайлов с женой своего друга не вел. Обходился репликами о ее здоровье или просто-напросто улыбался. Он не скрывал от себя, что с женами других офицеров он вел себя куда раскованнее. Как правило, без анекдотов про зайцев или о правителях не обходилось. Замужние женщины с очень большим вниманием слушали полкового балагура, от всей души смеялись, кое-кто из них строил глазки симпатичному холостяку. На этом все и заканчивалось.

   В военном городке все женщины были замужние. Исключение составляла лишь молодая девушка Надя, армянка, работавшая телефонисткой в полку. Со служащей Советской Армии никто из холостяков не флиртовал. И не без причин. Отец девушки, еще относительно молодой мужчина был очень крутой и всегда держал свою единственную дочь под контролем. Рано утром он ее привозил на своем стареньком «Запорожце» к контрольно-пропускному пункту части, вечером за пять минут до окончания службы забирал. И так продолжалось все время. И во время службы из офицеров мало кто видел местную красавицу. Она все время сидела за пультами в комнатке при штабе части, на двери которой был прибит фанерный щит с надписью «Посторонним вход строго воспрещен». К важной персоне имел право входить только начальник связи и командир части со своими заместителями. Михайлов за четыре года своей службы так и ни разу не был в этом труднодоступном помещении. Не была на приеме у него  и Надя. Скорее всего, за медицинской помощью она обращалась к гражданским медикам. Поликлиника находилась на горе, в десятке метров от ее дома. Михайлов, к своему сожалению, мало знал и о других обитателях небольшого городка, спрятавшегося среди гор.

       Не слишком много знал он и о семейной жизни своих однополчан. В том числе и о том, кого сегодня сопровождал в госпиталь. За все время совместной службы Евгений так и не побывал у германца на квартире. Почему так получилось, он и сам до конца не понимал. Рокотовы сами его к себе в гости не приглашали. Желание поближе познакомиться с новенькими у медика было, но оно вмиг улетучивалось, когда перед ним появлялся капитан с серьезным выражением лица. Каких-либо разговоров о семейной жизни оба офицеры во время службы не вели. Мысль напроситься в гости к очаровательной блондинке при встрече с нею у военного медика вообще не появлялась. Одно Михайлов знал точно, что детей у Рокотовых не было. Об этом ему однажды за кружкой пива сказал капитан Маркович, помощник начальника штаба полка. Андрей Рокотов пару раз в офицерском общежитии, где проживал Михайлов, был. Скорее всего, по долгу службы... 

  Скудная информация о своем друге сейчас мало тревожила Евгения Ивановича. Он уже давно понял, что в военном городке расспрашивать о семейных радостях или неурядицах было не заведено. Даже во время совместных застолий мало кто из офицеров изливал свою душу соседу по столу. Военные мужи держали «домашную» жизнь за семью замками. Не исключением был и гвардии капитан Рокотов.

   Офицерам вскоре повезло. На автовокзале города Ахалцихе из автобуса вышла пожилая грузинка с дюжиной авосек. Во время поездки часть поклажи она держала на своих коленях, другая часть лежала рядом с нею, на сиденьи. Сидячее положение не прибавило разговорчивости мужчинам. Михайлов, посетовав на загруженность автобуса и внезапную усталось, надвинул на свой лоб фуражку и вскоре захрапел. Рокотову было сейчас не до сна. Он, слегка откинувшись на спинку сиденья, закрыл глаза и стал размышлять о том, что произошло с ним вчера.  

   К встрече с начальником политического отдела дивизии Андрей готовился очень давно, почти три месяца. «Личный вопрос» возник же еще раньше, через полгода, после того, как молодой офицер прибыл из ГСВГ. Его, старшего лейтенанта направили в мотострелковый полк, дислоцированный в городе Ахалцихе. Офицер и его жена, едва переступив порог КПП, оказались в круговороте проблем. К удивлению Рокотова некогда вакантная должность заместителя командира батальона по политической части оказалась занятой, равнозначной должности не оказалось. Совершив в первый же день довольно продолжительный круиз по кабинетам полкового начальства, новенький сильно приунул. Никто из начальников, в том числе и майор Зырянов, заместитель командира полка по политической части не ожидал «двойника», даже из самой мощной военной группировки мира. Мало этого. Командир полка, полковник Суматохов, уроженец Карелии предложил новенькому поработать заместителем командира роты по политической части, правда, только на время. Надеясь на то, что уйдет на пенсию один из политработников батальонного  звена. Майору Ушакову до увольнения оставалось два года. За время короткой беседы со старшим офицером Рокотов не проронил ни слова. Молчал он и тогда, когда тот «предложил» ему новую должность. Перед уходом из кабинета новенький сжал зубы, и кисло улыбнувшись, очень четко произнес:

  - Товарищ гвардии полковник... Я считаю, что пять лет службы в ГСВГ достаточно для того, чтобы освоить все премудрости политического руководства на уровне батальонного звена... – Затем, тяжело вздохнув, добавил. – На роте я уже был почти четыре года...

  Затем старший лейтенант лихо козырнул и вышел вон. На душе у него было очень скверно. Не так хотел он начинать службу на новом месте. Офицер, который имел около десятка благодарностей за безупречное выполнение своих служебных обязанностей, мастер вождения боевой техники всегда мечтал о большем. Не только мечтал, но и делал все возможное для успешной карьеры.  В ГСВГ его  рота три года была отличной, в первый же год некогда «чепешный» батальон стал также отличным. В этом была и его заслуга, молодого заместителя командира батальона по политической части. Рвение и порядочность Рокотова замечали его подчиненные. Не замечали это только его начальники. Хотя и они не могли ни видеть его успехов. Довольно часто на базе роты и первого батальона проводились показные занятия, как по военной подготовке, так и по политической. Ленинские комнаты всех трех рот мотострелкового батальона были признаны лучшими в части. Нередко в расположении батальона были и немцы. Через три месяца после того, как Рокотова приказом Главкома ГСВГ назначили на вышестоящую должность, в двухэтажную казарму пришли очень высокие немецкие гости. Среди них был Министр обороны ГДР, а также руководитель союза свободной немецкой молодежи. По полку мгновенно поползли слухи, что после такой «отметки» Рокотову, исполнявшему обязанности командира батальона, досрочно присвоют очередное воинское звание  или переведут на повышение. Однако, этого не случилось. Подобного не случалось с ним и раньше...

  Довольно грустные размышления Рокотова прервал его коллега, сидевший рядом. Михайлов слегка толкнул его в плечо и еле-еле слышно шепнул ему на ухо:

   - Андрюха, смотри... К нам новое пополнение прибыло. По-моему, даже целых два барана или козла, которые почему-то не горят желанием занять себе места получше...

  Рокотов слегка приоткрыл глаза и бросил взгляд вперед, на место водителя. Старик был против четвероногих пассажиров, которые то ли от его недовольного взгляда, а может и от естественного страха перед урчавшей машиной, то и дело мотали головами в разные стороны. Словесная перепалка между молодой грузинкой, владелицей баранов и водителем вскоре переросла  в настоящее сражение, правда, без оружия и мордобоя. Мужчина, привстав с сиденья, со слюною на губах доказывал, что перевозка  больших животных в общественном транспорте категорически запрещена. Женщина же из-за всех сил стремилась опротестовать доводы водителя. К тому же вещественные доказательства были налицо. В заднем отсеке салона спокойно лежали два поросенка, которые мирно хрюкали и изредка портили воздух. С правой стороны от рулевого колеса, прямо перед носом водителя стояла небольшая клетушка, в которой во все горло кудахтали две страшно облезшие курицы. Рокотов, увидев перед своими глазами настоящий зверинец на колесах, невольно улыбнулся. Небольшая союзная республика, в которой он служил, жила по-своим законам, жила своими странностями и причудами. Откровенно говоря, он не противился премудростям здешней жизни. Он прекрасно понимал и тех, кто сидел в автобусе. Каждый из них по-своему добывал кусок хлеба. Они, как и Рокотов, хотели жить лучше...

    За относительно короткое пребывание в Грузии у офицера сложилось положительное мнение о местных жителях. Хотя он не кривил душой, что он еще до сих пор по-настоящему ни с кем из них не поговорил по душам и не пригласил к себе на чашку чая. Для этого у него не было времени. Служба для него была превыше всего. О ней он думал в части, думал о ней и дома. Несмотря даже на то, что у него в подчинении не было солдат, он один из первых приходил в полк, один из последних покидал свой рабочий кабинет.

   Текучка все больше и больше заедала офицера Рокотова. Ценные указания из политического отдела дивизии или корпуса в прямом смысле лилилсь как из рога изобилия. Проблема еще ухудшалась и тем, что он нередко оставался за заместителя командира полка по политической части. Майор Солодов не был на службе неделями, а то и больше. Причиной этому были его престарелые родители или болезни жены. Нередко отсутствовал офицер и по другой причине, пьянствовал. Рокотов никогда не интересовался болячками жены или родителей своего начальника, считал неприличным делом. Не допытывался он и о том, почему тот довольно часто во время службы употреблял спиртные напитки. Не расспрашивал об этом он и его жену, которая приходила за пьяным мужем, спавшем в служебном кабинете. Антонида Ивановна, так звали жену майора, незаметно проскальзывала через проходную и так же незаметно проникала в штаб части, находившийся в небольшой одноэтажной постройке. Приходила она, как правило, очень поздно, когда небольшой военный городок погружался в темноту. Открывала кабинет своим ключом. Второй ключ муж ей сделал специально, на всякий случай. Открывала дверь и тяжело вздыхала. Ее любимый Боренька, Борис Иванович, так она порою называла своего мужа перед его сослуживцами, лежал на диване и сильно храпел. Кожаный диван достался ему от его предшественника, подполковника Валикова, уехавшего служить в Центральную группу войск. Рокотов довольно много был наслышан о бывшем полковом руководителе. Офицеры и члены их семей говорили о нем только хорошое. В его бытность мотострелковый полк занимал ведущие позиции в Закавказском военном округе. Кое-кто из партийного руководства республики приезжал в часть, интересовался наглядной агитацией. Она во многом скрашивала убогий внешний вид казарм. Жены «долгожителей» рассказывали Рокотову, что Валиков называл их всех по имени и отчеству, многое сделал для их трудоустройства и дальнейшей учебы их детей.

    Отсутствие Солодова на нет урезало свободное время у пропагандиста полка капитана Рокотова. Порою на службе он был с раннего утра до позднего вечера. Особенно, когда проводились всевозможные совещания. Нередко аналогичное проводил он и сам, исполнял свои служебные обязанности и указания старших начальников. В напряженные дни звонил домой и уже в который раз объяснял жене причины своей неявки на обед или на ужин. Алла спокойно выслушивала мужа и с тяжелым вздохом ложила трубку. И на этот раз она ему не перечила. Андрей все ее годы замужества почти бредил только службой. О ней он говорил дома, с нею уходил в полк, не забывал об армии и во время отпуска. Жену свою, как ей иногда казалось, он вообще не замечал. Если и замечал, то все лучшее для своей любимой женщины обещал в будущем, когда получит очередную ступеньку по службе...

     Разборки между водителем автобуса и владелицей баранов затянулись. Время шло, никто из противоборствующих сторон не сдавался. Громкая перебранка, содержание которой Рокотову было непонятно, напрочь заглушала звуки всего живого, что находилось в салоне. Среди них были: человеческие голоса и смех, хрюканье свиней и кудахтанье кур, щебетание птиц. Иногда спор на какое-то время затихал, затем разгорался с новой силой. Первым не выдержал водитель. Он со злостью стукнул обеими руками по рулевому колесу, открыл дверь и спрыгнул на землю. Затем подошел к женщине и начал прямо перед ее носом махать руками. О чем или о ком они говорили или спорили, никто из пассажиров не знал. Все сидели молча, словно набрали в рот воды. Молчали и офицеры. Михайлов сидел и равнодушно смотрел через окно, лишь изредка хихикал себе под нос. Рокотов, наоборот, с очень серьезным выражением лица наблюдал за мужчиной и женщиной. Ему страшно хотелось, чтобы их словесная перепалка затянулась. Спешить сейчас ему было некуда. Он прекрасно понимал, что насильственная высылка в госпиталь раз и навсегда покончит с его офицерской карьерой, да и, скорее всего, с его молодой жизнью вообще. Андрей закрыл глаза и представил себя в роли «психа» и от этого ему стало не по себе. В его голове в сей миг, откуда не возьмись, появились молоточки, которые со страшной силой били по его вискам. Волна не то теплого, не то прохладного воздуха прокатилась по его телу...

   Развязка между «врагами, как и ожидал Рокотов, закончилась мирным путем. Сколько денег запросил водитель за «декоративных» пассажиров, которые почему-то все еще не хотели следовать в автобус и рвались с поводка женщины, офицера вообще не интересовало. Взятки, большие или малые, все больше и больше пронизывали нутро Советского Союза. Рокотов был уже далеко не мальчишкой и знал, что принцип рука руку моет, набирал темпы с каждым днем. И здесь была вполне обычная ситуация. Водитель на свой страх и риск брал жвачных парнокопытных семейства полорогих, зная о том, что через некоторое время перед ним появится гаишник или  контролер с жезлом или с повязкой на руке. И каждому надо платить. На честную зарплату прожить невозможно. Об этом знал не только он, знала об этом и грузинка, знали об этом все от мала до велика, живущие в огромной стране с несметными природными богатствами.

   Через некоторое время уже законная  пассажирка с улыбкой на глазах направилась к автобусу и поставила ногу на подножку двери. Поставила и тут же отпрянула назад. Никто из баранов не слушал свою хозяйку. Они стояли, словно заколдованные, и не двигались с места. Особенно упорствовал самый большой и довольно худой, который топал копытами и вертел своей головой с красивыми изогнутыми рогами по разные стороны. Животный мир рассмешил пассажиров. Кое-кто из них привстал со своих сидений и прильнул к окнам. Оживились и офицеры. Остановка могла сильно затянуться, теперь уже по вине домашних животных. Неизвестно сколько все это продолжалось, если бы не инициатива Михайлова. Он подмигнул своему соседу и показал двумя пальцами вверх в форме буквы V, что по-гречески означало «победа». Затем быстро приподнялся с сиденья и направился к выходу. Рокотов моментально его намек понял, последовал за ним. Противостоять двум натренированным мужчинам в военной форме животные не смогли. Офицеры усмиряли их пыл соообща, проявив при этом смекалку. Сначала они в прямом смысле положили на землю самого большого худого барана, который все еще продолжал сильно упираться. Перевязав ему поводком ноги, они схватили его за бока, за шерсть и внесли его в салон. Второй баран особых усилий от молодых людей не потребовал. Он был не только спокойным, но и очень легким. Хозяйка на радостях вытащила из небольшой котомки бутылку вина, своеобразную благодарность за погрузку. Офицеры почти одновременно покрутили головами из стороны в сторону и очень вежливо от подарка отказались. Они лишь слегка улыбались, когда кое-кто из пассажиров в ответ на благородный поступок военных стал им аплодировать. Михайлов, стоявший посередине прохода, от неожиданного внимания к своей персоне снял фуражку и стал ею махать перед своей физиономией. На Рокотова людское окружение и небольшая физическая разминка мало подействовала. Он оставался все таким же серьезным и сосредоточенным, как и раньше. Вал горестных размышлений давал о себе знать.

   В небольшом городе Боржоми, расположенным на берегу реки Куры, автобус простоял почти целый час. Простоял из-за поломки. Водитель копошился возле старого водяного радиатора, из которого по причине ветхости бежала вода. На этот раз длительная остановка была как нельзя кстати. Почти все кинулись к туалетам. Кинулись к ним и офицеры. Вскоре они неспеша прогуливались по вокзалу и неподалеку от него. Никто из них не скрывал, что этот клочок земли Бог природой не обидел. Рокотов с восхищением смотрел на окружавшее его зеленое убранство и с огромным желанием вдыхал в свои легкие свежий горный воздух. Город славился на весь мир не только своими бальнеологическими и климатическими курортами, но и своей одноименной минеральной водой. Еще в школе Андрей довольно много был наслышан об этом заповеднике, находившемся в отрогах Аджаро-Имеретинского хребта. Рокотов здесь был уже во второй раз. Впервые он был чуть больше года назад, когда с женой и с двумя огромными вещмешками держал путь к новому месту службы. Алле также очень понравился этот чудесный уголок природы. Она не уставала восхищаться красотой леса, в котором произрастали дуб, ель восточная, пихта кавказская, бук восточный. По информации водителя «Волги», который за вполне доступную цену напросился довезти офицера и его жену из аэропорта Тбилиси до его нового места службы, здесь было много и зверей. Среди них: кавказский олень, медведь, лесная и каменная куницы, кавказская белка. От теплых воспоминаний о недавнем прошлом и от обилия свежего воздуха у Рокотова приподнялось настроение. Это успел заметить и Михайлов. Он, перед тем как сесть в автобус, слегка хлопнул рукой своего «больного» по плечу и с некоторым сарказмом пробубнил себе под нос:

  - Андрюха... Я все так и не пойму, почему наши бывшие цари ссылали в Грузию многих знаменитостей... Ведь здесь и не так сильно плохо... Правда, я глаголю, мой кореш?

  На реплику друга Рокотов не прореагировал. Мало этого. После того, как водитель очень громко пригласил пассажиров занять свои места в автобусе, он вообще расклеился. Словно, только что не вдыхал в свои легкие свежий воздух. Словно и не было прекрасной погоды. Стояла середина февраля, несмотря на это, солнце, находившееся в зените, хоть и не припекало, но радовало своими лучами абсолютное большинство людей.

    Капитан, слегка приспустив фуражку на свой высокий лоб, откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Он вновь был в плену своих тревожных мыслей. Для будущего психа природа и ее прелести в один миг перестали существовать, они исчезли для него навсегда. Иногда молодой мужчина открывал глаза и задерживал свой взгляд то на медленно пробегавшим мимо него горном пейзаже, то на водителе автобуса. Рокотов не кривил душой, что во время поездки у него все больше и больше появлялось желание попросить водителя остановиться и выпрыгнуть из этого, набитого людьми, и пропахшего их потом, а также спертым запахом животных, автобуса. Затем ему хотелось пойти назад, нет лучше побежать в сторону небольшого селения Вале, где дислоцировался его мотострелковый полк. Бежать в ту часть, где он, еще молодой мужчина занимал высокую должность. Он был не только начальником, но и отвечал за несколько сотен жизней молодых парней. Желание вновь оказаться на небольшом участке земли, огражденном высоким забором из колючей проволоки, подогревалось не только тем, что он жаждал власти над людьми. Ему хотелось возвернуться назад и потому, что в его душе вновь вспыхнул огонек надежды, благодаря которой он окажется в своей уже родной нише огромного и справедливого военного организма. Это организм, эта мощная машина называлась Советской Армией, армией народа, армией для народа. Чем больше он склонялся к этой в некоторой степени пафосной мысли, тем радостнее становилось у него на душе. Его «чудачества» начальники все равно ему простят, спишут на его молодость, и он вновь, как и раньше, будет рвать когти, чтобы замолить свой первый и очень неожиданный грех. И, конечно, он вновь будет мечать о военной карьере...

    При этой мысле Андрей Рокотов облегченно вздохнул. Через некоторое время из его головы или из его мозжечка исподволь «выкатилась» другая мысль, которая, как ему стало казаться, была наиболее реальной и в стократ правильной. Ему, сыну из семьи простых учителей, старшие начальники никогда не простят ошибку. Его молодость также ему не поможет. Политические работники по всем канонам не должны делать ошибок, ни в службе, ни в семье. Они, как это раньше считал и сам Андрей Рокотов, должны быть преданы делу партии беспредельно. Иначе они не могут иметь реального авторитета, в первую очередь, морального...

   В город Тбилиси офицеры приехали только к вечеру, прибыли с большим опозданием. Произошло это не только по причине многочисленных поломок автобуса, но и также из-за водителя. Несмотря на почтенный возраст, он не имел опыта вождения по горной местности. На некоторых участках дороги машина сильно дергалась, что казалось вот-вот автобус разорвется на две, а то и большее число частей. Достигнув очередной вершины, водитель иногда давил на газ. От бешеной скорости у большинства пассажиров захватывало дух, кое-кто крестился. Нередко происходило и другое. Из-за резкого торможения в салоне раздавался скрежет, он был такой сильный, что приходилось закрывать руками уши. В отличие от своего соседа в военной форме, Рокотов на внешние раздражители почти не реагировал. Ему было все равно, где погибать. На вершине неизвестной ему горы или в афганской провинции Кандагар. В одном он сейчас не сомневался, что именно сегодня, через пару часов для него начнется совсем иная жизнь, скорее всего, даже не жизнь, а существование, которое, он выбрал из-за своей принципиальности, из-за своих жизненных установок. Все эти годы он очень прилежно служил и жил по Уставу, будь то Устав внутренней службы, будь то партийный или будь то моральный кодекс строителя коммунизма. Рокотов во все времена, везде и всегда их придерживался. Он еще в детстве мечтал стать настоящим человеком, борцом за справедливое будущее. И сейчас, очень изредка отвлекаясь от своих грустных мыслей, он окунался, уже в который раз, в реальную действительность и вновь приходил к единому решению. От своих установок он никогда не отступит...

   На автовокзале офицеры зашли в небольшое кафе, закусили. Затем спустились в метро, через несколько остановок из него вышли и пересели на автобус. Окружной военный госпиталь находился на окраине города. Вскоре они оказались перед воротами контрольно-пропускного пункта военного городка. Розовощекий прапорщик, дежурный по КПП очень долго вертел перед своим носом небольшую бумажку, где стояла большая печать и размашистая подпись командира мотострелкового полка. Содержание написанного почему-то только сейчас шокировало Рокотова. Он внимательно посмотрел на Михайлова и сжал кулаки. Его коллега по службе, даже в некоторой степени и друг, непонятно почему скрыл от него, что он выполнял не только свой долг как медик, но и выполнял приказ командира части. В записке было написано, что гвардии капитан Рокотов А. П. направляется для медицинского освидетельствования о пригодности к военной службе. От прочитанного Андрей остолбенел, некоторое время молчал. Все его надежды, даже сиеминутные, пусть даже очень робкие или потаенные остаться в рядах Советской Армии, рухнули в один миг. Он, и сам не зная почему, со всей силой рванул Михайлова за плечо и со злостью прорычал:

  - Ты, старлей, почему все это время молчал?... Почему ты, не сказал мне правду? – Несколько задыхаясь, вновь прокричал. – Почему ты все время и всю дорогу тарахтел о моем таланте, а сейчас поступаешь как последняя тварь, которая жалит меня исподтишка...

  Говорить какие-либо непристойности в адрес начальника медицинской службы полка Рокотов больше не стал. Он быстро вышел из небольшого помещения и стремительно направился в сторону автобусной остановки. Ему все еще казалось, что у него есть хоть какая-нибудь возможность вновь зацепиться за службу, найти хоть какую-либо толику правды в этой армии, в этой стране. В конце концов в этой партии, которая называлась коммунистической... От внезапного бессилия перед этой системой у офицера выступили слезы. Он то и дело сжимал кулаки и скрипел зубами. Подлость своего сотоварища по службе его также страшно взбесила. Вскоре позади него раздался знакомый голос. На этот раз Рокотов на него не среагировал, просто-напросто не хотел реагировать. Он также не среагировал и на дружеское похлопывание по его плечу. Михайлов прижал его к своей груди и с некоторым всхлипыванием произнес:

   - Андрей, товарищ капитан, прости меня, прости дружище... Я никогда не был подонком и стукачом... Ни в детстве, ни  в армии, пойми меня, мой начальник... – Смахнув с глаз внезапно появившиеся слезы, он вновь прошептал. – Никогда, никогда, никогда не был подонком... Ты слышись меня, Андрюха...

  Через несколько мгновений офицеры обнялись и неспеша двинулись по улице, которая примыкала к окружному госпиталю. Увидев первую скамеечку, они присели. Некоторое время молчали. Каждый думал о своем. Михайлов первым нарушил молчание. Он неспеша открыл свой саквояж и вынул из него небольшую папку синего цвета. Затем промолвил:

  - Эти бумаги мне командир части приказал лично передать начальнику отделения. Тебе показывать их запрещено, причем очень строго... – Тяжело вздохнув, с уверенностью в голосе продолжил. – Я, мой Андрюха, точно знаю, что ты настоящий мужик и настоящий офицер, на которых вся наша армия и все наши победы держались и будут держаться. Только поэтому я тебе даю прочитать эти документы. – Привстав со скамеечки, добавил. – Я пойду, немного погуляю и успокоюсь, а ты прочти все то, что здесь написано... Прочти внимательно и подумай очень хорошо... Еще раз подумай, Андрюха...

   Рокотов с благодарностью посмотрел на офицера и быстро, несколько дрожавшими руками, схватил папку. Ему почему-то сейчас стало казаться, что ее сиеминутно, даже сиесекундно кто-то может вырвать из его рук. Он с опаской посмотрел на Михайлова, слегка покачал головой и принялся изучать документы. Медицинская инструкция по перевозке и сопровождению больных, Андрея мало интересовала. Его сейчас интересовало все то, что было написано на нескольких стандартных листах бумаги. Он очень осторожно взял первый лист. Едва посмотрел и тут же его руки обмякли. Капитан еле слышно прошевелил пересохшими губами: «Учитывая представленные характеристики, жалобы и психическое состояние больного, капитан Рокотов А. П. направляется на консультацию в гарнизонную поликлинику г. Тбилиси, к психиатру и нервопатологу. Диагноз: Астенический синдром в выраженной форме с явлениями депрессии». Внизу стояла дата – 9. 02. 1979 года. Здесь же стояла фамилия начальника медицинской службы полка и его подпись.

   Офицер осторожно перевернул очередную страницу и от прочитанного у него перехватило дыхание. В очень короткой партийной характеристике ничего положительного о пропагандисте полка не было, за исключением лишь одного, что коммунист Рокотов регулярно платил партийные взносы. Внизу стояла такая же дата и очень замысловатая подпись секретаря партийного комитета полка капитана Моисеева. Над содержанием «документов» Рокотов не стал размышлять. Сомнений уже никаких не было. На него в прямом смысле состряпали компромат, притом под оком главного политработника дивизии полковника Самойлова. Он вновь перевернул страницу и уже со спокойной душой прочел, что командир части направляет его на главную военно-врачебную комиссию для определения годности к дальнейшей службы в СА.

  Рокотов тяжело вздохнул и неспеша закрыл папку. На его душе внезапно почему-то стало очень легко, даже несколько радостно. Он повернулся в сторону офицера, который все еще неспеша прохаживался неподалеку, и зычным командирским голосом прокричал:

  - Старший лейтенант Михайлов, приказываю Вам в срочном порядке прибыть в мое распоряжение...

  Михайлов, увидев просветленный взгляд капитана, сделал улыбку до самых ушей и почти строевым шагом подошел к маленькой беседке, на которой сидел его товарищ по службе. Докладывать о своем прибытии офицер не стал, зная о том, что не от хорошего настроения его однополчанин стал «службить». Присев на скамеечку, он полуобнял капитана и еле слышно произнес:

  - Андрей, ты все теперь знаешь... Я тоже кое-что о тебе думал... – Затем внимательно  посмотрел в глаза Рокотова и очень серьезно сказал. – Это мое твердое мнение... Тебе не надо отступать, иначе ты попадешь в стан бесперспективных офицеров, в стан пьяниц и никчемных... – Слегка усмехнувшись, добавил. – Я одной ногой в этом стане... Буду ждать пенсии, а потом куда жизнь выведет...

  Откровенность Михайлова в некоторой степени подкупила Рокотова. За семь лет своей офицерской службы он успел кое-что поведать из подноготной родной армии. За его бытность один офицер покончил с собою, другой оказался в тюрьме. Он крепко пожал руку Михайлову и стиснул зубы. Некоторое время молчал, размышлял над довольно трезвыми мыслями «медицинского спиртовоза», так кое-кто в полку называл начальника медицинской службы. Откровения вновь вылились из уст Михайлова:

  - Андрей, я написал направление по приказу командира части... Ты, ведь сам, конечно, знаешь, что он с самого начала на тебя зуб точил... И ты также прекрасно понимаешь, почему... –  Михайлов неожиданно замолк, выискивал в своей голове наиболее разумные мысли, идеи. Судьба германца, друга была ему сейчас небезразлична. Сделав серьезное выражение лица, он продолжил. – Одно тебе, мой Андрюха, скажу... Если взялся за гуж, то не выпускай его из рук... В противном случае, тебе наша любимая армия такую службу покажет, что и жить-то вообще не захочется...

   Рокотов на реплику товарища ничего не сказал. Он посмотрел на часы и мигом вспохватился. Было уже половина шестого вечера. Одеяло темноты почти незаметно опустилось на землю. Он пожал руку своему однополчанину, и приложив руку к козырьку, очень четко произнес:

  - Да, Женя, я готов нести свою ношу, свою судьбу до конца... Я не сомневаюсь, что я это испытание выдержу...

  Вскоре офицеры вновь оказались перед воротами КПП. Их попытка попасть с первого раза в продолговатое серое здание, где находилось психиатрическое отделение,  с треском провалилась. Михайлов почти со всей силой стучал кулаком в большую металлическую дверь с небольшим окошечком. Все было бесполезно, никто не откликался. Не помогали ему и офицерские ботинки, каблуками которых он нередко барабанил по двери. Шло время, изнутри никто не отвечал и никто не появлялся. Словно, там все вымерли. Рокотов в дверь не стучал. Он стоял молча, засунув руки в карманы офицерского полупальто и лишь изредка качал головой. Ему сейчас казалось, что несколько таинственное «заведение» не горит желанием ему помочь. Однако мысль о возврате домой, в войсковую часть он напрочь отбрасывал. Он уже однозначно решил, что служить в рядах доблестной армии он никогда не будет, ни при каких условиях.

  Через некоторое время из небольшого стеклянного окошечка показалась чья-то голова и тут же раздался несколько приглушенный голос:

  - Товарищ старший лейтенант... Наш начальник приказал никого в часть не пускать... Время уже очень позднее...

  Длительное пребывание возле двери и русская речь с большим кавказским акцентом Михайлова страшно разозлили. Он со злостью ударил ногой в дверь и во все горло прокричал:

  - Ты, земеля, открывай свои хоромы, а то я всю эту конуру расшибу, одни только перья полетят...

  После этих слов окошечко мигом закрылось. Вновь наступила тишина. Никто из офицеров на этот раз в дверь не стучал. Ждали ответной реакции. Вскоре раздался громкий скрежет, затем открылась входная дверь. На пороге появился подполковник медицинской службы. Это был небольшого роста мужчина, с большими залысинами на голове. В одной руке он держал портфель черного цвета, в другой у него была фуражка. Михайлов, увидев старшего офицера, лихо приложил руку к козырьку и очень четко отрапортовал:

  - Товарищ подполковник. Мною доставлен в окружной военный госпиталь гвардии капитан Рокотов... – После некоторой заминки продолжил. – Для медицинского освидетельствования...

  Подполковник с явно недовольным выражением лица пробурчал себе под нос:

  - Я, товарищи офицеры, строго-настрого своим дневальным приказал: никого и ничего не запускать и не выпускать после семнадцати часов... – Слегка, хмыкнув себе в кулак, несколько заискивающе продолжил. – Наше  заведение – особое  заведение...

  Бурчанье начальника Михайлова не испугало. Он улыбнулся, и козырнув рукой, еле слышно прошептал:

  - Товарищ подполковник... Сделайте нам исключение.... Мы ведь из-под самой турецкой границы приехали. Пожалуйста, товарищ подполковник...

  Затем он протянул офицеру тонкую папочку. Подполковник, взяв ее в руки, задом попятился в помещение, затем закрыл за собою дверь. Появился он не скоро, минут через двадцать. Открыв дверь, рукой поманил к себе офицеров, прогуливающихся неподалеку от продолговатого серого здания. Потом поднял указательный палец в сторону Рокотова и четко произнес:

   - Так и быть, капитан, для тебя сделаю исключение... Сделаю исключение... – Слегка скривив свои тонкие губы, почти нараспев добавил. – Ведь больным нашей армии не по-ло-же-но-о-о бродить по ночным улицам...

  Прощание однополчан было почти мгновенным. Михайлов слегка шлепнул своего «больного» по плечу, и пожав ему руку, резко развернулся и ускоренным шагом направился к КПП. Рокотов кисло улыбнулся и посмотрел вслед уходящему офицеру. Затем уверенно шагнул через дверной проем и тут же закрыл за собою дверь. Машинально посмотрел на свои часы. Они показывали восемнадцать часов десять минут. Офицер тяжело вздохнул и стиснул зубы. Лицо его было страшно бледным, словно белая стена.

Психушка. 1979 год. 19 февраля. Понедельник. 18 часов 11 минут.

      Дрогов, так представился Рокотову начальник отделения, опять что-то бурча себе под нос, быстро, почти стремительно ринулся к себе в кабинет. Капитан едва успевал за ним. Открыв дверь, подполковник присел за письменный стол, включил настольную лампу и стал поочередно подносить к своим глазам бумаги, находившиеся в папке синего цвета. Партийную характеристику на только что поступившего в отделение, читать не стал. Отложил ее в сторону. Отложив в сторону он и направление командира части. Заключение врача медик прочитал очень внимательно, потом несколько задумался. Затем громко хмыкнул, и посмотрев на новенького пациента, лицо которого было неподвижным, словно изваяние, с явным  недоверием в голосе произнес:

  - Ну, что, молодой капитан, придется тебя лечить, притом довольно долго... Сейчас я тебя внимательно разглядывать не буду... Поверю вот этим бумажкам... – Взяв в руку папочку, и прижав ее к груди, подполковник с вздохом произнес. – Бумажки начальников, в первую очередь, партийных, ох как много значат... Ох, как много значат в нашей жизни...

 Дрогов слегка покачал головой, и несколько откинувшись на спинку кожаного кресла, протянул руку к небольшому деревянному шкафу. Вытащил из него отпечатанный бланк, положил его на стол и корявым почерком стал его заполнять. Вскоре отложил бумагу в сторону и стал накручивать телефон. Рокотов, который все это время стоял и молчал, несколько подался вперед к столу и тут же прочитал: « 19. 02. 1979 г. Осмотр психиатра. Диагноз: Невротические реакции? Госпитализировать в 13 отделение. Подполковник Дрогов». Затем следовала размашистая подпись начальника.

     Свою первую ночь новенький 13 отделения окружного военного госпиталя – 367 почти не сомкнул глаз. Ему было не до сна. Его тревожила не столько необычная обстановка в большом спальном помещении, а сколько прожитые им годы, в первую очередь, служба в Закавказском военном округе. Все его начинания, все его мечты рухнули в один миг. Начало краха было положено в понедельник, пятого февраля, после встречи с начальником политического отдела дивизии. Поговорить с «родной матерью» капитан Андрей Рокотов хотел уже давно, но все мешала повседневная текучка или разъезды его шефа. Он часто раздумывал о предстоящей встрече, с этой целью делал пометки в своей записной книжке. Боялся упустить важные мысли и предложения. Во время встречи с начальником, который был  значительно его старше по возрасту и с большим опытом, подчиненный намеревался не только внести конкретные предложения по улучшению боевой и политической подготовки, но и поговорить по душам, открыть свои потаенные мысли. Еще будучи старшим лейтенантом, проходя службу в немецком городке Бернбург, Рокотов сделал попытку поступить в академию. Перед самой заменой прошел медицинскую комиссию. Постановлением ГВВК по группе III приказа МО СССР 185-73 он был признан годным к поступлению в военно-политическую академию имени В. И. Ленина. Здоровье считалось одним из важных элементов для тех, кто мечтал о карьере.

    ... В 1976 году в ГДР зима была суровая, довольно часто валил снег или стояли сильные морозы. Однако природные катаклизмы на жизненный тонус офицера Рокотова мало влияли. Он с большим оптимизмом смотрел в будущее. Причиной этому послужило его собеседование с заместителем начальника политического отдела танковой дивизии. Встреча произошла совершенно случайно. Рокотов контролировал прием пищи личным составом батальона во время обеда. Появление незнакомого подполковника в солдатской столовой для него было полнейшей неожиданностью. Своих офицеров он знал наперечет, старожилов и новеньких. Знал он также многих офицеров и дивизионного звена. Этого же молодцеватого вида мужчину с двумя большими звездами на погонах он увидел впервые. Старший лейтенант представился старшему по званию. Подполковник Рыбалкин тут же напросился в гости в отличный батальон. Рокотов за вверенное ему подразделение почти не волновался. Два этажа казармы, где располагался личный состав, всегда были в полном порядке. В этом, конечно, была заслуга командиров рот и их старшин. Далеко не последняя и заместителя командира батальона по политической части. Гость остался доволен внутренним порядком. Ленинские комнаты трех мотострелковых рот и минометной батареи также вызвали у него неподдельную радость. Не упустил он из виду и документацию батальонного политработника. И здесь все оказалось в ажуре. В кабинете у Рокотова состоялся откровенный разговор. Был ли он по душам или просто для галочки, Андрей и до сих пор не понимал. Скорее всего, это было данью времени, требованиям партии.

   Очередная ступенька в военной карьере для Рокотова Андрея Петровича далась нелегко, даже очень трудно. Через два года после прибытия в мотострелковый полк на отчетно-выборном собрании партийной группы его роты присутствовал начальник политического отдела армии. Седой генерал с одной большой звездой на погонах во время отчетного доклада, который делал парторг, довольно часто кивал головой. Это означало, что он полностью поддерживал критику в адрес коммунистов низового звена. Затем состоялись прения. Партийные клерки говорили очень коротко и по-деловому. Выступление седовласого мужчины было заключительным и во многом напоминало доклад, который изобиловал ценными указаниями. Рокотов сидел с умным видом и с большим усердием делал пометки в своей толстой тетради. Напряженно работал авторучкой не только он один. Мудрые мысли шефа конспектировали: начальник политического отдела дивизии, замполит полка и командир батальона. Очередное мероприятие для больших начальников, подготовка которого полностью лежала на ротном политработнике, прошло на ура. Через два дня о собрании, «ставшим настоящей школой для молодых коммунистов», написала групповая газета «Советская Армия». Еще через месяц на совещании молодых политработников начальник Политического управления ГСВГ, седовласый генерал уже с тремя большими звездами на погонах среди лучших офицеров Рокотова назвал первым. Время неумолимо шло и шло. Офицер, некогда подававший большие надежды, все еще оставался на ротном олимпе. Только через четыре года его заметили...

    Во время задушевной встречи с подполковником Рыбалкиным Рокотов поделился своими задумками. Его желание учиться в академии старший офицер полностью поддержал, хотя посетовал, что время для подачи документов уже ушло. Предложил для начала пройти медицинскую комиссию. Тепло прощаясь, незваный гость крепко пожал ему руку и с улыбкой подытожил:

  - Давай дерзай, батальонный начальник... Все надо делать заранее и вовремя... – Скорее всего, собственная мысль начальнику понравилась. Он вновь широко улыбнулся и уже на полном серьезе произнес. – У нас ведь Советская Армия не удельная, она армия всей страны Советов...

  Андрей Рокотов без промедления исполнил указания своего шефа. Через месяц прошел медицинскую комиссию. Еще через месяц собрал все необходимые документы для поступления в академию. Все бумаги были приобщены к его личному делу. Через год «закавказец» вновь обратился по команде по поводу своей мечты. Майор Солодов был не против, чтобы пропагандист полка учился. Оставалась очередная ступень повыше. Здесь вышла осечка, притом довольно серьезная. Попытки Солодова связаться с начальником политического отдела дивизии по телефону, как правило, заканчивались крахом. Полковника не было на месте, он то был в разъездах или болел, то у него не было времени для разговоров. Приближалась весна. Кое-кто из офицеров мотострелкового полка, желавших учиться в военных академиях, подали документы. У Рокотова времени уже было в обрез. Он решил обратиться к начальнику напрямую. Произошло это во время совещания в политотделе дивизии, которое проводил Самойлов. Не получилось. Низкорослый офицер, на голове которого полностью отсутствовала волосяная растительность, даже не соизволил взглянуть на высокого капитана, который стоял по стойке «смирно» и с некоторым страхом смотрел на своего шефа. Полковник на приветствие подчиненного вообще не прореагировал. Он слегка взмахнул рукой в его сторону и тут же устремился к выходу. Рокотов обратился к заместителю Самойлова. О майоре Иванове в соединении ходили разные слухи и сплетни. Каких хороших или плохих было больше, Рокотов не считал. Надежды желающего учиться, на его помощь не оправдались. Иванов, слегка приподняв плечи, сквозь зубы процедил:

  - Знаешь, капитан, мне мой шеф не по зубам... –  Затем, втянув в себя табачный дым, медленно его выпустил из своих широких ноздрей и с некоторым равнодушием к стоявшей рядом с ним персоне, ехидно произнес. – Андрей Петрович, ты ведь не мальчишка... Наш устав, я думаю, знаешь хорошо... Куда ни кинь, везде надо ждать команду...

  Рокотов, скрепя сердце, решил больше не докучать начальникам. Прошел еще месяц. Все это время он страшно нервничал. В начале мая ему повезло. Солодов пригласил его к себе в кабинет и стал накручивать телефон. Тотчас же раздался хриплый голос Самойлова. Едва майор заикнулся о возможности обучения своего подчиненного в академии, как его лицо страшно осунулось. Рокотов понял ситуацию мгновенно. Он быстро взял трубку из рук замполита и приложил ее к своему уху. До него донеслось:

  - Я вижу, майор, что этот нахрапистый капитан из Германии мечтает стать генералом... Мечтать ни кому не запрещено... Я же, как его начальник, считаю, что пусть он сначала послужит в моей дивизии, например, пару лет, а потом дело будет видно...

  Рокотов не выдержал. Он плотнее прижал трубку к уху и очень четко выпалил:

  - Товарищ гвардии полковник... Я считаю, что я достоин быть кандидатом для поступления в академию... И наша армия, об этом еще говорил Ленин, есть армия советская... – На какой-то миг он замолк, перевел дыхание. Затем уже более уверенно добавил. – Мне уже двадцать семь... Я должен ждать еще пять лет в ЗакВо, потом ЗабВо...

   Рокотов почему-то внезапно поперхнулся. Его руки ослабли, голос почему-то пропал. Сейчас его мозг пронизывало одна единственная мысль. После такого разговора его карьере пришел каюк. Армейская дыра, находившаяся в пяти километрах от турецкой границы, обеспечена ему до самой пенсии. Он медленно положил трубку на стол, затем устало засеменил к стулу, стоявшему неподалеку от входной двери. Присел и закрыл глаза. Солодов схватил трубку и приложил к уху. Из нее раздавались длинные гудки...

   Во время тяжких размышлений у новенького внезапно появились головные боли. Он встал с постели и вышел в небольшой полуосвещенный коридорчик. Дневальный, облаченный в халат синего цвета, сидел на стуле возле входной двери и клевал носом. Рокотов улыбнулся и посмотрел на свои «Командирские». Они показывали двадцать два часа сорок минут. До начала очередного дня оставался час с небольшим. Андрей зашел в туалет и подставил голову под кран, затем включил холодную воду. Немного полегчало. Вскоре он вновь оказался в коридорчике. Дневальный на этот раз уже храпел. «Бдение» солдата в некоторой степени приободрило офицера. Он слегка покачал головой и направился в холл. В полутемном помещении на специальной подставке стоял телевизор. Неподалеку от него, возле окна стоял небольшой столик, на котором лежали Уставы Советской Армии и подшивки газет. Рокотов наощупь нашел за столиком выключатель, им щелкнул. На потолке, прямо над ним загорелась небольшая лампочка. Он увидел до боли в душе знакомые ему газеты. «Красная звезда» его мало интересовала. Он никогда «армейку» не выписывал, хотя порою с нетерпением ее ждал. Это происходило тогда, когда он посылал свою заметку в редакцию газеты. Тематика была различная. В основе своей, конечно, состояние боевой и политической подготовки в его роте, батальоне, в полку. Как правило, редколлегия сильно «резала» материал. Значительно выигрывали статьи о передовых офицерах или солдатах. Информация радовала не только внештатного корреспондента, радовала она и людей в погонах. Лично сам Рокотов выписывал центральную партийную газету «Правда». Не только как коммунист, но и как пропагандист части. Он нередко использовал идеи и выдержки из передовиц газеты в своей работе...

   Андрей в предвкушении почитать, слегка потер руки и присел за стол. Его попытка придвинуть стул к себе поближе успехом не увенчалась. Однако он не расстроился. Желание полистать свежий источник информации взяло верх. В последнюю неделю ему было не до газет. Он медленно пробежал глазами несколько страниц и обратил внимание на рубрику «Служим Советскому Союзу!». В объемной статье под названием «Офицерские звезды» корреспондент В. Верстаков рассказывал о службе офицеров в Краснознаменном Дальневосточном военном округе. Эпиграф статьи «Поднимать людей в атаку, повелевать солдатскими судьбами, зная, что твоей судьбой повелевает Родина...» вызвал у «психа» определенный интерес. Он придвинул газету поближе. «Карьеризм же, - писала газета, - неприемлемый всюду, в условиях армии противопоказан вдвойне. Офицер, всеми силами рвущийся к высокой должности, не имея на то способностей и знаний, роняет свою честь. За его некомпетентность расплачиваться в бою придется, может быть, людской кровью...». Рокотов криво усмехнулся и со вздохом отодвинул подшивку в сторону. Затем решительно двинулся в спальное помещение. Лег в постель и по самую голову укрылся одеялом. И тут невольно вспомнил, что 19 февраля 1861 года в России было отменено крепостное право. В России в общегосударственном масштабе крепостное право, как форма феодальной зависимости крестьян, оформлялось Судебником 1497 года... В ХУII – ХУIII вв. все несвободное население слилось в крепостное крестьянство. Крестьяне постоянно боролись против крепостного права, участвовали в крестьянских войнах под предводительством И. Болотникова, С. Разина, Е. Пугачева...  Александр II (1818-1881), российский император, находясь под влиянием поражения в Крымской войне 1853-56 гг., в условиях создавшейся революционной ситуации вынужден был отменить крепостное право...

Напрягать свой мозжечек Рокотову больше не хотелось. Он все настойчивее погружался в сон, физиологическое состояние покоя и отдыха.

 

Часть вторая. Армия рабоче-крестьянская, а ее верхушка...?  1980 год. 25 июня.

   Ровно год назад Андрей Рокотов получил выписку из приказа Главнокомандующего сухопутными войсками МО СССР (по личному составу) № 0623  согласно которому он был уволен с действительной военной службы в запас по статье 59, пункту «б» (по болезни). Капитан запаса в своем дневнике пишет о Советской Армии следующее:

   Во-первых, наша армия представляет собой прямой слепок общества. Болезни общества находят свое отражение и в армейском организме, порою прогрессируют намного быстрее, чем та система, которую они защищают. Думается, что ни в какой сфере общества, как в армии, крепки устои бюрократизма.

   Во-вторых, кардинальной реорганизации требует сама структура Вооруженных Сил. Целесообразно сократить управленческий аппарат, в первую очередь, видов и родов войск, округов. Стоит серьезно подумать и о сокращении численности некоторых политорганов.

  В-третьих, основным недугом армии являются неуставные отношения, так называемая «дедовщина», что негативным образом влияет на уровень боевой и политической подготовки подразделений. Для борьбы с этим необходимо создать целостную систему, включающую в себя семью, школу, ПТУ, производственный коллектив и армейское подразделение. База неуставных отношений формируется непосредственно еще в условиях гражданской жизни. В армии она приобретает специфические оттенки.

   В-четвертых, требует незамедлительного разрешения вопросы социальной защищенности всех категорий личного состава. Важно не только разработать законы, необходимо под них подвести экономическую базу. Парадокс состоит в том, что вооруженная защитница интересов народа сама беззащитна в обществе.

  В-пятых, Советская Армия есть сосредоточение социальных контрастов. Закономерно утверждать и классовых контрастов, особенно среди офицерского состава. Подавляющее большинство детей партийно-советской и военной элиты, как правило, занимают высшие посты. В основе это идет по наследству. Коррупция стала раковой опухолью многомиллионной организации. В войсках давно бытует шутка: «Сын генерала должен стать генералом, а сын крестьянина может стать майором».

   На повестке дня стоит вопрос о выборности командного состава, совершенствования подготовки офицерских кадров, прапорщиков. Не последнюю роль в этом должны сыграть армейские демократические организации.

   В-шестых, актуальной становится необходимость переработки основных законодательных актов страны, регламентирующих деятельность армии. Надо решительно отказаться от положения, согласно которому студенты не служат в ВС. Порою это приводит к известным негативным моментам в период поступления в вузы. Существующая система социальной несправедливости дает возможность, в первую очередь, детям элиты, различного рода приспособленцам «заочно» выполнить свой воинский долг перед страной, но только не перед Родиной. Да и эти отпрыски, как правило, в стенах вузов не блещут знаниями или желанием упорно трудиться на поприще науки. Почему рабоче-крестьянская армия должна защищать интересы имущих, сынков партократии?

  Целесообразно, на наш взгляд, сделать обязательную службу в СА, как первый этап для тех, кто имеет желание стать офицером. После окончания училища необходимо предоставлять возможность офицерскому составу заключать контрактные соглашения (договор) на определенный срок службы (последовательно на 5-10-15-20-25 лет). Это позволит более целенаправленно и эффективно использовать потенциал офицеров, поднять престижность героической профессии.

  Седьмое. Существующая бюрократическая система в армии и в обществе не делает, да она и неспособна делать соответствующие выводы из негативных явлений, как прошлого, так и настоящего. Возьмем примеры с дедовщиной, которая стала неотъемлемым «атрибутом» армейской жизни. Почему-то никто, в первую очередь, независимые военные специалисты не ведут конкретных исследований по этой проблеме. Или верхушка общества и армии заинтересована в сокрытии реальной жизни молодых людей, в руках которых находится современное оружие? Или еще. Необходимо решительно отказаться от практики призыва в армию единственного сына в семьях. В лучшем случае, призывать их на сборы. К сожалению, многие единственные в семьях, в первую очередь, из рабоче-крестьянских, сложили свои головы в Афганистане или погибли в период прохождения военной службы. Сынки элиты подобный «героизм» избегают...

 

 

Глава вторая.

 

Все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах. Они наделены разумом и совестью и должны поступать в отношении друг друга в духе братства.

   (Всеобщая декларация прав человека/официальный текст. – Статья 1).

 

 

                        Часть первая. Психушка.1979 год. 20 февраля. Вторник.  

  

   7 часов 40 минут. Рокотова неожиданно кто-то толкнул в плечо и быстро снял с его груди одеяло. Затем раздался голос:

  - Советский воин, хватит спать... Просыпайся, а то опоздаешь в столовую. –  Из-за неподвижности лежачего голос тут же перерос в командный. – Эй, салага, вставай, а то останешься голодным...

  Рокотов нехотя открыл глаза и увидел перед собою худощавого мужчину, лет тридцати пяти, сорока. Его лицо было тщательно выбритым, о чем свидетельствовали еле заметные ссадины от электрической бритвы. Одет он был в темно-коричневую пижаму. Его русые волосы были тщательно зачесаны на бок, на голове был пробор. Несколько ехидный взгляд незнакомца, стоявшего возле кровати, новенького сразу же разозлил. Он слегка приподнял голову с подушки, и зыркнув глазами по сторонам, сквозь зубы процедил:

   - Ты, земеля... Я вижу, что ты еще не научился отличать салагу от старика. – Заметив на физиономии коротышки не то растерянность, не то трусость, он продолжил натиск. – И кто ты такой, что даешь мне указания?

  Затем Андрей повернулся на бок и опять набросил на свою голову одеяло. Ему сейчас было все безразлично. И это новая обстановка и его личная жизненная неопределенность. В том, что его хотел поучать не то прапорщик, не то «задвинутый», так прозывали в армии офицеров, которые дослуживали свой век и ждали пенсии, он нисколько не сомневался. Через некоторое время его вновь толкнули в плечо. И опять раздался уже знакомый ему голос:

  - Товарищ новенький... Просыпайся, останешься голодным... Голодать надо с умом, без ума голодать - комедия...

    Рокотов и на этот раз не реагировал, продолжал лежать. Он слегка вздохнул, когда неизвестная, притом наглая «муха» зашаркала ногами в сторону коридора. Новенький слегка скинул одеяло на уровень плеч и приложил руку к своему лбу. Закрыл глаза, затем тяжело вздохнул. Лоб был страшно горячий, словно раскаленный утюг. В висках стучало и сильно давило. От чего заболел, лежачий сейчас и сам толком не знал. Может от душевных переживаний, возможно и от сквозняков, которые гуляли в автобусе. Кое-кто из пассажиров не выдерживал спертого воздуха и открывал окна или воздушные задвижки на крыше салона. Через некоторое время к Рокотову опять кто-то подошел. На этот раз его не толкали в плечо и не пугали голодом. До него донесся голос:

  - Товарищ капитан, моя фамилия Георгадзе, медбрат... Я работаю в этом отделении...  – И вновь офицер не среагировал. Продолжал лежать с закрытыми глазами. После сиеминутного молчания донесся все тот же голос, но уже более уверенный. – Товарищ капитан, подполковник Дрогов сказал, чтобы Вы в десять часов были у него в кабинете...

  Рокотов с неохотою открыл глаза и очень медленно повернул голову в сторону, откуда только что раздался голос. Неподалеку от его кровати стоял очень большого роста молодой мужчина, одетый в халат синего цвета. Андрей некоторое время лупал  глазами. Он все еще не понимал, почему этот солдат или прапорщик был такой мордоворот и к тому же в синем халате. Рокотов за всю жизнь очень редко был в больницах или в медсанбате. Никто из обслуги не был в подобном одеянии. Заметив удивление на лице новенького, Георгадзе встал по стойке «смирно», и словно на военном параде, скоропалительно протараторил:

  - Товарищ капитан, сейчас Вам необходимо переодеться... Начальник отделения в такой форме одежды никого не принимает...

   Рокотов очередную порцию ценных указаний медбрата пропустил мимо ушей. Ему и так уже было давно известно, что больные должны иметь специфическую одежду. Он быстро сбросил с себя одеяло, встал и неспеша оделся. Саквояж, полупальто и фуражку взял в руки. Затем последовал за «синим халатом». В голове офицера внезапно появилась неординарная мысль, которую он подхватил стремительно, почти слету. И решил он следовать ей до самого окончания пребывания в «психушке». Его кредо заключалось в следующем. Гвардии капитан Андрей Рокотов в этом заведении никому не мешает и ему также никто не должен мешать. Искать правду, особенно в психушке, равносильно бегать по стенам или по потолку. Последнее он не мог сделать по причине своей физической немощи. Первое делать он уже не хотел. Считал все это не только бессмысленным, но и опасным занятием.  

  Мужчины вышли из спального помещения, затем прошли по коридору и вскоре оказались в небольшой каморке. В отличие от вещевого склада, где капитану приходилось раньше частенько бывать, здесь не было ни обмундирования, ни нательного белья, ни кожаных офицерских ремней. На двух полках лежала «психическая» одежда для больных – пижамы, все они были коричневого цвета. На третьей полке находилось несколько стопок с полотенцами. В этой же комнате стояло два деревянных шкафа, где складировалась военная форма больных. Георгадзе внимательно окинул взглядом, стоявшего рядом с ним мужчину, и вытащил из стопки сначала брюки, затем куртку. Рокотов неспеша примерил одежду. Она, к его удивлению, оказалась ему впору. Заметив улыбку на лице офицера, «каптерщик» весело произнес:

  - Товарищ капитан, я на складе еще до армии работал, работаю и сейчас... Не переживайте, я никогда ошибок не делал... – Затем слегка похлопал себя по груди и с нескрываемой гордостью продолжил. – Мои начальники всегда  меня в пример ставили...

  Рокотов на хвастовство молодого грузина не среагировал. Он быстро сбросил с себя офицерскую форму и тут же облачился в коричневое одеяние. Затем руками стал его щупать, проверял качество. «Роба» и на самом деле была новой, от нее исходил особый специфический запах. Георгадзе, уловив заметное оживление новенького, подошел к нему и еле слышно прошептал ему на ухо:

   - Товарищ капитан, я выдаю хорошим людям только новое... Этому меня учила моя бабушка Сулико, учил этому и мой отец... – Здесь Рокотов не удержался. Он положил руку на плечо медбрата, и слегка покачивая головой, с улыбкой произнес:

  - Молодец, Георгадзе, правильно делаешь и правильно говоришь... Гвардии капитан Рокотов неплохой человек. Я думаю, что мы с тобою в этом спецзаведении сработаемся...

    Внимание новенького к собственной персоне «синему халату» сильно понравилось. Он широко улыбнулся, крепко пожал руку офицеру и разоткровенничался:

   - Товарищ капитан, я думаю, что Вы не бандит и не убийца... У нас здесь подобные есть...

   После этих слов он очень внимательно посмотрел на офицера. Рокотов на его реплику не ответил, промолчал. Ему сейчас не хотелось заводить речь о обитателях психушки. К тому же, он еще не знал, чем «дышит» эта мощного телосложения детина. В том, что он мог быть подставной уткой начальника отделения, Андрей не исключал. Он улыбнулся, и пожав руку каптерщику, произнес:

   - Правильно делаешь, товарищ Георгадзе... Капитан Рокотов как-никак боевой офицер. Он не должен ходить даже в этом заведении в потертых брюках... Спасибо тебе, каптенармус...

   Затем, лихо приложив руку к своей голове, вышел из комнаты. Направился в столовую. Чувство голода новенький испытывал уже давно, еще ночью. Что-либо покушать в столь позднее время, он уже не надеялся. Однако ему повезло. В столовой, которой служила довольно просторная комната, сидело человек пятнадцать – двадцать, не больше. Рокотов медленно повел глазами по сторонам. Все места были заняты. Лишь за небольшим столиком, стоявшим рядом с раздаточной, имелось свободное место. За ним сидел мужчина и очень лениво пережевывал пищу. Андрей подошел к столу, кивнул головой и на мгновение замер. В сидевшим он признал коротышку, который совсем недавно приглашал его в столовую. Узнал его и худощавый. Он слегка улыбнулся, и резко выбросив указательный палец в сторону новенького, с нескрываемой радостью произнес:

  - Ну, вот, салага, я же тебе говорил, что голодать надо с умом... Я же говорил, салага...

    Панибратство коротышки у Рокотова вызывало негодование. Он все еще стоял и не знал, что ему делать дальше.  Желание стукнуть прапорщика по физиономии, он откладывал на задний план. В том, что этот мужчина, лениво двигающий челюстями, прапорщик, он почему-то не сомневался. Не сомневался, несмотря даже на то, что тот был одет в подобную робу, что и Рокотов. Не нравились офицеру и его желто-темные зубы, которые он оскаливал во время разговора. Вскоре произошло нечто непредсказуемое. Коротышка сильно постучал по столу кулаком и зычным голосом прокричал:

  - Я прапорщик Соловьев... Почему на моем столе нет русской водочки? Почему нет моей водочки?... – После этого он перевел взгляд в сторону раздаточной, возле которой стояла женщина в белом халате. – Затем медленно покрутил головой по сторонам и истерически завопил. – Где моя водочка? Где моя жена Машка, которая страшно меня любит?...

   Рокотов на дурачество коротышки не прореагировал, он лишь слегка стиснул зубы и незаметно присел за стол. Тут же к нему подошла женщина в белом халате и поставила перед ним металлическую тарелку с картофельным пюре и с небольшим куском жареной рыбы. Андрей слегка опустил голову вниз, принюхался. Приятный запах жаренного возбудил в нем сильный аппетит. Он почти автоматически протянул руку к центру стола и тут же несколько опешил. Вместо вилки на столе лежала ложка, и та была почему-то с тупым концом. Он невольно повернул голову в сторону соседа. Соловьев, лениво уплетая за обеи щеки картофель, еле-слышно пробубнил себе под нос:

  - Товарищ начальник, береги свои нервы... Здесь особые условия труда и службы... Как видишь, салага, здесь даже нет моей любимой водочки...

  Ответ соседа не удовлетворил новенького. Он приподнял голову и внимательно присмотрелся к тем, кто принимал пищу. В руках у них вместо вилки были ложки. В центре каждого стола стояла металлическая тарелка с нарезанными кусками хлеба. Неподалеку от нее стояли кружки с компотом, они также были из металла. Рокотов вздохнул и принялся кушать. Доверительного разговора во время завтрака  у мужчин не получилось. Прапорщик Соловьев первым забросил удочку для общения. Облизав ложку, и от удовольствия пару раз щелкнув языком, он затем, пригнув голову вниз, словно боялся кого-то, прошипел своему соседу:

  - Слушай меня, салага... Я покидаю этот дурацкий балаган... Жена моя соскучилась по мне, она сегодня меня заберет... – Потом, почти вплотную прильнув к Рокотову, с ехидцей прогнусавил. – Ну, а ты, вояка, по какой линии сюда прибыл? По пьяни или по разбою?

  Коротышка на этот раз «достал» новенького окончательно. Рокотов привстал из-за стола, и схватив рукой мясистый нос прапорщика, со злостью сквозь зубы процедил:

  - Ты, дебил в погонах... Запомни, что я не салага, а капитан Советской Армии. Это, первое... Второе, катись быстрее к жене или в родную часть, пока я тебя не удушил...

  Затем он резко отпрянул от худощавого и тут же выпустил из руки его нос. Ринулся в туалетную комнату. Несколько капель светло-темноватой жидкости, оставшиеся на ладони, вызывали у офицера отвращение. Он открыл кран, и закрыв глаза, подставил обеи руки под струю воды. Некоторое время не мог успокоиться. Сказалась стычка с Соловьевым. Желание найти его и по-настоящему врезать по физиономии у Андрея то появлялось, то исчезало. За время своей службы он довольно часто попадал в подобные конфузы с «прапорами».  Его ротный старшина Корольков имел грех – тащил из роты все, что попадалось ему под руки. В батальоне у двух прапорщиков был другой грех – пили. Поглощали все, что кружило голову. Иногда останавливали местных немцев и просили у них денег. Никто не отказывал...

     В спальное помещение Андрей Рокотов зашел где-то через полчаса. Все больные находились в горизонтальном положении. Гробовая тишина вызвала у новенького удивление. Он присел на табуретку и окинул взглядом соседнюю кровать, она была незанятой и застелена синим одеялом. Офицер невольно усмехнулся. Синий цвет в постельном деле был самым любимым в Советской Армии. Одеяла синего цвета были в военном училище, были они и в Группе советских войск в Германии. Были они и здесь, в 13 отделении госпиталя № 367 Закавказского военного округа. Неподалеку от окна, напротив, стояла другая кровать, также незанятая.. Скорее всего, обе кровати были приготовлены для очередных больных. Рокотов невольно поерзал на табуретке, затем привстал и попытался придвинуть ее поближе к своей кровати. К его удивлению, табуретка оставалась неподвижной. Он принапряг силы, но увы... Деревянное изделие и на этот раз стояло на месте. Мужчина с недоуменным выражением лица наклонился вниз, присмотрелся. От увиденного невольно засмеялся. Ножки табуретки были очень прочно прикручены к полу, прикручены с помощью специальных едва заметных металлических пластинок. После этого у новенького уже сомнений не было. Министерство обороны СССР, да и не только оно одно, вся страна боялась психов, которые из-за своей головы могли сотворить что-то опасное не только соседу по психушке, но и власти. Рокотов, стиснув зубы, подошел к своей кровати и обеими руками схватился за металлическую дужку, затем резко дернул ее в сторону. Железное изделие даже не шелохнулось. Тоже самое он сделал с тумбочкой, она также не шелохнулась.

     От внезапного шока Андрей прилег на кровать и закрыл глаза. Он все еще не понимал специфические особенности заведения, в которое его насильно засадили. Вскоре он открыл глаза и приподнял голову, бросил взгляд на окно, которое было напротив его кровати. От увиденного заскрипел зубами. Прозрачный твердый материал, получаемый из кварцевого песка и окислов ряда металлов, снаружи был обрешечен заграждением из металлических прутьев. Бытовой и столовый «сервис» не прибавили настроения армейскому политработнику. Он уставился на потолок и некоторое время смотрел на белое полотно. Оно, к его удивлению, было без решеток...

  Рокотова вызвали к начальнику отделения ровно в десять часов утра. За ним пришел все тот же Георгадзе. Эдик, так  звали сержанта сопровождал его до самого кабинета Дрогова. На приветствие вошедшего начальник никак не среагировал. Он опять что-то еле слышно буркнул себе под нос и показал рукой на майора медицинской службы, который сидел на стуле и внимательно наблюдал за поведением только что вошедшего пациента. Офицер приподнялся, и протянув руку Рокотову, представился:

  - Майор Колесников Алексей Михайлович... Я буду у Вас лечащим врачом...

  Рокотов, соизмерив глазами мужчину, которому было за сорок, без всякого желания с ним поздоровался И тут же опустил свой вгляд на пол. У него не было желания отвечать на какие-либо вопросы врача, тем более, что-либо у него спрашивать. В голове Андрея еще до сих пор не укладывалось, как его совершенно здорового человека кто-то и от чего-то будут лечить. Да и вся обстановка, царившая в этом специальном заведении, необъяснимые меры предосторожности в столовой, и особенно металлические решетки на окнах, очень сильно бередили его душу. Он, молодой человек, которому всего-навсего было двадцать семь лет, все еще не понимал, почему он должен проходить целую обойму каких-то специальных наказаний или лечений лишь за то, что он мыслил и действовал, пусть даже по определенным циркулярам. Эти же циркуляры он лично сам не придумал. Они исходили от верхов, которые всегда были умными и мудрыми. Эти циркуляры обязаны были исполнять все офицеры и коммунисты, которых миллионы... В партии никогда не было избранных, каждый в равной мере должен нести ответственность за свои дела... У офицера, у коммуниста Рокотова была единая цель и обязанность – честно и добросовестно служить Родине...

    Колесников кивнул головой своему начальнику, который уже кому-то звонил, и вышел из кабинета. Рокотов последовал за ним. Офицеры сначала прошли по узкому коридору, затем оказались в кабинете. Изысканной обстановки в нем не было. В самом углу комнаты стоял письменный стол с небольшим светильником на высокой подставке. Позади стола, на стене на специальных крючках висела книжная полка с медицинскими справочниками, другой литературой. Неподалеку от входной двери лежал картонный ящик, скорее всего, для мусора. Врач кивком головы пригласил пациента присесть на стул, стоявший неподалеку от окна. Оно было единственном в кабинете. Сам же сел в кресло, за письменный стол. Затем Колесников из небольшой стопки бумаг, лежавших прямо перед его носом, вытащил папку синего цвета. Рокотов не удержался, невольно улыбнулся. Без уже знакомого ему «досье», родная медицина не могла его лечить. Прочитав бумаги, майор поднял указательный палец кверху и с улыбкой воскликнул:

  - Постой, постой, Рокотов Андрей Петрович... Я чуть было не забыл... А где твоя медицинская книжка? При  тебе? Или ты ее в своей части оставил?

  Рокотов кисло улыбнулся и со вздохом еле слышно пробормотал себе под нос:

   - Я, товарищ майор, всегда ношу ее только с собою. Она для меня как неоспоримое доказательство, что я все-таки здоровый человек...

  Врач с удивлением посмотрел на своего пацинета, немного приподнялся с кресла и с явно недоуменным выражением лица переспросил:

  - Как это следует понимать, товарищ капитан? Ты считаешь, что здорового человека можно сделать больным?

  Ярко выраженное притворство медика или просто его игра в выкрутасы в сей миг вывела новенького из себя. Он сильно стиснул зубы, и с явным пренебрежением к сидевшей персоне, выпалил:

   - Я все прекрасно понимаю, товарищ майор медицинской службы... Здоровый человек, то есть я, капитан Рокотов Андрей Петрович не должен сидеть в психиатрической больнице... Я еще раз повторяю, повторю и сотню раз... Я не должен здесь сидеть, не дол-жен... – Затем он быстро встал со стула и направился к выходу. Перед дверью остановился, и сжав кулаки, со злостью прошипел:

   - Я принесу медицинскую книжку, она в моем саквояже... Я всегда ее, особенно сейчас, берегу... – Перед тем, как закрыть за собою дверь, добавил. – Я буду страшно рад, если сегодня же окажусь в моем мотострелковом полку...

    Андрей вернулся в кабинет лечащего врача очень быстро. Ему повезло, Георгадзе в это время был в каптерке. Колесников с нескрываемым интересом очень осторожно открыл медицинскую книжку своего необычного пациента. Чем больше он углублялся в ее чтение, тем больше его физиономия расцветала в недоумении. Через некоторое время офицер закрыл книжку, задумался. Затем, слегка покачивая головой, опять ее открыл. Пролистал несколько страниц. Потом поднял голову и очень внимательно посмотрел на довольно симпатичного владельца этого важнейшего документа. Он, как врач, лучше всех знал, что стоит эта небольшая книжечка для офицера, особенно молодого. В ней фиксировались все болячки военного, от его, если можно так сказать, пеленок до выноса тела. За шесть с небольшим лет у лейтенанта, потом старшего лейтенанта и молодого капитана со здоровьем все было в полном порядке. Даже все тридцать два зуба были на месте. В разделе «Анамнез» везде стояло одно и то же: не было, не лечился, не отягощена, нет и тому подобное. Отменное здоровье пациента все сильнее подогревало интерес у врача. Колесников слегка опустил голову вниз, и ткнув пальцем в книжку, громко прочитал:

  - Пункт 9. Вредные привычки: алкоголь, курение и др. Черным по белому написано: не курит, алкоголь употребляет умеренно...

  Затем приподнял голову и почти в упор спросил у Рокотова:

 - Ну, капитан, правильно здесь написано?... Ты, согласно этому документу, являешься настоящей находкой для наших доблестных Вооруженных Сил... – Почесав рукой левое ухо, майор усмехнулся и с явным недоверием к своему пациенту, произнес. – Андрей Петрович, хоть режь меня, но по-моему здесь написана настоящая туфта. – Слегка крякнув, и показав рукой на графин с водой, стоявший по левую сторону от  него, почти на полном серьезе добавил. – Ну, ты, как армейский политработник, скажи честно, кто из советских офицеров, я уже о прапорщиках вообще не говорю, не пьет? – Заметив строгое выражение лица Рокотова, еле слышно прошептал. – Да, все пьют, как сапожники, особенно в больших дырах, где лишь питейное ремесло спасает нашего брата от сумасшествия... Мой друг пару лет назад приехал из округа, который прозывают очень просто – забудь вернуться обратно... Там такое творится...

   Больной, к огромному удивлению врача, разговор его не поддерживал. Он стоял мрачный, даже несколько страшный. Он не скрывал, что никчемные разговоры этого еще моложавого офицера его сильно раздражали. Андрею сейчас казалось, что он просто-напросто разыгрывает тюльку, хотя почему медик это делал, он еще до конца не понимал. Ему же лично самому все было понятно. В папке синего цвета все было четко расписано, зачем и почему его направили в окружной военный госпиталь.

  Вскоре, Колесников, наверное, в какой-то мере прочитал мысли только что прибывшего на лечение офицера, тяжело вздохнул и по-дружески сказал:

  - Ты, уже извини меня, старика, я просто-напросто хотел тебе поднять настроение. Однако, вижу, что тебе сейчас не до цирка... Извини, меня, Андрей...

  После этих слов он вновь взял в руки медицинскую книжку. Перевернул пару страниц, и с явным непониманием написанного, произнес:

   - Андрей Петрович... Я вот смотрю в этот архиважный документ и удивляюсь... 17 декабря 1976 года медицина войсковой части полевая почта 83032 определила тебя годным для поступления в Военно-политическую академию имени Ленина. Это же очень прекрасно... – Хмыкнув себе в кулак, и уставив глаза на Рокотова, с улыбкой спросил. – И сколько тебе в ту пору годков-то было, сынок...

   Панибратство медика, облаченного в белый халат, в конце-концов вывело пациента из себя. Он сделал выпад телом вперед, и сжавшись в единый комок, словно ястреб, преследующий свою добычу, со злостью прошипел:

  - Товарищ майор, я прошу как офицер, придерживаться военной субординации, которая существует в нашей армии, независимо от того, где ты в казарме или лежишь на бабе...

  Суровость и в некоторой степени наглость молодого человека в цивильном форме темно-корчиневого цвета ни чуть не испугали сидевшего в кресле. Наоборот, прибавили ему сил и задора. Колесников привстал, вышел из-за стола и подошел к ершистому. Полуобнял его и с улыбкой произнес:

  - Не обижайся на меня, Андрей, я тебе это почти по-отцовски говорю... Неделю назад мне стукнуло сорок три... Через пару годков уйду на заслуженную пенсию.  Я, хотя и врач, но право не знаю, сколько протяну гражданскую лямку... – Затем, сделав кислое выражение лица, со вздохом промолвил. – Родине отслужил честно, отдал двадцать лет...

   Искренность майора в какой-то мере подкупила пациента, его глаза внезапно повлажнели. Он тут же остыл и с большим трудом выдавил из себя улыбку. Андрей сейчас в какой-то мере даже жалел этого медика-офицера, уже задвинутого службой навсегда. Однако от появившегося умозаключения ему лично самому не становилось лучше. Майор через два года получит неплохую пенсию, квартиру и будет где-нибудь у себя на родине ловить рыбу или разводить пчел. У него же, салаги ничего не будет, абсолютно ничего... Он даже не знает, что будет с ним через год, даже через час. Одновременно он не исключал, что врач просто-напросто лгал о своей службе. Прилив  грустных мыслей вновь «поставил» Андрея Рокотова на прежнее место. Он насупился, слегка сжал кулаки. Его молниеносную перемену настроения Колесников не заметил, а может и не хотел замечать. Майор вновь сел за стол, полистал медкнижку и опять с явным недоумением произнес:

 - Андрей Петрович, через два года ты опять прошел медицинскую комиссию, уже в нашем любимом округе и опять положительное заключение комиссии – диагноз – здоров... – Ткнув пальцем в жирную печать, удостоверявшую написанное, врач с некоторым пафосом прочитал: « На основании ст. гр. III приказа Министра обороны СССР № 185 – 73 года признан: годен к поступлению в Военно-политическую академию на общевойсковой факультет очного отделения. Председатель ГВВК майор Коновалов».

   Дальнейшее поведение врача у Андрея Рокотова особой радости не вызывало. Наоборот, страшно раздражало. Майор то очень медленно листал книжку, то внимательно смотрел на того, кто стоял перед ним, словно истукан. Скорее всего, показное трюкачество в конце концов самому медику надоело. Он закрыл книжку и повернул голову в сторону гражданского в коричневом одеянии. Затем, словно мальчишка или первооткрыватель, громко прокричал:

   - Рокотов... Я все не понимаю, как наша медицина умудрилась через два месяца признать тебя больным и направить в мое заведение... Скажи-ка мне, на милость...

   Пациент, наблюдая за своим лечащим врачом, молчал. Словно, все то, что происходило и говорилось в этом кабинете, его вообще не касалось. Хотя он не скрывал, что желание открыть свою душу майору у него было. Однако он всеми жабрами сдерживал себя. Не хотел делать очередную ошибку, которая и без этого могла ухудшить его трагическое, даже архитрагическое положение. Чем больше Андрей всматривался в черные глаза военного врача, тем холоднее был его взгляд, тем плотнее закрывалась его душа для тех, кого на этой земле называли людьми, человеками. Только поэтому он прикусил себе нижнюю губу и очень резко произнес:

  - Товарищ майор, Вы прекрасно знаете, что наша армия по составу-рабоче-крестьянская, а ее умное руководство... – Стрельнув холодным взглядом сидевшего в кресле, ехидно добавил. – Не мне учить  Вас, товарищ майор... Я думаю, что Вы все это и сами прекрасно понимаете...

  Строгий и недоброжелательный взгляд, даже в какой-то мере ненависть Рокотова обидела врача. Он уже понял, что задушевного разговора с пациентом не получилось. И навряд ли уже получится. Оставлять же молодого человека в таком нервном состоянии, Колесников не хотел. Не хотел, как старший по возрасту мужчина и как офицер. Он быстро вышел из-за стола и направился к небольшому металлическому шкафу, стоявшему в самом углу кабинета. Рокотов сначала этот шкаф даже и не приметил. Майор открыл ключом сейф и положил в него медицинскую книжку и папку своего подопечного. Андрей не был против того, чтобы его «доказательство» было под надежной охраной. В каптерке могли просто-напросто все эти документы выкрасть или даже выбросить. Хранить их в тумбочке, в спальном помещении вообще было бессмысленно. Медицинская книжка являлась документом строгой отчетности. Все медицинские книжки хранились в специальных шкафах в медицинских пунктах частей под замком. При направлении военнослужащего в лечебное учреждение на лечение, медицинское освидетельствование или консультацию книжка выдавалась ему в запечатанном конверте под росписку или пересылалась служебной почтой. Таким же порядком она возвращалась обратно в часть. Свою книжку Рокотов после прохождения медицинской комиссии для поступления в академию не сдал. Она находилась у него дома, на всякий случай. И этот случай представился. Михайлов, скорее всего, про нее просто-напросто забыл. Лишь после того, как майор щелкнул ключом, Рокотов с облегчением вздохнул.

   Колесников очень медленно закрывал сейф. Его голову все больше и больше будоражили мысли, притом очень интересные. Он сейчас уже не сомневался, что новенький был и является вполне здоровым человеком. Мимолетное знакомство с его личным делом и особенно с медицинской книжкой, были этому доказательством. Свидетельством этому было и его вполне цивилизованное поведение. Он, несмотря на страшнейшую нервную нагрузку, держался относительно спокойно. И это вновь приводило врача к сомнению в его диагнозе. Только поэтому ему хотелось стать на сторону парня, который в свои двадцать семь лет успел сделать очень неплохую карьеру, как военный человек. Закрыв сейф, Колесников подошел к «психу»,  слегка похлопал его по плечу и по-дружески произнес:

  - Андрей, не переживай сильно... Я знаю, тебе сейчас очень тяжело... Страшно тяжело, но крепись... – После очень короткого раздумья продолжил. – Я тебе скажу честно... На убийцу или алкаша ты не похож... В моей практике, а может и вообще в истории советской военной медицины ты первый, Андрей... – Не высказав свою мысль до конца, он несколько приподнялся на носках и прямо в ухо прошептал своему пациенту. – Я не всегда понимал этих комиссаров... Их первых расстреливали, они первыми шли в атаку... Сейчас их первых посылают...

   Колесников и на этот раз не до конца высказал свою мысль. Рокотов же и не горел желанием переспрашивать намеки старшего по званию и по возрасту офицера. Он был далеко неглупый человек. И все прекрасно понимал, пусть даже не все, но очень многое понимал. Четыре года военного училища, шесть лет офицерской службы многому его научили. Он успел за это время почерпнуть не только радости, но и разочарования. Последних, как ему сейчас казалось, у него было куда больше. Он протянул руку медику, быстро развернулся  и вышел вон...

   Майор медицинской службы Колесников в своем кабинете просидел еще где-то около получаса. Все думал о новеньком. Он восхищался этим молодым человеком и одновременно его жалел. За время его медицинской практики, да и вообще, службы  было очень много подобных ребят, которые отдавали себя без остатка военному делу. Только благодаря этим офицерам прирастала боевая мощь подразделений и частей. Через два-три года военная машина, которая называлась Советской Армией, многих ломала, кое-кого выбрасывала на обочину жизни. В первую очередь, в эту мясорубку попадали выходцы из рабоче-крестьянских семей. Сынки военных боссов, партийно-советской номенклатуры шли выше и выше. Количество больших звезд на погонах для отпрысков определялось в столице большой страны. Единицы из «пролетариев», в лучшем случае, «засыхали» на полковом уровне. Были и такие, кто спивался или в прямом смысле становился преступником. Советская Армия с подобными расправлялась безжалостно. Не последнюю роль в этой гильотине играли и психиатрические отделения окружных госпиталей. Из некогда служивых мало кто неписаным законам противился. Было бесполезно, да и бессмысленно. За преступления, будь они малые или большие, никто не хотел сидеть в тюрьме или в дисциплинарном батальоне.

  С солдатами было куда проще. Им прощалось все или почти все. Прощали и убийства. Колесников тяжело вздохнул, в его памяти всплыл почти свежий случай. Один из молодых солдат во время несения караульной службы не вынес физического оскорбления «стариков» и в гневе расстрелял троих сослуживцев. После «промывки» мозгов оказался в психушке. Затем его списали. Преступников в военной форме списывали под различными соусами. Списывали с ведома очень больших начальников, которые на все это закрывали глаза. Закрывал глаза и он, майор Колесников Алексей Михайлович, отец двух детей. Сначала молчал, хотел сделать карьеру. Сейчас молчит – ждет пенсию...

  У капитана Рокотова, как он считал, случай же особый. Молодого политработника в психиатрическое отделение направили неспроста, даже очень неспроста. Уж больно что-то непотребное сказал или натворил Андрей Петрович. Что он натворил, майор пока еще не знал. Однако в том, что вскоре к ним в психушку кое-кто из больших звезд позвонит или даже приедет, он не сомневался...

       После своего первого визита к лечащему врачу Андрей Рокотов некоторое время слонялся по еще незнакомому ему заведению. Отделение было небольшим. Основное время «психи» проводили в спальном помещении или в небольшом холле, где стоял телевизор и столик с уставами и подшивками газет. За столиком, как правило, никто не сидел. Сначала новенький подумал, что больные вообще безграмотные люди или ленивые. Склонялся к последнему. В этом он убедился в первый же день своего заключения. Психи не горели желанием читать газеты, учить воинские уставы. Кое-кто из них смотрел художественные фильмы или развлекательные программы. Продавляющее же большинство лежало в кроватях – давило на «массу». Общесоюзную программу «Время» Андрей Рокотов смотрел в гордом одиночестве, сидя на «специальном» табурете. Не ушла из его поля зрения и печатная информация. После ужина он сел за столик и неспеша пролистал газету. Каких-либо сногсшибательных новостей не нашел. Главный партийный орган в основе своей дублировал все то, что показывалось по телевизору. Рокотов вновь вернулся на первую страницу газеты. Передовая статья под названием «Действенность идеологической работы» посвящалась выходу в свет двухтомника Л. И. Брежнева «Актуальные вопросы идеологической работы КПСС». Особое внимание обращалось на изучение книг главного коммуниста страны «Малая земля», «Возрождение» и «Целина». Читатель слегка усмехнулся. Книги вождя были написаны за очень короткое время. Вряд ли он лично сам мог взяться за перо. Вместе с тем, коммунист Рокотов не кривил душой. В небольших книжках была доля правды. Он и сам принимал активное участие в пропаганде этих произведений, которые были призваны внести «величайший вклад в марксистско-ленинскую теорию о руководящей роли партии». Пропагандист мотострелкового полка за два месяца до психушки участвовал в общегрупповой конференции, посвященной книге «Малая земля». В Тбилиси, в гарнизонный дом офицеров были также приглашены и те, кто воевал с полковником Брежневым. Их выступления вызвали неподдельный интерес у собравшихся. Рокотов в принципе неплохо знал историю  Великой Отечественной войны, но до этого момента он был не курсе того, что небольшой плацдарм, под названием «Малая земля», захваченный и удерживаемый советскими войсками в феврале-сентябре 1943 года, юго-западнее города Новороссийска сыграл чуть ли не определяющую роль в разгроме немецких войск. Затем состоялся концерт ансамбля песни и пляски военного округа.

     Спать Рокотов пошел очень поздно, засиделся за телевизором. Дежурное освещение, которое представляло собой небольшую лампочку синего цвета, ввернутую в пластмассовый цоколь черного цвета прямо над входом в помещение, позволило ему добраться до кровати. Он неспеша разделся и лег в постель. К его удивлению, сон не шел. Желания поразмышлять о первой встрече с лечащим врачом у него также не было. Он не сомневался, что майор Колесников, как и все люди в погонах, выполнял приказ сверху. И больше ничего.

   Неожиданно Рокотова кто-то слегка толкнул в плечо. Он приподнял голову и увидел перед собою медбрата. Сегодня в ночную смену работал другой дежурный. Молодой человек, как и его предшественник, был высокого роста, только с небольшим животом, который едва заметно выпирал из-под халата. «Синявка» тихо представился:

  - Дежурный по ночной смене старшина Наседкин... – Слегка передохнув, также тихо продолжил. – Товарищ капитан, извините, я закрутился и забыл, что майор Колесников велел передать Вам эти таблетки.  – Затем он протянул лежачему небольшую бумажную упаковку и с улыбкой добавил. – Майор сказал, что от этих таблеток куда лучше спится...

   Едва дневальный улетучился, Рокотов встал с постели и направился к выходу, в сторону туалетной комнаты. Он спокойно прошел по коридору. Выйти из коридора ему не удалось. Металлическая ручка двери, через которую ему предстояло пройти, чтобы оказаться в туалетной комнате, почему-то не проворачивалась. Рокотов сильнее надавил плечом, дверь опять не открывалась. Неожиданно позади себя он почувствовал отрывистое дыхание. Повернулся и увидел перед собою старшину, который только что принес ему снотворное. Наседкин приложил руку к «пустой голове», так называлось в Советской Армии приветствие без головного убора, и с нескрываемым удивлением произнес:

  - Товарищ капитан... Вы у нас новенький и еще не знаете, что без нашего брата никто из больных не может попасть ни в одно помещение...

  Рокотов с недоумением посмотрел на верзилу. Затем, все еще не понимая суть его заявления, тихо прошептал. – Да, я только вчера вечером пришел в это заведение, точнее, меня привели... –  Неожиданно для себя он затаил дыхание и уже с явным недовольством прошипел. – Я тебя, медбрат, не понимаю... Я, капитан Советской Армии должен идти в туалет в сопровождении солдата, вполне возможно и еще вооруженного...

  Напористость офицера дневальный, что было полнейшей неожиданностью для Рокотова, воспринял очень спокойно. Он вел себя с ним почти на равных, а может, даже и сверх этого. «Синий халат» слегка приподнялся на носках армейских полуботинок и очень четко отрапортовал:

  - Товарищ капитан, в этом заведении для нас все равны... Солдаты или прапорщики, и также офицеры... – Слегка смутившись, продолжил. – Мне, товарищ капитан, каких-либо особых указаний в отношении Вас подполковник Дрогов не давал... Он нас каждый день лично инструктирует и мы расписываемся в книге... Я не хочу иметь каких-либо приключений...

  Философствование низшего по званию и должности окончательно вывело Рокотова из себя. Он стиснул зубы и резко схватил дневального за руку. Затем с гневом прорычал:

   - Наседкин, хватит мутить воду... Что я должен сделать, чтобы попасть в это заведение, которое в нашей стране называется «М» и «Ж»...

   Последнее изречение рассмешило его самого. Улыбнулся и Наседкин. Он несколько приободрился и не то всерьез, не то в шутку сказал:

  - Товарищ капитан... В нашем заведении все делается под наблюдением дневальных... Все двери открываем только мы и никто другой. Днем несут службу два человека, ночью один. В случае необходимости мы звоним дежурному по госпиталю...

  Рокотов кисло улыбнулся. Дальше спорить или давать какие-либо замечания дневальному он посчитал бессмысленным занятием. В этом заведении он просто-напросто подконтрольный псих, хотя и капитан Советской Армии. Верзила вытащил из кармана ключ и очень ловко провернул им в замочной скважине. Рокотов вошел в туалетную комнату и невольно обернулся назад. Наседкин стоял неподалеку и лупал глазами по сторонам. Сделав серьезное выражение лица, «псих» прикрыл за собою дверь, которая, к его удивлению, также  была без ручки. Затем вошел в небольшую кабинку и очень быстро вытащил из бумажной упаковки несколько таблеток. Повернул голову назад, убедился, что вокруг нет ни одной живой души, и бросил медикаменты в унитаз. И тут же с силой дернул рукой очень короткий обрубок толстой проволоки, свисавший со сливного бака. Поток воды со свистом почти мгновенно смыл неизвестные для больного лекарства. Старшина встретил офицера с улыбкой, и помахав ему рукой, тихо прошептал:

  - Спокойной ночи, товарищ капитан... Не переживайте, все будет нормально... Спокойной ночи...

  Рокотов в ответ ничего не произнес, лишь на прощание слегка кивнул головой. Затем посмотрел на часы, они показывали десять минут первого ночи. Наступил новый день...

 

Часть вторая. Вспоминая о ГДР. 1982 год. 5 августа.

  

    Десять лет назад лейтенант Рокотов Андрей Петрович переступил «порог» первого социалистического государства на немецкой земле. Служба в ГСВГ оставила у молодого человека много приятных впечатлений об этой стране. И не только у него одного. Подобного мнения было подавляющее большинство офицеров и членов  их семей, солдат, а также гражданских специалистов, которые выполняли свой интернациональный долг.

   Германская Демократическая Республика (образовалась 7 октября 1949 г.)  – высокоразвитая индустриальная социалистическая страна. Доля промышленности в национальном доходе (1981 г.) составляла 68,1 процента, строительства – 6 %, сельского и лесного хозяйства – 8,5 %. В промышленности, строительстве занято 50 %, в сельском хозяйстве 11 процентов экономически активного населения. В социалистическом секторе создается 96,5 % национального дохода. Тяжелая промышленность дает 2/3 объема промышленной продукции. Развиты преимущественно квалифицированные отрасли машиностроения и металлообработки (станкостроение, электротехника, радиоэлектроника, точная механика, оптика, транспортное машиностроение, в том числе, судостроение, автостроение, вагоностроение), химическая, нефтехимическая, полиграфическая, легкая, в том числе текстильная, а также пищевая промышленность.

  Добыча (1982 г): бурого угля (276 млн. т, первое место в мире), производство электроэнергии 103 млрд. квт. час, стали 7 млн. т., калийных удобрений – 3,4 млн. т. В высокопродуктивном сельском хозяйстве преобладает животноводство. Поголовье скота (млн., 1982): свиньи – 12,2, кр. рог. скот – 5,6, овцы – 2,2. Земледелие  специализируется на производстве зерна (10,1 млн. т в 1982 г., преимущественно ячмень, пшеница), картофеля (8,8 млн. т в 1982 г.), сахарной свеклы (6,4 млн. т.). Экспортируются, главным образом, машины, химикаты, изделия легкой промышленности. Свыше 2/3 торгового оборота приходится на страны СЭВ. (См.: Советский энциклопедический словарь/ Гл. ред. А. М. Прохоров; редкол.: А. А. Гусев и др. – изд. 4-е – М.: Сов. энциклопедия, 1987. – с. 295-296).

 

 

Глава третья.

 

 

  Любая доселе социальная революция начиналась борьбой с пороками настоящей власти и одновременно создавала пороки власти будущей.

   

                                         Владимир Великий, русский писатель.

 

                                                       

Часть первая. Психушка. 1979 год. 21 февраля. Среда.

 

   И вторую ночь Андрей Рокотов  практически не спал. Все переживал. Первый день пребывания в «карцере для особо выдающихся», так он уже успел окрестить 13 отделение окружного военного госпиталя, не принес ему какого-либо оптимизма. Сомнений у офицера не было. После «психушки» ему уже никогда не сделать успешной военной карьеры. Хотя, казалось, что только вчера, точнее три недели назад, он еще имел надежду, и притом очень большую, на достойную себя карьеру...

   Поздно вечером в квартире капитана Рокотова раздался телефонный звонок. Звонил дежурный по полку и известил его о том, завтра утром ему необходимо прибыть в кабинет командира части. С ним будет беседовать один из военных сотрудников из Москвы. Встреча была назначена на восемь часов утра. Попытка Андрея узнать большее, успехом не увенчалась. Старший лейтенант передал слово в слово все то, что ему сказал оперативный дежурный по штабу дивизии. Жены у Рокотова в это время дома не было. Алла неделю назад уехала в Россию, к своим родителям. 

   Неожиданный звонок по поводу предстоящей встречи с вояжером из Москвы долго не давал спать обитателю двухкомнатной квартиры. Он «перелопатил» в своей голове почти все возможные и невозможные варианты. И все склонялся к единому выводу. Собеседование будет связано либо с его очередным повышением по службе или с учебой в академии. В его службе, пусть даже еще не столь длительной в этой части, особых просчетов или проколов не было. Его, как пропагандиста или исполнявшего обязанности заместителя командира полка по политической части, спрашивали, в первую очередь, за идеологическую работу и морально-политическое состояние личного состава. Оно, как лично сам Рокотов считал, было на должном уровне. В основе своей офицеры служили примером для подчиненных. Исключением в этом плане нередко был майор Солодов, замполит части, но его невыход на службу, будь то болезни или пьянки, до больших начальников не доходили. Самострелов среди мотострелков не было. Наглядная агитация была также на уровне современных требований. На совещаниях или оперативках гвардейский полк отмечался только с положительной стороны. Довольно часто при этом называлась фамилия капитана Рокотова. К тому же за два месяца до неожиданного звонка он прошел медицинскую комиссию для поступления в военно-политическую академию на общевойсковой факультет очного отделения. Сегодня днем провел политическую информацию в танковом батальоне на тему: «В. И. Ленин – организатор партии нового типа», посвященную 55-ой годовщине со дня смерти вождя мирового пролетариата...

   Проснулся Андрей Рокотов очень рано, будильник показывал шесть часов утра. Несмотря на это, он быстро встал, привел себя в порядок, плотно покушал. Затем сел за письменный столик, и взяв в руки Устав внутренней службы, повторил обязанности  заместителя командира части. Солодова опять не было, он был в России, у своих родителей. Знание своих функциональных обязанностей Рокотов считал первостепенным делом, что позволяло ему держаться уверенно и беспристрастно перед любыми начальниками или перед своими подчиненными. Потом он направился в полк. Военный городок находился неподалеку от пятиэтажного дома, где проживали семьи офицеров. Едва капитан переступил порог КПП, как его тут же встретил дежурный, прапорщик Кульков. Лихо козырнув, он с некоторым волнением в голосе протараторил:

  - Товарищ гвардии капитан.... Вас срочно ожидает какой-то гражданский в кабинете командира полка... Командир с ним уже Вас ждут...

  Рокотов посмотрел на свои часы. До начала встречи было еще почти тридцать минут. Он улыбнулся и промолчал. Пожал руку прапорщику и ускоренным шагом направился в штаб части. Зашел в кабинет заместителя командира полка по политической части. Из металлического сейфа взял толстую общую тетрадь, в которую заносились не только данные о боевой подготовке и ход социалистического соревнования между подразделениями, но и анализ дисциплинарной практики. Быстро ее пролистал...

  «Командирские» часы капитана Рокотова показывали без пяти минут восемь, когда он подошел к кабинету командира полка и постучал в дверь. Затем ее открыл, и приложив руку к головному убору, направил свой взор к столу, за которым обычно восседал командир части. На этот раз полковника Пукаса здесь не было, он стоял возле двери, и увидев вошедшего, кивком головы показал ему в сторону гражданского лица. Капитан сделал два шага вперед и очень четко представился солидному мужчине в драповом пальто, сидевшему за столом. Неизвестный быстро встал и направился навстречу вошедшему. Крепко пожал ему руку и с улыбкой произнес:

  - Андрей Петрович, не надо представлений и официальных обращений... – Затем еле слышно добавил.  – Ничего не надо... Я так все о Вас уже знаю... Знаю даже больше, чем Вы сами думаете...

   Неожиданная осведомленность гражданского на какой-то миг привела Рокотова в замешательство. Он слегка покраснел и повел своей головой сначала в сторону полковника Пукаса, затем в сторону довольно стройного и симпатичного незнакомца. Гость из Москвы волнение вошедшего заметил. Он вплотную подошел к Рокотову, взял его под руку и усадил его на стул, стоявший напротив «командирского» стола. Затем широко улыбнулся, при этом оскалив два ряда красивых зубов. Потом внимательно  посмотрел на полковника Пукаса, который почему-то ехидно улыбался и слегка потирал свои руки. Капитан с недоумением смотрел на стоявших мужчин, он все еще не понимал с какой целью они пригласили его в этот кабинет. Развязка не заставила себя долго ждать. Для Рокотова она была очень неожиданной. Гражданский мило улыбнулся, и повернув голову в сторону Пукаса, очень вежливо сказал:

  - Товарищ полковник... Я попрошу Вас на некоторое время оставить нас наедине... – Затем слегка наклонился к Рокотову и в прежней манере проговорил. – Нам с Андреем  Петровичем предстоит кое-что обсудить... – Пукас слегка выпятил грудь вперед, приложил руку к своей папахе и отчеканил. – Я Вас понял, товарищ полковник...

  Только после этих слов Рокотов в прямом смысле пришел в себя. Он снял с головы шапку и положил ее на колени. Общую тетрадь с информацией о состоянии боевой и политической подготовки полка положил на краешек стола. Затем с облегчением перевел дух. Перевел ненадолго. Неопределенность все больше и больше давала о себе знать. Он никогда не думал, что из столицы большой страны в такую дыру для собедования с ним приедет целый полковник. Подобных ему, капитанов в Советской Армии тысячи...

    От внезапно нахлынувшего волнения Андрей почувствовал на своей физиономии мелчайшие капельки пота, которые, как ему сейчас казалось, бежали по его лицу большими ручьями. Он невольно взмахнул рукой и провел ею по щекам, затем по своим губам. Его волнение гражданский уловил. Он слегка привстал из-за стола и вновь протянул офицеру руку. Затем очень тихо представился:

  - Полковник Митрофанов Николай Данилович...  Представляю Главное разведывательное управление при Генеральном штабе Советской Армии... – Увидев некоторое недоумение на лице капитана, который сидел словно истукан и все лупал глазами, он в таком же тоне продолжил. – Я, Андрей Петрович, сейчас все объясню по порядку...

   Рокотов сидел и не двигался. Одни лишь его голубые глаза бегали в разные стороны, словно небольшие шарики. Он немного встрепенулся, когда услышал из уст гражданского слова:

  - Я по поручению Генерального штаба совершаю поездку и набираю достойных офицеров в Академию Советской Армии... Иногда ее называют военно-дипломатической академией. Однако для нашего дела это большой роли не играет...

  Андрей немного приободрился. Он открыл слегка рот и почти пересохшими губами прошептал.:

  - Товарищ полковник, я Вас понял... Я Вас понял...

   Определенное оживление молодого офицера вмиг преобразило Митрофанова. Он быстро почти на цыпочках подошел к входной двери, резко ее открыл и слегка прислушался. В коридоре стояла тишина. Затем закрыл дверь и направился к окну, форточка которого была приоткрыта. Заметив понимающее выражение лица капитана, он улыбнулся и почти нараспев произнес:

  - В нашем деле, Андрей Петрович, любая предосторожность никогда не помешает, никогда-а-а не помеша-а-ет... Правильно я говорю, капитан? – Рокотов от этих слов расцвел в подобострастной улыбке. Он слегка приподнялся со стула и уже очень спокойно ответил. – Так точно, товарищ полковник, так точно...

   Дальнейшее поведение гостя из Москвы почти с каждой секундой подкупало Андрея Рокотова. Он очень внимательно наблюдал за тем, кто, как ему сейчас казалось, мог определить, а может и уже определил его дипломатическую карьеру. Митрофанов присел за стол, расстегнул ворот своего драпового пальто. Рокотов невольно подался вперед, внимательно присмотрелся. Он уже не сомневался, что перед ним очень большой начальник, притом из очень серьезного заведения. О важности персоны говорила и его одежда. На Митрофанове была дорогая рубашка белого цвета и также дорогой галустк в крапинку. За пять лет пребывания в Германской Демократической Республике Андрей научился различать дешевое и дорогое, качественное и ширпотреб, особенно в одежде. Здесь он очень редко ошибался. Проблемы были у него совсем в другой сфере. Он до сих пор плохо разбирался в золоте, в других драгоценных металлах. Скорее всего, причиной этому было их отсутствие у него. В отличие от жены, которая бредила днем и ночью дорогими безделушками, он был страшно далек от этих дебрей...

   Его размышления тут же прервал Митрофанов. Он слегка поправил очки на своем носу, словно проверял их наличие, затем почти-по дружески произнес:

  - Андрей Петрович, не подумай, что я на одну из самых южных точек нашей необъятной страны приехал просто так, наскоком... Нет, еще раз нет... Твое личное дело я основательно изучил в Москве, а потом уже сюда... Ты, как бравый офицер и как молодой мужчина... – Он слегка провел рукой по своей груди, и громко рассмеявшись, подытожил. – Ты парень красивый, да и косая сажень в плечах...

    Рокотов слегка улыбнулся, но ничего не сказал. Он продолжал молчать. Его сейчас интересовало не то, что было написано в его личном деле. Интересовало его, в первую очередь, то, что о нем в столице еще не знали. Только поэтому он  молчал, в какой-то мере даже равнодушничал. Митрофанов пристально посмотрел в глаза симпатичному молодому человеку и очень серьезно продолжил:

  - И еще я скажу тебе, Андрей Петрович, такие преданные люди, как ты, нам и нашей стране нужны для выполнения очень важных правительственных задач... Очень нужны, Андрей Петрович... – Здесь Рокотов уже не выдержал. Несколько вытянув шею, он еле слышно прошептал. – Товарищ полковник, честно говоря, я еще не представляю, что ждет меня в этой академии... – Он неожиданно поперхнулся, страшно волновался. Быстро прокашлялся и опять зашевелил губами. – Извините, например, я проучился в академии... А где я потом буду, в войсках или в другом месте...

  Неосведомленность офицера, в некоторой степени даже его наивность, у полковника не вызвала какого-либо раздражения, она была вполне закономерной. Он и сам ровно двадцать лет назад был таким же, как этот капитан, и не знал, что с чем едят или кушают в этой академии. Шло время. Митрофанов все больше и больше набирал опыта, не только жизненного, но и как советский разведчик. Свое первое боевое крещение он получил в Чехословакии, куда были введены войска Варшавского договора. Лично сам майор Митрофанов в танке не сидел, солдатами не командовал. Он был в цивильной форме одежды и очень редко видел вооруженных участников братства по оружию. Его интересовал, как сейчас модно стало говорить, менталитет живущих в этой стране. В том, что попытка вооруженного переворота не удалась, была заслуга лично его и его сотоварищей, которые денно и нощно информировали центр о политико-моральном состоянии населения. И не только об этом...

  Молниеносный экскурс в свое недалекое прошлое несколько омолодил полковника. Он слегка расправил плечи и по-детски улыбнулся. Ему сейчас только двадцать пять лет и он командир мотострелковой роты в Забайкальском военном округе...

   Сорокапятилетний мужчина вышел из-за стола, подошел к окну и посмотрел через стекло. Несколько офицеров кучковалось возле небольшого домика, где находился дежурный по части. Затем Митрофанов перевел взгляд на молодого капитана, который непонятно почему внезапно замолчал, лишь преданными глазами смотрел на того, кто стоял у окна. Гость из Москвы вновь сел в кресло, и постучав пальцами рук по столу, очень серьезно, даже с некоторой официальностью продолжил:

  - Товарищ капитан, наша работа очень серьезная работа... Это, скорее всего, даже и невоенная служба... Здесь требуется преданность нашей идеологии, и конечно, государственная ответственность. – Митрофанов на некоторое время замолчал. Молчал и тот, кому предстояло выполнять очень важные государственные задания. Рокотов лишь иногда мимолетом бросал взгляд на мужчину, сидевшего за столом. Он молчал не только как младший по званию или по должности. Он молчал сознательно, хотел как можно больше узнать о том, что предстояло ему делать в будущем. Будет он это делать или нет, Андрей окончательно еще не решил.

  Капитан слегка приподнял голову вверх и несколько приободрился, когда до него вновь донесся уже знакомый голос:

   - Андрей Петрович, в нашей работе ошибки исключены... Даже маленькая, очень мизерная ошибка может привести к гибели целой системы, которая ковалась не одним поколением советских разведчиков, наших специалистов...

  Рокотов от важности предстоящей работы, своей персоны слегка приоткрыл рот. Он сейчас был окрылен, он еще никогда в своей жизни не имел такого предложения. Желание стать разведчиком все больше и больше овладевало им. О многих из них он читал еще в годы своего детства. Фильмы об умных и очень смелых людях просто-напросто захватывали мальчишку. Сейчас же молодой мужчина в звании капитана пристально рассматривал того, кто приглашал его в когорту умных и смелых...

    Доверие к гостю из Москвы у капитана возрастало с каждой минутой, а то и с каждой секундой. Митрофанов, без всякого сомнения, играл далеко не последнюю роль во внешней политике советского государста. Рокотов открыл рот и с нескрываемой радостью произнес:

  - Товарищ полковник... Мне очень приятно слышать, что мне оказывают такое доверие, даже очень...

   Митрофанов с облегчением вздохнул. Мотострелковый полк, находившийся почти в двух метрах от турецкой границы, был последним в его недельной командировке. Все предыдущие кандидатуры, согласованные с командованием округа, прошли на ура. Офицеры от заместителя командира батальона до заместителя командира полка руками и ногами рвались в Москву. Особое рвение проявляли те, кто служил в дырах, заведома зная, что вырваться из оных можно лишь за счет учебы в академии. В другие высшие военные заведения предстояло сдавать экзамены, в это же заведение достаточно было одного собеседования. Ни одна академия не гарантировала столько благ, сколько эта... Как в дальнейшем сложится служба или жизнь кандидатов, гонца из Москвы не интересовало...

  Николай Данилович вышел из-за стола, немного прошелся по кабинету. Затем подошел к Рокотову, слегка потрепал его по плечу. Улыбнулся, присел на стул, стоявший напротив. Потом приподнял голову и шепотом произнес:

  - Андрей Петрович, Вы уже прошли службу в Германии... Это очень большой плюс для Вас... Опыт заграницы важен и для нас... – После этого умозаключения он загнул палец своей довольно нежной руки. Оскалив зубы, загнул второй палец и с оживлением продолжил. – Очередное преимущество, уже второе... Едва Вы переступите порог нашего заведения, как для Вас и для вашей супруги будет предоставлена благоустроенная трехкомнатная квартира... – Митрофанов, словно фокусник, по-чьему велению и хотению отпускались одни только сладости, с самодовольным выражением лица вновь изрек из своих уст. – И еще, Андрей Петрович... Молодая семейная чета получает современную машину «Волга» любого цвета с гаражом... И еще, что для советского человека немаловажное – это дача...

   Полнейшее изобилие в будущем рассмешило Рокотова. Он улыбнулся и немного привстал со стула. Его ноги были окаменелыми, недвижимые. Сказалось нервное напряжение. Он улыбнулся и обеими руками постучал по бедрам, сделал пару шагов в сторону. Затем вновь присел на стул. Дружеская беседа, в какой-то мере родительская забота отца о своем сыне подкупала Андрея. Гость из Москвы был очень симпатичен ему. Он уже не имел перед ним страха, который господствовал в его душе всего лишь несколько минут назад. Раскованность привела его к довольно неординарной мысли, которая появилась в его голове совершенно неожиданно. Вполне возможно, и нет. Он прекрасно знал, что любые привилегии, опускаемые сверху, даются незадаром. В том числе и для офицеров Советской Армии. Кое-кто из них служил в районах вечной мерзлоты или в знойных пустынях, имея определенные льготы. Как правило, у оных слез было куда больше, чем радости. Рокотов слегка прикусил губы и выдавил из себя:

  - Товарищ полковник... Ну, а если, у меня что-то не получится... Что меня тогда может ожидать?

  Каверзный вопрос капитана Митрофанову сильно понравился. Он засмеялся, почесал рукой левое ухо, оно почему-то у него с самого утра зуделось. Затем не то с облегчением, не то, наоборот, с тяжестью на душе на полном серьезе проговорил:

  - Да, молодой капитан, очень хороший вопрос... Я не отрицаю, кто имеет погоны, всегда мечтает о карьере... – Тяжело вздохнув, продолжил. – Я, вот, например, тоже мечтал стать генералом, хотя хожу полковником. Три звезды меня вполне устраивают...

    Затем внимательно вгляделся в физиономию молодого мужчины, сидевшего напротив. Он ему импонировал. Кандидат в академию был сейчас намного спокойнее, чем в самом начале беседы. Полковник также про себя отметил, что этот парень, с довольно умным выражением лица, далеко неглупый человек. Без всякого сомнения, он тоже мечтает о красных лампасах на штанах. Митрофанов слегка откинулся на спинку стула и без всяких обиняков произнес:

   - Андрей Петрович, скажу честно... Ну, а те,  кто делает ошибки, тех мы посылаем туда, где макар телят не пас...

  Ответ философского содержания вполне удовлетворил капитана Рокотова. Вале, где он служил, чем-то напоминало то место, где не пасли телят. Мало кто из офицеров горел желанием здесь служить. Без всякой радости приехал сюда и он, старший лейтенант Рокотов. Эту дыру он считал не столь уже страшным наказанием, но и не подарком. Он облегченно вздохнул и внимательно посмотрел на гостя из Москвы. На какой-то миг глаза мужчин встретились. Рокотов слегка улыбнулся, ответ Митрофанова был начистоту. Он, как офицер офицеру сказал правду, и только правду.

  Несколько мгновений в кабинете господствовала тишина. Мужчины думали о своем. Первым нарушил молчание Митрофанов. Он привстал со стула, и отставив его в сторону, с некоторым сожалением в голосе произнес:

   - Андрей Петрович, как правило, я всегда приглашаю на собеседование офицера и его супругу. Однако я вчера узнал, что твоя жена уехала в Россию...

  Для Рокотова подобный вопрос был в какой-то мере неожиданным. Он насторожился и с опаской посмотрел на вербовщика, лицо которого было очень серьезным. Затем тяжело вздохнул, словно корил себя за неожиданное отсутствие своей жены, и почти отчеканил:

  - Так точно, товарищ полковник... Она уже неделю находится у своих родителей... Скоро приедет...

   Полковник слегка усмехнулся и неспеша пошел к столу. Опустился в кресло и призадумался. Конечно, личное собеседование с женой капитана, не помешало. Успех работы разведчика во многом определялся и определяется его второй половиной. Супруги должны работать вместе, рука об руку, бок о бок... Он приподнял голову вверх, затем очень медленно опустил ее вниз и скороговоркой спросил:

  - Андрей Петрович, а какой иностранный язык ты изучал? И твоя жена?

  Рокотов этот вопрос посчитал не очень серьезным. Он улыбнулся и скоропалительно ответил:

   - Я учил немецкий язык, жена также немецкий...

  Николай Данилович постучал пальцами рук по столу. Некоторое время молчал, словно набрал в рот воды. Несколько хмурое выражение лица гражданского стало беспокоить офицера. Он и сам, не зная почему, также стал нервничать. Его руки повлажнели, на спине появились капелки пота. Андрей никогда не думал, что его жена может играть столь важную стратегическую роль в его возможной карьере. Для снятия внезапной напряженности требовалась разрядка. Рокотов стал собираться с мыслями, хотел задать вербовщику из столицы вопрос, просто так. К его удивлению, вопрос, даже примитивный, в его голову не приходил. Безмолвие напрочь лишило возможности молодого человека не только мыслить, но и двигаться. Он тяжело вздохнул и уставился глазами на того, кто вальяжно сидел за столом. Сейчас только он и никто иной на этой земле определял его будущую карьеру.

   Капитан стиснул зубы и на какой-то миг закрыл глаза. Возможный трагический финиш этой довольно продолжительной и очень доверительной беседы его страшно пугал. Неизвестно, что дальше с ним могло произойти, если бы не голос, который Рокотов, как ему сейчас казалось, ждал уже целую вечность. Полковник видел, что его подопечный очень сожалел, что рядом с ним не было жены. Ему также сейчас было жалко этого молодого парня, который, наверняка, хотел дать деру из армейской дыры. Как и не сомневался, что этот капитан будет до последнего издыхания выполнять любой приказ. Такие кадры нужны партии, нужны нашей армии...

   - Андрей Петрович, - прошевелил губами Митрофанов, - ты сам прекрасно знаешь, что для офицера, особенно, в нашей сфере деятельности, супруга играет далеко не второстепенную роль... – Рокотов мгновенно открыл глаза и вмиг сжался в единый комок. Сейчас он был весь во внимании к тому, кто говорил и давал наставления. Опытный наставник продолжал. – Это я сам на своем горбу испытал... В том, что на моих погонах три большие звезды, есть заслуга моей жены и даже детей...

  Андрей с облегчением вздохнул. Страх, некогда господствующий в его душе и теле, незаметно улетучился. Он оживился, и уловив улыбку на лице полковника, уверенно произнес:

    – Товарищ полковник, у меня жена всегда была порядочной женщиной и хорошей боевой подругой ... Она всегда понимала меня... Поймет и там, где партия и командование окажет честь нам служить...

   Ответ офицера, который чем-то напоминал выдержку из военной присяги или партийного устава, рассмешил Митрофанова. Он широко улыбнулся, вышел из-за стола и подошел к сидевшему молодому мужчине. Слегка похлопал его по плечу и с иронией в голосе произнес:

   - Спасибо за откровенность, Андрей Петрович, еще раз спасибо... Быть чиновником в посольстве, конечно, очень хорошо. Еще лучше, когда жена под боком... Но, ведь бывают, мой уважаемый Андрей Петрович, ситуации куда посложнее...

   Рокотов слегка привстал со стула и с недоумением посмотрел на мужчину в драповом пальто. Офицер, который был чуть повыше ростом гражданского, первым отвел глаза в сторону. Он все еще терялся в догадках о предстоящем ему задании. Митрофанов же, наоборот, вел себя очень спокойно.  Словно не замечал вновь прихлынувшего волнения к капитану. Возможно и замечал, но не придавал этому особого значения. Он сделал пару шагов к столу, затем резко повернулся и очень серьезно подытожил:

   - Андрей Петрович, ну, о руководящей роли партии ты, пожалуйста, не переживай... Она тебя всегда будет опекать, особенно в наших посольствах за рубежом...

  Слова опытного коммуниста о партии прибавили оптимизма Рокотову. Он не хотел упускать возможности козырнуть своей преданностью идеалам партии и славным вооруженным силам. Он слегка улыбнулся, и сделав очень серьезное выражение лица, с некоторой долей пафоса в голосе, произнес:

 – Товарищ полковник, я сделаю все возможное, чтобы оправдать ваше доверие... Доверие нашей партии...

  На этот раз пустозвонство молодого человека в какой-то мере задело Митрофанова за живое. Он на реплику офицера ничего не сказал, лишь утвердительно кивнул головой. Затем направился к столу, опустился в кресло. Призадумался. В голове Николая Даниловича, непонятно почему, мельтешили довольно невеселые мысли. Работа разведчика, особенно в экстремальных точках, требовала от него не только преданности идеалам партии, но и настоящей борьбы за свое выживание, в первую очередь, физическое. Митрофанов не понаслышке знал, что многие из советских разведчиков отдали свои жизни. Кое-кто перешел на сторону классового врага... При этой мысли полковник слегка улыбнулся. Его подопечные никогда не подводили...

  Доверительный разговор между полковником из Генерального штаба Советской Армии и главным идеологом мотострелкового полка продолжался еще минут десять, не больше. Вербовщик из Москвы не сомневался, что молодой капитан с голубыми глазами и с довольно смуглым лицом осенью этого года окажется в Москве. Легко и радостно было и на душе у претендента. Он считал, что благодаря блату в лице полковника Митрофанова, место в одной из престижных академий ему обеспечено. Гвардии капитан Рокотов считал учебу, как один из этапов его карьеры, вполне закономерным явлением. В академиях должны учиться очень грамотные и очень умные люди. Он всегда относил себя к когорте таковых. В школе учился только на хорошо и отлично. В военном училище три года был отличником. В ГСВГ его фотография красовалась одновременно на доске почета мотострелкового полка и на доске почета дивизии. О нем писали в газетах, его ставили в пример...

  Прощание мужчин было несколько трогательным. Митрофанов по-отцовски обнял Рокотова и крепко пожал ему руку. Затем очень серьезно произнес:

  - Андрей Петрович, я тебя с ответом не тороплю... Идти в наше заведение – это значит полностью посвятить себя служению родине, притом надо отдавать себя без остатка... – Очень сосредоточенное лицо молодого офицера придавало полковнику больше энергии для откровения. Он продолжал. – Андрей Петрович, сейчас иди домой или погуляй по городу... Не мешало бы позвонить и Алле Ивановне... Боевая подруга должна знать твое решение, решение своего мужа...

  Рокотов почти не слушал наставления гостя из Москвы, который за время беседы стал ему не только знакомым, но и очень близким человеком. Служивый витал в облаках, находился в плену будущих планов. Быть политработником дивизионного или армейского звена он уже не хотел. Он хотел большего, жаждал государственных масштабов. Перед тем, как он закрыл дверь, до него донесся голос:

  - Андрей Петрович, завтра утром я жду твоего телефонного звонка... Даешь согласие – значит твое личное дело идет дальше... – Рокотов лихо щелкнул каблуками своих глаженых сапог и очень уверенно сказал. – Товарищ полковник, я все понял... До скорой встречи в Москве...

  Душа пропагандиста гвардейского мотострелкового полка капитана Рокотова ликовала. Он, словно на крыльях, вылетел из штаба. Затем опять нырнул в него. Забыл положить в кабинет объемную тетрадь. Положив ее, выскочил в коридор. Внезапно перед его носом появился секретарь партийного комитета части капитан Моисеев. Высокого роста мужчина, несколько угловатого телосложения с большими ушами и с довольно длинным носом, на котором всегда находились квадратной формы очки, у Андрея особого уважения не вызывал. «Колокольчик», так прозывали главного коммуниста полка, не имел авторитета и среди других офицеров. Не имел по простой причине – докладывал начальнику политического отдела дивизии все и вся, что происходило в двухтысячном подразделении. Чрезвычайные происшествия среди солдат, как правило, осведомителя не интересовали. Обходил стороной он и прапорщиков. Особый упор секретарь парткома делал на офицеров, в первую очередь, рабоче-крестьянского происхождения. Любое личное дело, которое приходило на новенького, он всеми правдами и неправдами рвался с ним ознакомиться. Прочитав, иногда делал пометки в своей записной книжке. Рокотов, оставаясь за заместителя командира по политической части, нередко делал офицеру замечания. Реакция была всегда однозначной. Петр Иванович вынимал из внутреннего кармана кителя партийный билет и с несколько туповатой физиономией почти по слогам произносил:

  - Товарищ гвардии капитан... Партия должна очень строго следить за политико-моральным состоянием коммунистов, особенно низшего звена... – При этом, он как правило, снимал свои очки и со всей силой дул на стекла. Затем очень тщательно их протирал нижней частью своей рубашки зеленого цвета. Рокотову нередко от «сервиса» подчиненного становилось не по себе. Он молчал и скрипел зубами. Моисеев почти в неизменной манере продолжал. – Андрей Петрович... И еще очень важный момент... Не забывайте, пожалуйста, что лично Вы, в первую очередь, несете ответственность за все то, что происходит в нашем военном городке...

   Капитан Рокотов на эти слова реагировал очень спокойно. Откровенно говоря, он не горел желанием исполнять обязанности майора Солодова. Его попытка взвалить это дело на плечи секретаря партийного комитета части не увенчалась успехом, хотя Моисеев горел большим желанием показать себя на новом поприще, пусть даже и временном. Узнав о нежелании пропагандиста полка исполнять обязанности заместителя командира части, Рокотову сразу же позвонили из политического отдела дивизии. Сняли стружку. Противиться верхам он больше не стал.

  Моисеев, увидев пред собою капитана, лицо которого было страшно розовым и одновременно радостным, сделал почти до самых ушей улыбку и заискивающее произнес:

  - Андрей Петрович, как я понимаю, Вы нас скоро покините... – Слегка покачав головой, продолжил. – Мне, честно говоря, с таким начальником очень жалко расставаться...

  Рокотов на слегка прикрытую лесть верзилы ничего не сказал. Он лихо приставил руку к головному убору и быстро выскочил из помещения. На территории части никого не было. Лишь на КПП стоял солдат, который при приближении офицера лениво козырнул и тут же скрылся в комнате. Рокотову сейчас было не до личного состава. В его голове был настоящий винегрет. Он понимал, что рекомендации полковника Митрофанова погулять и подумать взяты не с потолка, были опробированы жизнью, скорее всего, и его личной жизнью. Андрей к себе домой не пошел. Солнце, изредко прятавшееся  за густыми маленькими тучками, располагало к прогулке по свежему воздуху. В Вале он всегда был чистый, несколько целебный. Чудодейственная природа Кавказа, где почти не было промышленных предприятий, нередко отвлекала и сглаживала повседневные проблемы людей в погонах.

    Капитан незаметно для себя приподнялся на небольшой пригорок, который находился за пределами части, неподалеку от гражданского кладбища. Затем снял с себя шинель и шапку, присел на большой камень. Закрыл глаза, прислушался. Тишина стояла гробовая. Лишь изредка она нарушалась человеческими голосами или лаем собак, исходившим из различных частей города. Наслаждаться тишиной или свежим воздухом Рокотову сейчас не предстояло. Он взглянул на часы. «Командирские» показывали половину первого. До обеда оставалось тридцать минут. Организм молодого мужчины работал, как выверенный механизм. Стоило его нарушить, он тотчас же давал сбои. Особенно желудок. Рокотов часто просиживал в кабинете за бумагами или задерживался в подразделениях. Нередко пропускал обед или ужин. У него сразу же бурлило в животе или ныло под ложечкой. Сегодня же ему было не до подчиненных и не до биологических рефлексов своего организма. Ему сейчас предстояло окунуться в мир собственных размышлений, притом очень серьезных. От его правильного выбора будет зависеть его жизнь, как человека, который мечтал о хорошей военной карьере. Ему предстояло определить не только личную жизнь, но и жизнь жены, которую он полюбил с первого взгляда, еще будучи курсантом...

   Молодые люди встретились совершенно случайно в одной из деревень Новосибирской области. Шестая рота заготавливала картофель для училища. Андрей после работы зашел в сельский магазин, покупать ситро для всего взвода. Купил целый ящик. Едва он вышел из магазина, как встретил двух девушек. Они стояли возле входа и лакомились мороженым. Познакомились. В этот же вечер он попросил адрес у симпатичной девушки Аллы, которая запала ему в сердце. Она училась в медицинском институте...

  Почти два часа Рокотов сидел на камне или бродил неподалеку от знаменитого пригорка, где собирались на шашлык офицерские семьи. Чем больше он рассуждал о профессии военного разведчика, тем с большей теплотой вспоминал о тех, кто с честью выполнил свой долг перед Родиной. Идеалом для него был советский разведчик Рихард Зорге, внук Фридриха Зорге, немецкого марксиста, ученика и соратника К. Маркса и Ф. Энгельса. В 30-40-х годах, он, находясь в качестве немецкого журналиста в Германии, Китае и Японии, добывал ценную развединформацию. В октябре 1941 года был арестован японской полицией, в ноябре 1944 года казнен. В 1964 году ему было присвоено звание Героя Советского Союза (посмертно). Рокотов слегка усмехнулся. Он не хотел умирать, но от таких почестей, конечно, не отказался.

   Прогулка офицеру удалась. Он пришел к единому решению. В престижную академию идти надо. Он уже кое-что о ней и знал. Многие из ее выпускников работали под эгидой каких-либо советников или атташе за границей, жили неплохо. Желание поступать в политическую академию у Андрея отпало, отпало навсегда. Он все еще сомневался, что главный политшеф дивизии подпишет ему рекомендацию. В разведчики же ему путь был открыт, благодаря полковнику Митрофанову.

   Звонить жене в Россию офицер посчитал ненужным занятием. Алла, наверняка, была у кого-нибудь в гостях. Сделать прямой звонок из Вале было невозможно. Надо было ехать в районный центр Ахалцихе и на телефонной станции заказывать переговоры. На это уходило пару часов, как минимум. Состоится разговор или нет, это тоже бабка надвое сказала. И еще. Разница поясного времени с Сибирью составляла пять часов...

   Первые вечерние сумерки уже опустились на землю, когда Андрей Рокотов спустился с пригорка и вышел на главную улицу города. На пути повстречался с капитаном Виктором Еникеевым, начальником солдатского клуба. Мужчина среднего роста, едва поравнявшись со своим шефом, быстро протянул ему руку для приветствия и скороговоркой произнес:

  - Андрей Петрович, наш мотострелецкий полк весь стоит на ушах... Особенно наше бабье... Все только и говорят о том, что наш замполит вскоре уедет в Москву...

  Рокотов замедлил шаг, затем очень внимательно посмотрел в глаза рано поседевшего офицера. Еникееву было далеко за тридцать лет и относился он к «задвинутым». После окончания Омского высшего общевойскового командного училища пять лет сидел на взводе. Затем подался на партполитработу, начальником клуба. И здесь он особого рвения не проявлял. Рокотову частенько приходилось разыскивать капитана, который отмечался на разводе, потом исчезал в неизвестном   направлении. Вскоре германец узнал, что офицер пропадает в небольшой деревне Абастумани. Воинских частей здесь не было, патрули заглядывали сюда очень редко. Еникеев водил дружбу с прапорщиком Оганяном, однополчаниным. Его отец держал небольшую шашлычную. Однажды Рокотов пытался застать подчиненного за кружкой пива, как говорят, на месте преступления. Не удалось. В очередной раз делать не стал. Считал это не только бессмысленным занятием, но и ненужным. Он понимал этого офицера, как понимал и многих других. Они из-за рабоче-крестьянского происхождения не могли занять престижные места в Советской Армии. Удастся ли лично ему самому, капитану Рокотову поносить папаху на голове, не говоря уже о лампасах, он также сомневался. Порою очень сильно сомневался, однако еще тешил себя надеждой. Время неумолимо шло. Возрастная граница, словно дамоклов  меч, все ближе и ближе подходила к рубежу. Оставалось три, от силы пять лет и он, как этот седой мужчина, станет его коллегой по несчастью.

  Обуреваемый далеко нерадостными мыслями, Рокотов тепло поздоровался с офицером, приостановился, и очень спокойно отпарировал:

  - Говорят, что в Москве кур доят... Пошли... и ничего не нашли... Так ли я говорю, Виктор...

  Еникеев на народную присказку своего шефа отреагировал не сразу. Призадумался. Он знал, что капитан Рокотов уже прошел медицинскую комиссию для поступления в военно-политическую академию. В том, что этот очень умный и инициативный офицер сдаст экзамены, не сомневался. О молодом германце, едва он переступил КПП части, заговорили в первый же день, еще точнее, в первый же час. Офицеры управления полка сдавали огневую подготовку. Новенький еще без всякой должности сразу же попал с корабля на бал. Все три мишени поразил с первой очереди. Еникеев свой боекомплект израсходовал до последнего патрона, получил неуд. Причиной этому была вчерашняя попойка. Рука его тряслась, словно у  паралитика, мушка прицела почему-то уходила в сторону. Иногда Еникеев приходил на службу трезвым, и сразу же  оказывался в кабинетах воспитателей. Он и сам прекрасно понимал, что алкоголь не только вредил его военной службе, но и начисто разрушил его семью.  Жена с дочерью уже год жила в Белгороде, у своих родителей...

   Начальник клуба страшно завидовал новенькому, который уже побывал в ГСВГ. Социалистическая Германия была голубой мечтой для всех офицеров Советской Армии, настоящим земным раем. Ему же, Виктору Михайловичу, полковому «начдубу», так часто называли в армии начальников солдатских клубов, ничего не светило, ни раньше, ни сейчас. Оставалось одно утешение и радость – проводить свободное время за кружкой пива. И сейчас он после службы держал путь в забегаловку. Слегка взяв Рокотова под руку, Еникеев еле слышно прошептал:

  - Петрович, я знаю что тебе дали время для раздумья... Думать некому не запрещено, как и выпивать во внеслужебное время...

  Предложение однополчанина посетить шашлычную и выпить пива, капитан Рокотов категорически отверг. Он никогда не был в «злачушниках», так жены офицеров называли подобные питейные заведения. Он не был здесь еще и потому, что считал неприличным для себя «глушить» пиво или вести разговор с полупьяными подчиненными, особенно с прапорщиками. Кое-кто из посетителей со звездами напивался до чертиков и засыпал за столом или под столом. Пьянство людей в погонах вынудило командование части усилить контроль за оными. Поздно вечером помощник дежурного по части на служебной машине объезжал все забегаловки, расположенные неподалеку от военного городка.

   Еникеев все-таки настаивал на своем. Ему сегодня и именно сейчас хотелось посидеть за столиком и неспеша потянуть прохладное пиво. И не только это. Ему не терпелось окунуться в поток свежих новостей и сплетен, которыми жил в этот вечер мотострелковый полк. Первая состояла в том, что исполняющий обязанности командира по политчасти гвардии капитан Рокотов , без всякого сомнения, навострил лыжи в предложенную ему академию. Вторая новость также была немаловажной. Сегодня утром неожиданно для всех в полку появился майор Хомуло. Вернулся из Демократической республики Афганистан, где находился в командировке. Офицеры все без единого понимали, что это значит. Понимал это и Рокотов. Выполнять правительственные задания людям в погонах было не впервые. Убирали картофель или ехали на уборку урожая – по поручению правительства. Обучали в некоторых странах за тридевять земель от родины науке убивать – тоже от имени правительства. О майоре Хомуло Рокотов мало что знал, однако предложение Еникеева встретиться с офицером за пивом категорически отверг. Не сломила его и информация начальника клуба о том, что Хомуло совершил подвиг и во время боевой операции получил ранение. Андрей лениво козырнул и ускоренным шагом двинулся по улице, в конце которой стоял офицерский дом. Трехэтажное здание представляло собой строение, сколоченное в прямом смысле из крупных панелей. Кое-кто из офицеров свою необустроенность объяснял просчетами строителей. Сначала дом предназначался  для жителей города. Однако внезапно возникшая международная напряженность вынудила огромную страну укреплять свои границы, в том числе и на юге. Недостройку передали в руки военных...

   Многоквартирный дом, стоявший на горе, не мог противостоять капризам природы. Не лучшим было жилье и у капитана Рокотова, особенно зимой. Небольшие металлические батареи едва теплились. Во время дождей то и дело промокали углы. До дома оставалось метров триста, как из магазина, стоявшего прямо у дороги, вышел офицер, который сильно прихрамывал на правую ногу. Рокотов внимательно пригляделся. Это был мужчина лет сорока пяти, даже чуть больше. Его поразили размеры этого человека. Он был почти двухметрового роста, плечи его были широкими и чем-то напоминали плечи фараонов, лежавших в гробницах. Поравнявшись, офицеры почти одновременно приложили руки к головным уборам и обменялись рукопожатиями. Рокотов сразу же почувствовал огромную физическую силу незнакомого ему майора. Он первым и заговорил:

  - Если я не ошибаюсь, передо мною стоит майор Хомуло... Правильно я сказал, товарищ майор...

  Здоровяк тут же обменялся подобной репликой, только с небольшим дополнением:

    – Если я не ошибаюсь, то передо мною стоит капитан Рокотов... Мне о германце жена уже почти все уши прожужжала.. Даже забыла о своем муже, который два года скитался по горной стране Афганистан, выполняя свой интернациональный долг...

  Доселе неизвестный человек мгновенно заинтриговал Рокотова. Он, как политработник, интересовался почти всем, что происходило за рубежом. Любая информация, тем более от живого очевидца, была полезна для проведения политических занятий или политических информаций. Особенно для офицерского состава. О стране, граничившей с Советским Союзом, пропагандист знал и не так уже много. 27 апреля 1978 года в ней произошла национально-демократическая революция, провозглашена Демократическая республика  Афганистан. Революционным советом и правительством под руководством Народно-демократической партии Афганистана проводились важные социально-экономические преобразования – демократизация общественной жизни, аграрная реформа и другие мероприятия. В 1978 году был заключен советско-афганский договор о дружбе, добрососедстве и сотрудничестве...

   Жажда общения, жажда новой информации взяла свое. Рокотов пригласил «афганца» к себе в гости. Он тотчас же согласился. Офицеры жили в одном доме, только в разных подъездах. Рокотов жил на втором этаже в первом подъезде, Хомуло – в третьем. Гость не стал рассматривать достопримечательности двухкомнатной квартиры. У хозяина, как и у него, шикарной мебели и дорогостоящих ковров не было. Хомуло двадцать лет прослужил в Вале, попал сюда сразу же после окончания артиллерийского училища. В центральной части России или за Уралом не служил. Не служил и за пределами большой страны. Отпуск проводил в Сочи или в Адлере. В этих курортных городах жили его близкие родственники. Два года назад ему предложили ответственное задание. Он без всякого колебания согласился. Хотел перед пенсией получить повышение или очередное воинское звание. До этого все звания «задерживались» от шести месяцев до двух лет, хотя документы отсылали в штаб округа вовремя. Партийная характеристика была всегда чистой, но, увы. Кто-то ему мешал...

   Во время собеседования в штабе округа полковник пообещал бесперспективному офицеру почти вся и вся. Хомуло молчал, лишь утвердительно кивал головой. Изредка прикладывал руку к своей груди. Его сердце страшно щемило. Надя, его жена целую ночь плакала. Боялась, что ее любимый Ванечка погибнет на чужой земле...

   Рокотов быстро накрыл на стол и предложил тост за знакомство. После первой рюмки русской водки мужчины разговорились. Затем выпили еще и еще... Было уже далеко за полночь, когда гость покидал квартиру гостеприимного хозяина. Перед самым уходом Хомуло обнял Рокотова, и крепко прижав его к своей груди, очень серьезно произнес:

  - Андрюха, прислушайся к моему голосу... Насчет предложенной тебе академии очень серьезно подумай... Мы дети рабочих и крестьян служили и будем служить пушечным мясом на полях битв еще многих стран мира. И притом еще очень долго... – Затем, помахав пальцем перед носом хозяина, с некоторым сарказмом подытожил. – Это нам, дуракам, просто-напросто рассказывают сказки под различными соусами... Так, что, мой дружище, еще подумай, хорошо подумай...

   Рокотов, едва закрыв дверь за интернационалистом, мгновенно плюхнулся в кровать. В его голове страшно шумело. Шумело не столько от спиртного, сколько от нервных переживаний. Неожиданная встреча с майором Хомуло была ему только на пользу. За пару часов откровенного разговора с опытным офицером в его душе произошел надлом. Он был таким сильным, что Андрей все больше и больше приходил к неординарным мыслям, которые никогда доселе не посещали его голову. Через некоторое время он погрузился в пелену сна...

    Капитан Рокотов проснулся и сразу же посмотрел на будильник. Он показывал ровно девять часов утра. Митрофанов просил его позвонить ровно в восемь. От внезапно нахлынувшего страха у мужчины учащенно забилось сердце, повлажнели руки. Он быстро выпрыгнул из постели и рванулся к телефону, стоявшему на тумбочке в коридоре. Затем с отчаянием принялся листать справочник. К его удивлению, номера гостиницы в нем не оказалось. Он чертыхнулся и позвонил дежурному по части. Офицер также не знал номера. Выручила Рокотова Надя, полковая телефонистка. Она  буквально через пару минут позвонила ему на квартиру и связала его с гостиницей. Из трубки раздался женский голос:

  - Товарищ Митрофанов покинул гостиницу полчаса назад... Каких-либо других справок мы не даем...

    Андрей  моментально обмяк и медленно опустился на пол. Его мечта стать профессиональным разведчиком, военным дипломатом в сей миг улетучилась, улетучилась навсегда. Митрофанов в своей беседе четко ему сказал. Второй возможности поступить в престижное военное заведение никому не дается...

   Рокотов некоторое время сидел, сидел без движений. Из его глаз текли слезы. Почему он плакал, он и сам еще до конца не понимал. Не быть разведчиком, может ему сам Бог не дал. Возможно и то, что он лично сам, как человек сделал очередную ошибку в своей жизни...

       Рокотов присел за газетный столик уже под утро. Решил немного развеяться от тяжелых мыслей. На первой странице «Правда» призывала жителей огромной страны выйти 21 апреля на ленинский коммунистический субботник, поддержать инициативу москвичей. Он опустил глаза несколько ниже. ЦК КПСС, Президиум Верховного Совета СССР и Совет Министров СССР горячо и сердечно поздравляли с семидесятипятилетием товарища Алексея Николаевича Косыгина, Члена Политбюро ЦК КПСС, Председателя Совета Министров СССР. За большие заслуги перед КПСС и Советским государством Указом Президиума Верховного Совета СССР он награждался орденом Октябрьской революции. Андрей посмотрел на фотографию главы правительства и ехидно улыбнулся...

 

 

   Часть вторая. Перестройка или псевдоперестройка!? 1985 год. 26 октября.

     Сейчас очень модно стало говорить о коренной ломке устоявшихся структур, особенно в партийном стаде. Мне думается, что это просто-напросто дань времени. Носители прошлого и настоящего все в той же позе. Пусть не думает нищая бабка или молодой инвалид, что в ближайшей перспективе что-то изменится. Все будет по-старому. До истины один только шаг. Если у бабки есть свободное время, то ей лучше самой побывать в особняках власти. Она воочию убедится, чем на самом деле занимаются большие и маленькие правители.

   Наиболее яркая картина бездеятельности, бездуховности и пассивности характерна для сегодняшних бюрократов. Главное для них – урвать для себя как можно больше, находясь в номенклатурном гнезде. Ибо завтра будет поздно, а может и вообще уже никому ничего будет «не положено». А сейчас – звонки по магазинам, интурам и базам, к дельцам «экономики» и т. п. Ну, а как дела народные? Они – потом, они подождут...

   Многие из мудрецов от партии лбами стучат, хотят доказать, что в большинстве своем аппартчики честные, настоящие слуги народа. Все это ложь. Нельзя забывать, что именно стукачи и мудрецы, благодаря подхалимажу и наглости, очень быстро залезали в народный карман. Так было и есть во все времена. Жизнь настоятельно убеждает, что как только простой клерк покидает общество равных, он тут же стремится возвыситься среди неравных, достичь зияющих вершин власти имущих.

    Несколько слов о кадрах, например, кто сидит в райкомах партии. Именно здесь, в большинстве своем, проходят свою первую обкатку будущие партийные, советские, хозяйственные руководители. Основной контингент оных – молодые люди с производства: секретари партийных организаций, работники народного образования и т. п. В связи с этим напрашивается вопрос: каким образом они сюда попадают? Во имя чего? Дальше служить честно простому люду или ими движет что-то другое? Ответ очень простой. Для большинства из них, райком – своеобразный трамплин для получения более высокой должности. Никто из них этот факт отрицать не будет. Нельзя отбрасывать и другое. В шикарном особняке куда быстрее решаются и другие жизненные вопросы: получение жилья, личной машины, престижной путевки и т. д.

   После, как правило, короткой временной отметки многие из этой когорты уходят на производство. Становятся руководителями коллективов. Кое-кто возглавляет научные учреждения или уходит в высшие эшелоны партийно-советской иерархии. Есть и простые смертные, так называемые, реалисты. Они, понимая, что без волосатой руки никуда выше не прыгнешь, спокойно тянут лямку на руководящем поприще. Кондиционер в просторном кабинете, улучшенное питание и многое другое, без всякого сомнения, отличаются от работы в колесопрокатном цехе или на хлебозаводе. Однако и это не самое главное. Преимущество функционера, пусть даже самого маленького клерка, состоит в том, что он руководит. И это руководство, как правило, приводит к формированию не только деловых, но и личных  связей с теми, кто его повыше. Появляется блат, который в простонародье называют, как условный язык воров. В итоге чиновник обрастает знакомствами и связями, которые использует в личных, корыстных интересах. А это архигромадное преимущество по сравнению с простым народом, когда в обществе господствует постоянный дефицит. Чинуша, особенно, временщик, использует служебное положение на всю катушку, что в конце концов приводит к коррупции. Идет обоюдный подкуп, обмен-продажа имеющимися возможностями и связями. Коррумпированные чиновники находятся вне закона, они далеки от забот о народе.

  Своеобразный разбой чиновников зародился с первых шагов Советской власти. Шли годы, совершенствовались формы коррупции, подношений. И все это воспринималось и воспринимается, как своего рода дань «уважения» к руководящей и направляющей силе общества. Подчинненые уже заранее знают повадки своих боссов. Они брали и берут все, ничем не гнушаются.

   Не хотелось бы утверждать, что в партийных органах все работники плохие, взяточники и казнокрады. Ничего подобного. Есть принципиальные, честные люди. Однако их единицы. Они, как правило, в особняках долго не сидят. Существующая система коррупции и чинопочитания их просто-напросто выталкивает. Пусть не на первой ступеньке партийной иерархии, то на второй, наверняка. На очередную ступень власти без связей и соблюдения необходимого «этикета» не пустят. Бывает и другое. Кое-кто из несостоявшихся Робеспьеров, поступаясь своей совестью, все-таки входит в вышестоящие ячейки коррупции. Через некоторое время уже неугодному, в лучшем случае, могут предложить с учетом уже «имеющегося мнения» другую работу. В худшем – просто-напросто его выгоняют...

   Развернувшаяся в последнее время критика партийных органов во многом отражает реальное положение вещей. Разрыв между словом и делом со стороны партийных организаций вызывает закономерное озлобление и недоверие у простого люда. В связи с этим важно подчеркнуть главное текущего момента. Необходимо возрождение доверия народа к наиболее цивилизованной части общества  – партиям, их лидерам. Какие бы заумные программы они не принимали, они все равно не будут выполнены до тех пор, пока народ не увидит и не почувствует в них свой личный интерес, истинную правду, пусть хоть граммы ее. Отсутствие взаимопонимания в обществе, социальной справедливости даже при наличии величайшей техники или льготных кредитах Запада не поднимут людей на производительный труд. Не создадут единое общество.  

   Сегодняшние политики и экономисты глубоко ошибаются, разрабатывая новые теории и кроссворды по выводу страны из тупика. Не с этого надо начинать. Основа основ – разрешение вопроса политической власти, реального участия народа в управлении обществом, решительное уничтожение коммунистических рынков бесчестья, политической и экономической эксплуатации и вседозволенности.

   Имеющиеся механизмы демократии еще далеки от совершенства. Главный их недостаток, как и прежде, - народ исключен из эффективной системы воздействия на административно-бюрократическую верхушку общества. Позитивные тенденции перестройки с новой силой доказали несостоятельность теоретических догм элитарной партии. Люди шарахаются от «новых» мыслей в трудах великих кормчих. Они ищут ту теорию, ту партию, общество, которое могло бы им хорошо платить за работу, давало возможность сытно кушать, чувствовать себя полноценным человеком.

  Конечно, мало иметь хорошую партию или лидеров. Простым смертным необходимо самим проявлять инициативу, освобождаться от плесеньи благодушия и политического тунеядства, мнимого благоденствия. В тоталитарном обществе существующая система управления доводит человека до ничтожного, беззащитного состояния. Идет своего рода «ранжирование» разумного существа в некий субъект с коммунистическими мозгами и повадками. И все это происходит под эгидой партии. У нее на все случаи жизни, будь то радости или горе, обилие или дефицит есть научно обоснованная программа. На самом деле все это есть настоящее пустословие, болтовня, бред. В этом мы убеждались вчера, убеждаемся и сегодня. И, без всякого сомнения, убедимся и завтра...

 

Глава четвертая.

 

 

Мир состоит из бездельников, которые хотят иметь деньги, не работая, и придурков, которые готовы работать, не богатея.

 

  Уильям Шекспир (1564-1616), английский драматург и поэт.

 

Часть первая. Психушка. 1979 год. 22 февраля. Четверг.

  

     Бессоная ночь дала о себе знать. Андрей Рокотов лежал в постели до тех пор, пока его не пригласили на завтрак. Согласно личному плану, он намеревался сегодня более основательно познакомиться не только с особенностями столовой, но и с теми, кто в ней находился. Помещение для приема пищи каких-либо недоумений у него не вызвало. Почему столы и стулья не двигались, ему уже было известно. Между двумя рядами небольших столиков, у противоположной стены от входа стоял продолговатый стол, своеобразная раздаточная. На нем стояли металлические бачки, в них были первое или второе блюда. Утром и вечером стоял один бачок, днем два. Здесь же, на столе стояли два чайника, с чаем или компотом. Больные лично сами подходили к раздаточной и получали пищу. Небольшие кусочки масла, а также хлеб на столы приносила раздатчица тетя Маша. Прием пищи контролировался «синявками», так про себя окрестил Рокотов дневальных. Свои обязанности они выполняли слаженно и четко. Один стоял возле раздатки и строго следил за черпаком. Неписаные законы дедовщины или землячества в это время напрочь отметались. Уравниловка существовала как для солдат, так и для офицеров. Другой дневальный медленно прохаживался между столами и постоянно бдил за едоками.

   Едва Рокотов вошел в столовую, у него тут же возникла мысль поближе познакомиться с тетей Машей. Он подошел с тарелкой к женщине, и слегка улыбнувшись, произнес:

   - Ну, чем сегодня нас накормит закавказская кухня? – Затем несколько с театральной позой добавил. – Тетя Ма-ша-а-а, я бы хотел... – Он внимательно посмотрел на физиономию раздатчицы и тут же осекся. Женщине было лет под сорок, может даже и чуть за тридцать. Небольшая разница в возрасте на какое-то мгновение вывела мужчину из равновесия. Он проглотил в себя непонятно почему появившуюся слюну и неестественно улыбнулся. Затем постучал рукой по днищу тарелки, и словно ничего не произошло, продолжил. – Маша, а сколько мне как больному полагается гречневой каши по утрам? Я ведь еще и офицер нашей Советской... – Рокотов вновь осекся. На этот раз причиной этому был не возраст женщины, а ее пронзительный взгляд, вобравший в себя столько ненависти и презрения, что у психа невольно отпало желание не только знакомиться, но и кушать. Он слегка покраснел, и хмыкнув себе в кулак, развернулся на сто восемьдесят градусов и неспеша побрел к своему столу. За ним вместо убывшего прапорщика Соловьева сидел новенький. Это был мужчина лет сорока, с очень плотной копной седых волос на голове. Рокотов медленно опустился на стул, и окинув взглядом своего соседа, едва слышно произнес:

   - Капитан Рокотов Андрей... В этом заведении нахожусь второй день... – Тяжело вздохнув, протянул руку для приветствия и тут же добавил. – Думаю, что я попал сюда по ошибке...

    Новенький на его приветствие и реплику никак не прореагировал. Он сидел совершенно спокойно и также спокойно собирал ложкой с тарелки остатки каши. Рокотов с недоумением посмотрел на психа, и стиснув зубы, невольно подумал про себя: « Ну и дела творятся... И взаправду в этом заведении сидят одни только психи...». Внезапно его кто-то слегка хлопнул по плечу. Он обернулся и увидел перед собою раздатчицу Машу, физиономия которой была в той же позе, что и пять минут назад. Поставив перед мужчиной тарелку с кашей, она недовольным голосом пробубнила:

   - Товарищ Рокотов запомните одно... В этом заведении все равны, в том числе и перед моими бачками...

   После этих слов она приняла гордую осанку, и словно петух перед боем со своим соперником, направилась к раздаточной. Маша так быстро улетучилась, что Андрей  не успел ее даже поблагодарить за услугу. Он посмотрел ей вслед, слегка поерзал на стуле и принялся кушать. На какие-то мгновения он отрывался от пищи и вглядывался в своего соседа, который лениво потягивал кисель из металлической кружки. В том, что перед ним сидел задвинутый офицер, он нисколько не сомневался. Тип с рыбьими глазами и с толстыми губами до прапора явно не дотягивал. И не только потому, что в его глазах светилось некоторое пренебрежение к соседу. Былую или настоящую власть над людьми выдавала его самоуверенность, а может даже и наглость, которая господствовала не только в физиономии этого человека, но и в его душе. Прапорщик, пусть даже и личный адъютант большого начальника, скорее всего, не побрезговал протянуть руку офицеру. Рокотов на какое-то время отвлекся от грустных мыслей и пристально оглядел зал. Едоки, все без исключения, сидели «по-стандарту». Головы были опущены, друг другу в глаза не смотрели. Кушали молча, челюстями двигали очень медленно... Вникать в духовный мир психов офицеру сейчас не хотелось. Это было бессмысленно и бесполезно. В том, что и сидевшие за столами, считали его психом, капитан нисколько не сомневался. Он сжался в единый комок и опустил голову вниз, затем перемешал гречневую кашу в тарелке. Кушанье из сваренной крупы почему-то стало сухим и неаппетитным.

   В том, что здравомыслящий мужчина по фамилии Рокотов относился к психам, он убедился сразу же, как только оказался в туалетной комнате. Она состояла из небольшого умывальника и самого туалета. В умывальнике находилось несколько человек, все они брились. Брились электрическими бритвами, и словно истуканы, смотрели на узкое и одновременно довольно продолговатое зеркало, которое было глубоко впрессовано в стену. Андрей кисло улыбнулся. И здесь все предусмотрено, чтобы психи не разбили стекло и не поранили себя или друг друга. Он внимательно всмотрелся в зеркало. Его физиономия была почему-то расплывчатой и угрюмой. Рокотов включил бритву и очень медленно стал водить ею по своему явно исхудавшему лицу. И чуть было не остолбенел. Позади него стоял уже знакомый ему медбрат Георгадзе. Глаза мужчин на какой-то миг встретились и разбежались...

  Майор медицинской службы Колесников за своим пациентом пришел лично сам. В это утро Алексей Михайлович был почему-то оживленным. Протянув руку для приветствия, сразу же стал интересоваться настроением своего подопечного. Андрей отвечал на вопросы очень сухо, заведома зная, что панибратство офицера есть просто-напросто заигрывание.  

   В это же утро капитан Рокотов прошел свое первое медицинское обследование. Началось оно с азов. Сначала врач посадил его на стул и попросил раскрыть рот. Просьба врача вызвала у больного усмешку, но он подчинился. Андрей слегка приоткрыл рот и с безразличным видом уставился на мужчину в белом халате. Колесникову показалось, что рот пациента, в котором находилось два ряда белых ровных зубов, недостаточно открыт. Он попросил сидевшего еще шире его открыть. На этот раз псих исполнил просьбу майора очень охотно. Он раскрыл рот на сколько это было возможно и почти одновременно вывалил наружу свой язык. Детская шалость офицеру понравилась. Он улыбнулся и с большим вниманием осмотрел язык. Затем попросил Рокотова произнести несколько раз букву «А». Каких-либо особенностей на подвижном мышечном органе в полости рта, воспринимающим вкусовые ощущения и участвующим в артикуляции, у новенького не было обнаружено. И все остальные просьбы врача пациент с удовольствием выполнял. При этом он то и дело улыбался. Кое-что ему даже нравилось. Андрей очень прилежно бегал своими глазами за худощавой рукой Колесникова, в которой был небольшой металлический молоточек с резиновым набалдашником. Этим же молоточком врач постучал по его коленям, ноги неестественно вскакивали. Рокотов получал от этого определенное удовольствие. Эти приемы ему были уже давно известны. Аналогичное было во время прохождения медицинской комиссии при поступлении в военное училище, потом дважды он был на приеме у военных медиков, когда хотел поступать в академию...

   К удивлению Рокотова дальше его ожидала новинка. Колесников поставил его возле стула, сам же отошел на несколько метров в сторону. Затем попросил его закрыть глаза. Андрей все это сделал. Вскоре до него донесся едва слышный голос:

  - Вы слышите меня... Я сейчас Вам говорю – раз, два, три... Что сейчас слышите, товарищ капитан?

  Доселе неизвестная методика определения слуха сначала вызвала замешательство у пациента. Он невольно подумал, что у мужчины с погонами поехала крыша. Однако тут же успокоился. Вступать в какие-либо козни или перипетии в этом заведении было бесполезно. Рокотов улыбнулся и слукавил. Он почти громовым голосом отчеканил:

  - Никак нет, товарищ майор медицинской службы... Повторите еще раз, повторите еще раз, товарищ майор... – Вскоре  опять донеслось. – Вы слышите меня, капитан? Я еще раз повторяю... Вы слышите меня?... Я майор Колесников... Я майор Колесников...

   Андрей не кривил душой, что на этот раз он едва улавливал голос офицера, который то приближался к нему, то удалялся. Он слегка вздохнул и открыл глаза. Затем указательными пальцами обеих рук принялся ковыряться в ушах. И в этот же момент в комнате погас электрический свет. Рокотов насторожился и затаил дыхание. Возникшая ситуация была неординарной. Вскоре он вновь услышал знакомый голос:

  - Я даю вводную... Вы слышите меня, Рокотов Андрей Петрович? Даю вводную... За вашей спиной раздаются шорохи, шорохи, шо-рроо-о-хи... Вам, кажется, что кто-то с Вами разговаривает, кто-то разговаривает... Вы слышите меня?

  Рокотов в прямом смысле навострил уши. Его попытка хоть что-либо понять в этом словесном каламбуре ни к чему не приводила. Он стал нервничать, все еще не понимая, что в конце концов хочет от него военный медик в белом халате. Да и причем здесь темнота, человек слышит независимо от времени года или света. Он повернулся назад и в этот же момент услышал своеобразный щелчок. Андрей слегка вздрогнул и посмотрел в сторону двери. Колесников стоял возле выключателя и широко улыбался.  Недоуменное выражение лица пациента у врача особой тревоги не вызывало. Он сделал пару шагов в сторону Рокотова, остановился, и потирая руки, с нескрываемой радостью произнес:

  - Сегодня мы с Вами, Андрей Петрович, очень славненько поработали... Очень славненько поработали... – Затем вплотную подошел к больному, похлопал его по плечу и направился к письменному столу. Плюхнулся в кресло, тотчас же привстал, и глядя на остолбеневшего высокого мужчину, почти на одном дыхании выпалил:

   - Таким образом, Андрей Петрович... Вам все время, ну почти все время кажется, что с Вами кто-разговаривает... Разговаривает и даже Вас преследует, преследует днем и ночью...

  Рокотов от неожиданного умозаключения отпрянул назад. Его глаза расширились, нервно задергались пальцы обеих рук. Сейчас он не исключал, что еще несколько слов подобного диагноза армейского медицинского светилы, и он упадет в обморок. Это в лучшем случае... Андрей открыл рот, чтобы противостоять настоящему бреду врача. К его удивлению, в голове каких-либо адекватных мыслей не было. Он слегка пошевелил губами, они почему-то были страшно сухими и наподвижными. И в этот же момент из уст Колесникова вырвалось очередное умозаключение:

  - Андрей Петрович, учитывая Ваше очень сильное стрессовое состояние, можно сделать вывод.... – Затем майор ударил в ладоши и сделал улыбку до самых ушей. В успешном исходе своего эксперимента сомнений у него уже не было. В несколько квадратную голову Алексея Михайловича, покрытую редкими волосами, приходили все новые и новые мысли. Он слегка крякнул и вновь произнес. – Вы, уважаемый Андрей Петрович, разговариваете с собою... И этот факт, как мне представляется, никто не отрицает... Не отрицает этого и сам больной...

  Очередная порция сногсшибательных заключений на этот раз наповал поразила Рокотова. Он не то от умопомрачительных выводов врача, не то от усталости или нервного истощения, несколько обмяк. Затем медленно опустился на стул, рукавом куртки вытер вспотевшее лицо. Его руки слегка вздрагивали. Некоторое время Андрей  сидел неподвижно, словно околдованный. Затем стиснул зубы и стал приподниматься со стула, хотел подойти к врачу и напрочь отмести его бред. Едва приподнялся, как тотчас же оказался в крепких объятиях Колесникова. Майор с силой надавил обеими руками на плечи пациента и в том же наступательном духе изрек из своих уст:

  - Вам, товарищ Рокотов надо немедленно пройти основательное медицинское обследование... Сейчас дело за нами...

  Затем он ринулся к столу, присел и начал быстро что-то писать. Рокотов сидел на стуле и почти с безжизненным выражением лица смотрел на потолок. Сомнений у него не было. Военная медицина под руководством партии начала его обстреливать. И это ей удается. Выполняет свой заказ она искусно, даже очень профессионально. Капитан Рокотов, молодой мужчина был сейчас бессилен что-либо против этого сделать. Вывод напрашивался сам собой. После подобного «лечения» в его личном деле появится «психическая» статья, которую ему никогда при социалистическом режиме не выкорчевать.

  Дальнейшее поведение врача для Рокотова было также неожиданным. Перед тем, как проститься, Колесников слегка похлопал его по плечу и еле слышно прошептал ему на ухо:

  - Андрей Петрович, вчера вечером твоим здоровьем интересовался начальник политического отдела... Об этом мне сегодня сказал мой шеф...

  Рокотов на реплику майора медицинской службы ничего не сказал. Ему сейчас было не до новостей. За почти часовое пребывание в кабинете у врача силы его оставили. Его внезапно стало знобить. Он закрыл за собою дверь и медленно поплелся по небольшому коридорчику, ведущему в отделение, где находились психи. Дойти до двери ему не удалось. Неведомая доселе ему слабость, словно тяжелый молот опустилась на тело молодого человека. Ноги с каждым его шагом становились ватными. Он присел на пол...

    Проснулся Андрей Рокотов к обеду. Открыл глаза и увидел перед собою симпатичную женщину в белом халате, на ее голове был белоснежный чепчик. Сначала он все еще не понимал, что с ним происходит и почему он оказался в постели. Некоторое время он прокручивал в голове происшедшее и на многие вопросы не находил ответа. Скорее всего, женщина поняла его неудоумение, и слегка положив руку на его грудь, тихо прошептала:

  - Андрей Петрович, пожалуйста, не переживайте... У Вас был небольшой обморок... Все будет в порядке, вот увидете...

  Обворожительная улыбка блондинки несколько подняла жизненный тонус лежачего. Он едва заметно улыбнулся и пересохшими губами прошевелил:

  - Спасибо Вам... Спасибо Вам, сестричка, спасибо...

  Уловив желание больного назвать ее по имени и отчеству, медсестра улыбнулась, и слегка наклонившись к его изголовью, прошептала:

  - Меня зовут Ольга Ивановна, Ольга Ивановна Коркина... – Оскалив белоснежные зубы, она пристально посмотрела на Рокотова и добавила. – Зовите  меня просто Оля, конечно, если мы наедине...

  Затем она привстала с краешка постели, и помахав рукой, быстро покинула палату. Андрей на какой-то миг остановил свой взгляд на уходящей женщине. Для себя он  отметил, что на женской фигурке очень ладно сидел белоснежный халат и поразительно стройными были ее ноги. Он улыбнулся, опустил голову на подушку и вновь оказался в плену своих тягостных размышлений.

   Капитан Рокотов не ожидал, что прямой звонок начальника политического отдела дивизии главному психиатру округа напрочь лишит его физических сил. Почему это произошло он и сам еще до конца не понимал. Возможно, сказались нервные переживания. Нагоняла ему тоску и тяжелая обстановка в отделении. Психи, которых было около двух десятков, между собою практически не общались. Каждый ходил особняком, словно помешанный. Ни с кем не общался и Андрей. Однако это его сейчас  не беспокоило. Он переживал за другое. Информация, которую он получил три часа назад от Колесникова, вновь и вновь приковывала его внимание. Он не думал, что к его травле приложит свою руку такой большой начальник. Притом еще молниеносно. До этого времени полковник Самойлов так и не соизволил принять молодого офицера по личному вопросу...

   После впечатлительной встречи с афганцем майором Хомуло Рокотов еще несколько раз перепроверил свои плюсы и минусы в отношении поступления в академию. Его совсем недавняя мечта стать разведчиком погасла мгновенно, как и появилась. Он уже нисколько не сожалел, что забыл завести будильник, чтобы в назначенное время позвонить полковнику Митрофанову. Однако и шансы для поступления в политическую академию на очное отделение у молодого офицера были также небольшими. В случае наложения начальником табу, в резерве у претендента оставалось три года. В худшем случае, он был не против учиться и на заочном отделении. Однако и здесь требовалась резолюция Самойлова. Андрей от тяжких мыслей порою брался за голову. Барские замашки чиновников с большими звездами на погонах не раз ломали судьбы талантливых офицеров. После длительных раздумий он пришел к однозначному решению. Надо ехать к большому шефу, ехать во что бы то ни стало. Иного пути он не видел.

   Был понедельник, 29 января. Рокотов проснулся утром рано и сразу же позвонил оперативному дежурному по дивизии. Майор сказал, что начальник политического отдела каких-либо совещаний в этот день не проводит, нет у него и выездов в другие части. Андрей обрадовался, что шеф работал по индивидуальному плану. У него не только приподнялось настроение, но и появилась надежда на удачный исход встречи. Тем более что, во время последнего посещения мотострелкового полка Самойлов громогласно заявил, что его кабинет всегда открыт для тех, кто желает обратиться к нему по личному вопросу. Рокотов после звонка оперативному дежурному набросал в своей записной книжке небольшой план предстоящей беседы. В случае очередного отказа учиться, тут же попросит разрешения у Самойлова обратиться к начальнику политического отдела корпуса.  

   «Командирские» показывали ровно семь часов, когда Андрей Рокотов взял с тумбочки ключи от квартиры и мимолетом посмотрел в зеркало. Все было в норме. Китель и брюки были тщательно отутюжены. На голове была новая фуражка с красным околышем, одел он и новое офицерское полупальто. До штаба дивизии, который располагался в городе Ахалцихе, капитан добирался рейсовым автобусом. Использовать служебный УАЗ, как исполняющий обязанности заместителя командира полка, не решился. Не хотел, чтобы о его визите к политотдел кто-либо знал из подчиненных. Во время пути у Рокотова было сумрачное выражение лица. Он и сам не знал, почему у него на душе скребли кошки. От тягостных мыслей он иногда хотел подойти к водителю и попросить его остановиться. Затем пешком идти в свой гвардейский мотострелковый полк, который с каждым днем становился ему все ближе и ближе. Пятнадцать-двадцать лет и не такой уже большой срок до пенсии. Не исключал он и того, что через пару лет его все-таки заметят и найдут местечко в дивизии или в корпусе, а может даже и в самом Тбилиси. Ходить в брюках навыпуск и быть без любимого личного состава мечтали многие офицеры. Капитан от этих подспудных мыслей скрипел зубами и все чаще глазел в окно. Небольшой автобус надрывно урчал или на какой-то миг затихал, преодолевая подъем или спуск. Ядовитые выхлопные газы иногда просачивались в салон, из пассажиров мало кто на это реагировал. Для многих это было уже привычным явлением. Рокотов же, наоборот, довольно часто открывал окно и с жадностью вдыхал свежий воздух. По мере приближения к городу физиономия симпатичного мужчины, одетого в военную форму, все больше и больше становилась одухотворенной. Грустные мысли постепенно, хотя и очень медленно, уползали прочь.

  Офицер вышел из автобуса и ускоренным шагом направился в штаб дивизии, находившийся неподалеку от автовокзала. Сразу же метнулся в комнату оперативного дежурного, хотел узнать местонахождение полковника Самойлова. Лысый майор с парой золотых зубов во рту был занят. Из штаба округа только что пришла важная телефонограмма, содержание которой он очень старательно записывал в большой талмуд. Рокотов обратился к помощнику дежурного. Лейтенант с довольно большим животом, скорее всего, это был двухгодичник, лихо ему козырнул и показал рукой на здание напротив, где находился политический отдел. Андрей с некоторым недоумением посмотрел на офицера. Расположение кабинетов политического отдела он и сам знал, не хуже, чем этот молодой узбек.

   Стучать сразу же в дверь кабинета своего шефа капитан Рокотов не стал. Решил на всякий случай прозондировать обстановку. К начальнику, у которого плохое настроение, лучше нос не совать. Сначала зашел к его заместителю. Майор Сафронов, недавний выпускник военно-политической академии имени В. И. Ленина, пожав руку вошедшему, на его вопрос ничего конкретного не сказал. По его словам, шеф совсем недавно был во дворе, курил. Рокотов облегченно вздохнул. Начальники курят, как ему представлялось, либо от нервного напряжения, либо от безделья. Он слегка улыбнулся, и помахав рукой коллеге, вышел из кабинета. Затем почти на цыпочках двинулся в глубину коридора, к большой двери, обитой дермантиновым покрытием. Двери начальников всегда чем-то отличались от дверей простых клерков. Капитан осторожно подошел к кабинету Самойлова, на миг затаил дыхание. За дверью было тихо. Затем слегка расправил плечи, приподнялся на носках и постучал. Никто внутри кабинета не отозвался. Через несколько мгновений он постучал еще. Опять тишина. Рокотов тяжело вздохнул и отошел в сторону. Стал раздумывать, как вести себя дальше. В том, что Самойлов в кабинете, он почему-то не сомневался. Неопределенность стала волновать офицера. Он сильно обрадовался, когда в коридоре появился капитан Решетов, заместитель начальника политического отдела по комсомольской работе. «Комсомольца» дивизии Андрей знал неплохо, они частенько встречались на совещаниях или на торжественных собраниях. Ему нравился этот симпатичный, подтянутый офицер, бывший детдомовец. Он знал и то, что Сергей написал рапорт по команде, рвался в Афганистан. Вояку, тем более с боевым орденом, как он сам говорил, скорее заметят...

  Офицеры тепло поздоровались. Решетов, сославшись на то, что его вызывает начальник, быстро скрылся за дверью. Рокотов с облегчением вздохнул, ему оставалось только ждать. Решетов вышел из кабинета минут через тридцать. Его лицо было страшно красным, словно у рака. Увидев недоуменный взгляд капитана, он махнул рукой, затем покрутил пальцем вокруг своего виска. Общеизвестный знак для жителей большой страны привел Рокотова в отчаяние. Он с пониманием покачал головой вслед уходившему офицеру и тяжело вздохнул. Плохое настроение начальника могло сослужить ему плохую службу. Андрей посмотрел на часы, была половина первого. Через тридцать минут в штабе начинался обеденный перерыв. Мысль о том, что Самойлов вот-вот покинет кабинет, вальяжно сядет в УАЗ и поедет домой, мгновенно подтолкнула молодого мужчину к действиям. Очередная возможность поговорить с начальником по душам, в его жизни вообще может больше не представится...

   Рокотов быстро снял с себя полупальто, положил его на спинку стула, стоявшего в самом конце коридора, и сделал несколько шагов вперед. Затем резко повернулся налево и сильно постучал в дермантиновую дверь. Последовало ли разрешение войти или нет, на этот раз он не слышал. Неистовое желание встретиться с начальником и еще раз объяснить ему сложившуюся жизненную ситуацию, взяло верх над страхом. Высокого роста капитан вошел в кабинет, щелкнул каблуками туфель и громко произнес:

  - Товарищ гвардии полковник... Гвардии капитан Рокотов... Разрешите обратиться по личному вопросу?

  Самойлов сидел в это время за столом и неторопливо потягивал чай из стакана с металлической подставкой. Перед его глазами лежала газета «Советский спорт». Появление визитера было для начальника неожиданным. Он нехотя приподнял голову и с недоумением прогнусавил:

  - А, капитан Рокотов... Я вроде тебя сегодня не вызывал... – Затем, сделав глоток полугорячей жидкости, с явным раздражением в голосе буркнул себе под нос:

   - Я, капитан, знаю одно правило... Прежде чем ломиться в кабинет начальника, надо предварительно постучать... – Потом слегка покачал головой и в том же назидательном тоне продолжил. – А вдруг у меня сидит дама, да еще без трусов... Ведь неприлично, капитан...

   После этих слов чинодрал заразился гомерическим смехом. Смех был необыкновенной силы. Рокотову казалось, что его слышат не только в штабе, но и покупатели небольшого магазинчика, стоявшего неподалеку от контрольно-пропускного пункта соединения. Поведение начальника поразило младшего офицера. Он не ожидал, что политработник Советской Армии может так кичиться своим положением. Мало этого. Не так давно этот мужчина с большими залысинами на круглой голове почему-то вообще не реагировал на его стуки в дверь. Замешательство капитана продолжалось недолго. Он внимательно посмотрел на своего начальника и стиснул зубы. Самойлов, наверняка, сейчас не горел желанием решать какие-либо служебные  вопросы, не говоря уже о чьих-то личных. Рокотову, как подчиненному, ничего не оставалось делать, как стоять по стойке «смирно» и ждать, когда это безмозглое существо с большими звездами на погонах соизволит открыть свой рот.

  Самойлов спокойно продолжал пить чай, словно и никого в его кабинете не было. Андрей первым прервал внезапно наступившую тишину. Он сделал шаг к столу начальника и громко хмыкнул себе в кулак. Полковник оторвался от газеты и с явным пренебрежением к стоявшему навытяжку офицеру, лениво прошевелил губами:

  - Ну, что там у тебя, капитан... Давай говори, а то я скоро уеду на обед... Ведь я не ломовая лошадь, должен подкрепиться...

  Рокотов подал свое тело несколько вперед и очень четко произнес:

  - Товарищ гвардии полковник... Я прошу Вашего разрешения для поступления в военно-политическую академию на очное отделение... В этом году...

  На информацию подчиненного политический шеф соединения прореагировал не сразу. Он неспеша отставил стакан с чаем в сторону и забарабанил пальцами рук по столу. Призадумался. Этот недавний германец ему уже порядочно надоел со своей учебой. Бесила его и настойчивость молодого офицера, который в прямом смысле был «голый». За спиной визитера маячили родители-учителя. Какой-либо блат с важными армейскими фигурами у него вообще отсутствовал. Сведениям, поступающим от  подчиненных, в том числе и от стукачей, Самойлов всегда верил. Пролетарское происхождение служаки полковника страшно радовало. Одновременно и несколько огорчало. Рокотов успел его в чем-то даже обскакать. Например, он пять лет прослужил в ГДР. Попасть в немецкий рай Виктор Федорович и сам хотел, хотел уже давненько. Шли годы, мечта оставалась только мечтой. В политуправлении округа все знали, что он первый кандидат на заграницу. Полгода назад ему предложили Монголию, он очень вежливо отказался. Ему, особенно его жене, нужна была только Германия, в худшем случае, Чехословакия. Большие звезды дают там куда больше денег и возможностей. Мотострелковая рота, на которой прозябал четыре года вошедший капитан, не дивизия, не говоря уже об армии...

  Самойлов тяжело вздохнул и несколько отрешенными глазами посмотрел на статного офицера, который все это время стоял не шелохнувшись, словно на параде. Прилежание капитана полковнику нравилось. От правды некуда не денешься. Он неоднократно слышал о личной высокой подготовке германца. Как и не отрицал, что с приходом этого офицера валейцы, так иногда называли мотострелковый полк, сделали приличный шаг в повышении уровня боевой и политической подготовки. Виктор Федорович не кривил душой, что он лично сам, как мужчина и как офицер, частенько завидовал Рокотову. Зависть, как правило, перерастала в ненависть. Только по этой причине при подведении итогов или на торжественных собраниях он нередко в своих докладах пропускал его фамилию. Самойлов лично сам никогда ничего не писал, писаниной и сбором информации занимался его заместитель со своими клерками. Никто из политотдельцев не интересовался, почему не была названа фамилия капитана Рокотова. Полковник с пафосом перечислял фамилии офицеров: победителей социалистического соревнования или настоящих воспитателей солдатских масс. Перед фамилией Рокотова слегка переводил дух и отрывался от напечатанного текста. Затем водил головой по залу. Замирал его взгляд на правом ряду, где неподалеку от президиума сидели офицеры мотострелкового полка. Рокотов нередко сидел рядом с командиром части полковником Пукасом. Майор Солодов частенько отсутствовал. Несколько каменное выражение лица молодого служаки начальника политического отдела радовало, даже очень. Полковник едва заметно ухмылялся и вновь опускал голову вниз. Пропустив фамилию Рокотова, зачитывал другую. И в сей миг бросал взгляд в сторону. У валейца лицо было страшно бледным...

  Самойлов придвинул к себе стакан с чаем, неспеша его пригубил. Затем от удовольствия громко крякнул и с явно напыщенной важностью выдавил из себя:

  - Рокотов, я тебе уже раньше говорил... Говорю и сейчас... И в этом году тебе никакая академия не светит... Капитан, ты меня понял... Не светит...

   Андрей на категорическое заявление своего начальника среагировал очень спокойно. Он сейчас уже окончательно убедился, что этот чинуша с большим мясистым носом просто-напросто издевается над ним. Он вплотную подошел к столу и сквозь зубы процедил:

 - А чем Вы, товарищ полковник, объясните свое решение... – Затем слегка приглушенным голосом продолжил. – Я все равно не отступлю... Я имею право учиться в академии, как сотни других офицеров...

  Напористость клерка Самойлову не понравилась. Он резко выскочил из-за стола и двинулся в сторону подчиненного. Однако двинулся неудачно. Заступил ногой за ногу и повалился на пол. Во время падения зацепил рукой небольшой поднос на котором стоял электрический чайник. Раздался горохот. Рокотов рванулся на помощь своему начальнику. Помочь ему не удалось, да, и скорее всего, в его помощи шеф не нуждался. Несколько грузный мужчина со злостью смотрел на капитана и одновременно приподнимался с полу. Приподнялся и с отдышкой плюхнулся в кожаное кресло. Виновник неожиданного происшествия стоял неподвижно и лупал невинными глазами то на начальника, то на дверь. Он все еще оставался в неведении, не знал, как поступить ему дальше...

    Наступила тишина. Никто из офицеров не начинал разговор первым.  Каждый думал о своем. Капитан уже не сомневался, что ему при этом начальнике никогда не видеть очередной звездочки, не говоря уже о каком-либо повышении. Внезапная апатия на все и на вся придавала Рокотову необычайное спокойствие. Он с нескрываемым интересом наблюдал за своим шефом. В том, что он вот-вот его атакует, не сомневался. И в этом он не ошибся. За пару минут мертвой тишины, царившей в просторном помещении, полковник решил сделать все или почти все, чтобы окончательно похоронить строптивого офицера в горах Закавказья. Скорее всего, даже лучше здесь, в небольшом укрепрайоне, куда можно было попасть только по специальным пропускам. До турецкой границы рукой подать... Самойлов до боли сжал свои тонкие губы и выпалил, словно из ружья:

  - Рокотов, ну ты и служака, довел меня до белой горячки... Еще раз тебе повторяю... В моей дивизии тебе не будет ни звезды, ни должности...

 Андрей отпарировал без всякой подготовки, почти мгновенно. Он сделал пару шагов в сторону двери и неспеша повернулся лицом к начальнику. Затем совершенно спокойно произнес:

  - Я, товарищ полковник, Советскую Армию знаю не понаслышке. Ее неписаные законы ощущаю на своей шкуре уже несколько лет... – Сделав очень короткую паузу, продолжил. – Я все равно буду обращаться по команде...

  Самойлов от неожиданных умозаключений подчиненного сначала несколько поперхнулся. Затем привстал из-за стола и с ненавистью уставился на того, кто успел за короткое время изрядно попить из него крови в его же собственном кабинете. Выйти из-за стола и помахать кулаком перед носом капитана полковник побоялся. Он вновь опустился в кресло. Какие-либо мысли в голову ему сейчас почему-то не приходили. Он был в гневе, притом в необычайном. Желание нажать кнопку и вызвать на помощь своего заместителя, в крайнем случае, дежурного по штабу, улетучилось мгновенно, как и появилось. Он не хотел позориться из-за этого сопляка, который, без всякого сомнения, приказы и директивы по кадровой политике офицеров знал не хуже его, а может даже и лучше. Самойлов сжал кулаки и словно ошалевший сильно завопил:

  - Я тебя, мерзавец, сгною... Я тебя...  Я-я-я тебя, щенок вонючий, сошлю в Афганистан... – Схватившись за сердце, он вновь прорычал. – Я тебя из партии выкину, сопляк вонючий...

  Беспомощность начальника придала Рокотову силы. Он решил играть в жестокую игру до победного конца, до последнего издыхания. На деле это означало полнейший провал его военной карьеры. И не только это. Размышлять о чем-то другом страшном у него сейчас не было времени. Он подошел к полковнику, который почему-то закрыл глаза и откинулся на спинку кресла, и четко произнес:

  - Товарищ полковник, не надо меня пугать Афганистаном... Я никогда не боялся трудностей, не побоюсь и пуль... – Слегка приподнявшись на носках, с уверенностью в голосе добавил. – Всем известно, что прежде чем воевать, надо знать противника. Я  же сомневаюсь, что Вы, товарищ полковник, историю сопредельного государства знаете...

   Самойлов на нравоучения подчиненного не реагировал, считал не нужным. Одно он знал уже очень четко. Он никогда не будет уважать себя, если сегодня, пусть даже завтра или послезавтра, не расправится с этой гнидой.Тем временем, Рокотов наступал. Он, словно стервятник, жаждущий крови, нападал на того, кто сидел в кресле с закрытыми глазами. Молодому хищнику с человеческим обличием сейчас было все равно. Он уже не видел смысла в своей жизни, несмотря на то, что ему было всего-навсего двадцать семь лет...  Все то, что можно было потерять, он уже потерял, потерял навсегда...

  Рокотов слегка поправил фуражку на голове и словно оракул, человек, суждения которого признаются непреложной истиной, откровением, изрек из себя:

  - Мне также известно, что за всю историю существования это сопредельное государство никто и никогда не побеждал... И еще, товарищ полковник... В такое государство надо с цветами приходить, а не с оружием...

  Неожиданное умозаключение полкового идеолога Самойлова окончательно вывело из себя. Он мигом открыл глаза и несколько подался вперед, затем привстал из-за стола и почти по-бабьи взвизгнул:

 - Ты, капитан... Ты, мерзавец, решил подвергнуть сомнению внешнюю политику нашей родной Коммунистической партии... Я, я-я-я слов не нахожу... – Что-либо говорить еще мужчина средних лет уже не мог. Он обеими руками схватился за голову и неестественно плюхнулся в кресло. Рокотов же, наоборот, был предельно спокоен. Ему сейчас не хотелось попадать в какой-либо переплет, тем более, политический. Это всегда плохо заканчивалось. Однако свое суждение он решил довести до конца. Он несколько приободрился, слегка покачал головой и еле слышно прошептал:

  - Товарищ полковник, не надо утрировать мною сказанное... Одно скажу, я всегда был предан идеалам нашей партии и свое дело, как политработник и как коммунист выполнял очень честно...

  Затем Андрей резко развернулся и стремительно рванулся к выходу. Закрыл за собою дверь, подошел к небольшому окну, выходившему во двор. Во дворе никого не было. Через некоторое время он успокоился, через силу выдавил из себя улыбку. Ему не хотелось в таком состоянии перед кем-либо светиться, особенно сейчас, когда на нем не было и лица. В этом он уже нисколько не сомневался. Все его тело было покрыто испариной, руки слегка дрожали. Офицер быстро надел на себя полупальто и почти по самые уши натянул фуражку. Вскоре он оказался на улице.

   За пределами серого здания кипела жизнь со своими законами, со своими причудами. Неожиданно капитану захотелось пить и кушать. Он зашел в первый же попавший ему на пути овощной магазин и купил мандаринов. Тут же прямо у прилавка  разорвал упаковку и очистил самый большой плод, с жадностью его проглотил. Кавказские цитрусы офицеру очень нравились. Нравились они и его жене, Алле. Вскоре Рокотов вновь вышел на улицу и двинулся в сторону офицерского клуба, находившегося неподалеку от штаба дивизии. Одноэтажное здание старой постройки, обрамленное двумя десятками вечнозеленых елей, было одним из красивейших в городе. Оно чем-то напоминало ту жизнь, которая, по представлению Андрея, кипела в этих краях лет сто-двести назад. Капитан присел на скамеечку, открыл упаковку и принялся очищать очередной мандарин. Неожиданно позади раздался чей-то топот. Рокотов повернулся и увидел перед собою солдата с красной повязкой на руке. Дневальный страшно запыхался и некоторое время не мог отдышаться. Затем улыбнулся, приложил руку к головному убору и протараторил:

  - Товарищ гвардии капитан, Вам необходимо срочно явиться к военному прокурору дивизии... – Увидев недоуменную физиономию офицера, солдат еле слышно продолжил. – Я выполняю приказ полковника Самойлова...

  О чем-либо расспрашивать посыльного Рокотов не стал, считал бесполезным занятием. Солдату приказали – он выполнил приказ. Остальное уже не его дело. Андрей поблагодарил дневального по штабу и вновь принялся кушать мандарины. Они теперь казались ему уже не столь вкусными, какими были лишь несколько минут назад. За время очень короткой трапезы Рокотов успел довольно серьезно поразмышлять. Вывод напрашивался сам собой. Он был однозначным. Над ним навис дамоклов меч, который может не только разрушить его военную карьеру, но и снести его голову. Некоторое время он раздумывал и над тем: идти или не идти к прокурору дивизии. Он никогда раньше не имел каких-либо контактов с юристами. Лично сам политработник каких-либо правонарушений не имел. Обходила судьба и его подчиненных. Мысль о том, что его вызывают к прокурору по приказу полковника Самойлова у офицера появилась несколько позже. Появилась и тотчас же отошла на задний план. Какой-либо связи между визитом в кабинет своего шефа и армейским правонарушением он не видел. За несколько минут противостояния  с начальником подчиненный вел себя вполне прилично...

  С этими вполне благими мыслями Андрей Рокотов постучал в дверь кабинета военного прокурора. Едва он вошел в помещение, как ему навстречу поспешил худощавый мужчина с майорскими звездами на погонах и с непонятными знаками на петлицах. Карпов, так представился офицер, тепло поздоровался с вошедшим и с улыбкой пригласил его присесть. Рокотов, сделав несколько недоуменное выражение лица, опустился на стул и внимательно посмотрел на того, кто сидел за большим столом, покрытым драпом зеленого цвета. На очень короткое время глаза офицеров остановились друг против друга, затем замерли и тут же разминулись. Первым начал разговор хозяин кабинета. Он, как показалось Рокотову, также первым отвел взгляд в сторону, что вызвало у него определеное подозрение. Заметил Рокотов и его волнение. Карпов нервно барабанил по столу своими очень тонкими пальцами или вытаскивал из стеклянного цилиндрического стакана карандаш красного цвета, который был в стакане к тому же единственным. Андрей, наблюдая за офицером, все больше и больше приходил к единому умозаключению. Пригласили его сюда неспроста. В этом он убедился вскоре, как только сидевший за столом мужчина с редкими седыми волосами на голове, в очередной раз поставил карандаш в стакан. Майор с некоторым придыханием произнес:

   - Андрей Петрович, мне только что позвонили и настоятельно попросили с Вами побеседовать. – Затем, словно оправдываясь, добавил. – Мне по долгу службы не приходилось раньше с Вами общаться...

    Рокотов утвердительно кивнул головой. Теперь ему все стало ясно. Самойлов решил себя не утруждать партийными разборками и отдал его, как строптивого офицера на растерзание органов прокуратуры, осуществлявшей высший надзор за соблюдением законов и законности и привлекающей к ответственности за совершение преступлений. Остаточные знания из советского военного законодательства, которое Андрей изучал в военном училище, да и так в повседневной жизни ему приходилось об этом органе многое читать, все-таки не приводили его к однозначному выводу. Он все еще не понимал, почему оказался по воле своего шефа именно в этом кабинете. Рокотов никогда раньше и сегодня не делал каких-либо противоправных действий: ни против своих подчиненных, ни против устоев власти, которая называлась Советской. Только поэтому он криво усмехнулся и с некоторым презрением посмотрел на мужчину с несколько приплюснутым носом, который, без всякого зазрения совести, намеревался его карать. Андрей считал, что в худшем случае, если у начальника политического отдела не оказалось времени для своего подчиненного, он мог бы его передать в руки своего заместителя. Как-никак Рокотов и Сафронов свои люди, куда быстрее нашли бы общий язык. Дальше рассуждать ему о лояльности партийных органов или коллег по службе не пришлось.

  Карпов придвинул к себе довольно толстую книгу и с явно ехидной улыбкой проговорил:

  - Товарищ капитан, в этой книжечке расписан порядок работы наших органов на все случаи жизни... – Посмотрев на офицера, который все еще не понимал цель своего визита в это серьезное заведение, продолжил. – Остается только одно: как это дело пристегнуть. Хорошо – проблем не будет, плохо – они сразу же появятся, да еще какие...

  Неосторожные намеки прокурора в конце концов Рокотова вывели из себя. Он быстро привстал со стула и с ненавистью посмотрел на того, кто вальяжно сидел в кресле, и как ему казалось, с нескрываемым наслаждением гладил своими длинными кривыми пальцами обеих рук не то зеленого, не то серого цвета обложку книги. Разглядывать ее название Рокотов не стал. Ему было сейчас не до этого. Да и незачем. Он, наверняка, не хуже этого майора знал основополагающие законодательные акты, которыми руководствовалась очень мощная военная машина огромной страны. Он был уверен в одном. К нему, как офицеру и как человеку, было невозможно пришить какую-либо статью, тем более преступного характера. Только поэтому он хотел как можно скорее покинуть кабинет и распрощаться с его хозяином. Карпов, без всякого сомнения, почему-то корчил из себя не то царька, не то властителя его судьбы.

   Рокотов еле слышно, но очень четко из себя выдавил:

  - Товарищ майор... У меня нет времени вместе с Вами разгадывать какие-либо ребусы... Я, как и Вы, отвечаю за определенный участок работы, которая называется военной службой...

  Реакция на его реплику со стороны прокурора последовала незамедлительно. Майор  ехидно улыбнулся и слащавым голоском прошипел:

 - Я, гвардии капитан Рокотов, нахожусь на своем месте, притом на законном и притом на правильном месте... – Затем он сильно заскрежетал зубами и уже без всяких обиняков продолжил. – Вот, ты, капитан, я не уверен, что находишься на правильном месте...

  Очередные намеки прокурора, которые Андрей все еще не понимал, окончательно его взбесили. Он вновь присел на стул, и уставив глаза на Карпова, словно бык на новые ворота, в открытую спросил:

 - Товарищ майор, я вижу, что Вы при помощи начальника политического отдела горите желанием пришить мне  какую-нибудь статью антипартийного, антисоветского характера... Правильно я понял?

  Худощавый этих умозаключений от строптивого политработника валейского полка как раз и ожидал. Он оживился и с наслаждением поерзал задницей по кожаному креслу. Теперь ему оставалось совсем малое...

   Рокотов же, заметив оживление на физиономии майора, несколько призадумался. Невольно вспомнил о недалеком прошлом своей страны, подобных органов. Он не исключал, что под столом Карпова или в каком-либо другом месте довольно просторного помещения вмонтировано подслушивающее устройство. От умело поставленной ловушки его могло спасти только молчание. 

     Заметил перемены в поведении приглашенного и Карпов. Он, словно опытный массажист, нащупав болевые точки организма молодого мужчины, решил форсировать ход дела. Он понял, что капитан, облаченный не столь уже и малой властью, в некоторой степени надломился. Надломился, правда, не до конца. Майор слегка улыбнулся. Затем привстал из-за стола, прошелся по кабинету. Вынул из кармана брюк пачку сигарет и неспеша закурил. Предлагать сигарету тому, кто был в сидячем положении, не стал, посчитал излишним. В его кабинет, как правило, приходили люди в погонах не для получения наград. В большинстве своем он работал с теми, кто переступил черту закона. С солдатами было куда легче, чем с офицерами. Судьбу преступников определял не только он один, майор Карпов Анатолий Иванович. Казнить или миловать их – прерогатива партийных органов Советской Армии. И даже сейчас, не позвони ему начальник политического отдела, и не было бы никакого досье на капитана Рокотова. Карпов сильно затянулся, слегка почесал своей влажной ладонью по верхушке головы. Он не ожидал, что ему сегодня придется нервничать. Потом неспеша подошел к столу и медленно опустился в кресло. Беседу Анатолий Иванович начал издалека. Хотел проверить состояние нервной системы офицера, который сидел очень смиренно, и словно истукан, изредка блукал глазами то на потолок, то на стену, на которой висел портрет Министра обороны СССР.

    Карпов слегка кашлянул, с голосовыми связками все было в норме, и очень доверительно произнес:

   - Андрей Петрович, извините меня... Сегодня у нас как-то нехорошо получилось. Мы с Вами образованные люди и к тому же коммунисты...

  Ответной реакции со стороны Рокотова не последовало. Он молчал и продолжал внимательно следить за губами худощавого мужчины, которые почему-то были страшно влажными и липкими. Словно, он только что кушал арбуз или пил сгущенное молоко. Безмолвие не испугало прокурора. Он лишь слегка покачал головой и уже на более серьезной ноте продолжил:

  - У полковника Самойлова появилось определенное опасение за то, что Вы обвиняете нашу армию в коррупции... – Рокотов опять молчал. Карпов, скорее всего, и на этот раз не ждал ответной реакции со стороны капитана. Он вновь произнес. – Мне, честно говоря, и не верится, что у недавнего интернационалиста, защитника наших интересов в Европе, может возникнуть сомнение в необходимости укрепления наших границ на юге страны... Да и не только это... –  Анатолий Иванович  внезапно замолк. Перевел дух и Рокотов. Он теперь нисколько не сомневался, что надо во что бы то ни стало придерживаться прежней тактики поведения. Только молчание может его спасти. В противном случае, эта худоба с редколесьем волос на голове нальет на него столько грязи, что не унесешь.

 Карпов, постучав пальцами рук по столу часто и дробно, словно барабанщик, продолжил:

   - Андрей Петрович, Вы прекрасно знаете, что интернационалистом был великий Ленин. Партия и на современном этапе развивает его учение... – Поерзав задницей, и сильно наклонившись в сторону капитана, он почти по-дружески, даже в какой-то степени заискивающе прошептал ему на ухо. – Немалый вклад в это дело вносите и Вы, уважаемый Андрей Петрович...

  Притворное сюсюканье прокурора ни на йоту не изменило поведение Рокотова. Он продолжал молчать. Безразличие приглашенного и на этот раз у Анатолия Ивановича сильного раздражения не вызвало. Он только слегка ухмыльнулся и несколько раз покачал головой. Он на месте гордого валейца точно так же себя бы вел. Молчание – золото. Этому правилу придерживались в древние времена, придерживаются его некоторые личности и сейчас. Карпов внимательно посмотрел на того, кто сидел напротив. Глаза симпатичного мужчины были отрешенными, даже неживыми. Майор бросил взгляд на свои ручные часы, затем на телефон. Прошло около получаса беседы наедине. Ощутимых результатов все еще не было. Полковник Самойлов просил позвонить сегодня же...

   Карпов вновь встал из-за стола и подошел к окну. Желание несколько отвлечься от привычной работы и посмотреть в окно, у него тут же отпало. Самойлов, наверняка, жаждал крови от офицера-валейца. И это кровопускание должен сделать никто иной, как он, прокурор дивизии. Его далеко нерадостные размышления прервал телефонный звонок. Анатолий Иванович подбежал к аппарату и приложил трубку к уху. Рокотов, которому сейчас было не до посторонних звонков, кое-что уловил из разговора офицера. Из полка, который дислоцировался в километре от штаба дивизии, сбежал солдат. Он уже успел взломать дверь одного из магазинов и украсть два ящика пива...

  Карпов положил трубку и тяжело вздохнул. Затем посмотрел на портрет Министра обороны СССР и несколько загадочно произнес:

  - Вот опять надо разбираться... Почему наши доблестные защитники Родины взламывают магазины и расстреливают своих сослуживцев в карауле? Почему?... Все не пойму, хотя уже пора понять... – После этого он вальяжно уселся в кресло, и бросив взгляд на статного молодого человека, с хитринкой с голосе добавил. – Хотя пора понять, Андрей Петрович, пора понять...

  Рокотов оставался верен своей тактике поведения, промолчал. На заумную реплику прокурора лишь слегка усмехнулся и покачал головой. В том, что с помощью этого типа на него не сегодня, так завтра будет заведено дело, он нисколько уже не сомневался. Он быстро встал со стула, лихо приложил руку к головному убору и стремительно покинул кабинет...

     К газетному столику Андрей подошел после ужина. Он очень жаждал духовной пищи, особенно после сегодняшнего обморока. К сожалению, его надежды не оправдались. Первая страница газеты посвящалась предвыборным собраниям трудящихся. Основной заголовок «Под мудрым руководством партии». Встреча избирателей с А. Я. Пельше, членом Политбюро ЦК КПСС, Председателем комитета партийного контроля при ЦК КПСС» напрочь отбила желание что-либо дальше читать. Псих тут же направился в спальную комнату.

 

Часть вторая. О периоде детства в «демократии». Или кое-что опять о социализме. 1985 г. 27 ноября.

 

   На наш взгляд, и думается, вполне закономерно, анализ этой проблемы надо начать с постановки основного вопроса. Все же, в каком обществе мы живем? Был ли или есть у нас социализм?

  Многие скажут, конечно, же был. Был только вчера, хоть и никчемный, но все-таки был. Согласен и я, он был.  Даже несмотря на то, что порою иные мысли и соображения витают в наших головах сейчас, в период бессмыслия, хаоса, исторического плутовства и проституции. Каждый из нас, независимо от возраста и положения в обществе, оказался в море словопрений и пустых дискуссий.

  Сегодня, как и в былые времена, во главе стати глашатаев стоят очередные «революционеры»,  которые с пеной у рта смакуют ошибки социализма. По их мнению, они уже тогда, то бишь десятки лет назад, держали руки на пульсе будущей перестройки, уже тогда вели  борьбу за интересы простых смертных. Уважаемый читатель, не верь им, все это чушь. Это их очередное предательство, хамелеонство. Это их очередное пресмыкательство перед возможным политическим и денежным наваром. Доказательства? Пожалуйста! Открой, мой читатель, любой журнал 60-70-80-90-х годов нашего столетия и внимательно вчитайся в уже пожелтевшие страницы. Ба!!! Кого же мы видим?! Опять те же знакомые авторитеты и лица. Только сейчас они стали еще румянее и круглее, а их кошельки еще толще. И сейчас в период тупого рынка они полнеют с каждым днем, притом наполняются не деревянными  рублями, а американскими долларами...

   Теперь давай, мой уважаемый читатель, подумаем вместе. И не только подумаем, а сделаем выводы, притом очень простые. Нас с тобою, уважаемый читатель, на страницах газет и журналов не было тогда, нет и сейчас. И не будет никогда. Их же пускали во все времена, пустят и сейчас. Их, так называемых «революционеров» всегда ждали и ждут, путь хоть они и бывшие столпы науки, стукачи, послы или просто дураки. Мы же – чужаки. Все и вся, как и раньше, в их власти. Она была у них до и после Октября. И сейчас она у них. Только изменились их кланы, роды и фамилии.

  Ну, а социализм? Да был ли он вообще? Да, был, только для избранных, а для нас он являлся только фетишем, предметом слепого поклонения. И еще. Кто виноват в очередной деформации общества, нашего ума и, наконец, желудка? А ну-ка, все скажем хором: административно-бюрократическая система. К тому же еще один козырь для подтверждения этого постулата совсем недавно появился. Как-никак, некогда народная партия честно признала свои ошибки. И в который уже раз?! И опять никто из ее верхушки не понес наказаний, даже никто не испугался. Сейчас же, мы снова и опять пойдем по пути исторической правды. Вроде мы уже это проходили?! Конечно!!! И проходили много-много раз.

   Очередная болтовня рукой водящих просто-напросто есть чушь, нелепость. Лучше вспомним, как нас с тобою, уважаемый читатель, учили находить на страницах истории нашего государства и народной партии имена великих кормчих и их сподвижников. Вот и сейчас, уважаемый читатель, возьми учебники и прочитай фамилии тех, кто обещал нам светлое завтра и привел нас в бедное сегодня. Вот они и есть главные виновники. Да и себя, мой многоуважемый читатель, из когорты этой не выбрасывай, ты также грех имеешь, к тому же очень большой... Думается, куда больший, чем эти перевертыши и проходимцы.

   Настало время решительно отойти от дешевых идеологических спекуляций нашим прошлым, настоящим и будущим. Должен возобладать элементарный здравый смысл и порядочность как в политике, так и в экономике, в сфере идеологии и человеческих отношений. Пора каждому из нас задуматься над вопросом: а во имя кого и чего ведется оголтелая пропагандистская шумиха? Кто в ней больше заинтересован – богатые или бедные реального социализма? Или те, кто будет завтра находиться у руля капитализма, получая при этом баснословные деньги? Или те, кто просто-напросто превратятся в рабов? Только тогда можно объективно и реально найти выход из создавшегося кризиса, возникшего по вине партийной верхушки. Думается, нет при этом необходимости шарахаться из стороны в сторону, писать научные трактаты по исчезнувшему социализму и уже «закономерному» вползанию страны Советов  в сети рыночной экономики.

   Сейчас же происходит то, что происходило всегда. Партийная элита отрекается от стратегических заповедей, которые она недавно озвучивала с трибуны съездов. В итоге на свалке оказались не только ее цитатники, но и история многих поколений: наших отцов, дедов и прадедов. Право, становится смешно, когда видишь и слышишь новых оракулов, которые обещают нам в перспективе безбедную житуху. На одной шестой части планеты Земля, строившей коммунистическое общество, восходит заря капиталистического благоденствия?!

  Как тут не вспомнить установки ХХУIII съезда КПСС, где черным по белому написано о звериных законах этого загнивающего, паразитического и бесперспективного общества. Вне всякого сомнения, очередная указивка партийных нуворишей направлена на фальсификацию реальных успехов социализма, что в конечном счете может привести к исчезновению марксизма-ленинизма, как одного из наиболее цельных учений о законах общественного развития. Страна, которая недавно являлась флагманом социализма, постепенно принимает обличие капитализма, как системы и формации, при которой живет большинство населения планеты.

  Ярко выраженное пустозвонство, отсутствие политической и экономической теории перестройки в условиях сохраняющегося диктата партии неминуемо приведут к развалу страны, превращению ее в придаток капиталистического мира.

  Авантюризм политиков уже стал реальностью. С каждым днем и часом ухудшается жизненный уровень миллионов людей. Правители поют дифирамбы о трудном и дорогом пути к новому обществу. Спешно сочиняются различного рода оправдательные трактаты, подводится теоретическая база для экономического и политического экстремизма. Такая позиция, в первую очередь, выгодна административно-бюрократическому классу, его приспешникам.

   Неспособность правителей разрешить злободневные вопросы повседневной жизни негативно отражается на людях труда. Они вынуждены изыскивать новые средства к существованию, часто и противозаконные. Борьба за кусок хлеба развивает у них несвойственные цивилизованному человеку черты, как раболепие, воровство и т. п., что, как правило, в перспективе ведет к преступлению или способствует этому.

  «Великим завоеванием» бюрократической перестройки страны Советов явилась безработица, настоящая и будущая, мнимая и реальная. Если в недалеком прошлом неустанно говорили о дефиците рабочей силы, то сегодня все чаще и чаще говорят об ее избытке. То и другое – искусственное явление, порожденное некомпетентностью бюрократического аппарата, системы, ее приводных ремней. К сожалению, и в настоящее время отсутствует четко продуманная, научно обоснованная программа работообеспечения людей. Одновременно нельзя не видеть и стремление АБК в какой-то степени запугать рабочий класс, другие слои населения грозящей безработицей. Нет необходимости приводить расчеты новоиспеченных экономистов о тех, кто потерял работу или скоро ее потеряет. Все это профанация. Только вчера эти же «специалисты» утверждали, что при социализме безработных нет и быть их не может вообще... Что и говорить, радостное прошлое и удручающее будущее...

  Ход внутреннего развития страны убедительно доказывает, что тоталитарная партия  не способна вывести общество из кризиса. Этот кризис был создан самой же партией, создан ею по чисто субъективной причине. Нельзя также не видеть, что еще далеко не весь народ разобрался в создавшейся обстановке. Говорить о каком-либо народном правительстве, не приходится вообще. Оно по своей сути в условиях диктата партии все равно будет антинародным. Антинародна и кучка оракулов и «революционеров», которые протирали раньше и протирают поныне своей задницей кресла в мощных особняках власти...

 

 

Глава пятая.

 

 

Общество, в котором социальная справедливость не стала основным мерилом человеческих отношений, неизбежно придет к краху или самоуничтожению.

 

Владимир Великий, русский писатель.

 

 

   Часть первая.Психушка. 1979 год. 23 февраля. Пятница.

    

   Очередной день для психов начался как обычно. Подъем, туалет, затем завтрак. Несмотря на всенародный праздник – День Советской Армии, какой-либо прибавки к столу не было. Пища в основе своей была солдатской. Для начальников, среди которых было три офицера и два прапорщика, был тот же разносол, что и у психов без звездочек.

  Торжественных мероприятий по поводу праздника также не было. Не было и поздравлений от руководства психиатрического отделения или госпиталя. Медицинская обслуга со звездами на плечах и раньше не испытывала большого желания быть со своими подопечными, тем более в этот день. И, как думал Рокотов, врачи правильно делали. Никто из больных не стонал, как и никто из них не истекал кровью. Не говоря уже о каких-либо послеоперационных швах или перевязочных бинтах. В большинстве своем обитатели психушки жили по своему личному плану. Львиная доля времепровождения отводилась лежанию в постели или сну. Боевая подготовка начисто отсутствовала, не было и политической.

   Демократия, скорее всего, анархия исключалась только во время приема пищи. Каждый псих прекрасно знал своенравный характер раздатчицы тети Маши, которая исполняла свои обязанности не только строго по уставу, но и строго по времени. Опоздай на пару минут в столовую – остался голодным. Приносить какую-либо пищу в палату строго воспрещалось. Только по этой причине набивание желудка происходило  по графику, опорожнение кишечника – по мере естественной необходимости. Во время дневного, так и ночного пребывания в горизонтальном положении по палате регулярно прогуливался дежурный медбрат. Он очень внимательно следил за психами, особенно за теми, кто нарушал покой или делал попытку его нарушить. В его обязанности входила и борьба с храпом. «Синявка» неспеша подходил к источнику повышенного звука и с силой дергал лежачего за плечо. При этом строго соблюдал субординацию. Солдатам-первогодкам доставалось куда больше, чем «старикам». Более лояльное отношение было и к прапорщикам. Офицеров он не трогал. Драк или подобных стычек за свое непродолжительное время среди психов Андрей Рокотов не видел. Это его радовало. За свою бытность офицером среди его подчиненных много казусов было, больших и малых. И все это проходило через его душу и сердце. Здесь же для него была настоящая отдушина от личного состава. Он ни за кого не отвечал, за него также никто не отвечал. Поэтому он очень спокойно воспринял небольшое происшествие, которое случилось прошлой ночью в психушке. Сам Рокотов свидетелем этому не был. Об этом ему рано утром нашептал на ухо медбрат Наседкин. Андрей не только внимательно выслушал пространный монолог, но и осмотрел место происшествия – туалет.

    Дело было так. За час до полуночи из спального помещения вышли два психа, не то узбеки, не то таджики и начали между собою о чем-то громко спорить. О чем они говорили, никто не знал. Да и невозможно было узнать. Психи из союзных республик почти всегда говорили на своем родном языке. Никто из офицеров, не говоря уже о медбратьях, этому не перечил. Сакимов, так звали больного, оттолкнул руками своего земляка и рысью рванулся в туалетную комнату. Затем, непонятно почему, стал биться головой об стенку, на которой висел большой металлический сливной бак. Его крышка, к удивлению Рокотова, была намертво прикручена болтами. По словам «синявки», псих оказался не столь и уже дурным. Он сначала слегка постучал головой по стенке, затем несколько отошел назад, и разбежавшись, словно японский самурай, направил свой «думающий агрегат» вперед, несколько ниже сливного бачка. Наседкин, услышав дикий вой, тут же рванулся в туалетную комнату. Каких-либо ранений, не говоря уже об увечьях, «самурай» себе не причинил. На его голове, наголо постриженной, была только небольшая шишка.  Желание поговорить с солдатом по душам Рокотов после очень короткого раздумья, напрочь отбросил. «Спецконтингент» отделения был куда умнее, чем он сам, в недалеком прошлом воспитатель...  

   Ровно в одиннадцать часов дня Андрея пригласили в кабинет лечащего врача. Едва он открыл дверь, как сразу же заметил приподнятое настроение Колесникова. Его глаза ярко светились, словно огоньки. Лицо было несколько розовым. Майор привстал из-за стола и протянул руку вошедшему. Затем улыбнулся и заискивающее произнес:

  - Пойми меня правильно, Петрович, ведь сегодня наш праздник... Наша Родина, наш народ никогда не забывает о славных защитниках своей страны...

   Рокотов на это ничего не ответил. Он тяжело вздохнул и покорно сел на стул, стоявший напротив письменного стола начальника. Ему сейчас было не до торжеств. Он еще тешил себя надеждой, что весь этот балаган вот-вот закончится. В худшем случае, через месяц, а может и раньше. Его уже тошнило от смурных типов, одетых в темно-коричневые робы. Не было у него и желания черпать металлическим обломком, который назывался ложкой, жидкость непонятного цвета под условным названием «суп» или «борщ».

  Алексей Михайлович после приветствия и небольшой здравицы в честь дня Советской Армии сразу же уткнулся в талмуд, некоторое время что-то писал. Затем слегка подмигнул больному и вместе с ним вышел из кабинета. Мужчины прошли по коридору, спустились вниз по лестнице и оказались перед дверью черного цвета. Была ли она деревянной или металлической, Рокотов все еще не мог понять. Майор вытащил из кармана брюк связку ключей, и ловко вставив один из них в проушину, легко провернул щеколду. Открыл дверь и включил свет. Андрей от увиденного слегка вздрогнул. Он никогда не думал, что в психушке может быть такое оборудование. В самом центре просторного помещения стояла большая установка, не то труба, не то нечто другое, ей подобное. На отдельном столике  лежала пара наушников. Увидев нескрываемое удивление пациента, врач улыбнулся и произнес:

  - Петрович, не бойся, разрезать тебя лучами не будем... – Слегка похлопав по установке, с уверенностью добавил. – А вот твою умную голову сегодня основательно проверим...

  Рокотов слегка стиснул зубы и тут же с недоуменным выражением лица спросил:

  - Ну, а почему только одну голову?  Ведь я состою не только из одной головы... Есть кое-что еще... – От своего неожиданного заключения он улыбнулся и показал обеими руками под низ своего живота.

  Колесников от несколько неординарного поведения психа опешил. За четыре дня пребывания в психушке капитан впервые по-настоящему улыбнулся. Эта улыбка сейчас его несколько молодила. Не только молодила, но и как бы доказывала, что в этом молодом организме еще есть жизненные силы, которые почему-то были скрыты или даже придавлены. От подспудных мыслей Колесников слегка приуныл. Он уже исписал половину тетради, где «признавал» явные симптомы больного Рокотова Андрея Петровича. Больше всего давил на психику своего подопечного. Некоторые выдержки из его болезни и поведения подчеркивал красным карандашом. «В контакт вступает пассивно, выражение лица постоянно скорбное, хмурое. Активное внимание заметно снижено, в ходе беседы постоянно крутится, вертится, часто переспрашивает. Память и мышление без формальных расстройств, однако в суждениях несколько сумбурен, непоследователен и противоречив. Общий фонд настроения заметно снижен, эмоциональные реакции преимущественно отрицательно окрашены. В отделении держится от больных обособленно. Большую часть времени проводит в постели, ни чем не занят. Книг не читает, телепередачи не смотрит. Психотерапевтической коррекции не поддается. При упоминании о событиях в части мгновенно раздражается. Довольно часто высказывает угрозы в адрес командования. Сон с частыми просыпаниями, утром жалуется на разбитость, вялость. Эффекта от проводимого лечения не отмечает, стойко фиксирован на неприятных соматических ощущениях, конфликтных отношений в части...».

  Несколько оживленное поведение больного майор медицинской службы связывал, без всякого сомнения, с сегодняшним праздником. Лично сам он уже успел опрокинуть пару рюмочек водки. Не удержался. Его же коллега, майор Сотников пить не стал. Он лечил солдат, боялся, что они его «сдадут». Кому сдадут, было и так понятно. Самый главный для всех в этой психушке, он же бог и царь, подполковник медицинской службы Дрогов Николай Николаевич, начальник отделения. Штатного замполита в отделении не было. В госпитале был, но здесь, скорее всего, ему по уставу быть не положено. Слишком малочисленное подразделение. Да и зачем он? Психи есть психи... За этими благостными мыслями Алексей Михайлович на некоторое время забыл о своем пациенте, который все еще стоял и лишь изредка бросал взгляд то на офицера, то на медицинские аппараты.

   Рокотов тяжело вздохнул и еле слышно прошептал:

  - Эту технику я уже осваивал, когда проходил медицинскую комиссию для поступления в академию...

  Колесников на реплику психа не прореагировал. Не хотел наступать на его любимую мозоль. Прекрасно знал, что этот молодой офицер все еще бредит мечтами о военной карьере. Но, увы... После этого заведения мало кто из его «выпускников» оставался на плаву. Как правило, опускались на дно общество. Нередко и жены офицеров или прапорщиков от позора расставались со своими мужьями, расставались навсегда. Социалистическое общество очень негативно реагировало на психов, считало их ненормальными людьми, социально опасными.

  Врач вытащил из деревянного шкафчика белую простыню и положил ее на кушетку. Затем попросил Рокотова прилечь на нее спиной вниз, что он быстро сделал. Вскоре на его голове оказалось небольшое металлическое приспособление, чем-то напоминавшее шлем воинов из времен Римской империи. От шлема исходило несколько резиновых шлангов и проводов. Посмотрев на новоиспеченного «космонавта», Колесников громко рассмеялся и сквозь смех произнес:

  - Ну, что, капитан, летим в космос? Слетаем напару, а к вечеру вернемся домой и сядем за праздничный стол... – Потом, как бы невзначай, прошептал. – Моя Маринка уже сбегала в магазин и купила целую котомку всякой всячины...

  Вновь бросил взгляд на лежачего и вмиг осекся. Из глаз космонавта текли слезы. Майор стиснул зубы и слегка прикусил нижнюю губу. Он только сейчас понял, что слишком сильно обидел своего коллегу. Хотя обижать его не хотел. Он точно уже знал, что у капитана есть жена, скорее всего была... Вчера в отделение принесли письмо на имя капитана Рокотова. Колесников не хотел его вскрывать, но на этом настоял начальник отделения. Ему негласно было приписано в любом случае проверять письма и записки для тех, кто находился на лечении. Офицеры были не исключением. Проверялась не только почта. Проверялись и продукты питания, которые приносили родственники для обитателей психушки. Дрогов не хотел иметь приключений, до пенсии ему оставалось четыре года. Алла очень коротко сообщала, что она на родине нашла себе друга жизни. Извинялась перед Рокотовым, что в молодости совершила ошибку. Алексей Михайлович лично сам не хотел передавать письмо, боялся навредить больному. Он отдал его старшей медицинской сестре Ольге Ивановне. Коркина обещала передать его Рокотову чуть-чуть позже...

   Результаты обследования майора Колесникова нисколько не удивили. Он не сомневался, что особых отклонений со здоровьем у Андрея Рокотова не должно быть. Однако он почти автоматически в своем талмуде написал: « Больной в связи с семейными неурядицами и болезнями родных, стал заметнее вспыльчив и раздражителен, допускает грубость и физическое оскорбление по отношению к сослуживцам. Имеются аналогичные случаи и во время пребывания в отделении. Требует постоянного контроля, настроение отличается крайней неустойчивостью, склонностью к реакциям отчаяния и пессимизма. Нередко плачет...». Алексей Михайлович отложил авторучку в сторону, призадумался. Сочинять научную напраслину на своего подопечного в этот праздничный день ему больше не хотелось. До окончания дежурства оставалось два часа. Он закрыл глаза и представил свою любимую жену Марину и своего сына Вовку, от которого он был без ума. Без ума был и от своей маленькой дочурки Танечки, неделю назад ей исполнилось пять лет...

   Неожиданно Колесников почувствовал холодок, который все больше и больше пронизывал его спину. Его руки тотчас же стали влажными. Он открыл глаза, тяжело вздохнул и вновь принялся писать. Вчера утром на имя начальника отделения пришло письмо из Вале, по фельдъегерской почтовой связи. В конверте были два документа: очень подробная служебная характеристика на пропагандиста полка капитана Рокотова и выписка некоторых медицинских показаний на больного. Часть из них Колесников занес в свой талмуд. Негативные моменты службы офицера врача мало интересовали. Все бумаги были чин по чину оформлены. Везде стояли гербовые печати и подписи начальников...

   После расставания с лечащим врачом Андрей Рокотов сильно приуныл. Он не скрывал, что сейчас сильно завидовал майору Колесникову, у которого сложилась семейная жизнь. Одновременно не кривил душой и не обманывал себя. С женой ему не повезло. Находясь в ГДР, где, как ему казалось, был и неплохой достаток, его отношения с Аллой не улучшались, наоборот, ухудшались. Он часто задумывался над создавшейся ситуацией, правильных ответов не находил. Возможно, жена тяжело переносила одиночество. Андрей почти каждый день приходил домой очень поздно. Даже во время праздников, когда большинство офицеров и прапорщиков разбегалось по ресторанам или магазинчикам, он торчал сначала в роте, потом в батальоне. Все служил, надеялся сделать хорошую карьеру. Шесть лет пролетели незаметно. Высокой должности офицер Рокотов не имел, орденов также. Две юбилейные медали получил не только он один, их вручали и тем, кто не просыпался от запоя. Из-за бугра супруги Рокотовы приехали почти голыми: ни машины, ни сервизов, не говоря уже о деньгах. Здесь, как считал Андрей, вина в большей степени ложилась на его супругу, которая значительную часть его зарплаты просаживала на золотые изделия. Она бредила ими днем и ночью, в любое время года. Трудяга-муж в этом деле никакого понятия не имел...

  В грузинском городке Вале Алла Рокотова пробыла недолго. Сославшись на сердечную недостаточность, причиной которой она считала высокогорье, поехала к своим родителям. Андрей ей не перечил. Знал, что все бесполезно. Слезно просить боевую подругу остаться или в очередной раз объясняться ей в любви, было не в его правилах. Ошибку он сделал лично сам, и никто иной. Лично сам он и хотел ее исправить. Сейчас, находясь в психушке, Рокотов подспудно ждал семейной развязки. Детей у них не было, что его сильно радовало. Он не хотел, чтобы его сын или дочь жила с чужим дядей и называла его отцом. Это мужчину страшило, как страшило и то, что после недельного пребывания в психиатрическом отделении окружного госпиталя он все еще не знал свою «статью». В том, что ему ее пришьют, нисколько не сомневался. Увольняться по «головной коробке», так он называл свою голову, он не хотел...

   Время после обеда у Рокотова тянулось очень медленно. Он валялся в постели или смотрел телевизор. Перед самым ужином подошел к столу с подшивками газет. Передовая статья «Правды» под заголовком «Верным ленинским курсом» рассказывала о патриотических чувствах советских людей в преддверии предстоящих выборов в высший орган государственной власти СССР. После ХХУ съезда партии численность рядов КПСС увеличилась более чем на девятьсот тысяч и ныне превышала 16,6 миллионов человек. Затем он пробежал глазами статью Министра обороны СССР Д. Устинова «Едины с народом». Депутатами выборных органов местной и верховной государственной власти являлись около 14 тысяч военнослужащих...

    Внезапно у Андрея Рокотова защемило в груди. Мысль, что его исключат из партии и выгонят из Вооруженных Сил, как психа, а никак нормального человека, привела его к нервному тику. Он некоторое время ходил по коридору или таращил глаза на все то, что его окружало. К сожалению, такой способ мало успокаивал его нервную систему. Он вновь сел перед телевизором. Неожиданно кто-то подошел к нему сзади и положил  руку на его плечо. Он повернулся и замер от приятной неожиданности. Перед ним стояла старшая медсестра Ольга Ивановна, она вчера оказывала ему помощь. Рокотов быстро привстал с табурета и улыбнулся, нестолько от появления женщины, а сколько от ее естественной красоты. Коркина была в белой кофточке с длинными рукавами и в короткой юбке черного цвета. Ее белые волосы были несколько завиты. Мужчина в коричневой робе очень медленно отвел вгляд в сторону, таращить глаза на красивую женщину посчитал неприличным делом. Хотя про себя уже отметил, что ее губы были накрашены перламутровой помадой, подведены ее ресницы и брови...

  Нескрываемое любопытство обитателя психушки к собственной персоне заметила и Ольга. Она улыбнулась и еле слышно прошептала:

  - Андрей Петрович, пойдемте в ординаторскую. – Покрывшись румянцем, и словно оправдываясь за неожиданный визит к психу, мигом добавила. – Я сегодня выходная... Прибежала поздравить моих офицеров с праздником, а их уже и след простыл...

 Андрей Рокотов внимательно посмотрел на крашеную блондинку. Ее глаза светились не то от радости, не то от совсем другого, что ему не дано было понять. Он кивнул головой и последовал за женщиной. В ординаторской его ожидал небольшой сюрприз. Ольга, едва они вошли в комнату, открыла шкаф и вытащила из него небольшую книжку. Затем протянула ее Рокотову, который от неожиданного подарка отпрянул несколько назад. Он, все еще оставаясь в недоумении, тихо произнес:

  - Ольга Ивановна, извините, пожалуйста... Я не пойму, за что я сегодня заслужил от Вас столь пристального  внимания? – Коркина отпарировала мгновенно. – Ну, как почему? Ведь сегодня праздник настоящих мужчин... – Широко улыбнувшись, продолжила. – Свои разбежались... Среди пациентов два прапорщика, попали сюда из-за пьянки... Есть еще и два офицера, тоже алкоголики... – При этом она слегка покачала головой и показала рукой на свою точеную шею. – Потом неожиданно громко рассмеялась и сквозь смех произнесла – Остался только один, капитан Рокотов Андрей Петрович... Он не только самый умный, но и самый красивый...

  Довольно пространное объяснение очаровательной женщины, психа в большей степени обидело, чем рассмешило. Он положил книгу на стол, сделал шаг назад и очень серьезно пробубнил:

  - Ольга Ивановна, зачем же Вы так меня унижаете? Ведь всем известно, что в это заведение попадают не просто так... Здесь люди с дефектами...

  И эта сиеминутная обида высокого мужчины не остановила Коркину. Она слегка поправила свои волосы, затем коснулась рукой плеча понуро стоявшего «психа» и прошептала:

 - Андрей Петрович, поймите меня правильно... Никто из наших врачей не считает тебя психом.. Я, тем более, в эту сказку не верю... Вы кому-то сильно помешали, вот и все...

   После этого она взяла книжку со стола и положила ее в карман куртки Рокотова. На этот раз он стоял без движений, словно оловянный солдатик. Затем Коркина пригласила его на чай. Андрей улыбнулся и тотчас же утвердительно кивнул головой. Он все еще не понимал, что притягивало его сейчас к этой стройной и очень добродушной девушке. Может, ее откровенность, возможно и этот небольшой томик со стихами всемирно известного персидского и таджикского поэта Омара Хайямы. За чаепитием, которое продолжалось недолго, он изредка косил глаза на партнершу. Не отрицал, что в своей медицинской форме – в белом халате и в накрахмаленном белом чепчике, она выглядела куда хуже, чем сейчас. Они, непонятно почему, все время молчали. Коркина обмолвилась лишь тем, что начальнику госпиталя присвоили очередное воинское звание «полковник». Майору Колесникову вручили ценный подарок – наручные часы. У Рокотова новостей не было...

  Прощание было сухим. Андрей внимательно смотрел на Ольгу, она была чем-то сильно расстроена...

 

Часть вторая. Кое-что о социальной справедливости. 1986 г. 15 мая.

 

  Не разрешив вопрос социальной справедливости, на наш взгляд, невозможно подключить низы к активной политической жизни. Только цивилизованное общество способно это сделать, где господствует все и вся на законных и честных основаниях. К сожалению, в истории подобного еще не было.

  Человек, как личность, связывает социальную справедливость, в первую очередь, с объективной оценкой своего труда. Такой подход закономерно означает движение вперед, создает благоприятный климат среди людей. У нас же, в условиях экономического и нравственного дефицита делается очередная попытка значительно повысить заработную плату партийно-советской номенклатуре. Параллельно расширяются привилегии для избранных коммунистов. Право, за какие же заслуги на перестроечном фронте дал себе солидный денежный привесок аппарат? Ведь именно под его руководством страна доведена до глубочайшего кризиса и нищеты. Ненависть и вражда, стремление унизить слабого – все больше и больше проникают в сферу человеческих отношений. То есть, законы верха преломляются в низах...

   И еще. Необходимо в корне изменить организацию работы партийных комитетов и т. п. Они должны строиться только на территориальному принципу.

 

 

 Глава шестая.

 

 

                                                                                             Мы мним себя владыками судьбы,

                                                                                 Хотя на самом деле мы ее рабы.

 

         Иоганн Гете (1749-1832), немецкий писатель

 

 

Часть первая. Психушка. 1979 год. 24 февраля. Суббота.

 

  Андрей Рокотов проснулся очень рано. Его «командирские» показывали около семи часов утра. Несмотря на то, что ночью он спал неплохо, настроение было паршивое. Причиной этому, без всякого сомнения, была его вчерашняя встреча с Ольгой Коркиной. Он никогда не думал, что симпатичная блондинка, да и вообще какая-либо женщина, обратит на него внимание, притом еще на психа. Лично сам Андрей не видел в естественном виде душевнобольных, но довольно много о них был наслышан. Особенно, в анекдотах. Рокотов слегка протер глаза и приподнял голову. Затем посмотрел по сторонам. Ему подобные, словно загипнотизированные, давили на «массу». Кое-где раздавался громкий храп. Он неспеша перевел взгляд на полуоткрытую дверь и усмехнулся. Неподалеку от входа на стуле, слегка покачиваясь из стороны в сторону, спал медбрат Наседкин. Старшина так сильно храпел, что казалось, вот-вот от своего нечеловеческого свиста и чмоканья,  он взлетит вверх или раздастся гудок, и «паровоз» стремительно покинет спальное помещение. Желание подойти к «синявке» и разбудить ее у наблюдателя сначала появилось, но потом исчезло.

   Андрей спрятал голову под одеяло и закрыл глаза. Увы, сон не шел. Он опять стал раздумывать о Коркиной. Он все еще не понимал, почему она пришла именно к нему и пригласила его к себе на чай. Было ли это специально сделано только для него? Или все-таки причиной этому было отсутствие защитников Отечества с большими звездами на погонах? Лежачий на какой-то миг воспроизвел перед собою голубые глаза женщины. Они, как ему сейчас казалось, светились необычайной теплотой и лаской. И все это приналежало тому, кого насильно затолкали в психушку...

   Рокотов тяжело вздохнул и на какое-то время (и уже в который раз!) вновь оказался в плену своих проблем. Он все больше и больше приходил к однозначному выводу. Он не псих, он был и есть человек, подобный десяткам миллионов жителей огромной страны. Правда, в отличие от многих он имел свои специфические принципы. Вскоре он незаметно заснул...

   Гвардии капитан Рокотов Андрей Петрович, конечно, не предполагал, что вокруг его персоны в верхах развернется настоящая битва, целью которой будет его моральное уничтожение. Полковник Самойлов после того, как строптивый офицер из мотострелкового полка покинул его кабинет, еще очень долго сидел за письменным столом. Виктор Федорович домой не поехал. Ему сейчас было не до обеда. В его голове творилось нечто непонятное, настоящий винегрет. Мысли, словно темно-синие облака перед дождем, то настойчиво вползали, то тотчас же покидали его черепную коробку, исчезая в неизвестном направлении. На какое-то время низкорослый мужчина с лысой головой отрывался от своих тяжких раздумий и подходил к окну. Раздвигал темно-коричневые шторки и смотрел на улицу. На внешний мир абсолютно не реагировал. Для полковника, наделенного большой властью, он сейчас не существовал. Желание расправиться с капитаном все больше и больше его преследовало. Он уже успел набросать в голове десятки планов, но все они, как ему казалось, были бескровными, комариными укусами. От оных служака из Вале в конечном итоге мало пострадает. Самойлов жаждал только крови, притом крови большой. Он невольно стиснул зубы, когда вспомнил о еще нестоль далеких временах, когда можно было по доносу или просто так засадить за решетку любого человека. Для такой важной птицы, какой он был, вообще бы проблем не существовало...

    За четверть века службы Виктор Федорович впервые видел такого настойчивого и принципиального офицера, который в прямом смысле сражался за свое место под солнцем. До появления Рокотова было намного легче и проще. Многие из претендентов на высшие должности или звезды сразу же понимали свое пролетарское происхождение и оседали на шесток, который им определяла советская система. Были и другие рычаги для успокоения ретивых. Все они, как правило, имели упущения по службе. В первую очередь, те, кто имел подчиненных. Начальник политического отдела мотострелковой дивизии полковник Самойлов был не лыком шит, знал свое дело, все его тонкости и премудрости. В своей работе опирался на многочисленный аппарат информирования. Не только опирался, но и непосредственно им руководил. В его подчинении были штатные политработники и комсомольские активисты, а также стукачи. Последних он всегда пригревал, даже лелеил, если надо было и льстил перед ними. Заведома знал, что все это сторицей окупится. Фамилии верных людей в свою записную книжку не вносил, держал их в голове. В политотделе о них также никто не знал, даже его заместитель майор Сафронов. Этого типа со страшно продолговатым лицом и большими ушами, Виктор Федорович и сам побаивался. Побаивался не по службе, его подчиненный не имел волосатой руки. Боялся из-за его преданности начальнику политического отдела армейского корпуса Корякину  Геннадию Васильевичу. О том, что в политотделе мотострелковой дивизии есть стукач,  генерал проболтался сам, на своем дне рождении. Проболтался случайно, а может и нет... Самойлов по этому поводу мало рассуждал, считал бессмысленным занятием. Стукачи были во все времена, были они при царях, были и при Генеральных... Только по этой причине он держал своего заместителя на определенном расстоянии...

  Внезапно в голову полковника пришла мысль, от которой он улыбнулся.  В валейском полку, в котором служил Рокотов, ему все больше и больше нравился капитан Моисеев, секретарь партийного комитета. Виктор Федорович дважды слушал выступления офицера на партийном активе соединения. Они были очень критичными, особенно в адрес коммунистов ротного звена. В том, что этот верзила с большой головой и с большими квадратными очками на горбатом носу, уйдет на пенсию майором, Самойлов не сомневался. Как и не сомневался, что именно он, и никто другой из его подчиненных, поможет ему раздавить непокорного валейца, который осмелился возразить не только полковнику, но и многомиллионной армии коммунистов...

   Виктор Федорович с облегчением вздохнул, потер руки от предвкушения победы и набрал номер телефона. Почти мгновенно из трубки раздалось:

  - Секретарь партийного комитета мотострелкового полка гвардии капитан Моисеев... Слушаю Вас, слушаю очень внимательно...

  Начальник не стал испытывать терпение подчиненного, представился. До него тотчас же донеслось:

  - Слушаю, товарищ гвардии полковник... Я сейчас оформляю протокол партийного собрания, на котором Вы присутствовали...

  Самойлов улыбнулся и почти по-дружески произнес:

  - Я, Петр Иванович, знаю, что ты всегда в работе, всегда среди солдатских масс... Это очень хорошо... Это по-ленински...

  Молниеносно ухо лысого мужчины уловило очень тихий смех, затем слащавый голос:

  - Спасибо за доверие, товарищ гвардии полковник... Служу Советскому Союзу, товарищ гвардии полковник... Я, товарищ гвардии полковник...

  Виктор Федорович прикрыл ладонью трубку, затем положил ее на стол. Сейчас ему не хотелось слушать «Колокольчика», который его регулярно информировал о происшествиях в части: кто из офицеров пил во время службы или играл в азартные игры, кто тащился за юбками... Солдатские массы стукач оставлял без внимания. И правильно делал. За них несли ответственность командиры подразделений и их заместители. Партийный вожак отвечал за коммунистов, ими были все офицеры. За редчайшим исключением. Самойлов вновь поднес трубку к уху и услышал знакомый голос:

  - Товарищ полковник, наверное, связь прервалась... Я сейчас же наведу справки, почему нас прервали... Это начальник связи полка виноват... Майор Сакашвили вчера был в ресторане, на дне рождения своего подчиненного старшего лейтенанта Грибова... Их обоих сегодня нет на службе...

  Полковник слегка хмыкнул в кулак, затем в несколько повелительном тоне произнес:

  - Товарищ капитан, я хотел бы завтра утром в часиков десять пригласить тебя к себе в кабинет... Очень большая указивка из политотдела корпуса пришла... – Слегка хихикнув, добавил. – Я знаю, Петр  Иванович, что лучше тебя мне никто не поможет...

   - Так точно, товарищ гвардии полковник... Завтра ровно в десять часов утра... До свидания, товарищ гвардии полковник...

  Самойлов положил трубку, затем окинулся на спинку кресла и с удовольствием вытянул ноги. За верного пса с погонами он и пятака не пожалеет...

  Гвардии капитан Моисеев после звонка большого шефа решил основательно покумекать мозгами. Он тут же бросил общую тетрадь в металлический ящик. Сейчас  было не до протоколов. Затем взял в руки небольшой замок амбарного типа, доселе лежавший на краешке письменного стола. Примитивное приспособление для запирания ящика, где хранилось «партхозяйство», политработника страшно раздражало. И притом каждый день. Петр Иванович уже почти два года просил начальника штаба части и его свиту, чтобы ему в кабинет поставили настоящий металлический сейф. Время шло, воз был и поныне там. Моисеев лично-общественный вопрос поднимал не только на оперативках, но и на партийных собраниях. С майора Крутикова как с гуся вода. Мало этого. Он однажды возразил секретарю партийного комитета. Посчитал, что протоколам не место в сейфах. У партии не должно быть каких-либо секретов от народных масс. Моисеев начальнику штаба полка, который оставался за командира, ничего не сказал. Промолчал, но злобу затаил. Все искал случая, чтобы подсидеть штабиста, в лучшем случае, завести на него небольшой компроматик. Капитан тяжело вздохнул, со злостью провернул ключом и тотчас же разразился отборной бранью. Ключ провернулся, но часть его осталась в замочной скважине. Чинить замок или вскрывать ящик, офицеру не хотелось. Он решил немного успокоиться. Накинул на себя шинель и вышел из штаба. На улице была солнечная погода. Свежий воздух и солнце, к сожалению, не привели верзилу к единому умозаключению. Он все еще оставался в неведении того,  почему ему позвонил полковник Самойлов.

   Через некоторое время Моисеев вновь ринулся в небольшую постройку серого цвета, в свой кабинет. Вспомнил, что в войска совсем недавно поступила директива Министра обороны СССР и начальника политического управления СА и ВМФ о рациональном использовании служебного времени. Среди офицеров она котировалась как приказ о решительной борьбе с ничегонеделанием. Петр Иванович уже внес свою лепту в общегосударственное дело. Неделю назад был на партийном собрании первого мотострелкового батальона, делал доклад. Именно благодаря ему, привлекли к партийной и дисциплинарной ответственности командира взвода лейтенанта Азизова. Молодой офицер перепоручил проводить занятия по строевой подготовке своему заместителю. Сам же в это время спал в комнате, где хранились вещи личного состава роты, в каптерке...

   Моисеев открыл задвижку письменного стола, вынул из нее толстую записную книжку и очень внимательно ее пролистал. Затем с облегчением вздохнул. Указания Министра обороны и главного политшефа, касающиеся его работы, он знал почти наизусть. Он улыбнулся, поерзал нижней частью своего тела по стулу. Раздался сильный скрип. Петр Иванович смачно выматерился и поднял трубку. Затем тут же ее положил. Желание дать нагоняй начальнику солдатского клуба, который уже две недели обещал принести новый стул с мягкой подкладкой, у него внезапно пропало. Звонок от полковника Самойлова напрочь отбил у него желание что-либо делать. Только к исходу рабочего дня капитан Моисеев выдал на-гора все то, что завтра могло его ожидать. В лучшем случае, ему предложат равнозначную должность, скорее всего, в политотделе дивизии или корпуса. Служить в городе Кутаиси, конечно, лучше. Там не только море рядом, но и значительно больше цивилизации, чем в этой дыре, которая называлась валейской. О худшем партийный вожак думать не хотел. Построения, выезды на полигоны, собрания и тому подобное его страшно нервировало...

     Самойлов в свой кабинет пришел на полчаса раньше до назначенной встречи с валейцем. За это время набросал план разгрома и уничтожения служаки Рокотова. «Колокольчику» в предстоявшем возмездии отводилась главная роль. Моисеев постучал в дермантиновую дверь черного цвета ровно в десять. До этого стоял  и очень внимательно смотрел на наручные часы. Как только секундная стрелка зашкалила за ноль, стукнул три раза в дверь. Начальник встретил своего подчиненного очень тепло. Крепко пожал ему руку и любезно усадил его на стул, напротив своего письменного стола. Присел и сам. Затем предложил приглашенному выпить знаменитой грузинской минеральной воды «Боржоми». Две бутылки с водой и два стакана стояли на небольшой металлической треноге, почти рядом с его письменным столом. Моисеев от напитка вежливо отказался, и слегка приподняв голову, уставился на своего шефа. Его светло-зеленоватые глаза и белесые брови почему-то особой радости у него не вызывали. Это несколько испугало капитана. Он сжал зубы, затем еле заметно вздохнул и вынул из своей кожаной черной папки стандартный лист бумаги. Петр Иванович всегда это делал, независимо от того, с кем встречался. Разница состояла лишь в том, какую авторучку он использовал. При общении с подчиненными в руках у него была авторучка с черной пастой, с большими начальниками – четырехцветная. Ценные указания или очень важные мысли, исходившие из уст последних, партийный вожак подчеркивал красным цветом. В любом своем выступлении, будь то партийное собрание или политическая информация, он всегда находил место для их цитат.   

   Политический шеф соединения начал беседу издалека, хотел узнать слабые и сильные стороны приглашенного. От себя не скрывал, что за всю службу с этим офицером, он так и не удосужился посмотреть его личное дело. Кадрами, как правило, занимался заместитель. Сейчас он решил в какой-то мере исправить свой промах. Самойлов улыбнулся и с уверенностью произнес:

  - Я смотрел твое личное дело, Петр Иванович... У тебя хорошая характеристика, да и медаль уже есть... – Бросив взгляд на офицера, с облегчением вздохнул. На груди повседневного кителя у капитана был знак «ВУ», начищенный до блеска и едва заметная орденская колодка с единственной юбилейной медалью «60 лет Вооруженным Силам СССР». Затем, сделав серьезное выражение лица, продолжил:

  - Петр Иванович, тебе бы учиться надо... Учиться, ведь никогда не поздно...

  Моисеев, все время смотревший преданными глазами на шефа, слегка привстал и  подобострастно сказал:

  - Товарищ полковник... В моем личном деле есть выписка, что я учусь в педагогическом институте... – Заметив одобрительный взгляд начальника, он слегка придвинул к своему выпуклому лбу большие очки и с нескрываемой напыщенностью подытожил. – Хочу подавать документы в высшую партийную школу... Ведь учиться никогда не поздно...

   Самойлов усмехнулся и незаметно посмотрел на лист бумаги, исписанный мелким почерком, план по уничтожению Рокотова. Несколько мгновений его лицо было неподвижным, без признаков жизни, словно окаменело. Затем вновь ожило. Из уст полковника раздалось:

  - Надо учиться, Петр Иванович... Надо идти дальше по служебной лестнице...

  От мудрых слов начальника у подчиненного запело в душе. Ему стало необычайно легко и даже несколько дурно. Он вновь приподнялся со стула, и приложив руку к голове, с необыкновенным вдохновением отчеканил:

  - Я, товарищ полковник,  Вас понял... Я сделаю все возможное и невозможное для продолжения моего образования...

  Раболепие высокого мужчины с несколько нескладной фигурой не удивляло военного чиновника с большими звездами. Он и сам не так давно вел себя подобным образом. Советская система, в том числе и армия, имела неплохой опыт чинопочитания. Кое-кто получал высокие должности и без всякого образования. Сержанты становились генералами, доярки партийными вожаками... Самойлов искоса посмотрел на офицера и постучал пальцами по столу. Поезд подобных «карьеристов» уже давно ушел, как только они получили полукруглый значок розового цвета с двумя большими буквами «ВУ». Большинство из его обладателей и на самом деле умирали взводными командирами. Этому же еще повезло...

   Виктор Федорович вновь опустил голову вниз. Его план до сих пор оставался только на бумаге. Времени для раскачки не было. Он приподнял голову и внимательно посмотрел на того, кто сидел напротив. Физиономия капитана не располагала к серьезному разговору, что несколько его насторожило. Он слегка стиснул зубы, и как бы подытоживая предыдущий разговор, пробубнил себе под нос:

  - Я, Петр Иванович, всегда знал, что ты настоящий политработник, человек завтрашнего дня... – Затем широко улыбнулся, продолжил. – Я при первой же возможности постараюсь о Вас не забыть....

  Очередную порцию комплиментов в свой адрес из уст большого начальника, Моисеев воспринял уже как должное. Он сидел спокойно, без всяких движений. Его лицо озарялось самодовольной улыбкой, душа летала по светло-голубому небу.  Лично сам он почему-то лежал на берегу Черного моря... 

   Неожиданно раздался голос полковника Самойлова, он был несколько повелительный, даже приказной:

  - Петр Иванович, а что ты скажешь по поводу своего однополчанина капитана Рокотова? Ты, ведь с ним в одной упряжке почти два года...

   Моисеев сначала чуть-чуть оторопел. Он никогда не думал, что ему придется высказывать свое мнение об офицере, который часто исполнял обязанности  заместителя командира полка по политической части. Петр Иванович и сам был не против порулить, хотя бы и временно, однако сильно боялся ответственности. Его спасали от нее инструкции. Секретарей партийных и комсомольских организаций на боевое дежурство не ставили... Неожиданно в его голову пришла мысль, от которой он покраснел, по спине побежали мурашки. Так вот зачем его вызвал к себе полковник Самойлов?! Все предыдущее было просто-напросто профанацией... Петр Иванович сжал кулаки, и сделав преданное выражение лица, слащавым голосом ответил:

  - Товарищ полковник, я знаю, что капитан Рокотов имел предложение в Военно-дипломатическую академию при Генеральном штабе ВС СССР... Почему у него все это заглохло, мне пока неведомо... – Несколько переведя дух, продолжил. – Знаю и то, что он совсем недавно прошел медицинскую комиссию для поступления в военно-политическую академию...

  Хвалебные отзывы приглашенного о строптивом офицере начальника политического отдела дивизии явно не устраивали.Он решил видоизменить свою тактику. Виктор Федорович вышел из-за стола и обеими руками слегка поправил продолговатый ромбик об окончании ВПА имени В. И. Ленина. Затем, как бы невзначай, переспросил у сидевшего капитана, который смотрел на него, как на бога:

  - Петр Иванович, Вы не поняли мой вопрос... Мне архиважно знать морально-политические качества этого офицера, в первую очередь, как политработника... Ты же ведь прекрасно знаешь, что с нашего брата три шкуры дерут не за то, что солдат купил бутылку водки, а за то, почему он напился...

  Несколько философское сравнение повседневного ЧП из жизни армии приободрило Моисеева. Он слегка вытянул шею в сторону начальника, все еще стоявшего напротив него, и очень серьезно произнес:

  - Две недели назад, точнее три, партийный комитет полка утвердил партийную характеристику на капитана Рокотова. Она была положительная, товарищ полковник...

    Очередное непонимание подчиненным существа предстоявшей проблемы, в конце концов разозлило Самойлова. Он задергал губами, вплотную подошел к офицеру и с гневом на лице выпалил, выпалил без всяких обиняков:

  - Капитан, причем здесь партийная характеристика... Я же указаний не давал...

  Теперь уже капитан с таким же недоумением смотрел на полковника. Ему хотелось как можно скорее разрубить гордиев узел, который был завязан его шефом. Моисеев быстро встал, сделал шаг в сторону в направлении Самойлова, и стуча кулаком себе в грудь, почти по слогам произнес:

  - То-варищ пол-ков-ник, мы дали ему ха-рак-теристику... – Внезапно он поперхнулся и замолк. Его попытка навскидку отыскать в своей голове нужную директиву Министра обороны СССР и Начальника главного политического управления СА и ВМФ полностью провалилась. Петр Иванович со страхом посмотрел на начальника, затем  слегка наклонил голову вниз и виновато пробурчал себе под нос. – Так, аттестация офицеров в нашей армии проводится ежегодно...  Товарищ полковник, все было по уставу...

  Ответ секретаря партийного комитета валейского полка и на этот раз не устраивал полковника Самойлова. Он уже сожалел, что не поехал на заседание парткома. Негативы в титанической деятельности служаки Рокотова, конечно, нашлись бы...

   Обуреваемый далеко не радостными мыслями, Виктор Федорович подошел к окну, открыл форточку и почти со свистом втянул в себя свежий воздух. Несколько полегчало. Затем неспеша направился к своему столу и также неспеша опустился в кожаное кресло. Потом бросил взгляд на план. Два пункта из десяти оказались не у дел. Изобретать в очередной раз велосипед он уже не хотел. Не хотел он и менять лошадей во время переправы. Моисеев, как и раньше, оставался для него основным палачом, способным уничтожить Рокотова. Полковник внимательно посмотрел на свою ударную силу. Лицо у Моисеева было красным, будто он только что вышел из парилки или раздавил на своей физиономии очень спелый помидор. Виктор Федорович ехидно улыбнулся и сжал кулаки. Отступать назад, тем более, перед сыном каких-то учителей, одетого в военную форму, было не в его правилах. Из своего жизненного опыта он знал, что если подобных Рокотову внизу не остановят, то Москва, наверняка, поставит перед ними шлагбаум. При этой мысли он слегка цокнул языком и тяжело вздохнул. Лично ему самому столица шаровары с красными лампасами также не дает, ни раньше, ни сейчас. Да и вряд ли когда даст. Его надежда занять место заместителя у генерала Корякина, не говоря уже о нем самом, таяла с каждым днем... Буквально три месяца назад его замом стал недавний выпускник ВПА. Самойлов это заведение окончил десять лет назад...

    Моисеев, видя смурное выражение лица своего шефа, страшно приуныл. Он все еще не понимал, что хотел от него полковник. Поэтому он с нескрываемым интересом и одновременно с большой тревогой ожидал его очередной вопрос. И он вскоре появился. Самойлов еще раз внимательно посмотрел на заготовку и с некоторой иронией в голосе произнес:

  - Петр Иванович, ну а как наш знаменитый служака ведет себя среди женского общества? Он ведь далеко неурод...

  Моисеев широко улыбнулся и слегка перевел дух. Слава Богу, на этот раз вопрос начальника не касался партийных качеств подопечного коммуниста. Сделав серьезное выражение лица, он с оживлением ответил:

  - Я, товарищ полковник, не имею возможности наблюдать за всеми офицерами... Однако, кое у кого негативы есть... Например, у старшего лейтенанта Овчинникова. Из Сибири пришло письмо, его девушка беременная, а он еще не зарегистрировал брак... Я лично сам с ним беседовал... Думаю, все изменится в лучшую сторону...

  Заметив недоуменную физиономию сидевшего за столом, ответчик быстро спохватился и тут же исправил свою ошибку. – Ну, капитан Рокотов, несмотря на то, что его жена длительное время находится в России, ведет себя прилично... Он, правда, очень редко после службы играет в волейбол с офицерами. Играет хорошо...

   Очередная детская наивность и явное непонимание подоплеки своего визита подчиненным не на шутку разозлили Самойлова. Он стиснул зубы и ударил кулаком по столу. Затем с трудом выдавил из себя:

  - Петр Иванович... Капитан Моисеев... Скажите мне на милость... Где сейчас капитан Рокотов? Чем он занимается?

   Моисеев как на духу выпалил:

   - Капитан Рокотов в настоящее время находится на обследовании в окружном военном госпитале... Мне об этом докладывал начальник медицинской службы старший лейтенант Михайлов... Об этом мне говорил и командир части...

  И на этот раз ответ подчиненного не удовлетворил начальника. Он отрешенно покачал головой и вновь посмотрел на свою заготовку. Из десяти пунктов трем уже было приказно жить. Остальные также могли с треском провалиться. Оставался последний вариант, и он, как сейчас казалось Самойлову, должен сработать наверняка. Он вышел из-за стола, взял в руки стул, стоявший возле двери, и подсел к капитану. Затем положил руку на его плечо и со вздохом проговорил:

  - Я очень сожалею, что командир части и начмед-алкоголик не знают о чрезвычайном происшествии, которое совершил полковая гордость и любимец женщин гвардии капитан Рокотов...

   Моисеев насторожился. Он все еще не допускал мысли, что при его живом присутствии могло совершиться какое-либо ЧП, тем более, с Рокотовым. Он вытянул шею и с огромным вниманием выслушал то, что ему рассказал полковник Самойлов...

   Из кабинета начальника политического отдела мотострелковой дивизии капитан Моисеев вышел через два часа. Все это время он работал напару с начальником. Под его диктовку написал характеристику на однополчанина Рокотова, кое-что и сам корректировал. Перед тем как переписать характеристику начисто, он не вытерпел и еле слышно поделился личными соображениями:

  - Товарищ полковник... Я думаю, что Рокотова за его антипартийность и антисоветчину надо исключать из партии... Он недостоин носить высокое звание коммуниста...

  Самойлов после короткого раздумья утвердительно покачал головой и с некоторым равнодушием произнес:

  - Партия, Петр Иванович, не спрашивает у нас, исключать его или нет.... Одно я скажу четко, она никогда не прощает ошибок тем, кто отступает от коренных принципов ее строительства...

   Капитан утвердительно кивнул головой и тут же взял авторучку в свою руку. Клерк с погонами на плечах работал очень напряженно. Старался писать как можно аккуратнее и красивее, выводил каждую букву. Каждое слово перечитывал несколько раз, боялся  допустить ошибку. Ошибка в присутствии шефа, была смерти подобна. Самойлов в это время читал газету и лишь изредка бросал взгляд на того, кто не то от удовольствия, не то от усердия порою так сопел, что у него вызывало отвращение. Однако архиусердие подчиненного Виктора Федоровича почти не раздражало. Он знал, что это явление мимолетное и скоротечное. Он также не сомневался, что верзила с большими очками на носу и со значком «Умру взводным» способен на большее, чем он сейчас делал...

  Моисеев сделал размашистую подпись и протянул стандартный лист бумаги своему шефу. Его рука дрожала. Самойлов очень внимательно прочитал написанное, и заметив на лице капитана вопросительный взгляд, утвердительно произнес:

  - Печать я поставлю сам... Остальное дело за мною...

  Затем приложил руку к голове и с улыбкой продолжил:

  - До скорой встречи, Петр Иванович... Я думаю, что на днях выберу время и забегу на пару минут в твою часть... А может, даже и раньше...

  Намек начальника офицер схватил налету. Он быстро взял со стола свою черную папочку, и пятясь задом к двери, как попка, стал приговаривать:

  - Я, Вас понял, товарищ полковник... Я все понял, товарищ полковник....

   Проснулся Рокотов к обеду. Едва сбросил с себя одеяло, как почувствовал страшное чувство голода. Посмотрел на часы, до обеда оставалось тридцать минут  Затем слегка усмехнулся, спал он сегодня почти четырнадцать часов. Такого в жизни с ним еще никогда не случалось.

  После обеда Андрей некоторое время гулял по отделению. Маршрут был коротким. Спальное помещение, помещение для приема пищи и небольшой холл, где стоял телевизор на подставке и столик с подшивками двух газет. К телевизору он не подошел. Тем более, возле «ящика» никого не было. Психи устали или не имели интереса его смотреть. Рокотов полистал свою «родную» газету. Ничего сверхестественного в ней не было. Определенное внимание его привлекла лишь заметка о критике в адрес Китая, который расширял агрессию против Вьетнама. «С каждым днем, - писала «Правда», - нарастает во всех континентах массовое движение протеста против пресловутой агрессии пекинских правителей, совершивших нападение на социалистический Вьетнам». «Пятый день китайское посольство в Бонне практически в осаде. Здесь стоят люди с плакатами, лозунгами, требующими прекращения агрессии. «Новая грязная война является по сути активной военной помощью империализму», - вторила главной коммунистической газете мира немецкая газета «Унзере Цайт».

 

Часть вторая. О светилах всяческих наук... Иваны Непомнящие или история по заказу.1986 г. Июнь.

 

    После длительных размышлений о призвании ученых, Андрей Рокотов в своем дневнике написал:

    Нельзя не отметить, что сложившаяся система выпуска квалифицированных кадров в условиях верховенства КПСС не дает сбоев. Научная машина выпускает ежегодно тысячи ученых, как правило, в большинстве посредственных. Однако, такое состояние учености страны удовлетворяет административно-бюрократический класс. Думается, пришло время кардинального изменения системы подготовки научных кадров. Ученые степени необходимо присуждать только за весомые открытия, за разработки, дающие наиболее высокий экономический эффект народному хозяйству или оказывающие действенное влияние на изменение тех или иных аспектов жизни страны, региона. Это, в первую очередь, касается естественных наук. Одновременно нельзя забывать, что они в меньшей степени подвержены прессу партийного монстра. По вполне понятным причинам.

   Несколько слов об общественных науках. Даже очень беглый взгляд на историю подтверждает, что создатели общественно-политических учений и мировозрений, как правило, не имели ученых степеней. На их же трудах защитились и продолжают защищаться тысячи диссертантов. Мало этого. Реалии нашей жизни, мягко говоря, на нет свели «исторические заслуги» ученых мужей в трактовке того или иного постулата. Поражает и их беспринципность. Только вчера они скрипели перьями, восхваляли развитой социализм. Сегодня же, не оглядываясь назад и не перекрестившись, уже трезвонят о перестройке, как о вполне закономерном этапе в строительстве коммунизма.

   Посмотришь на бумагомарателей и вывод напрашивается сам собой. Под каждого нового вождя не без участия остепененных подводится научная база. Очередная монополия власти порождает монополию мысли и единую идеологию. И все это рассматривается ничто иное как закономерность или даже эпохальный вклад. По этому поводу надо сказать однозначно. Перевертышам ученые степени не присуждать. История партии, общества есть прошлое, и открывать какие-то закономерности, тем более, в угоду АБС, просто неразумно.

  Политическое хамелеонство, научная недобросовестность и предательство писак приносят непоправимый вред обществу, исторической науке, в частности. Благодаря «трудам» опошляется жизнь наших предшественников, уничтожаются памятники и книги, прирастет ложь о кормчих... В том, что мы до сих пор остаемся Иванами Непомнящими своего родства, есть в этом и их заслуга. Для искоренения подобных негативов имеется очень простой выход. Обществоведы должны быть вне влияния партий или государственных структур. Они не должны «обслуживать» каких-либо вождей или людишек. История для историков, а не для политиков...

   Основное кредо ученых – объективный анализ происходящих процессов в обществе. Нет также необходимости «убивать» их разные, в том числе и диаметрально противоположные точки зрения. Научную степень исследователю необходимо присваивать за истинное, реальное понимание и освещение той или иной проблемы, а не за лояльность к той или иной партии. Этому правилу должен следовать каждый, кто пишет историю великого народа.

 

 

Глава седьмая.

 

Мы боимся чрезмерного расширения партии, ибо к правительственной партии неминуемо стремятся примазаться карьеристы, проходимцы, которые заслуживают только того, чтобы их расстреливать». ( «Детская болезнь «левизны» в коммунизме»). 

 

                    Владимир Ленин (1870-1924), создатель Советского государства.

 

 

Часть первая. Психушка. 1979 год. 25 февраля. Воскресенье.

 

   Утро и весь день в отделении царила тишина. Ни начальника отделения, ни своего лечащего врача Рокотов не видел. Дежурный врач майор Сотников появлялся только во время приема пищи. Он, сделав серьезное выражение лица, и положив обеи руки за спину, часть которой называлась задницей, неспеша проходил мимо сидевших за столами. Кое-кого офицер приветствовал кивком головы. Затем подходил к раздатчице Маше, которая, как казалось Рокотову, работала без выходных. Здесь дежурный задерживался, притом надолго. Обсудив с женщиной отделенные и госпитальные новости, он удалялся к себе в кабинет. Чем после визита в столовую занимался врач, никто из психов не знал. Не знал этого и Рокотов, да и знать об этом не хотел.  Окружающий его мир, и в том числе, кто ходил на двух ногах, все меньше и меньше его интересовал. За все время пребывания в психушке Андрей так и ни с кем по-настоящему не познакомился. Солдат он вообще не замечал. Офицеров, с которыми можно было по душам поговорить или обсудить что-либо разумное, он также не нашел. Одиночество его необычайно радовало, как радовало и то, что никто из обитателей психушки к новенькому по-прежнему особого внимания не проявлял.

   Постель все больше и больше принимала военного политработника в свои объятия, как и всех остальных психов. В отличие от большинства, которые в основе своей тут же предавались сну, капитан очень долго лежал с открытыми глазами и смотрел в потолок или накрывался по голову одеялом. Думал о смысле жизни, и конечно, о том, почему он еще молодой человек так быстро стал изгоем в армии, которая являлась частью советского общества. Думал и не находил ответа. Как правило, после подобных размышлений он засыпал.

  Ближе к вечеру одиночество Роктова было неожиданно нарушено. Во время ужина к нему за столик подсел майор Сотников, дежурный врач. Офицер протянул ему руку и очень четко произнес:

   - Майор Сотников Александр Николаевич... – Затем, окинув взглядом соседний столик, наклонился к собеседнику и еле слышно прошептал. – Андрей, ты не против заглянуть в мой кабинет... Меня, честно говоря, скукота замучила... Хоть в картишки поиграем...

   Рокотов улыбнулся и утвердительно кивнул головой. Он уже почти десять часов провалялся в постели. От лежания болело все тело, особенно голова. Небольшая подушка, набитая непонятно чем, давила, словно пресс, то на затылок, то на лицо. Лежачий довольно часто менял ее и свое положение, было бесполезно. Боли то и дело его преследовали. Порядком надоели ему и мучительные мысли, в которые он погружался, как только просыпался.  

   Андрей тут же встал из-за стола и вместе с врачом последовал в его кабинет, который был копией кабинета майора Колесникова. Отличие было лишь в том, что на письменном столе Сотникова на специальной подставке стояла большая семейная фотография. В самом центре снимка был изображен Александр Николаевич в гражданской одежде. Справа от него стояла молодая женщина с короткой стрижкой. На руках она держала малолетнего ребенка. С левой стороны от Сотникова стояли двое пожилых людей. Рокотов не стал расспрашивать медика, кто был рядом с ним. Сам же офицер не посчитал нужным что-либо об этом ему рассказывать.

   Приглашенный тяжело вздохнул и слегка прикусил нижнюю губу. В отличие от врача у него уже не было родителей, не было и детей. Да и неизвестность с женой его страшно тяготила, особенно по ночам. От Аллы не было ни писем, ни ее самой. Он два дня назад страшно завидовал, когда к одному из офицеров приехала жена. Фамилию майора Булатова Рокотов услышал в тот день впервые, когда к нему подошел медбрат Наседкин и спросил его о нахождении офицера. Булатов сидел в столовой за соседним столиком. До этого никто из мужчин не приветствовал друг друга, ни о ком и ни о чем также друг друга не спрашивал. В этот же день супруги Булатовы уехали. Сам офицер перед отъездом не соизволил проститься с сотоварищами по палате. За него это сделала его жена. Симпатичная женщина с большой копной черных волос вошла в спальное помещение, и помахав рукой лежачим, положила, на стоявшую перед нею кровать, большой кулек с конфетами. Едва она покинула спальню, как Рокотов тут же натянул на свою голову одеяло. Его душили слезы. Дабы окончательно не разрыдаться, он стиснул зубы и обеими руками сдавил свое лицо. Длительное одиночество давало о себе знать. Он также костерил себя за то, что за все это время он так и не соизволил поговорить с Булатовам, как с человеком и как с офицером...

   Игра в дурачка не представляла большого труда для гостя. Он играл без всякого напряжения. Ему просто-напросто хотелось провести время. Иногда Рокотов бросал карты даже невпопад. Сказывалось недельное заточение и также нервное истощение.  Майор Сотников своего партнера прекрасно понимал. Он, как специалист медицины знал, что этому изнеможенному молодому человеку со смурным выражением лица нужна хоть какая-нибудь разрядка. Только по этой причине он не задавал ему серьезных вопросов, не говорил и о военной службе. Александр Николаевич во время игры часто травил анекдоты, то о женщинах, то о зайцах или медведях. Рокотов их содержание в большинстве случаев пропускал мимо ушей, лишь изредка их  внимательно слушал. Независимо от всего этого он продолжал молчать. Иногда криво усмехался, когда анекдот и на самом деле был очень смешной или очень поучительный для жизни. Андрей не изменял своему правилу – придерживался золотой серединки. Он не сомневался, что и этот задвинутый майор с наголо постриженной головой и несколько сгорбленной фигурой, денно и нощно следит за его поведением, за его высказываниями, даже малейшими...

  Во время игры Сотников посетовал на свою занятость и как бы мельком сказал своему напарнику, что начальник отделения поручил ему сделать схему расположения помещений психиатрического отделения. Рокотов, почти не раздумывая, предложил свои услуги. Майор неслыханно обрадовался. Сказал, что сначала он обсудит это дело с начальником, а потом уже прибегнет к его помощи. Псих утвердительно кивнул головой. Он и сам прекрасно знал, что в Советской Армии, да и в других армиях мира все делалось и делается только с разрешения или по приказу старшего начальника. Проявлять личную инициативу бессмысленно, могут и наказать. При этой мысли он тяжело вздохнул и положил карты на стол. Желание играть дальше у него внезапно исчезло. Сотников утвердительно кивнул головой и пожал руку гостю. Итог картежной игры был далеко не в пользу мужчины в коричневой робе. Из двадцати партий он выиграл только пять.

   Было уже далеко за полночь, когда Рокотов вышел из ординаторской. К его удивлению в холле горел свет и работал телевизор. Он внимательно огляделся вокруг и увидел медбрата Наседкина, который сидел на стуле неподалеку от туалетной комнаты и вертел головой по сторонам. Словно кого-то ожидал. Рокотов улыбнулся и кивком головы поприветствовал дневального. Появление офицера несколько приободрило старшину. Он быстро вскочил со стула и почти на цыпочках подошел к Рокотову. Затем еле слышно произнес:

 - Товарищ капитан... Я сижу почти час и зрю на этого придурка Исмагилова... Он все сидит на очке или стоит у писсуара...

  Андрей слегка усмехнулся. Сейчас в ночное время, что делают психи, особенно солдаты, его не интересовало. Однако для приличия он переспросил:

  - Ну, и что у него там? Понос от гречки или от недожареной рыбы... – Приложив палец к своему виску, на полном серьезе продолжил. – А может, и на самом деле у него какие-то перебои в черепной коробке, которая называется головой...

  Умозаключение офицера дневального рассмешило. Он почти вплотную подошел к Рокотову и с некоторым недоумением спросил:

  - Товарищ капитан... Я вижу, что Вы еще не в курсе того, что рядовой Исмагилов делает по-маленькому в постель? Об этом знают все психи нашего знаменитого отделения...

  Заметив несколько равнодушное выражение лица офицера, «синявка» резко изменил свое поведение. Сославшись на занятость, он лихо козырнул и побежал в туалетную комнату. Следовать за дневальным капитан не стал. Ему не хотелось заниматься непонятными разборками с солдатом, которого он никогда не знал, да знать не хотел. За его уже и не столь многолетнюю службу, подобных случаев  было десятки. Рокотов  повернулся и неспеша подошел к знакомому ему столику. Бросил взгляд на первую страницу партийной газеты. Передовица «На экране – жизнь села» призывала кинематографистов страны внести достойную лепту в борьбу партии и народа за новый расцвет социалистической деревни, что большого интереса у психа не вызвала. Он тут же отложил газету в сторону и направился в спальное помещение.

  Остаток ночи Андрей Петрович не спал, он вновь был в плену воспоминаний. За время пребывания в психушке он взял себе за правило. Каждый день или ночь – новые эпизоды из его личной жизни. Получался своеобразный дневник. Тем более, воспоминания о прошлом мало его нервировали. Сейчас он вспомнил необычный случай, который произошел во время учений на Либерозском полигоне. Была зима 1976 года. Первый мотострелковый батальон в составе полка участвовал на тактических учениях с боевой стрельбой. Для старшего лейтенанта Рокотова это было первое боевое крещение в новой должности.

  Батальон получил приказ – в срочном порядке выдвинуться на исходную позицию. Предстояло пройти пять километров в походной колонне, затем развернуться в боевую линию. Почти одновременно взревели мощные двигатели боевых машин пехоты и вся прилегающая местность погрузилась в пелену пыли, дыма и грязи. Через некоторое время колонна выскочила из-за леса и очень четко развернулась в боевую линию. И тут же мотострелки оказались перед огромным зеленым полем, на котором росла озимая пшеница. Внезапно раздалась команда командира батальона капитана Бакатина: « Я, «Орел – 1»... Стой!... Стой!... Стой!...». Услышал в наушниках своего ларингофона эту команду и Рокотов, что было для него полнейшей неожиданностью. Весь личный состав батальона знал, что на специальном возвышении прямо перед ними, в километре от полосы наступления, стоят два очень больших начальника – Главком ГСВГ и начальник политического управления ГСВГ. Рокотов не выдержал, и открыв люк бронетранспортера, высунул наружу голову. Бакатин уже сидел на башне. Увидев своего заместителя, он прокричал:

  - Андрей, смотри...  Это же немецкое поле с озимой пшеницей...

  Андрей утвердительно кивнул головой и плотнее прижал наушники. Из них раздался хриплый голос командира полка подполковника Савельева:

  - «Орел -1», почему стоишь... В атаку, вперед... В атаку, вперед...

   Бакатин тут же ответил:

  - Главный, я, «Орел – 1»... Перед нами немецкое поле с озимой пшеницей... Я принял решение обойти его стороной...

  В сей миг раздался отчаянный голос:

  - Я приказываю... Только вперед... «Орел -1», я приказываю, вперед...

В наушниках что-то зашумело, затем раздалась отборная матерщина...

 Через несколько мгновений три десятка боевых машин пехоты стремительно рванулись вперед. Метров через триста раздалась команда «К бою!»...

  Мотострелковый батальон после успешного выполнения поставленной задачи расположился в указанном районе. Бакатин и Рокотов стояли вдвоем и обсуждали дальнейший план действий. Неподалеку от них перешептывались командиры рот. Внезапно к офицерам подбежал высокого роста связист, и тяжело дыша, прокричал во всю глотку:

  - Товарищ капитан... Товарищ капитан... К нам едет командирский УАЗ... Наверное, генерал или полковник... 

  Бакатин улыбнулся, и приложив руку к козырьку полевой фуражки, громко ответил:

  -  Все понятно, рядовой Сапожкин... Спасибо за информацию... А кто генерал или полковник, я сам разберусь...

  Вскоре к колонне боевых машин подрулил УАЗ и из него выскочил генерал. Среднего роста мужчина, с перекошенным от злобы лицом, рванулся к группе офицеров, и махая руками по сторонам, хрипло прокричал:

  - Где командир?... Я спрашиваю, где командир?

  Офицеры почти по команде приняли строевую стойку и также почти одновременно протянули руки вперед, в сторону головной машины. Увидев двух высоких офицеров, генерал подскочил к капитану, и махая кулаками перед его физиономией, с пеной у рта прорычал:

  - Кто тебе, капитан, давал приказ по немецким полям ездить? Кто давал приказ, я спрашиваю...

 Бакатин и Рокотов, стоявшие по стойке «смирно», сначала не могли сообразить, почему какой-то генерал осмелился наводить порядок в их подразделении. К тому же, никто из них не знал этого генерала. Первым, как и это было положено по уставу, раскрыл рот Бакатин. Он несколько дрожавшим голосом по-военному отчеканил:

  - Товарищ генерал... Я выполнял приказ командира полка подполковника Савельева...

  Едва он закрыл рот, как вновь раздался властный голос неизвестного генерала:

  - Я не хочу знать, чей приказ ты выполнял... Почему ты поехал по полю? Отвечай, капитан...

  Бакатин тяжело вздохнул и вновь повторил:

  - Я, товарищ генерал, выполнял приказ старшего начальника... Его приказ – закон для меня, особенно в период учений...

  Старший лейтенант Рокотов тем временем рассматривал начальника, который появился неизвестно откуда. Никто из полкового начальства не предупреждал, что на учениях будет эта большая шишка. Как правило, солдаты, не говоря уже об офицерах, если не знали больших начальников в лицо, то, наверняка, их фамилии были в их головах или занесены в записную книжечку. Перед  Андреем стоял очень холеный мужчина, лет сорока-сорока пяти, а может и чуть больше. Черные, слегка вьющиеся волосы, выглядывали из-под его фуражки с черным околышем. Черные толстые брови от злости или от рождения едва не соприкасались друг с другом. Рокотов на какой-то миг повернул голову в сторону и тут же раздался голос генерала:

  - Ну, а ты, старший лейтенант... Почему ты не знал, что нельзя портить народное добро нашего союзника?

  Рокотов приподнялся на носках, и несколько подав грудь вперед, очень четко представился:

  - Старший лейтенант Рокотов, заместитель командира батальона по политической части... – Переведя дух, продолжил. – Так точно, товарищ генерал, я знал... Знают об этом и солдаты нашей группы войск, знают и мои подчиненные...

  Несколько пространный ответ политработника почему-то разозлил генерала. Он почти вплотную подошел к офицеру и сквозь зубы процедил:

  - Все знают, но никто не выполняет... Я так понял, отцы-командиры?

 Рокотов не выдержал, решил сказать правду. Он сжался в единый комок, затем пересохшими губами прошевелил:

  - В стороне от батальона находилось командование нашей Группы войск... Мы обязаны были выполнить их приказ...

  Неожиданное умозаключение младшего офицера наповал убило генерала. Он тихо вскрикнул, и задыхаясь не то от злобы, не то от недостатка воздуха, едва слышно прошипел:

  - Ну, щенки, ну, молокососы... Я, я-я-я  значит не начальник, не командующий армией...

  Бакатин испуганно посмотрел на своего заместителя. Рокотов стоял бледный, словно полотно. Руки его дрожали, на его лице, несколько темным от дорожной пыли, появились капельки пота. Он уже не понимал, скорее всего, даже уже не воспринимал то, что сейчас происходило на опушке небольшого леса одного из самых знаменитых военных полигонов Советской Армии на территории социалистической Германии...

  Генерал больше не стал тратить нервы на бестолковых офицеров. Он повернулся в сторону УАЗа, и взмахнув рукой, прокричал:

  - Локотков, что ты там сидишь, как убиенный... Беги ко мне с тетрадью... Быстрее...

  Из машины выскочил очень тощий прапорщик, словно недавно пришедший из концлагеря. В руках у него была небольшая папочка черного цвета. Он мчался к начальнику, словно лань, и одновременно на ходу повторял:

  - Бегу, товарищ командующий... Бегу, товарищ генерал...

  Рокотов немного успокоился и слегка улыбнулся. Он прекрасно знал, что кое-кто из советских генералов не хотел, чтобы их называли по званию. Слово «командующий» куда больше им нравилось и радовало их души, чем слово «генерал». Локотков подбежал к генерал-майору и услуживо произнес:

 - Я готов записывать, товарищ командующий... – Затем открыл папочку, взял авторучку и преданными глазами уставился на мужчину, у которого, скорее всего, начался нервный тик.

    Генерал поднял указательный палец кверху и с некоторой ехидцей в голосе  прошипел:

  - Я покажу этим воякам кузькину мать... Я покажу, кто здесь начальник...

Капитан и старший лейтенант, стоявшие по стойке «смирно», словно истуканы, уже не дышали. На вопросы худощавого отвечали, как заводные. Никто не сомневался, что служебное несоответствие каждому из них обеспечено...

  Прапорщик, записав фамилии и должности офицеров, рванулся к машине. И тут с ним произошло непредвиденное. Едва он сделал пару шагов вперед, как откуда не возьмись, из-под земли появился не то большой сук, не то остаток черенка от большой саперной лопаты. Служивый пару раз споткнулся и тут же растянулся на земле. Первым пришел на помощь пострадавшему капитан Бакатин. Он обеими руками приподнял бедолагу из придорожной грязи и еле слышно его спросил:

  - Гвардеец, скажи же, как звать твоего шефа?...

  Прапорщик, как только очутился на ногах, несколько мгновений находился в растерянности. Он, конечно, не ожидал, что среди белого дня, да еще перед своим шефом, так оконфузится. Локотков отряхнул с себя небольшие комья грязи и с несколько унылым выражением лица прошептал:

  - Генерал Брыльков, товарищ капитан...

   Затем ринулся к машине и тут же остановился как вкопанный. Генерал сидел за рулем, из его уст лилась отборная брань. Водитель подошел к машине несколько позже. Дал возможность шефу «высказаться» до конца.

  Батальон под командованием капитана Бакатина за учения получил хорошую оценку. Посредник отметил также хорошое политическое обеспечение, организатором которого был старший лейтенант Рокотов. Однако это не очень радовало управленцев батальона. Они страшно переживали о том, что случилось с ними на Либерозском полигоне, возле немецкого поля с озимой пшеницей. Прошло полгода. Тревога молодых офицеров за свою карьеру постепенно угасала. Вскоре «ЧП» осталось у них только в воспоминаниях. Скорее всего, большой начальник слишком вскипел, а может, просто-напросто и забыл об этом курьезном случае...

  

 

Часть вторая. Непокорный склочник...1986 г. 9 октября.

 

     Андрей Рокотов в тяжелых раздумьях. Партийный комитет университета исключил его из рядов КПСС. Один из «палачей» сразу же съехидничал:

  - Андрей Петрович, у тебя еще есть время признать свою ошибку, покориться... Мы ведь не хотим выносить мусор из нашего дома... – Затем с усмешкой добавил. – У тебя, наверное, есть жена и дети. Молодые люди хотят не только кушать, но и иметь кое-что другое... – Рокотов очень спокойно произнес. – Я все эти годы никому не служил и никому челобитную не подавал... И сейчас милости просить не буду...

   Через день в его дневнике появилась следующая запись:

   - Перерождение КПСС – реальность и закономерность партийного социализма. Монополия авторитарной партии на безграничную власть, определение статуса социально-экономического устройства общества в целом и повседневного быта и жизни отдельной личности не могли ни привести к застою, к деградации ее структур, перерождению ее кадров.

    Симптомы этого явления стали проявляться довольно рано, еще в начале зарождения и становления коммунистической партии. Сразу же после прихода ее к власти, часть молодой красной элиты, едва избавившись от черствого хлеба и запаха тюремных камер, начала формировать свои коммунистические порядки и устои. Притом далеко нецивилизованные, далеко непатриотические. Представители партийного верха, в основе своей выходцы из мелкобуржуазных, эксплуататорских классов, напрочь отмели истинно русские традиции. Определенный уровень образования, небольшой опыт жизни в европейской цивилизиции в прошлом, вызвал у них элементы превосходства над полуграмотными серыми массами.

  Октябрьская революция 1917 года породила в России новый скачок безнравственности. В ее основе лежало «обожествление» аппарата управления, материальная и моральная персонализация партноменклатуры. В недрах партии формировался коммунистический бюрократ. В. И. Ленин заранее предвидел опасность и губительность красного чиновника для общества. «Самый худший у нас внутренний враг – бюрократ, - писал он в 1922 году. – Это коммунист, который сидит на ответственном (а затем и на неответственном) советском посту и который пользуется всеобщим уважением, как человек добросовестный». (В. И. Ленин. – Полн. собр. соч., т. 45. – с. 15.).

    Коммунистическое чванство, пьянство и взяточничество – своеобразная партийная триада, на необходимость борьбы с которыми указывал создатель Советского государства, служили и служат до сих пор проходной картой к любым эшелонам власти.

   Об опасности перерождения партии большевиков еще в 20-х годах говорил Христиан Раковский. По его словам, коммунист 1917 года не узнал бы себя в коммунисте 1927 года. Хорошо осознавали это и идейные противники большевиков – меньшевики. Один из лидеров меньшевиков Ст. Иванович подчеркивал в 1928 году: «Не силы, коммунизмом побежденные, а силы, коммунизмом выпестованные, положат конец его господству. Не «белогвардейцы», «помещики», «монархисты», «эмигранты» и прочие жупела коммунистической пропаганды и агитации,  а вот те, которые называются «коммунистами», «комсомольцами», «красными командирами», «красными специалистами», «сочувствующими», «беспартийным активом» и т. п. – вот они положат конец коммунистической партии и своему собственному долговременному переодеванию в дурацкие костюмы коммунизма. Наряду со всякими «красными» появятся во множестве и, «красные предатели», и они-то раньше всех потеряют веру в улиту эволюции и в утешительный «конечный счет». (См.: Иванович Ст. ВКП. Десять лет коммунистической монополии. Париж. 1928. – с. 243; В. Я. Гросул. Четвертая попытка. – Коммунист. – 1995. - № 2. – с. 35). Вся история партии была историей становления и развития духа пресмыкательства, перерождения. С октября 1917 года партия существовала как бы в двух ипостасях: с одной стороны – коммунистическая партия, с другой – партия власти. Одни вступали в компартию, другие – в партию власти. (См.: Р. Медведев. Народ и власть. – Свободная мысль. – 1998. - № 4. – с. 15).

   Партия власти, точнее ее аппарат, спекулируя на трудностях социалистического строительства, паразитировал на политической и трудовой активности истинных коммунистов. Стержнем, сердцевиной борьбы КПСС за власть становится борьба с инакомыслием. Инакомыслие рассматривалось как подрыв генеральной линии партии, преступление против народа. Сохранение единой точки зрения, единство теории и практики считалось важнее любых производственных показателей. Появление отличных мыслей или теоретических воззрений какого-либо коммуниста, даже и из состава высших эшелонов власти, рассматривалось как отход от генеральной линии партии. Партия железной рукой загоняла людей в дом равного коммунистического счастья и единого мышления.

   Именно «интересы народа» для КПСС выступали своего рода пугалом для тех, кто решительно боролся за истинную чистоту партийных рядов, или делал хотя бы малейшую попытку опротестовать то или иное ее решение.

  К созданию «политического единодушия» по указке КПСС привлекались различные структуры: идеологические, силовые и т. п. В сущности, они, используя специфические орудия оболванивания и насилия, защищали интересы коррумпированной верхушки партии и государства как в стране, так и за ее пределами. Был создан в лице МВД, КГБ, армии репрессивный аппарат с четкой системой отслеживания за неугодными, которые преследовались, изгонялись, расстреливались. Партия, ее руководители явились организаторами политических репрессий, в результате которых погибли миллионы советских людей. Правящий режим не мог существовать без насилия.

   Единый коммунистический ранжир в СССР делался не только самой партией, не только одними силовыми структурами или спецслужбами, но и сформированным КПСС общественным мнением.

  Далеко не последнюю роль в этом играли и простые люди. В условиях социально-экономической и политической отсталости значительная часть населения не только поверила лозунгам политических авантюристов, но и принимала активное участие в геноциде против собственного народа. Немаловажным фактором в повышении правотворческой «активности» населения явилась предистория становления Советской власти, которая сопровождалась репрессиями, изуверскими методами внедрения идеологии в умы людей. В силу этих причин народ невольно становился заложником политики коммунистического режима. Практика голосования «за» дополнялась не только поднятием руки мужика, но и вхождением его в различные органы по «поддержанию паспортного  режима». В систему надзора широко привлекались дворники, сторожа, другие категории населения. Ведущее место в этой системе занимали осведомители из числа вышедших на пенсию партийных и советских чиновников, которые не только имели богатый опыт работы с населением, но и располагали солидным компроматом на те или иные личности, целые коллективы. Для успешной работы этих институтов делалось все необходимое. Наличие мощной экономической базы, несметных природных богатств позволяет партии содержать огромную армию идеологического актива, ученых, экспертов.

  Советы, как порождение инициативы народа постепенно под диктатом партии видоизменяют свои функции, занимают в обществе второстепенные роли.

  Партия все больше и больше получает бесконтрольную власть. В угоду ее интересам создаются организационные структуры. Принятие Программы и Устава закрепляют идейное и организационное единство всех составляющих КПСС, закрепляют ее монополию на власть. На протяжении многих десятилетий на одной шести части суши действует четкая система партийного контроля над происходящими процессами в стране.

  В 1986 году под руководством ЦК КПСС функционировала сеть руководящих партийных органов, включавшая в себя: 14 Центральных Комитетов компартий союзных республик, 6 краевых комитетов КПСС ( в РСФСР); 142 областных комитетов партии, в том числе 70 – в Российской Федерации; 25 – на Украине, 6 – в Белоруссии, 11 – в Узбекистане, 17 – в Казахстане, 3 – в Грузии, 2 – в Азербайджане, 2 – в Киргизии, 3 – в Таджикистане, 3 – в Туркменистане; 2 городских комитета партии с правами областного комитета партии (Московский и Киевский); 10 окружных комитетов КПСС; 896 городских комитетов партии; 615 городских райкомов партии; 2808 сельских райкомов партии, более 50 тысяч партийных комитетов предприятий, учреждений, воинских частей, а также более 450 тысяч первичных партийных организаций. И вся эта бюрократическая армада с многомиллионным активом направляла, воспитывала почти двадцатимиллионную массу коммунистов, представлявших авангард 200 миллионного советского народа.

  Исторический опыт существования Советского государства явствует о том, что, как правило, партии сделать зажиточными и богатыми советских людей мешали различного рода враги. Муссирование тезиса о врагах позволяло затушевывать имеющиеся промахи и ошибки партийного руководства, а также в определенной степени манипулировать историческим опытом прошлого, да и самой историей. Под основу новых исторических шагов и вех подводилась «научная» база.

  К внутренним врагам относились различного рода оппозиционеры, диссиденты, те или иные исторические личности. В период Советской власти не у дел оказались и верующие. Воинствующий атеизм КПСС, Советского государства не знал пределов. Политика настоящего геноцида против церкви, ее служителей, верующих привела к трагическим последствиям. Многие служители были расстреляны, отправлены в ссылку. Разрушались церкви, разграблялось имущество.

  Кроме насилия с инакомыслящими широко использовались и возможности средств массовой информации.

  В угоду этому по указке ЦК КПСС переписывались учебники по отечественной истории, сносились исторические памятники, предавались забвению культура и нравственные ценности целых народов, поколений. Как правило, в центре очередной номенклатурной «чистки мозгов» среди населения находилась молодежь.

  Основным же внешним источником, лишавшим возможности материального и культурного обогащения простых людей по утверждению КПСС, являлось наличие международного империализма. На его происки списывалось буквально все: многочисленные жертвы советского народа во время Второй мировой войны, в годы Гражданской войны, оправдывалась необузданная гонка вооружений, необходимость и закономерность развязывания Советским Союзом войн и конфликтов в различных точках земного шара.

  Созданный на плечах и слезах советского народа военно-стратегический паритет с противостоящим военным блоком капиталистических стран дает основание коммунистической верхушке думать о «коммунизации» всей планеты. По мере развития общества партия изыскивает всевозможные причины, фабрикует различного рода и толка теории, оправдывающие ее те или иные действия. Все и вся могло меняться, кроме одного – монополии КПСС на руководство обществом, системой.

  Невозможность народа и неспосообность простых коммунистов контролировать не только партийную власть, но и товарно-денежные отношения, формируемые этой же властью, постепенно привели к перерождению всех ее институтов. Право КПСС на вето и фильтрацию тех или иных событий многострадальной жизни советского народа закономерно порождало дефицит на честную историю, что создавало возможность для различных трактовок и интерпретаций.

   Параллельно  историческому, духовному дефициту в обществе искусственно создается материальный дефицит. Это привело к тому, что в 70-80 годы в СССР сформировалась целая система расхитительства, взяточничества по горизонтали и вертикали во многих отраслях производства, снабжения, сбыта и торговли.

  Как результат этого у власти появилась возможность формирования теневой коммунистической буржуазии с соответствующими последствиями. Этот процесс активно сопровождался совершенствованием системы льгот и привилегий для партии, в первую очередь, для ее руководящего состава. Сложилось специфическое партийное государство со своей кухней, законами. Для народа, все что было связано с КПСС и государственными структурами, звучало довольно сухо и официально – ответственная инстанция. На самом деле это был миф. Это была не ответственная инстанция, а скорее всего, кормушка для начальства, в которую никакие ревизоры не заглядывали. Историкам, экономистам еще предстоит определить объемы финансовых затрат, материальных средств, энергии народа, которые утекли из государственного кармана в карманы партийно-советской номенклатуры, для небезбедного процветания чиновников и строительства апартаментов власти. И не только это.

  Желание бесплатно покормиться из обильного котла, пополняемого повседневным трудом советского народа, вызывало несоизмеримый аппетит у определенной части населения. Для многих вступление в ряды КПСС рассматривалось как возможность оказаться в стане сытых, а также добиться определенных успехов в карьере. Партийность являлась основным условием для продвижения в сложном лабиринте советского карьеризма.

   Одновременно партия, ее аппарат рассматривали рост рядов как усиление своего влияния на происходящие процессы, а также как один из путей снятия ответственности за те или иные упущения. В свое время В. И. Ленин, боясь перерождения партии революционеров в партию бюрократов, решительно предупреждал об ошибочности большого роста партии.

 Однако верхушка партии не прислушалась к мнению своего вождя. Стремилась вовлечь в партийные колонны все новые и новые поколения людей. Прием в партию осуществлялся по разнорядкам, которые поступали в нижестоящие организации.

  Особое предпочтение в приеме в правительственную (правящую) партию оказывалось представителям из рабочего класса и крестьянства. Стремление верхушки КПСС сделать по социальному составу партию пролетарской и колхозной носило чисто показательный характер. Коммунисты из производственных коллективов не играли какой-либо роли в сложных пирамидах КПСС, не могли принимать каких-либо судьбоносных решений для страны, для народа. Все это за них осуществлял бюрократический аппарат.

   Мало этого. Подавляющее большинство «пролетариев» без лишних колебаний приспосабливались к писаным и неписаным законам партийного сожительства. Истинное искусство многих быть честным превращалось постепенно в искусство приспособиться. Происходящее глубокое раздвоение личности и партии негласно узаконивалось, приобретало черты так называемой партийной этики, коммунистической нравственности. Подхалимаж, угодничество, хамелеонство низов по отношению к верхам, человеку из вышестоящего аппарата или органа, давало низшим чинам очередную возможность для увеличения негласных привилегий. Всесоюзные функционеры от партии создали довольно четкую систему партократии и плутовства с десятками отделов и подотделов, порою скрытых от непросвещенных завесой секретности, часто порою надуманных.

  С учетом специфических особенностей того или иного региона, его социально-демографического устройства формировалась своя национальная партноменклатура, которой были свойственны свои, особые традиции и обрядность. Несмотря на национальные особенности, советская партноменклатура имела свои стрежневые, базисные основы формирования партийного аппарата. Анализ практики функционирования бюрократической партийной машины свидетельствует о неизбежности этих принципов и схем, а также об их незыблемости.

  Социотропизм, проще говоря, приспособленчество прочно проникало в содержание всех структур партии и государственной системы СССР. В угоду первого руководителя, под указанные им соответствующие звенья руководства и штаты, подводилась необходимая идеологическая база, осуществлялось финансирование. Жажда власти, денег вырабатывали у клерков партийного аппарата свои, чисто обезъяньи повадки обращения со старшим начальником. Чем выше был начальник в лабиринтах партийной иерархии, тем ужимистее и культурнее были повадки подчиненных. Нижестоявшие клерки точно знали биографию верхнего вождя, членов его семьи, постоянно изучали их прихоти. С учетом этого делались подарки, поздравления, заблаговременно зондировались возможности поступления чад босса в престижные вузы. Господствующая наверху партийная корпоративность, лисья субординация, тотальный контроль друг за другом порождали самодурство партийных чиновников. Мздоимство, принцип «чего изволите», «как скажите – так и будет», умопомрачительная «преданность» делу КПСС (то есть вышестоявшему начальнику) на практике подрывала многие достижения социализма, плодила все новые и новые отряды перерожденцев.

  Такие повадки были едины по всему Союзу и однотипные, как сооружения из стекла и бетона для всех штабов партийной власти – райкомов, горкомов, обкомов, ЦК союзных республик и ЦК КПСС.

   Несколько проще было войти в состав партийной элиты женщинам, особенно молодым и красивым. Уровень карьеры и время ее получения для слабого «сильного» пола определялся важностью и связями покровителя-любовника. Довольно часто красавица-доярка или молодая пионервожатая не без помощи патрона становилась растущей персоной в партийном аппарате, в кабинете министерства или главка. Аналогичное происходило и в науке. Как правило, успех защиты молодой кандидатки околовсяческих наук определялся не столько новизной ее открытий или глубиной анализа тех или иных разработок, а ее «отношением» к плешивому или седому столпу науки.

  Были и иные пути к карьерному корыту. Напыщенные слегка марксизмом-ленинизмом угодливые комсомольские вожаки, и пищущие хвалебные оды и дифирамбы в честь первых руководителей журналисты, как правило, ускоренным шагом попадали в отдельные кабинеты. Руководители торговых организаций, особенно в период дефицита тех или иных товаров, при помощи подачек вышестоящим чиновникам, также прочно оседали в трясине благополучия. Взбирались на вершину власти и те, кто умело танцевал гопак или с удовольствием шлепал старца из высших эшелонов власти веничком в баньке. Путей и способов лести и подхалимажа с целью прихода к вершинам власти, советская система выработала тысячи, миллионы...

    Живучесть и эффективность номенклатурной системы объясняется и тем, что так называемый партийный демократический централизм на практике означал всемогущество верхних эшелонов власти над низшими, почитание старших по чину, по служебному положению.

  Вышестоящая партийная организация, ее структуры, пользуясь узаконенным правом руководить по отношению к нижестоявшим, по сути дела осуществляла диктатуру первого лица, партийный, бюрократический рэкет. Рэкет партийный появился намного раньше, чем рэкет экономический. Тот и другой есть порождение советской системы. Мелкий клерк вышестоящего органа контролировал нижестоящих, давал оценку их деятельности, порою и субъективную. Эта оценка определяла судьбу и карьеру не вождей, но и целых регионов. Партийный рэкет, своеобразное организованное давление и вымогательство сверху порою сознательно толкало подчиненных на нарушение общегосударственных законов, тех или иных уставных и программных документов партии, общественных организаций.

 

Глава восьмая.

 

 

Только ложь нуждается в поддержке государственной власти, правда стоит на собственных ногах.

                                                   Томас Джефферсон (1743-1826),  3-й президент США

 

 

Часть первая. Психушка. 1979 год. 26 февраля. Понедельник.

 

    Майор Колесников пригласил своего пациента к себе в кабинет ровно в десять часов утра. Он слегка вздохнул, когда пожав руку вошедшему, увидел его в прежнем виде. Лицо Рокотова было бледным и скорбным,  словно он только что перенес смерть самого близкого ему человека. Мало этого. Его рука во время рукопожатия была влажной и несколько дрожала. Офицер уже от себя не скрывал, что этот еще молодой человек на самом деле чокнулся. Внимательно посмотрев на больного, он как бы мимоходом переспросил:

 - Андрей Петрович, я слышал, что ты не против помочь нам на поприще канцелярской работы... Я же, тем временем, буду искать пути твоего духовного выздоровления...

   Рокотов на реплику врача не ответил. Он только слегка кивнул головой и тотчас же ее опустил. Он не отрицал, что на его душе сегодня было скверно. Почему это происходило, он и сам толком не понимал. Возможно, причиной этому был дождь, который моросил с самого утра. В помещении психов было темно, словно вечером. Не прибавляла ему настроения и скука, которая преследовала его с каждым днем все больше и больше. Иногда ему хотелось биться об стенку головой или спать, спать напрополую. Однако, он не делал ни того, ни другого. Он желал лишь одного. Как можно скорее покинуть этот страшно однообразный маленький мир, который назывался психушкой.

   Работа писаря Андрея сильно обрадовала. В ней он ничего сложного не видел. Он еще в школе писал плакатным пером. Затем в армии, особенно в родной мотострелковой роте, а затем и в батальоне. В валейском полку он не прибегал к своему хобби. В его распоряжении была портативная пишущая машинка и авторучка. В случае необходимости использовал полкового художника или писаря.

  Схему расположения кабинетов начальников и помещений для психов Рокотов чертил два часа. Колесников лишь изредка заходил в кабинет, смотрел результаты труда своего пациента. К его удивлению, они были неплохие. Майор с радостью взял лист ватмана и понес его к начальнику отделения. Увидев почти профессиональную работу, Дрогов от удовольствия крякнул и тут же ринулся в кабинет подчиненного. Псих в это время сидел с понурым видом за письменным столом и листал медицинский словарь. Вникать в историю возникновения сотен болезней, у него не было. Читал просто так, тянул волынку. Появление начальника отделения в некоторой степени его насторожило. За все время пребывания Андрей видел его только два раза.

  Николай Николаевич в прямом смысле влетел в кабинет, и протянув руку пациенту, с оживлением протараторил:

  - Андрей Петрович, я вижу ты настоящий мастер каллиграфии... Ты же для нашего отделения настоящая находка. Я этого не скрываю...

  Искоса бросив взгляд на Колесникова, который также от неожиданной находки первоклассного писаря расцвел в подобострастной улыбке, Дрогов положил чертежи на стол. Затем пару шагов отступил назад и уставился на молодого мужчину в коричневой робе. Слегка вздохнул и с некоторой осторожностью выдавил из себя:

  - Андрей Петрович, а ты, случайно, на пишущей машинке когда-либо буквы нажимал?  А то у нас и это никто в отделении не может сделать...

  На какой-то миг в помещении наступила тишина. Двое офицеров, облаченных в белоснежные халаты, с некоторым испугом и одновременно с определенной надеждой смотрели на того, кто сидел в кожаном кресле. Никто из них не двигался, даже не дышал. Рокотов приподнял плечи, и бросив равнодушный взгляд на офицеров, уверенно произнес:

  - Писать могу, товарищи офицеры... Печатать также могу, товарищи офицеры...

  Тотчас же раздались жидкие аплодисменты. Дрогов улыбнулся и слегка похлопал психа по плечу. Однако он все еще не верил в его универсальные способности. Он решил их проверить, хотел полностью и окончательно развеять свои сомнения. Подполковник вплотную подошел к Рокотову, взял его за руку и повел его в свой кабинет. Посадил его за пишущую машинку. Андрей внимательно посмотрел на механическое изделие и кисло улыбнулся. «Москва» была у него всегда под рукой, дома или на службе. Он печатал на ней информационные материалы для руководителей политических занятий. Дрогов вложил в машинку лист бумаги, отошел от стола и почти по слогам продиктовал:

   - На-ша ар-ми-я есть оплот мира во всем ми-ре...

  Рокотов быстро забегал пальцами по клавишам и с некоторой иронией в голосе пробубнил себе под нос:

  - Я думаю, что этот тезис никто и не отрицает, в том числе и наши военные медики...

  Дрогов на его заумные слова не прореагировал. Он наклонил голову и с облегчением вздохнул. Затем поднял кверху большой палец левой руки и победоносно воскликнул:

   - Андрей Петрович! С этого момента ты будешь моей правой рукой... И я сейчас, прямо с этого момента тебя озадачу...

  Он быстро подошел к небольшому шкафу, вытащил из него кипу папок и начал их ворошить. Вскоре на столе появилась небольшая горка бумаги, многие листы были написаны рукой. Новоиспеченный «печатник» внимательно посмотрел на офицера и слегка прошевелил губами:

  - И все это принадлежит мне, товарищ подполковник? Я так понял...

  Дрогов сначала несколько опешил. Он все еще не понимал молодого человека, на котором была одежда специфического покроя и цвета. Николай Николаевич еще раз переворошил бумаги, изъял несколько страниц и очень спокойно произнес:

  - Я думаю, что этих бумаг тебе на неделю хватит... А там, посмотрим...

 Слова о возможном недельном пребывании, словно молния, пронзили Рокотова. Он с ненавистью зыркнул на врача и сквозь зубы процедил:

  - Я все понял, товарищ подполковник... Я еще целую неделю должен прозябать в этом заведении, чтобы получить от медиков и от партии официальное заключение, что я законный псих... Так это?...  – Отодвинул от себя машинку и с унылым взглядом добавил. – Я все понял, товарищ начальник... Меня просто-напросто забивают как скотину на мясокомбинате...

  Ненависть к людям в белых халатах все больше и больше переполняла душу Андрея. Он резко встал со стула и ринулся прочь. Дрогов его не остановил. Знал, что все это бесполезно.

  Весь остаток дня Рокотов провалялся в постели. Даже не обедал, хотя сильно хотел кушать. Он вновь был погружен в тягостные размышления. Он уже нисколько не сомневался, что его «болезнь» требует времени, возможно, месяц, два, а то и год. От этого понимания и одновременно от неспособности перевернуть существующие порядки небольшого заведения, этой армии и даже этой огромной страны, он злился и всеми жабрами души ненавидел тех, кто лежал рядом с ним, и тех, кто его «лечил». Сейчас он презирал весь мир, который назывался человеческим...

   Только к вечеру Андрей немного успокоился. После ужина подошел к газетному столику. Подошел просто так, по привычке. Информация-сообщение о том, что 25 февраля  в Советском Союзе осуществлен запуск космического корабля «Союз -32», в составе экипажа которого были: командир корабля подполковник Ляхов В. А. и борт-инженер, летчик-космонавт Рюмин В. В., особого оживления у психа не вызвали. Космос стал уже далеко не новинкой. И не только для него...

     В эту ночь офицер Рокотов заснул очень поздно. Его вновь и вновь одолевали мысли, благодаря которым он все больше и больше приходил к неоспоримым выводам. Его, капитана Советской Армии в психишку просто-напросто запихали, запихали насильно. Он также сейчас не отрицал, что в этом заведении рядом с ним спали, питались из одного котла просто-напросто убийцы, которые совсем недавно носили военную форму и назывались защитниками Родины. Убивали они своих сослуживцев по разным причинам. Были здесь и отпетые алкоголики. Одни убивали, другие пили. Те и другие позорили высокое звание защитника социалистической страны. А что сделал противозаконного он, гвардии капитан Рокотов Андрей Петрович, который всю жизнь жил честно и добросовестно исполнял свой воинский долг перед Родиной? Почему он в отличие от оных оказался в психушке, как политический заключенный? Почему в стране, где провозглашен лозунг: «все для блага человека, все во имя человека» существует социальная несправедливость?...

   Разрыв между словом и делом Андрей почувствовал на собственной шкуре уже в начале службы в ГСВГ. После его появления рота через полгода стала отличной. В этом была и его заслуга, молодого политработника. Через месяц на повышение ушел его командир, стал начальником штаба батальона. Еще через полгода получили повышение два взводных командира. Один был назначен командиром роты в соседнем батальоне, другой стал начальником Рокотова. «Комиссара» же никто из полковых и дивизионных начальников не замечал. Низы же, прочили ему большое будущее. Прошло еще полгода. Командир роты получил орден «За службу Родине» третьей степени и буквально через месяц ушел в соседний полк, на повышение. Андрей Рокотов ничего не получил, не считая пяти благодарностей и ценного подарка – настольной лампы.

  Очередное звание «старший лейтенант» Рокотов, рота которого была три года отличной, получил с задержкой на три месяца. Многое в те еще не очень далекие годы передумал офицер. Он уже тогда приходил к мыслям, которые его пугали, даже убивали. Получить очередную должность или звездочку необязательно честно служить. Нужна только протекция, в любой форме. Взводные Котельников и Простаков ушли наверх неспроста. Один водил дружбу с командиром батальона. Рокотов частенько видел их в офицерском кафе. Без всякого сомнения, подчиненный делал гостинец для начальника за свои деньги. У другого взводного мать была секретарем областного комитета партии...

 Старший лейтенант Андрей Рокотов только через четыре года получил повышение по службе. Его же некоторые сверстники, в первую очередь, «больные», так называли в армии тех, кто имел блат, учились в академиях... Получил очередную должность «старик» совершенно «случайно» и неожиданно. В дивизии проходило совещание командиров частей и их заместителей. Начальник штаба соединения полковник Колышкин, делая доклад о состоянии боевой и политической подготовки за прошедший год, перечислил фамилии отличных офицеров. Фамилию Рокотова назвал последней и сделал некоторое отступление. Седовласый мужчина с молодцеватой выправкой приподнял голову, окинул взором зал и с явным недоумением в голосе произнес:

 - И что, Вы, товарищи офицеры, думаете? Старший лейтенант Рокотов служит четыре года и все это время его рота является отличной... – Сделав небольшую передышку, исполняющий обязанности командира дивизии, поднял левую руку кверху и словно искусный оратор патетически добавил. – За это время из подразделения на повышение ушло четыре командира взвода, два командира роты. Он же получает только моральное удовлетворение... Висит на доске почета и о нем пишут в боевых листках...

   Неординарное сравнение известного политработника вызвало оживление среди офицеров. Колышкин вновь уткнулся в бумагу, однако тут же приподнял голову и с нескрываемым сарказмом посмотрел на полковника, сидевшего неподалеку от трибуны. Под давлением пристального взгляда офицер привстал, и повернувшись в сторону командира дивизии, с умилительной улыбкой прогнусавил:

  - Товарищ гвардии полковник... Старший лейтенант Рокотов стоит в резерве на выдвижение...

 В зале раздался смех и жидкие аплодисменты. Кое-кто из сидевших зашушукался. Ответ начальника политического отдела дивизии Колышкина явно не удовлетворил. Он тяжело вздохнул, и покачав головой, сквозь зубы процедил:

  - Вот так в нашей армии убивают талантливых офицеров, преданных нашей армии, нашей партии... – Затем повернулся в сторону политического шефа, лысина которого даже от дневного света ярко блестела, и слегка пригрозив рукой, очень серьезно его предупредил:

 - Твой подчиненный заменяется в следующем году... Не забывайте об этом, полковник...

  Об этом необычном эпизоде Рокотову рассказал водитель командира части. Откуда солдат это знал, офицер не стал интересоваться.

  Через неделю в канцелярию роты пришел посыльный по штабу части, и увидев Рокотова, сказал:

  - Товарищ старший лейтенант... Вас срочно просят подойти к дежурному по полку...

  Андрей подобную информацию воспринял совершенно спокойно. Визиты к дежурному или к другим начальникам для него неожиданностью не были. И в отличной роте проблем хватало, от которых болела голова и расшатывались нервы. Он быстро спустился вниз, к выходу. Зашел в комнату дежурного по части. Дежурный офицер, протянув руку вошедшему, прошептал ему на ухо:

  - Петрович, тебе звонок из политотдела дивизии...

   Рокотов быстро подошел к аппарату и приложил к уху трубку. Представился. Тотчас же раздался голос заместителя начальника политического отдела дивизии подполковника Серова:

  - Рокотов, у тебя есть возможность стать начальником клуба в артиллерийском полку... Потехин уходит на партком...

  Андрей отреагировал почти молниеносно:

  - Товарищ гвардии подполковник... Я уже четыре года на отличной роте... Боевое подразделение мне лучше подойдет...

  После этих слов он почти до крови прикусил нижнюю губу. Он уже знал неписаные законы Советской Армии. Если подчиненный, выходец из рабоче-крестьянских семей отказывался от предлагаемой должности, то очередную, как правило, не получал. Внезапно на проводе наступило затишье. Рокотов заволновался. Скорее всего, Серов уже положил трубку. Но, увы. Ему повезло. Он вновь услышал знакомый голос:

- Ну, ладно, Рокотов, мы подумаем... Скоро твой замполит Сорокин должен уходить, он заканчивает академию...

   «Старик» на это ничего не ответил. Попрощался и положил трубку. Звонок из политотдела дивизии раздался через два месяца. Майора Сорокина перевели в соседнюю мотострелковую дивизию, на должность заместителя командира полка по политической части. Старший лейтенант Рокотов принял батальон, через три месяца пришел приказ об его назначении...

  Лежа в постели, Андрей Рокотов все задавал себе один и тот же вопрос. Почему, так называемая народная армия, снизу до верху коррумпирована? Коррупция, в первую очередь, выгодна сынкам генералитета и партноменклатуры. Они не подвластны критике, перед ними открываются двери академий и престижные должности...

 

   Часть вторая. Выход из рядов КПСС. 1987 год. Апрель.

      

   Коммунисты территориальной партийной организации сняли с дворника Андрея Петровича Рокотова два партийных взыскания. Здесь же он вышел из рядов КПСС.

   Р. S. 1991 год. 15 декабря. В дневнике беспартийного Рокотова появилась запись:

     В большинстве своем наиболее сознательные и честные члены партии покидали ее ряды. Если в 1988 году сдали свои партийные билеты 18 тысяч человек, то в 1989 году уже 1 366 тысяч. Наибольший пик разочарования в перестройке Горбачева наступил в 1990 году. За этот год из партии выбыло почти 2, 5 млн. человек. По состоянию на 1 июля 1991 года в партии числилось 15 миллионов человек. Таким образом, за полтора года из партии вышло и было исключено более 4 млн. человек, или 22,2 процента от численности всей КПСС.

   Не верила в способность Горбачева и партии что-либо сделать кардинального в интересах общества и часть народных депутатов. Причины выхода из партии у них   были разные. Одни искренне переживали за интересы народа, другие бежали из партии в поисках нового кумира, способного в перспективе отстоять их привилегии и льготы. К июлю 1991 года ряды КПСС покинули около 300 народных депутатов СССР и РСФСР.

   Если рабочий класс, люди чести и долга чувствовали ответственность за интересы Родины, то партноменклатура продолжала дрейфовать по морю льгот и безответственных решений. Право чиновников на руководство судьбами людей, целых поколений не поколебала и перестройка. Перевертыши и приспособленцы, бездари и подонки в это смутное время вновь оказались не только у руля власти, но и с остервенением принялись грабить национальное достояние. Однако и это не столь опасно и страшно. Некогда мощнейшая держава мира, охваченная стагнацией вся и всего, все больше и больше вступает в полосу социальной эпилепсии. Умные и порядочные люди, составляющие головной мозг любой цивилизации, стали изгоями огромной страны.

   Пророческими оказались слова бывшего директора ЦРУ США, Аллена Даллеса (1893-1969 гг), который в своем «Плане разгрома Советского Союза и России» писал: «Посеяв в Советском Союзе хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти фальшивые ценности верить. Как? Мы найдем своих единомышленников... своих союзников и помощников в самой России. Эпизод за эпизодом будет разыгрываться грандиозная по своему масштабу трагедия гибели самого непокорного на земле народа, окончательного, необратимого угасания его самосознания... Литература, театры, кино – все будет изображать и прославлять самые низменные человеческие чувства. Мы будем всячески поддерживать и поднимать так называемых творцов, которые станут насаждать и вдалбивать в человеческое сознание культ секса, насилия, садизма, предательства – словом всякой безнравственности. В управлении государством мы создадим неразбериху... Мы незаметно будем способствовать самодурству чиновников, взяточников, беспринципности. Бюрократизм и волокита будут возводиться в добродетель... Честность и порядочность будут осмеиваться и никому не станут нужны, превратятся в пережиток прошлого. Хамство и наглость, ложь и обман, пьянство и наркомания, животный страх друг перед другом и беззастенчивость, предательство, национализм и вражду народов, и прежде всего вражду и ненависть у русскому народу, - все это мы будем ловко и незаметно культивировать, все это расцветет махровым цветом. И лишь немногие, очень немногие, будут догадываться или даже понимать, что происходит. Но таких людей мы поставим в беспомощное положение, превратим в посмешище, найдем способ оболгать, объявить отбросами общества...».  Эту выдержку из небольшой брошюрки самоиздата, которая почему-то оказалась в почтовом ящике Рокотова, Андрей запомнил на всю жизнь...

 

Глава девятая.

 

... История предков всегда любопытна для того, кто достоин иметь Отечество.

                                        Николай Карамзин (1766-1826), русский писатель, историк.

 

Часть первая. Психушка. 1979 год. 27 февраля. Вторник.

 

     С самого утра и до позднего вечера у психа Андрея Рокотова было приподнятое настроение. Причиной этому была его работа – печатание всевозможных инструкций. Уютный кабинет начальника отделения в этот день пустовал, Дрогов находился на совещании. Никто из офицеров к писарю не заходил. Только после обеда к нему зашла Ольга Коркина. Андрей в это время с большим вниманием читал рукопись начальника отделения. Не только читал, но и исправлял его грамматические ошибки. К тому же. Многие слова были вообще непонятными. Только по этой причине Рокотов несколько раз заходил в кабинет Колесникова и переспрашивал у него то или иное предложение, и даже абзац. Боялся напортачить. Желание что-либо переделывать у психа со звездочками напрочь отсутствовало.

   Ольга неслыханно обрадовалась, когда узнала, что умный псих, так называл иногда своего пациента майор Колесников, сидит за пишущей машинкой в кабинете начальника отделения. Всю смену она крутилась, словно заводная. Ее неоднократные попытки увидеть любимого мужчину в ординаторской или в небольшом коридорчике успеха не имели. Из-за этого блондинка нередко нервничала. Иногда хотела все бросить и зайти в кабинет начальника, зайти просто так или по служебной необходимости. Причин было множество, хоть отбавляй. Однако она все тянула и тянула. Лишь к четырем часам дня решилась и едва слышно постучала в дверь. Рокотов на стук не прореагировал. Он сидел за машинкой и неспеша стучал пальцами по клавишам, словно дятел по дереву.

  Коркина почти на цыпочках подошла к писарю, и слегка хлопнув рукой по его плечу, с улыбкой спросила:

  - Андрей Петрович, а Вы всегда так работаете на этом сложном агрегате? Стучите так сильно, что в палате слышно...

  Появление крашеной блондинки Андрея Рокотова неслыханно обрадовало. Он вышел из-за стола, улыбнулся, затем, сделав серьезное выражение лица, ответил:

  - Ольга Ивановна... Я весь в трудах... Выполняю ответственное задание подполковника Дрогова, начальника психиатрического отделения нашего прославленного госпиталя...

  Притворное мальчишество Рокотова вошедшую обрадовало. Она протянула ему руку и очень тихо прошептала:

  - Андрей... Я вижу, что тебе хоть немного лучше стало... А то все медики думали, что тебе вот-вот придет хана...

  Мужчина внимательно посмотрел в глаза женщины и со вздохом произнес:

  - Да, Ольга Ивановна, наша медицина, особенно под руководством партии способна на многое...

  Затем он сделал смурное выражение лица и резко опустился на стул. Напоминание о болезни вновь разбередило его душу. Некоторое время он был недвижим, словно парализованный. Коркина слегка наклонилась и посмотрела в глаза тому, которого она успела полюбить. Они были в это миг злыми, бесчеловечными. Она развернулась и тут же вышла из кабинета.

  Эту ночь Ольга не спала. Все думала об офицере Рокотове, который находился в ее отделении. Она не кривила душой. В небольшом сером здании с зарешеченными окнами, и обнесенного колючей проволокой больных не было. Люди в белых халатах, в том числе и она, условно лечила тех, кто переступил черту закона. За ее бытность здесь многие побывали. Были не только алкоголики, наркоманы, были и настоящие убийцы. Капитан из валейского полка на алкоголика, тем более, на преступника похож не был. Вся его культура поведения говорила об обратном. Он также резко отличался от офицеров, находившихся в психушке.

       Андрей просидел в кабинете почти шесть часов. Внезапно появившемуся одиночеству он неслыханно обрадовался. Ему порядком надоела армейская жизнь. Особенно, солдаты. Ответственность за подчиненных преследовала его днем и ночью, и не только его одного. В Советской Армии все и вся ложилось на плечи офицера. Солдат практически не нес ответственности за выполнение своего воинского долга. Не нес ни как человек, ни как гражданин перед Основным законом страны. Андрей сильно переживал, когда он, приехав с женой из отпуска, пришел в роту и узнал, что ему за время его отсутствия наложили дисциплинарное взыскание. Молодой лейтенант возмутился и сразу же рванулся в кабинет замполита полка. Он редко бывал по собственной инициативе у своего шефа, сейчас же его бесила несправедливость. Майор Гулай недолюбливал Рокотова. Ротный политработник частенько задумывался над этим. Скорее всего, причиной была простая человеческая зависть, которая присуща большинству людей. Гулай год назад приехал из Забайкалья. Жизни, как таковой, там не было, не было и карьеры. Диплом об окончании высшей партийной школы в армии не котировался. Андрей же был первым из политработников в дивизии,  кто окончил высшее военно-политическое училище.

  Гулай, едва увидев недоуменную физиономию подчиненного, сразу же выпалил:

  - Рокотов, это по моей инициативе командир полка наложил на тебя дисциплинарное взыскание... За время твоего отсутствия рядовой Погосян был в немецком ресторане и там прилично нажрался... –  Решительный выпад лейтенанта в сторону своего начальника не изменил его мнения. – Майор  в один миг преобразился, и подняв руку кверху, словно дирижер полкового оркестра, со злостью прошипел. – Лейтенант, не забывайся, что ты мой подчиненный...

  Рокотов перевел дух и остановился. Затем внимательно посмотрел на своего начальника. Лицо его было багровым, словно закат солнца. Глаза горели ненавистью.  Молодой офицер повернулся на сто восемьдесят градусов и вышел вон. Через два года полкового политшефа списали по болезни, но не полностью. Избрали секретарем партийного комитета части, ступенью ниже. Майор на это не обижался. До пенсии ему оставалось три года. Да и желания что-либо приобрести из тряпок в относительно сытой стране социализма, у него было хоть отбавляй.

     Однако Гулай, хоть и покинул место заместителя командира части, никогда не упускал возможности насолить офицеру, который болезненно реагировал на несправедливость. Несколько позже по неизвестным причинам заместителю командира батальона старшему лейтенанту Рокотову не дали ковер «Розы», его могли купить только управленцы полка и батальонов. Командиры рот и взводов такой чести не удостаивались. Или еще. Перед заменой во внутренние округа на каждого офицера составлялась характеристика его деловых и политических качеств. Писал ее непосредственный начальник, таковым для Рокотова был командир батальона. Гулай, оставшись за полкового шефа, умудрился уговорить майора Бакатина написать отрицательную характеристику на своего заместителя. Написал в обход того, на кого писался пасквиль. Согласно директиве каждый офицер обязан был не только ознакомиться с характеристикой, но и расписаться. Рокотов ознакомился с ней только в валейском полку и то совершенно случайно...

   После ужина псих со звездочками, как обычно, полистал любимую газету. Его внимание привлекла статья А. Толкунова «Реклама и действительность. Кому служат американские конгрессмены?». Отмечалось, что статисты подсчитали, что за тридцатилетие – с 1941 по 1971 годы «народные представители» пятнадцать раз привлекались к уголовной ответственности – один раз в два года. А с 1972 года уже 21 обитателя Капитолийского холма постигла эта участь. Но ни один из высокопоставленных мошенников не отправился из вашингтонского офиса за тюремную решетку. Более того, исследователь американской законодательной системы Н. Мюллер вообще не обнаружил такого «прецедента» за всю историю США.

 

 

Часть вторая. Кое-что из дня вчерашнего и дня сегодняшнего. 1988 год. 12 июня.

 

    Бурно идет наше время. После политического спокойствия и штиля идет словесная трескотня консерваторов и радикалов, капиталистов и социалистов, молодых и старых. Внезапно появились учителя и ученики, каждый горит желанием учить друг друга, как правильно и как лучше жить. Невольно задумываешься, что нас ждет впереди? Изобилие для желудка или изобилие очередной трескотни?

   Кое-кто из ныне живущих, особенно молодые, почему-то не задумываются о своем месте и роли в создании цивилизованного общества. Люди старшего поколения, как бы их не оболванивали, все-таки сумели уничтожить устои капитализма, затем приступили к строительству социализма. Благодаря им была выиграна война, СССР и все человечество было избавлено от коричневой чумы фашизма. Никто не будет это отрицать. Как нельзя отрицать и того факта, что по мере развития нашего общества элитарной партии, своеобразному рынку бесчестия и обмана удалось внедрить в значительную часть населения бациллы лицемерия, чванства, ненависти друг к другу.

  Наиболее тяжело это отражается на молодежи, которая все больше и больше становится пассивной. В прошлом молодые люди, хотя и обманутые в основе своей, что-то делали для улучшения своей жизни, в целом общества. Были у них и определенные идеалы. Пусть даже приукрашенные, но они развивали у молодого поколения положительные человеческие качества. Без оных ни одно цивилизованное общество не может существовать.

   Бюрократическая перестройка в очень короткие сроки эти идеалы размыла. Не без помощи бывших и нынешних политических светил и писак переписывается история поколений. И опять удивляет равнодушие молодых, которые не горят желанием отделить зерно от плевел. Никто не будет отрицать, что человек, в первую очередь, молодой, не может находиться вне политики. В любом обществе.

  Как сейчас помню свое вступление в ленинский комсомол. Из нашего класса, да и по всей стране, в эту организацию вступали только отличники и хорошисты. Вступать или не вступать – вопрос для большинства из нас не стоял. И так было понятно. Хотя были и исключения. Родители верующих запрещали своим детям вступать в комсомол, но таких были единицы. Для большинства моих сверстников, возраста 14-15 лет – это был период возмужания, взросления, индивидуального, хотя в некоторой степени и ранжирного понимания происходивших процессов в мире, стране Советов. В молодые годы могут появиться от природы великие художники, математики, но только не политики. Великих мыслителей и их величие рождает и определяет только сама жизнь, а не гены. Это уже точно.

  Мы гордились вступлением в комсомол, и даже сейчас, через призму светлых и горьких лет, этот период занимает особое место в моей жизни. Без этой организации я бы не состоялся как человек. Ни у кого из нас не было карьерных устремлений, никто не «планировал» себе теплое место под солнцем коммунизма. Да и предпосылок для этого не было. Конечно, каждый мечтал о лучшей жизни, кто-то хотел стать космонавтом, офицером, инженером и т. п. Однако все это увязывалось только с честным трудом, с талантом человека и не более. Все прекрасно понимали, что можно успешно трудиться и на селе, и в городе. Никто не тыкал пальцем на родителей, что они были животноводы или трактористы, учителя или повара. Главное для них – честный труд, для нас – отличная и хорошая учеба. Для юношей и девушек того времени, понятий о социальных кастах не существовало. В крайнем случае, в силу определенных причин мы не знали об этом или еще недопонимали.

  В комсомольской работе практически отсутствовал бюрократизм, парадная шумиха. Мы часто собирались в школе для чтения книг, занимались в кружках по интересам. Выступали с концертами на предприятиях или фермах. Трудовые коллективы в свою очередь оказывали материальную помощь школам. Велика была их роль и в профессиональной ориентации молодых людей.

   Оказывалась нами помощь и одиноким людям. И все это делалось искренне. Ни за деньги, ни за флажки или вымпелы. Все это мы делали от души и от сердца, что называлось и должно называться человеческими отношениями. Думается, подобного мнения о прошлом, придерживаются и многие мои сверстники.  

  И снова возникает вопрос. Почему все, что было накоплено хорошее в прошлом, сейчас опошляется? Почему идет четвертование идеалов, в первую очередь, человеческих? Небезынтересно отметить, что в первых рядах «палачей» идут те, кто  недавно сделал успешную карьеру, ел кусок хлеба с маслом, имел множество привилегий, получал всевозможные звания и степени. Перевертыши ради очередного жирного куска мяса опять вопят о плохом прошлом и прекрасном будущем. На этот раз достаточно, мы стали несколько умнее. Прекрасно знаем, что ни в какие времена слуги народа, кроме словопрений и болтовни, не производили. Вся и все делали только для себя, преследовали личный интерес.  

   Оголтелая кампания по опошлению социалистических достижений на нет сводит  простые человеческие истины, отличающие нас от животного мира. Что плохого в том, когда ты оказываешь помощь пожилому человеку или уступаешь место в общественном транспорте беременной женщине? А какая может быть зависть, когда твой талантливый одноклассник защитил кандидатскую диссертацию? В свою очередь, он искренне рад, что ты прекрасный механизатор или водитель...

  А сейчас, все наоборот. Зависть, ненависть друг к другу, жажда денег, удовольствий для большинства живущих бездарностей стала визитной карточкой в земной рай. Только поэтому и само общество стало посредственным. Это так и еще раз так. Наверху – борьба за сверхобогащение, как правило, нецивилизованными методами. Внизу –  борьба за выживание, за корку хлеба.

  Кто же, интересно, растерял истинные человеческие ценности: дети или их родители, молодые или старшие? Думаю, последние. Именно они научили молодежь насилию, лицемерию и ханжеству. Именно с их молчаливого согласия и полнейшего равнодушия обострилась борьба за существование, ненависть молодых к старым, старых к молодым, детей к родителям и наоборот. Именно с согласия старших муссируются бредовые идейки о потерянных поколениях.

  Одновременно нельзя отрицать, что КПСС, ее идеологические структуры денно и нощно вдалбливали нашим дедам и родителям, нам о том, что все плохое в советском обществе есть пережиток капитализма, щупальца империалистической пропаганды. Страшные физиономии классовых врагов, их происки заполоняли умы каждого советского человека. Официальная политика коммунистического экстремизма привела к делению общества на друзей и врагов, сытых и нищих и т. п. Кризисы, безработица, правонарушения на Западе стали своего рода палочкой-выручалочкой для сокрытия корыстных целей коммунистической партократии и нарождающейся плутократии.

  Трагедия старших поколений состоит в том, что они не противостояли авантюризму стремительно нарождавшемуся административно-бюрократическому классу (АБК), его структурам. Изредка появляющиеся так называемые оттепели и всплески демократии, к сожалению, не выдвинули настоящих лидеров, да и сам народ еще верил в возможность реализации коммунистических идеалов. Верил и еще долго будет верить. Партии, независимо от своей окраски, использовали и будут использовать множество мифов и теорий для достижения своих корыстных целей. Простые люди, особенно люмпен-пролетариат, для них были и остаются рабочей лошадкой, благодаря которой они совершали эволюции и революции, наполняли свои ненасытные желудки...

   Главная сложность, а может и трагедия текущего момента состоит в том, что многие люди еще не преодолели синдром постельного коммунизма. Еще не до конца осознали, что КПСС, особенно ее верхушка, никогда не делала и не сделает что-либо хорошего для так называемых строителей коммунизма. Коммунизм был и остается фетишем, красной тряпкой для элиты общества, по указке оной и ради оной гибли миллионы людей. К сожалению, до сих пор никто из этой когорты не понес наказание за свои ошибки или просчеты. Сытые и им подобные сидели и еще очень долго будут сидеть в нишах власти. И происходит это по одной причине, которая является архиглавной. Название ей – политическое тунеядство большинства простого люда. Только поэтому власть, себе подобных, подкармливает, других же держит на расстоянии от дармовой кормушки. Искусственное и одновременно очень разумное манипулирование сознанием и желудком тех, кто все еще стоит в очереди за благами, до сих пор приносило кормчим неплохие дивиденды. К величайшему сожалению и стыду, подобный сценарий будет еще продолжаться.  

   Общая трагедия всех и вся – исчезновение культа труда, культа разумно мыслящей личности. Сегодня, как и раньше, для большинства жителей архибогатой страны жизненным кредом остается борьба за выживание. Ни больше и ни меньше. Полуцивилизованное существо не способно чувствовать истинную красоту своего труда, его историческую значимость и полезность для обитателей земли. Наверняка, никто не будет отрицать и тот факт, что находящиеся у большинства населения материальные блага сверх коммунистического пайка есть результат нечестного труда, воровства, спекуляции и т. п. Именно в этом проявляется суть и последствия деформированной социалистической системы, ее авангарда – партии. Паразитизм верхних эшелонов общества в равной степени захватил и низы.

   Еще несколько слов о негативах. Анализируя роль общественных организаций, в том числе и молодежных, нельзя не видеть все преобладающий формализм в их работе. И это вполне закономерно. В условиях однопартийного диктата комсомол ни мог не явиться послушным винтиком в руках КПСС. По мере разрастания структур партии возрастали темпы ее бюрократизиции. И это автоматически переносилось в сферу комсомольской работы, ее исполнителей. Подавляющее большинство сегодняшних лидеров успешно прошли школу комсомольского бюрократизма.

  В связи с этим хотелось бы сказать следующее. Бюрократизм есть порождение и удел дилетантов, будь то в политике или в сфере экономики. Потомкам нашим, возможно еще и нам, предстоит проанализировать причины и последствия советского бюрократизма. Бездарность руководителей, отсутствие у них гордости за свой народ, за свое Отечество намного сократило наши достижения, привело к неисчислимым жертвам, межнациональным конфликтам.

  К сожалению, нет ничего нового и у теперешних бюрократов. Они лишь слегка подмарафетили фасад своей власти. И не без успеха. Они не допустили к себе неугодных. Поляризация номенклатуры и серой массы сохранилась. Несмотря на все это, у социальных актеров есть одно общее, что их роднит. Они – порождение Октября, своей эпохи. Партия большевиков, как только пришла к власти, проповедовала ранжирное развитие людей. Идеологи утверждали, что только при коммунизме человек получит все и вся за свой труд. Как производитель материальных ценностей, и как личность. Вывод напрашивался сам собой. Полноценные люди, поколения могут быть только при коммунизме. До этого идет воспитание человека, его эмбриональное развитие. Такой подход давал партии стратегическую инициативу во всех сферах общества.

    И вновь о текущем моменте. Верхушка партии, являясь по существу основой АБК, коммунистической буржуазией, провозгласив курс на так называемую перестройку, не сделала главного – не покинула господствующие ниши управления. В противном случае, появилась бы уникальная возможность провести общедемократические выборы на уровне цивилизованных стандартов как по вертикали, так и по горизонтали. Это намного бы сократило путь демократических преобразований в обществе, в том числе и в экономике.

  И последнее. Великому народу надо еще раз хорошо подумать о своем прошлом, настоящем и определить жизненные перспективы. Ему негоже ошибаться. Как негоже вводить себя в заблуждение, отдавать свой талант, энергию на откуп отшельникам, отщепенцам, перевертышам и т. п.

  Личности, каждому из нас, к сожалению, свойственно ошибаться. Это горько осознавать вдвойне, когда твоим ошибкам способствовал клан бесчестных людей. Каждый человек должен и обязан держать ответ перед своей совестью и перед теми, кто способствовал его процветанию. Многие это делают на могиле родителей. Рано или поздно, это сделает каждый. Таков закон жизни, человеческой природы...

 

Глава десятая.

 

                                                                                              Все – как прежде,

                                                                         Глупость – та же,

                                                                                            Те же люди с постной миной,

                                                                                          Всюду ханжество на страже

                                                                                           С той же спесью петушиной...

                                                                                                                     

Генрих Гейне ( 1797-1856), немецкий поэт.

 

 

Часть первая. Психушка. 1979 год. 28 февраля. Среда.

  

     День у психа Андрея Рокотова прошел, как нельзя лучше, удачно. И все это получилось, благодаря начальнику отделения подполковнику Дрогову. Утром он открыл свой кабинет и радостно улыбнулся. На его столе лежала большая стопка готовой бумажной продукции. Николай Николаевич присел и с большим вниманием прочитал все то, что было напечатано. Он уже нисколько не сомневался, что писарь с четырьмя маленькими звездочками на погонах и на самом деле не дурак. От удовольствия врач потер руки и направился в спальное помещение. Рокотов в это время наводил порядок в прикроватной тумбочке. Увидев начальника, он привстал с кровати и невольно улыбнулся. Лицо подполковника медицинской службы сияло. Дрогов тепло поздоровался, полуобнял своего подопечного и шепнул ему на ухо:

  - Андрей Петрович, огромное тебе спасибо, огромное спасибо... Скажу еще больше... Ты не только знаток военного дела, но и знаток русского языка... – Заметив несколько лукавый взгляд Рокотова, он, словно оправдываясь, продолжил.  – Андрей Петрович, пойми меня правильно... Я ведь пишу, как загнанная лошадь, которой все время не хватает...

  Рокотов ничего начальнику не ответил. Он лишь едва заметно улыбнулся и опустил голову. В его глазах светились огоньки не то надежды, не то радости. Несколько приподнятое настроение больного заметил и Дрогов. Он еще раз пожал ему руку и направился к выходу. Затем остановился и неожиданно для психа спросил:

  - Андрей Петрович... А как ты смотришь, если я дам тебе отгул, правда в нашем отделении?...

   Андрей молчал, словно и не слышал этих слов. Непонимание или замешательство писаря насторожило подполковника. Он, сделав удивленное выражение лица, подошел к больному, слегка похлопал его по плечу, и посмотрев по сторонам, еле слышно произнес:

  - Андрей Петрович, если есть желание, то пойди погуляй по свежему воздуху... Больным людям свежий воздух ох как полезен, особенно зимой.  – Затем он улыбнулся и почти по слогам пролепетал. – Я сей-час же дам ко-ман-ду дневаль-ным и старшей мед-сест-ре...

  И на этот раз писарь не прореагировал на неожиданные поблажки начальника психиатрического отделения. Лишь после того, как офицер вышел из помещения, он неспеша лег на кровать и укрылся одеялом. Затем тихо всхлипнул. Наконец-то ему разрешили подышать свежим воздухом, вдохнуть глоток свободы.

   Ольга Коркина вошла в спальное помещение психов за час до обеда и удивилась тому, что ее любимый мужчина давил «на массу». Она не думала увидеть его в горизонтальном положении. Тем более, начальник отделения на оперативном совещании объявил, что капитану Рокотову разрешено выходить на свежий воздух, правда в сопровождении дневальных или медицинской сестры. В голову женщины пришла тревожная мысль. Не исключено, что Андрей заболел. Она подошла к кровати и слегка приоткрыла одеяло. Мужчина мгновенно приподнял голову и открыл глаза. Затем несколько безразличными глазами посмотрел на блондинку, привстал с постели и огляделся вокруг. Странное поведение больного вызвало неподдельную тревогу у медсестры. Она приложила руку к его лбу и с тревогой в голосе тихо спросила:

  - Андрей Петрович, ты случайно не заболел? По городу ходит грипп...

  Рокотов осторожно отвел руку женщины в сторону и равнодушно ответил:

  - А почему я должен болеть? В этом заведении больных нет, есть одни только психи, только психи..

  Коркина сразу поняла, почему капитан был не в духе. Она улыбнулась, и наклонившись к нему, прошевелила губами:

   - Андрей, ты, пожалуйста, не обижайся... Я тебя очень прошу... Ведь ты же никого не убивал. Дрогов ведь не может знать, что в твой голове...

  Рокотов слегка стиснул зубы. И умозаключение Коркиной ему особой радости не придавало. Он уже не сомневался, что его и на самом деле все это время принимали за умалишенного и боялись выпустить во двор. Сейчас же выпускают, но только с охраной. Для офицера это было страшно унизительным. Он повернул голову в сторону зарешеченного окна и слегка покачал головой. Затем принял горизонтальное положение, прилег.

   Неизвестно чем бы закончилась эта ситуация, если бы не Ольга. Она присела на краешек кровати, и положив руку на грудь Рокотова, еле слышно сказала:

    - Андрюша, я тебя очень прошу... Пойдем погуляем... Ты ведь так и на самом деле можешь с ума сойти... Я тебя очень прошу, Андрюша... Приходи ко мне...

  Приятный запах духов вперемешку с запахом женского тела мгновенно ворвался в доселе закрытый мир молодого мужчины. Он и сам, не зная почему, взял руку женщины и слегка ее сжал. Рука Ольги была не только очень теплой, но и сильно дрожала...

   На сборы психу понадобилось минут пятнадцать, не больше. Едва он вошел в комнату, Коркина сразу же почувствовала приятный запах одеколона «Шипр». Не упустила она из виду и тщательно причесанные волосы мужчины. Вскоре они вышли из отделения. Рокотов закрыл за собою дверь небольшой пристройки, и сделав пару шагов вперед, тотчас же остановился, словно вкопанный. Мощный поток свежего воздуха на какой-то миг парализовал его организм. У него слегка кружилась голова, першило в горле. Старшая медсестра, увидев неестественное выражение мужчины, взяла его за руку и повела его вглубь скверика. Садик находился неподалеку от высокого забора. Посадив на скамейку, уверенно произнесла:

  - Андрей Петрович, не переживайте... Все пройдет.. Вам надо только время... Не беспокойся, Андрей...

   Рокотов едва заметно улыбнулся и тяжело опустился на широкую деревянную доску, небрежно обтесанную и также небрежно покрашенную. Рядом с ним присела и Коркина. Молчание больного страшно беспокоило Ольгу. Она то и дело бросала взгляд на несколько отрешенного мужчину, который почему-то очень пристально глядел то на забор, то на окна серого особняка.

  Офицеру из валейского полка сейчас и на самом деле было не до женщины, даже и очень привлекательной. Он находился в плену своих размышлений и дум. Ровно десять дней и ночей он не был в обществе, которое называлось человеческим. Ровно десять дней он не видел ни деревьев, ни слышал пение птиц. Ровно десять дней он не дышал свежим воздухом, которым дышали миллионы людей. Этой целебной смесью газов, составляющей атмосферу Земли, дышали также всевозможные букашки. У него же, офицера Советской Армии это право забрали... Рокотов перевел взгляд на небольшие кустарники и несколько вечнозеленых деревьев, листья которых едва заметно шевелились под напором легкого ветра. Минут пять, а то и больше, он внимательно вглядывался в каждое зеленое насаждение, словно с ними разговаривал. Затем встал и подошел к забору, наверху которого было насажено несколько рядов колючей проволоки. Вновь задержал свой взгляд, на этот раз уже на создании рук человеческих. Через некоторое время Андрей тяжело вздохнул, развернулся и впился глазами в серое здание. Большие окна, на которых были навешаны металлические решетки с довольно толстыми прутьями, вызвали у мужчины, одетого в корчиневую робу, саркастическую улыбку. Он подошел к окну и обеими руками взялся за решетку. Затем со всей силой рванул ее к себе. Рванул еще раз и еще... Металлическое изделие оставалось без малейшего движения...

   Ольга Коркина внимательно наблюдала за любимым мужчиной и украдкой смахивала со своего лица слезы. Сидела и смотрела, но с места не двигалась. Она сильно переживала за офицера, который, как и она, все еще до сих пор не понимал, почему за убеждения, даже пусть и за неправильное понимание коммунистических постулатов, надо сажать в психушку. Она прошлую ночь спала очень плохо. Все думала о Рокотове. Пришла к выводу, надо обратиться к замполиту госпиталя. Андрея Ивановича она часто видела не только на работе, но и в военном городке... За своими размышлениями Коркина не заметила, как к ней подошел Рокотов. Он взял ее за руку, улыбнулся и произнес:

  - Ну, что, моя сестричка, пойдем побродим по нашей родной земле... Ведь жизнь идет и нам надо жить...

  Ольга на реплику Андрея ничего не ответила. Знала, что он сильно переживает из-за своего вынужденного заключения. Она широко улыбнулась и протянула ему руку. Вскоре они оказались на асфальтированной дорожке, ведущей в сторону главного корпуса госпиталя. Зашли в буфет. Небольшое помещение было абсолютно пустым. Молодые люди безлюдью сильно обрадовались. Никто из них не хотел оказаться в каком-либо переплете. Рокотов усадил блондинку за столик, сам направился к буфетной стойке, за которой стояла молодая девушка кавказской национальности. Он вынул из кармана коричневой куртки десять рублей, заказал две бутылки ситро и два коржика. Часть денег офицер припрятал, на всякий случай. Удостоверние личности и остальные деньги хранились в металлическом сейфе у начальника отделения. Психам не разрешалось иметь в палате ни денег, ни документов, не говоря уже о чем-то режущем или колющем.

   За столом медсестра и ее подопечный немного разговорились. Рокотов все больше молчал, жизнь психа была у всех на виду. Тревожить в очередной раз свою душу воспоминаниями о неудавшейся военной карьере, тем более, о своей личной жизни, он также не хотел. Коркина же, наоборот, хотела как можно больше излить свою душу перед собеседником. Перед другим, она бы, без всякого сомнения, молчала. Этот же молодой офицер с симпатичным и одновременно умным выражением лица, ей сильно импонировал. Ольга не кривила душой. Едва увидела Андрея, тотчас же ее женское сердце екнуло. Высокий мужчина с темными, несколько вьющимися волосами снился ей по ночам...

   Со своим мужем Николаем Оля познакомилась во время выпускного бала. Девушка сильно зарделась, когда один из молодых парней пригласил ее на танец. В этот же вечер они пошли гулять по городу. Курган ей всегда нравился. Он был не только очень уютным, но и чистым. Понравился ей и молодой учитель, который отрабатывал установленный срок в небольшой деревушке. Через год влюбленные поженились. Сначала жили в общежитии, потом получили квартиру. Супруги работали, муж преподавал математику в школе, жена работала медсестрой в совхозной больнице. Через пять лет разошлись... Вскоре Ольга Коркина завербовалсь, стала военнобязанной. В психушке работала третий год...

  После ужина Рокотов засел за «Правду». Ее передовая «С новыми силами» рассказывала о завершении областных и краевых партийных конференций. Андрей  отложил газету в сторону и невольно задумался.

   В ряды коммунистической партии Советского Союза он вступил весной 1970 года. Через год с небольшим, когда впервые одел военную форму. Стать кандидатом в члены партии с первой попытки не удалось. Причиной этому явилась его личная строптивость и излишняя принципиальность. Так объяснил один из его сотоварищей, когда обсуждали вопрос о рекомендации комсомольца Андрея Рокотова кандидатом в члены партии...

  Большая «трагедия» началась с очень малого. Дневальному по роте курсанту Рокотову предстояло сдать территорию, закрепленную за ним. Сменщик по какой-то причине задерживался. Появление в умывальнике сержанта Коробова особой радости у Андрея не вызвало. Он сразу же кинулся навстречу младшему командиру и попросил его немного подождать. К сожалению, тот к его просьбе не прислушался. Для бывшего командира танка бывший выпускник средней школы не котировался. Коробов долго плескался в умывальнике, затем снял тапочки и принялся мыть под раковиной ноги. В это время в комнате появился курсант Котов, его земляк. Они вместе служили в одном полку, вместе сдавали экзамены в училище. Андрей и раньше замечал, что сибиряки кучковались друг с другом. Имели какие-то секреты. Однако его все это не интересовало, да и не до сплетен было. Повседневная жизнь, особенно тех, кто пришел с гражданки, была очень динамичной. Свободного времени практически не было. Его организм, несмотря на молодость, частенько уставал. Просьба дневального к очередному пришельцу повременить с помывкой также провалилась. Мало этого. Котов огрызнулся на худощавого сослуживца и сквозь зубы процедил:

  - Короб, смотри, этот салага что-то еще хочет доказать нам с тобою...

 Тут же раздался его гомерический смех. И в этот же миг что-то тяжелое упало на пол, издавая при этом специфический звук. Коробов оглянулся и перед ним открылась необычная картина. Его земляк смиренно лежал на полу, на нем восседал курсант Рокотов...

  Большой драки не получилось. Откуда не возьмись, появился командир роты, который очень быстро навел порядок. После сдачи дежурства Андрей пошел на «воспитание». Сначала побывал в канцелярии роты, где его «обстреливали» ротный и взводный командиры. На следующий день «прочистили» на комсомольском собрании взвода, затем роты. Взыскание не наложили, но строго пригрозили. Без дисциплинарного взыскания все-таки не обошлось. Зачинщик потасовки получил три наряда внеочереди от командира роты. По вечерам работал на кухне, чистил картофель...

   Не обошлось без шероховатостей у Андрея Рокотова и через год, когда он вступал в члены партии. Едва секретарь партийного бюро батальона зачитал его заявление, тотчас же раздался голос командира четвертой курсантской роты майора Солоухина:

  - Товарищ Рокотов, а чем Вы можете объяснить выдержку из своего заявления: « Я хочу быть настоящим коммунистом». – Окинув взором членов бюро, с победоносным видом продолжил. – Получается, что мы сидящие, ненастоящие, поддельные коммунисты... – Раздался дружный смех...

  Рокотов отпарировал почти слету. Он внимательно посмотрел на офицера и с очень серьезным видом ответил:

  - Для меня быть настоящим коммунистом – это означает быть порядочным человеком, честно служить Родине и также не пить...

  Некоторые члены бюро рассмеялись. Ни для кого не было секретом, что майор Солоухин частенько приходил в подразделение под градусом. Андрея приняли в члены партии, при одном воздержавшимся...

  

Часть вторая. О земле-матушке и ее начальниках...1989 год. Апрель.

 

   После неудавшейся аренды Андрей Рокотов сделал ряд выводов:

    Первое. Партийно-советский аппарат, специалисты сельского хозяйства не заинтересованы в аренде, которая может дать инициативу простому человеку. Парадокс состоит в том, что законы, рекомендации составляет не тот, кто пашет и сеет, а тот, кто сидит в кабинете.

  А может следует поступить следующим образом? Остепенившимся кандидатом или доктором наук считать того соискателя, который, работая на селе, получил большой надой молока или добился высоких урожаев. Вот тогда, думается, наиболее зримой будет связь науки с производством. Пора на такой принцип поставить оплату всех сельскохозяйственных светил и организаций. Я не против ученых, я против ученостей и их носителей. Важно не забывать единую связь между человеком и землей: каждый из них должен уважать себя, не нарушать природный паритет. Матушка-земля испокон веков была кормилицей всех и вся. Кто это забывает, тот обретает себя и землю на погибель.

    Сейчас много говорят о необходимости хозяина на земле. Некоторые считают, что если будет хозяин, будет и продукция. Думается, в нашем тоталитарном обществе всегда был хозяин. В первую очередь, это министерства, потом агропром разных ступеней, затем директор или председатель, то есть все они были и есть землевладельцы. Кое-кто из читателей возразит мне, но не спешите это делать. Возьмите, например, директора совхоза. Это своего рода диктатор, иногда и самодур. Кстати, рекомендован партийным органом. Одним росчерком пера он может перечеркнуть и поле, и судьбу крестьянина. В этом я убедился на собственном опыте, на примерах других людей. Директор – царь и бог. Вы спросите, а где руководящая сила – партия? В том-то и дело, что секретарь парткома, председатель профкома и т. п. самыми первыми усвоили основной принцип житья-бытья. Подводи под ценные указания шефа партийную и профсоюзную базу и всегда будешь в дамках. А это означает в коммунистических условиях и получше квартирка, садик, дачка, да и кусочек мяса пожирней, как правило, бесплатно. Благо есть столовые для рабочего люда. Не обидит шеф и номенклатурных гостей из района или города. Визитерам в знак благодарности за их ценные указания также перепадает. Ведь недаром говорят, с миру по нитке – голому рубашка.

  Вот пишу и думаю, а что, если все крестьяне огромной страны в один прекрасный день оставят работу и совершат крестный ход наверх, где пекутся за их интересы. Думается, не хватит селян, чтобы заполнить хотя бы по одному кабинеты с надписями: нач., зам., пом., и т. п. И как мы бы с вами хорошо зажили, мои соотечественники, если  бы осуществился на деле лозунг-принцип «От каждого кабинетного работника – килограмм мяса и литр молока в месяц!». Больше и не надо. Тогда и по-настоящему приблизится очередной этап в строительстве социализма, где будет процветать честный труд и справедливая его оплата. Правда, если сейчас мы не умрем с голоду с такой армией нахлебников.

  Не надо преуменьшать значение вопроса о частной собственности. Прямо и однозначно  скажем: это вопрос власти, в первую очередь, сохранения ее в руках АБК. В цивилизованном обществе земля есть национальное достояние всего народа, как и ее природные богатства. Эту прописную истину никто не должен забывать. А пока верхи строго стоят на страже своих интересов. Если и найдется смельчак-директор, правда, таких единицы, возразить ценным указаниям сверху, то сразу же щелчок по носу. Рукой водящие очень внимательно следят за нижестоящим руководителем-вассалом. Как-никак, только в их компетенции убрать ту или иную пешку из номенклатурной азбуки. Не прочь они полистать и тетрадь грехов подчиненного. А их очень много! То не успел убрать пшеницу, то большой падеж скота и т. п. и т. д. Правда, виновных никогда не находили и не находят, не сажают их и за решетку. А пора, давно пора! И опять все течет по-старому. Низы уже подали данные о своих производственных показателях, верхи их признали. Если потребуется – дадут и утвердят и на следующую пятилетку.

  Читатель спросит, а где же крестьянин, наша опора на селе? А он безмолствует пока, это мой второй вывод. Почему это происходит? Подумаем вместе, кое-что вспомним из былого. Его и раскулачивали, и ссылали, перевозили из малого села в большое, теперь собираются занести даже в Красную книгу. Сейчас, как никогда раньше, очень много о сельском производителе пишут, говорят, планируют, проявляют заботу о нем, но никто не спросит его самого: кто он, чего он хочет, что может и что он лично сам думает о своем прошлом, настоящем и будущем.

  Смешно вспоминать, когда в основополагающих документах нашего кормчего – партии и правительства делалась попытка «поднять» до научного уровня социальный статус крестьянина. Говорили и писали: жители села, мастера машинного доения, победители социалистического соревнования, социально-активные... Не лучше ли сказать проще и весомее: земледелец. Наверное, никто на это не обидится, да и звучит по-иному, как говорится, ближе к делу, к земле, определяет истинное предназначение крестьянина. Нередко напрашивается и другое слово: землевладелец. Некоторые скажут: вот выискался сторонник частной собственности. Не нам это решать. Пусть это решает земледелец: быть или не быть ему земледельцем-землевладельцем. Пусть он крепко и добротно подумает, подумаем и мы.

   Наверное, лучше, да и по-человечески это правильно будет, иметь в обществе богатых людей за счет честного труда, например, земледельца-миллионера. Как-никак, все это ассоциируется с мозолистыми руками человека, а не с бесстыдным надувательством людей труда маленькой группой нуворишей в условиях крепко сросшейся бюрократической системы. Не хотелось бы слыть волюнтаристом, но думается, не без оснований, можно утверждать, что соединение крестьянина в лице земледельца и землевладельца в единое целое, продвинуло бы намного вперед дело обеспечения продуктами питания населения, каждого из нас, способствовало бы исчезновению голодных и полуголодных.

  В годы революции вопрос о земле был одним из главных, через 70 лет снова приходится об этом говорить и писать. Одно надо сказать однозначно: все эти годы крестьянин находился в нескольких шагах от земли. Встать на нее и уверенно работать, ему мешала административно-бюрократическая система под эгидой КПСС.  

 

Глава одиннадцатая.

 

Во времена, когда ложь и обман вездесущи, сказать правду – это уже революционный акт.

 

 Джордж Оруэлл (1903-1950), английский писатель.

 

Часть первая. Психушка. 1979 год. 1 марта. Четверг.

 

   10 часов утра. Колесников пригласил Рокотова к себе в кабинет. На этот раз медицинского обследования не было. Предстояло собеседование, что пациента обрадовало. Майор сел за стол, и вытащив толстый талмуд, в котором «складировались» записи о больных, сделал серьезное выражение лица. Затем внимательно посмотрел на сидевшего напротив и в упор его спросил:

  - Андрей Петрович, твои родители, случайно не были  отягощены какими-либо психическими заболеваниями? Ведь некоторые болезни передаются по наследству...

  Страшно каверзный вопрос застал молодого человека врасплох. За свои неполные тридцать лет он никогда не задумывался над этим. Отец и мать были здоровыми людьми, понимали друг друга с полуслова. Были порядочными людьми и его другие предки, что вызывало у него гордость. Андрей с явным непониманием бросил взгляд на мужчину в белом халате. Врач смотрел на него очень пристально, не шелохнувшись. Его глаза, словно горящие угольки, насквозь прожигали того, на ком была коричневая роба. Рокотов медленно опустил голову вниз. В том, что вопрос начальника был с подвохом, сомнений у него не было. Не сомневался он и в том, что майор с погонами переступил какие-либо черты человеческого приличия. Андрей решил постоять за свою честь и честь своих предков. Он вновь поднял голову, и надувшись как индюк, сквозь зубы процедил:

  - Майор, я понимаю, что на мне нет погонов, но это не означает, что ты все можешь... – Несколько переведя дух, продолжил. – Ты, майор, заруби себе на носу, моя биография, мои родственники для тебя табу...

  Колесников мгновенно покраснел. Понял, что сделал промашку. Рокотов же наступал, притом очень стремительно. Наступал, невзирая на ранги. Он встал со стула и вплотную подошел к письменному столу. Мужчина, сидевший в кресле, моментально отпрянул назад и испуганными глазами уставился на того, кто, как ему сейчас казалось, угрожал физической расправой. На несколько квадратной голове майора, покрытой редкими волосами, появились капельки пота, правая рука, в которой была авторучка, предательски дрожала. Рокотов же стоял, как мощный исполин, равных которому не было во всем мире, и с ненавистью смотрел на своего обидчика. Затем он сжал кулаки, и стараясь, как можно быть спокойным, выдавил из себя:

  - Ты, майор... Я знаю, что ты выполняешь приказ сверху... Но зачем оскорблять моих родителей, их светлую память? Кто тебе дал это право? Или ты считаешь, что я и на самом деле дурак?

  Внезапно голос Андрея задрожал. Он сильно боялся, что еще чуть-чуть и он ударит подонка в офицерской форме. Он не делал этого только потому, что тот сидел и молчал. Только это спасало его от веской пощечины, а может даже и от  сокрушительного удара. Чрезвычайное происшествие в психушке могло стать настоящей сенсацией в округе или в Воруженных Силах. От понимания непредсказуемости последствий, Рокотов заскрежетал зубами и стремительно вышел из кабинета.

   Уход пациента в какой-то мере уберег Колесникова от непоправимых действий. Сделай Рокотов еще одно движение вперед или даже взмахни рукой, он бы, без всякого сомнения, ударил его тем, что лежало на его столе. Алексей Михайлович быстро пробежал глазами по столу и кисло улыбнулся. На нем кроме объемной папки с бумагами ничего не было. Майор достал из кармана брюк носовой платок и вытер вспотевший лоб. Затем открыл талмуд, и отыскав историю болезни капитана Рокотова, несколько дрожавшими руками написал: «1 марта 1979 года. Провел собеседование с больным Роктовым А. П. Общий фон настроения, особенно при упоминании родителей или о жизни в части, заметно снижен. В беседе со старшими довольно часто вспыльчив. Угрожает физической расправой. Собеседование длилось тридцать минут...».

   Рокотов вышел из кабинета и неспеша пошел по коридору. Ему надо было хоть немного времени, чтобы успокоиться. Потом зашел в туалетную комнату, и увидев коллегу-офицера, попросил у него сигарету. Через несколько мгновений сильно затянулся. Он никогда не курил, а сейчас решился. Иначе и не мог. К сожалению, табачный дым не прибавил ему настроения, только на время загнал его мрачные мысли в его душу. Разговаривать с мужчиной, который был почти такого же возраста, как и он, у Андрея не было. Выкурив до конца сигарету, он кивком головы простился и направился в спальное помещение. Оно было почти пустое. Лишь один солдат, стоявший возле койки, о чем-то шептал себе под нос. Рокотову сейчас было не до людей, какими-либо они не были, умными или дураками. Он сбросил с ног комнатные тапочки и плюхнулся в постель. По самую голову укутался одеялом, закрыл глаза. Размышлять о ком-либо или о чем-либо ему сейчас не хотелось. Он тяжело вздохнул и прилег на бок. И почти мгновенно уснул.

   Проснулся Андрей Рокотов перед ужином. В животе у него сильно урчало. Голод давал о себе знать. Он не выдержал и пошел в умывальник. Открыл кран и подставил под него рот. Сделал несколько глотательных движений. Прохладная жидкость в какой-то мере утолила жажду голода. После ужина псих подошел к знакомому столику. Передовая статья газеты «Правда» «Вступая в весну 1979-го» его абсолютно не интересовала. Он задержал свое внимание на другой рубрике «Выдающийся политический акт» о том, что 28 февраля 1979 года в Кремле состоялось совместное заседание комиссий по иностранным делам Совета Союза и Совета Национальностей Верховного Совета СССР. Рассматривался вопрос о ратификации Договора о дружбе, добрососедстве и сотрудничестве между Союзом Советских Социалистических Республик и Демократической республикой Афганистан, подписанного в Москве 5 декабря 1978 года. Все его одобрили.

  Рокотов отложил газету в сторону и кисло улыбнулся. Всеобщее одобрение и полнейшее взаимопонимание между народом и партией его довольно часто злило, особенно, в последнее время...

 

   Часть вторая. Из записок историка Андрея Петровича Рокотова. 1989 год. Май. (Через два года после его выхода из рядов КПСС).

 

      Уважаемый читатель, и ты лично сам из жизни приведешь немало примеров из арсенала похождений горе-руководителей, которые с важной осанкой и видом, но в большинстве своем безграмотных и тупых, нас с тобою поучали. Учили всему, но не забывали при этом о главном – о своих корыстных интересах. Личное благополучие было первостепенным для партийно-советской мафии. Людям труда противны различного рода льготы, спецкладбища, спецтуалеты и т. п. для номенклатурщиков. Однако и сейчас с этими незаконными подачками ни ЦК КПСС, ни сам великий кормчий и ниже его рангом не спешат расставаться. Как при этом не вспомнить великого русского вольнодумца А. Н. Радищева, который 200 лет назад призывал к справедливости, борьбе с тиранами.

   Апрель 1985 года дал определенную надежду на положительное решение вопросов социальной справедливости. Теплилась надежда и на возрождение самой партии. Сейчас же с уверенностью можно сказать, что этап, пройденный с 1985 года этапом обновления партии в полном смысле этого слова не стал. На самом деле в СССР главной причиной радикальных преобразований, именуемой перестройкой, был разразившийся в стране социально-политический коллапс, в центре которого была борьба за власть. Старческое руководство КПСС не имело уже сил противостоять относительно молодым номенклатурщикам.

  КПСС, по сути дела, сама явилась тормозом процессов обновления. Кризис в партии, в первую очередь, в ее верхушке значительно усилил дестабилизацию во всех сферах общества. Наиболее ярко это проявилось в экономике и в социальной жизни. В стране с каждым днем нарастал вал политической неуверенности и пессимизма.

   Автор считает, что КПСС, как ядро политической системы и как руководящая сила советского общества окончательно исчерпала свои функции и привлекательность после окончания работы ХIХ Всесоюзной партконференции (1988 г.). Последующая ее деятельность, в том числе и ХХУIII съезд партии (1990 г.) были своего рода данью штампов. Партийный маховик работал впустую, по инерции.

    Падение авторитета КПСС, ее политических времянок и сооружений связано еще и с ее нежеланием изменить принцип построения и функционирования партийных организаций. Понятно, что переход на территориальный принцип построения для аппаратчиков крайне невыгоден. Несколько суждений. Назначая себе угодных руководителей, они получают от них не только значительные подачки, но и лично сами имеют возможность в перспективе занять любую нишу в управлении этими же предприятиями. Таким образом, создается тандем: партия – производство, реализуется один из принципов партийного руководства народным хозяйством. Выполнило предприятие план – получай премию и партийный работник! Конечно, такая связка способствует припискам и очковтирательству.

   Только сейчас мы узнаем о реальных результатах по выполнению планов пятилеток качества, количества и т. п. В большинстве своем это была ложь и профанация. И никто из руководителей не отказался ни от «Героя», ни от орденов, не возвратил денежные премии за «успехи». Их не грызет совесть за опустошение карманов простых тружеников.

   Усиление позиций реализма и ответственности за судьбу общества и народа требуют критического анализа происходящего. Надо сказать однозначно. КПСС никогда не делала и не будет делать то, что выгодно человеку труда. Так называемая идеальная, чистая демократия, определяемая миллионами людей, а не горсткой приспешников и перевертышей, невыгодна партноменклатуре, она подрывает ее устои. Власть красных  во все времена базировалась на лжи и обмане народа, нередко использовались и методы насилия.

   Попытки некоторых критически мыслящих личностей изменить положение, как правило, оканчивались неудачей. В итоге кто-то покидал страну, большинство же упрятывалось за тюремную решетку или в психиатрические больницы. Нельзя не отметить, что борьба против тоталитаризма носила в основе своей индивидуальный, личностный характер. Пройдет время и народ узнает героев: кто преследовал и кого преследовали за инакомыслие. Эпизодическое появление некогда совершенно секретной информации о коммунистических проделках объясняется тем, что еще здравствуют и верховодят те, кто творил беззаконие.

  Что же надо сделать для истинной демократизации нашего общества? Главное и основное – ликвидировать монополию партии на все и вся. Самый простой, он же и самый эффективный путь ликвидации монополии КПСС – добровольный выход из ее рядов. Ее ряды должны и обязаны покинуть честные и порядочные люди. Массовый выход предполагает значительное сокращение бюрократического аппарата, полное падение авторитета партии и уход ее с политической арены.

   Безусловно, определенная часть бывших коммунистов займет достойное место в других партиях, ориентированных, как мне представляется, в первую очередь, на решение вопросов социальной справедливости. Отсюда будет исходить и их название.

 

Глава двенадцатая.

 

                                                                                             Я думаю:

                                                                          Как прекрасна Земля

                                                                                           И на ней человек.

    И сколько с войной несчастных

                                                                        Уродов теперь и калек!

                                                                           И сколько зарыто в ямах!

                                                                     И сколько зароют еще!

 

Сергей Есенин (1895-1925), русский советский поэт.

 

 

Часть первая. Психушка. 1979 год. 2 марта. Пятница.

 

   С утра до вечера Рокотов провалялся в постели. Поднимался лишь по естественной  необходимости и на прием пищи. Остальное время лежал в горизонтальном положении. Ни с кем также и не общался. Обитатели психушки чем-то напоминали ему маленьких зверьков, которые вдоволь нажравшись, тут же впадали в спячку. Он делал то же самое, что и они. Лишь с небольшим исключением. Он все это время думал и думал. Иногда думал до изнеможения, думал так, что сильно трещала голова.

   К его удивлению каких-либо собеседований или процедур ему в этот день не было предписано. Он не исключал, что майор Колесников пожаловался о необычном поведении своего пациента шефу. Не появлялась среди психов и старшая медицинская сестра Ольга Коркина. Она, скорее всего, также была извещена о нервном тике капитана Рокотова. Эту, как совсем недавно ему казалось, порядочную молодую женщину, Андрей сегодня вообще выбросил из своей головы. Он не сомневался, что крашеная блондинка наверняка выполняет специальные поручения начальника отделения или даже больше. Как и не исключал, что она входила в доверие офицерам-психам и получала необходимую от них информацию. Была красивая шпионка...

 «Правду» в этот день в отделение принесли почему-то поздно, перед самым ужином. Рокотов и на этот раз не изменил своей привычке. На первой странице газеты был помещен Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об установлении ежегодного праздника «День советской науки». Высший орган государственной власти страны приказывал его отмечать ежегодно в третье воскресенье апреля. Читать дальше что-либо Андрею почему-то не хотелось. Он отодвинул подшивку в сторону и неспеша засеменил в спальное помещение. Лег в постель и тотчас же схватился за голову. Сегодня было 2 марта 1979 года, его день рождения. Ему было только 28 лет и уже 28 лет. Вспомнив о возрасте, ужаснулся. Ужаснулся в большей степени не от того, что за своими нервными переживаниями забыл о самой главной дате своей жизни. Ужаснулся потому, что для офицера, мечтавшего о хорошей карьере, это был уже почти трагический возраст. Кто не вступил в майорскую должность – карьерная песенка уже спета...

 

Часть вторая. Почему граждане СССР не хотят быть арендаторами? 1989 год. Октябрь.

 

    Конечно, арендатором может стать каждый житель страны: в первую очередь, сам житель села, партийный работник, ученый, строитель или даже музыкант. Только захотят ли они ими в это очень нестабильное и очень неспокойное время стать? Вот в чем состоит гвоздь всей проблемы.

  Думается, для принятия того или иного решения определенную пользу принесут мои очередные размышления и выводы, как несостоявшегося арендатора.

  Первое. Существующая система отношений в обществе, в том числе, в сельском хозяйстве, не дает человеку честно работать, в прямом смысле этого слова.  Парадокс, конечно, но это так. Честный труд не стал главным критерием повышения уровня жизни каждого, мерилом нравственных ценностей человека и общества. В многочисленных беседах с крестьянами разных регионов страны проскальзывала и такая мысль – зачем потеть, когда и так можно неплохо «зарабатывать», если по-тихоньку воровать. Конечно, это преступление, как правило, не требует больших физических или умственных сил. В России во все времена воровали. К сожалению, воруют и сейчас. Мало этого. Воровство стало, если так можно выразиться, атрибутом или ремеслом не только отдельных личностей, но и целых групп людей, даже коллективов. Эта тенденция приобретает все более устойчивые контуры и может привести к непредсказуемым последствиям. Укоренившаяся система безответственности, включая в себя «верхи-низы», разлагает людей, особенно подрастающее поколение, порождает у честных людей аппатию, пассивность.

  Второе. Человек труда не стал на деле главной ценностью социалистического общества, в котором провозглашены принципы гуманизма и человеколюбия. Административно-бюрократическая система (в подавляющем большинстве состоящая из людей-негативов) делала все для того, чтобы затормозить или принизить идеалы добра и справедливости. С точки зрения партии морально то, что служит только ее интересам. В итоге это породило такие неизбежные негативные явления: взяточничество, круговая порука, чванство, использование служебного положения и т. п., что является своего рода скрытой формой эксплуатации.

  Одновременно идет процесс ломки ценностных ориентаций человека, что также неизбежно порождает негативные явления, своего рода реакцию на засилие АБС, как пьянство, воровство, спекуляция и т. п. Этому подвержена значительная часть населения, особенно низко оплачиваемые категории работающих, социально неустойчивые слои общества. К сожалению, все больше и больше в эту орбиту втягивается и часть социально-активных людей.

   Третье. В период так называемой перестройки наиболее остро ощущается противостояние управленческого аппарата (основного носителя административно-бюрократической системы) и большинства населения. Нерешительность той или иной стороны, без всякого сомнения, приведет к угасанию активности простых людей, в первую очередь, люмпен-пролетариата. Это проявляется, например, в их равнодушии к судьбе своей страны, пассивны они и в период избирательных кампаний. Пугает их и стремительный рост новой волны перестроечной бюрократии.

   Четвертое. Половинчатость решений – основа существования АБС. Власть никогда не была заинтересована в принятии кардинальных решений, ибо они угрожают ее существованию, подрывают ее могучий фундамент. К примеру, возьмем закон об аренде. Вместо практического дела – болтовня и горы бумаг. Для радикальных позитивных изменений сначала надо решить политический вопрос – изолировать административно-бюрократический класс (коммунистическую буржуазию) и потом уже основательно браться за экономику.

   Пятое. Успех любого дела в основе своей зависит от уровня организации, единства мыслей и действий. Пока такого единства среди людей труда, в том числе, и среди тех, кто хочет работать на земле, нет. Единство было и есть лишь у АБК, его составных. У них единая цель – любыми путями сохранить себя и себе подобных.

 

 

Глава тринадцатая.

 

 

Все люди равны перед законом и имеют право, без всякого различия, на равную защиту закона.

 

Всеобщая декларация прав человека/официальный текст. Из статьи 7.

 

 

Часть первая. Психушка. 1979 год. 3 марта. Суббота.

 

     После завтрака в психиатрическом отделении началась генеральная уборка помещения, своеобразный парко-хозяйственный день. Больше всех потели «синявки». Дневальные не только нанесли мастику на пол, но и натерли его щетками до блеска. Психов, независимо от возраста и звания, к «ответственной» работе не допустили. Им дали одну большую тряпку на всех, которой они, каждый в отдельности, протер свою кровать, тумбочку и табаретку. Навел марафет и Андрей Рокотов. В отличие от многих он тщательно вытряхнул свое одеяло, прямо перед собою. Открыть окно или выйти на улицу ему не разрешили.

   После обеда психи сделали небольшую вылазку на свежий воздух. Десять человек, в числе которых было шесть солдат, два офицера и два прапорщика, в сопровождении дневального Георгадзе вышли из серого здания и неспеша стали прогуливаться в небольшом скверике. Одиннадцатого, коим оказался капитан Рокотов, на прогулку не пустили. Он уже стоял перед открытой дверью, как перед ним появился старшина Наседкин, который с очень серьезной миной произнес:

  - Товарищ капитан... Начальник отделения не разрешил Вам выходить за пределы помещения....

  Рокотов осторожно схватил дневального за руку и с непониманием прошипел:

  - Наседкин, ты что делаешь? Я ведь лучший друг и писарь у твоих-моих начальников...

  Однако на старшину это не подействовало. Он прикрыл дверь, и оставшись наедине с офицером, ответил:

  - Товарищ капитан, раньше было так, а сейчас так... Поймите меня правильно, товарищ капитан...

  Рокотов не унимался. Он подошел к зарешеченному окну, через которое проникали яркие лучи весеннего солнца, улыбнулся и сказал:

  - Наседкин, ты посмотри на это солнце, чудо природы... Оно же светит для всех людей, в том числе и для тебя – начальника, и для меня – психа Советской Армии...

  И на этот раз дневальный не уступил. Он лишь слегка покачал головой из стороны в сторону и с независимым видом вышел из помещения. Успокоился и офицер. Он понимал, что приказ начальника отделения для «синявки» – закон. Андрей тяжело вздохнул и направился к телевизору. Включил его и в сей миг выключил. Комментатор всесоюзного радио и телевидения вел репортаж из актового зала одного из заводов г. Свердловска о встрече кандидата в депутаты со своими избирателями. Лишенный прогулки подошел к газетному столику и тут его ждало разочарование. На первой странице «Правды» была огромная рубрика «Предвыборные собрания трудящихся. Во имя счастья советских людей. Встреча избирателей с Л. И. Брежневым».  От политической порнухи Рокотову стало не по себе. Он громко чертыхнулся и направился к своей кровати. Лег и через некоторое время впал в раздумья. Лечащий врач не упускал момента, чтобы сделать его настоящим психом. Дрогов, несмотря на хороший каллиграфический почерк больного и его умение работать на пишущей машинке, все-таки не рискнул его выпустить на прогулку. Желание посмотреть на собратьев, гулявших на свободе, все больше и больше овладевало лежачим. Он неспеша поднялся с постели и подошел к окну. Солдаты смиренно сидели на скамейке, психи со звездочками лениво прохаживались. Те и другие находились под пристальным вниманием дневальных...

    

Часть вторая. Со слезами на глазах...  1989 год. 29 декабря.

 

     Прошло десять лет после той злополучной встречи со старшим политработником, когда гвардии капитан Андрей Рокотов высказал особое мнение о сопредельном государстве Афганистан. Молодой офицер все-таки оказался прав...

    25 декабря 1979 года передовые части Советской Армии пересекли государственную границу Афганистана. С этой даты началась афганская война. Рокотов знал, что с соседним государством у его страны было много общего. Укреплению независимости Афганистана способствовали советско-афганский договор 1921, 1926, 1931 гг. 17 июля 1973 года Афганистан был провозглашен республикой. В результате национально-демократической революции 27 апреля 1978 года провозглашена Демократическая Республика Афганистан. В этом же году был заключен советско-афганский договор о дружбе, добрососедстве и сотрудничестве.  На севере страна граничит с СССР. В 1982 гогду в ДРА население составляло 16,25 млн. чел. Через десять лет (1989 г.) советские войска вышли из сопредельного государства...

   Рокотов совершенно случайно узнал, что бывший заместитель начальника политотдела дивизии майор Сафронов также был в Афгане. Был очень недолго, всего три месяца. Затем его перевели в Киевский военный округ. В «спасении» мужа активное участие приняла его жена...

   PS.  20 февраля 2010 года. После окончания войны в СССР были опубликованы данные о погибших советских воинов с разбивкой по годам: 1979 год – 86 человек; 1980 год – 1 484 чел.; 1981 год – 1 298 чел.; 1982 год – 1 948 чел.; 1983 год – 1 446 чел.; 1984 год – 2 343 чел.; 1985 год – 1 868 чел.; 1986 год – 1 333 чел.; 1987 год – 1 215 чел.; 1988 год – 759 чел.; 1989 год – 53 человека. Итого – 13 833 человека. В дальнейшем итоговая цифра несколько увеличилась за счет умерших от последствий ранений и болезней после увольнения из Вооруженных Сил. До последнего времени безвозвратные потери в афганской войне (убитые, умершие от ран, болезней и в происшествиях, пропавшие без вести) оценивались следующим образом: Советская Армия – 14 427 чел.; КГБ – 576 чел.; МВД – 28 чел. Итого – 15 051 человек. (См.: Штурм дворца Амина. Ред. – Kontakt-Chance. – BRD. – 2010. – 25. Januar. – S. 77.).

Результатом десятилетней войны было также 54 тысячи раненых и 416 тысяч больных. Существуют и более высокие оценки советских потерь в 35, 50, 70 и 140 тысяч погибших. Рокотов невольно призадумался. Никогда при диктатуре партии, ни в годы Великой Отечественной войны, ни сейчас, правду об убитых жителях коммунизма не говорили и не скажут. Хотя главная ценность советского общества, согласно партийным документам, есть человек.

   Афганские потери, главным образом среди мирного населения, были значительно выше. Кое-кто говорит о миллионе погибших афганцев, но точно афганские потери никто не подсчитывал. Примерно столько же – раненых и контуженных.

 

 

Глава четырнадцатая.

 

Демократия есть одурачивание народа при помощи народа ради блага народа

 

Оскар Уайльд (1854-1900), английский писатель.

 

Часть первая. Психушка. 1979 год. 4 марта. Воскресенье.

 

   Проснулся в этот день гвардии капитан Рокотов очень рано. И сразу же подошел к телевизору. Великая страна с самого утра избирала достойных людей в Верховный Совет СССР, высший орган государственной власти. Шел прямой репортаж с избирательных участков Дальнего Востока и Сибири. Через некоторое время Андрей  выключил телевизор и прошелся по отделению. К его удивлению, в нем какой-либо приподнятости не чувствовалось. Ни плакатов, ни транспорантов, не говоря уже о фотографиях кандидатов, на стенах не было. Не было и лечащих врачей. На стуле, неподалеку от входа в спальное помещение, как и раньше, сидел «синявка». Кто сидел, псих внимания не обратил. Ему сейчас было не до этого. Он весь был в полнейшем ожидании, как и в полнейшем недоумении. Он, гражданин страны Советов  мог остаться в стороне от управления государственными делами. Желания управлять и голосовать у него было хоть отбавляй, но почему-то все еще не было возможности. Молодой мужчина то и дело погружался в размышления, искал причину архичрезвычайного происшествия. Иного слова он не находил. Всю вину сваливал на коммунистов окружного госпиталя, которые явно не сработали, упустили из поля зрения обитателей психушки. Скорее всего, начальников заела текучка или большая занятость. Андрей и сам совсем недавно был в круговерти аналогичных событий. Выборы во все уровни власти для политработников были не только архиважнейшим событием, но и очень важным поручением от власти рукой водящих. Не дай Бог, если кто-то не проголосовал. Особенно, солдат, да еще первогодок. Оное считалось чрезвычайным происшествием, которое потрясало мощные Вооруженные Силы. И всегда находили козла отпущения. Взводный командир или ротный политработник уже не мог мечтать о светлом будущем...  

  За час до обеда гражданин Рокотов все-таки решил напомнить о своих правах и обязанностях. Он подошел к специальному небольшому щитку и нажал на кнопку электрического звонка. Психи прибегали к нему в экстренных случаях, когда требовалась неотложная помощь врачей. Сейчас же, к удивлению «звонаря», никто из медиков не появился. Он еще трижды давил на кнопку, давил с некоторыми перерывами. Опять ни души. Во время обеда офицер подошел к дневальному Георгадзе, который с важным видом прохаживался по столовой, и тихо шепнул ему на ухо:

  - Эдик, а когда мы будем голосовать? Ведь надо посмотреть на тех, кто будет представлять наши интересы в Москве...

  Дальнейшее поведение «синявки» психа в коричневой робе поразило. Сержант  внимательно посмотрел на того, кто задал вопрос, и кивком головы указал на выход. Рокотов с некоторым недоумением последовал за дневальным. Вскоре мужчины оказались в кабинете старшей медсестры. Георгадзе довольно часто был здесь. По просьбе Коркиной приводил сюда больных на процедуры. Сама Ольга Ивановна в спальное помещение шла без всякого желания. Заведома знала, что в большинстве ее «психи», есть преступники. Визит поневоле иногда сильно бередил сердце и душу молодой женщины. Пять лет назад погиб единственный сын ее сестры. Коркина часто приезжала в гости к своему племяннику. Приезжала, как правило, в начале сентября, когда сибирские леса в прямом смысле кишели грибами. Володя с самого детства привязался к тетке и нередко по ней скучал. Оля отвечала ему взаимностью. Своих детей у нее не было. Скорее всего, причиной этому был Николай, ее муж, учитель, который, как позже оказалось, в прямом смысле родился с бутылкой. Он умудрился напиться еще до свадьбы. Во время обмена обручальными кольцами жених поскользнулся и при всем честном народе растянулся на полу. Зеваки сначала на выкрутас пьяного не прореагировали. Скалили они зубы несколько позже, когда вдоволь напились и наелись. Сплетничали не без причин.  Женатик «отходил» на сеновале...

   Владимир Постников погиб за день до увольнения из армии. Его тело привезли из-под Москвы. При каких обстоятельствах погиб сержант, никто не знал. Не объяснили этого ни офицер, сопровождавший гроб с покойником, ни работники военкомата. Коркина на похоронах не была. Лежала в больнице с аппендицитом. Потом она вообще не ездила в Сибирь. Смерть парня навсегда вырвала из ее сердца жалость к людям, даже к родной сестре Надежде. Три коротеньких письма от близкого ей человека, она все это время хранила и перечитывала. Хотя ничего особенного в них не было. Солдат очень коротко сообщал любимой тетушке о своей службе, желал ей крепкого здоровья и счастья. В последнем письме обещал приехать к ней в гости. Но, увы не получилось...

    Георгадзе плотно закрыл дверь комнаты и пригласил Рокотова присесть на стул. Андрей все еще не понимал, что хочет от него высокого роста мордоворот. Только поэтому он все еще стоял и с недоумением смотрел на «синявку». Не понимал его и Эдик. Несколько мгновений мужчины, словно враги, пожирали друг друга глазами. Первым разрубил гордиев узел Георгадзе. Он неспеша присел на стул, и внимательно посмотрев на офицера, несколько заикаясь, произнес:

  - Товарищ капитан... Нам на поли-и-тических занятиях замполит госпиталя часто говорил о том, что в нашей стране лишены избирательных прав только умали-шен-ные и заключенные...

  Дальше ему не пришлось что-либо говорить. Причиной этому было довольно странное поведение психа. Рокотов, едва услышав первые слова «синявки», остолбенел и замер, словно истукан. Несколько мгновений его мозг, всевозможные мышцы или мускулы его тела не двигались. Необычное поведение офицера не на шутку испугало Георгадзе. Он вскочил и подошел к замершему человеку, затем слегка похлопал по его плечу. Рокотов все еще не двигался. Отрешенность офицера или что-то тому подобное требовало от дневального каких-либо действий. Сержант ринулся к графину, стоявшему на столе. Быстро его открыл, и немного налив воды на ладонь своей руки, взмахнул ее в направлении лица психа. Освежающая процедура благоприятно подействовала на Андрея Рокотова. Он слегка улыбнулся, затем тяжело вздохнул, и посмотрев на учителя простых истин, прошевелил губами:

  - Спасибо тебе за подсказку, Эдик... Я вот всю жизнь учился и сам учил других... Получается, так и не доучился...

  После этих слов он неспеша развернулся и вышел вон. «Синявка» все еще не понимал поведение офицера. Из всех психов этот капитан был для него всегда здоровым. Сейчас же произошла осечка...

  Рокотов на ужин не пошел. Лежал в горизонтальном положении и раздумывал. Несовершенство советской избирательной системы его сейчас просто убивало. Его, как человека, как коммуниста и офицера взяли и просто так лишили избирательных прав. Себя он к психам не относил, не был он и убийцей. К заключенным, тем более политическим, он также, скорее всего, не дотягивал. Для лишения избирательных прав необходимо было решение суда... С этими мыслями он и заснул...

 

Часть вторая. И опять о крестьянстве. Из дневника историка А. П. Рокотова. 1990 год. Март-апрель.

  

   Для более глубокого понимания процессов, происходящих в сфере сельского хозяйства, важно еще раз оценить роль крестьянства в политической и экономической жизни нашего общества. Не является секретом, что в марксистско-ленинских писаниях на нет сводилась его роль, а в условиях коммунизма планировался уход его вообще с политической арены.

   В то же время, переживаемые в СССР процессы, разнообразие и равноправие форм собственности могут возродить роль крестьянства как основной фигуры, способной вывести страну из глубочайшего кризиса. Думается, что на определенном историческом отрезке времени значительно возрастет не только его численность, но и он во многом будет определять стратегический курс развития в целом нашего общества. Это произойдет лишь в том случае, когда земля в прямом смысле будет принадлежать тем, кто ее обрабатывает.

   Стремление КПСС принимать желаемое за действительное привело к тому, что за

относительно небольшой срок существования Советской власти в стране, самой крупной по территории и самой богатой по наличию природных ископаемых, от голода погибли десятки миллионов людей. Основная масса умерших – крестьяне, то есть основные производители хлеба.

   Бюрократическая машина партии, правительства все эти годы учила жителей села как правильно им жить и работать. В результате у крестьян отбили все: и любовь к земле, и желание трудиться. Но это еще не так  страшно. Куда страшнее то, что сам землероб стал врагом земли. Разве не с его молчаливого согласия землю-кормилицу оболгали, осквернили? Бедная земля-матушка, чем ее только не кормили: то химикатами, то снарядами, а чаще всего обманами и матами. И все эти годы она терпела, когда на ее теле мимолетом пробегали революции, оттепели и перестройки. Терпит и сейчас, когда на ее тело взбирается колесница капитализма. Результат прежний, притом очень плачевный. Ни цари, ни коммунисты, ни сегодняшние демократы не дали ей настоящего хозяина.

    Ошибкой теперешней верховной власти в развитии сельского хозяйства являются все возрастающие масштабы импорта сельхозпродуктов из-за рубежа.Такая политика выгодна сельскому вельможе-руководителю и его недобросовестному крепостному, крестьянину. Первый имеет виды на заграничный хлеб, второй – право расслабиться и погулять. Однако это не столь страшно. Закупки нуворишами продуктов питания за бугром в конце концов приведут к уничтожению национального сельского хозяйства. На практике это означает, ликвидация крестьянства как производителя и как социального класса.  

  И еще. В настоящее время кусок хлеба, добытый крестьянином несет в себе не только запах его пота, но и запах пороха, порою и привкус крови. Во многих регионах  страны звучат выстрелы, проливается кровь соотечественников. Перестройка по-новому переписала историю наших предков, вызвала ненависть друг у другу у некогда мирно живущих людей. И в этом пороховом дыму четко прослеживается неспособность верхушки сделать нашу страну могучей и обильной.

  Крестьянину есть над чем подумать. Одно ясно. За свою судьбу и судьбу своих детей ему и только ему надо беспокоиться. Как и за землю. Никто, кроме его самого, это не сделает. Только тогда, он займет достойное место в обществе. Другого пути у него нет и не будет.

 

Глава пятнадцатая.

 

Каждый человек имеет право на такой жизненный уровень, включая пищу, одежду, жилище, медицинский уход и необходимое социальное обслуживание, который необходим для поддержания здоровья и благосостояния его самого и его семьи, и право на обеспечение на случай безработицы, болезни, инвалидности, вдовства, наступления старости или иного случая утраты средств к существованию по независимым от него обстоятельствам.

 

        Всеобщая декларация прав человека/ официальный текст. Статья 25, пункт 1.

 

Часть первая. Психушка. 1979 год. 5 марта. Понедельник.

 

   С самого утра псих Рокотов тянул волынку. После завтрака лежал в постели или смотрел телевизор. «Ящик» беспрестанно информировал о прошедших выборах в высший орган власти страны. Андрей, сидя на табурете, почти не вникал в содержание пропагандистской шумихи. Он все еще до глубины души был обижен, что с ним произошло вчера. Его попытка позвонить замполиту госпиталя, поделиться своими далеко нерадостными впечатлениями, успехом не увенчалась. «Синявки» в один голос сказали, что любые контакты психов с внешним миром должны согласовываться с начальником отделения. Встречаться с Дроговым или Колесниковым ему не хотелось. Рокотов все больше и больше приходил к выводу, что медики действуют по указке сверху. Он довольно часто перебирал в голове своих вероятных противников по службе. На первом месте был начальник политического отдела дивизии полковник Самойлов. Не исключал он и того, что именно благодаря ему его запрятали в это заведение...

   Главную газету принесли в отделение перед ужином. Рокотов сразу же присел за столик и перед его глазами появился очень броский заголовок «Могучее единство». «Правда» писала, что вчера, 4 марта, в воскресенье, состоялись выборы в Верховный Совет СССР. Этот день вписан отныне в историю новой яркой страницей, раскрывшей с убедительной силой единство советского народа, его тесную сплоченность вокруг родной Коммунистической партии. Андрей слегка покачал головой и отложил газету в сторону. Уже перед самым сном вспомнил, что сегодня день смерти Сталина...

   

Часть вторая. О стратегических лозунгах к изобилию.

             Из записок историка А. П. Рокотова. 1990 г. Май.

 

   В недалеком прошлом партократам за счет ограбления и обмана народа для достижения собственного пика коммунизма требовались годы. Вершины же капиталистического благоденствия им покоряются куда быстрее. Для серой массы лозунги сытых несколько видоизменились, однако суть осталась прежней. Работай лучше, и ты со временем получишь пайку, но опять только по нашей указке.

  Раньше было так. Победа коммунизма неизбежна, к изобилию надо идти толпой, лучше шеренгой и не вырываться вперед. На финише одновременно все будем сытые и счастливые. Сейчас же, наоборот. Стартуем, как в совсем недалекие времена, дружно и вместе, но финиш раздельный. Думается, не надо сильно шевелить извилинами, чтобы вычислить уже давно известного победителя.

    Исторический опыт показывает, что на любом этапе развития страны верхушка партии, составляющая ядро АБК, выдвигая тот или иной комплекс демократических реформ и инициатив, на практике сама же являлась основным их могильщиком. Это мы уже проходили...  

   Вчера они были коммунистами, сегодня – демократы, завтра – аристократы. Для них ничего святого, принципиального нет. У вчерашних и теперешних есть одно общее, что их объединяло всегда – власть. За счет этого они присваивают чужой труд, сытно кушают из бесплатной кормушки. Коррупция есть раковая опухоль партии, АБК.  

   Запрет на КПСС стал своеобразной лакмусовой бумажкой по проверке истинности деловых и политических качеств ее членов. Партийный корабль в море уличных страстей развалился, и миллионы крыс с партийными билетами, как по закону, его покинули. Стремясь придать хоть какую-то псевдонаучную окраску происшедшего, очередная стая писак сочиняет всевозможные мифы об исторической бесперспективности социализма. Как и прежде, бывшие борзописцы красной прессы, а сейчас новоиспеченные господа не могут понять простой истины, что реально произошло в нашем обществе.

  А Истина такова. Верхушка партии, утратив доверие и связь с низовыми звеньями, просто-напросто обанкротилась и самоликвидировалась, что вполне естественное и закономерное явление.

  Социализм как теория, как практика имел и имеет право на цивилизованное существование. Это доказала сама История. Крах тоталитарной партии далеко не есть самоуничтожение или неспособность возрождения социального строя, при котором основой производственных отношений является общенародная собственность на средства производства и провозглашаются принципы социальной справедливости, свободы и равенства. Ибо только это общество, его учение считало и считает его величество народ основным творцом истории, проповедует культ правды и чести, культ человека труда.

 

Глава шестнадцатая.

 

                                                                                              Я пью за вас и за любовь,

                И за любовь в сердцах людей.

                                                                                    Но первый выпью я бокал

                                                                             За тех, на ком погоны!

              За тех, кто в этот миг приник

                                                                                      К холодной стали автомата.

                                                                         Я поднимаю свой бокал            

                                                                               За тех, кто побывал в солдатах!

 

                  Из русского народного фольклора.

 

             

Часть первая. Психушка. 1979 год. 6 марта. Вторник.

 

      В этот день Рокотов сделал «хождение в народ». Впервые за время пребывания в психушке поговорил с солдатом. Поговорил по душам. Получилось это случайно и при довольно необычных обстоятельствах. Рядовой Акаев сидел в столовой через столик от офицера и довольно часто поглядывал в его сторону. Андрей на это никакого внимания не обращал. Ему было не до людей, не говоря уже о каком-то психе. Сегодня же он не мог ни обратить внимания на небольшого роста молодого человека, лежавшего в постели. Он был полностью накрыт одеялом, плечи его вздрагивали. Офицер подошел к кровати и приподнял одеяло. Лицо солдата было заплаканным. Затем он еле слышно его спросил:

  - Ну, что, гвардеец, кто тебя обидел? Или любимая девушка нашла другого?

 Псих с недоверием взглянул на подобного себе, который был его значительно старше, и вновь укрылся одеялом. Неожиданно к кровати подошел дневальный Наседкин. Он поманил пальцем к себе Рокотова, потом полушепотом произнес:

  - Товарищ капитан, рядовой Акаев сегодня ночью пытался покончить с собою... Я даже не знаю, где ему удалось найти бечевку... Хорошо, что она оказалась гнилой и лопнула...

   Рокотов на информацию «синявки» ничего не сказал. Он лишь стиснул зубы, что-то буркнул себе под нос и вышел из спальни. Затем вновь вернулся и направился к своей кровати. Желание принять горизонтальное положение почему-то тут же пропало. Смотреть телевизор ему также не хотелось. Не приглашали его к себе и врачи. Наверняка, люди в белых халатах не без указки сверху строили против него очередные козни. Ничегонеделание очень сильно угнетало офицера. Для того, чтобы скоротать время, чего он только не делал! Искурил две сигареты, ходил по комнатам и считал до тысячи, чтобы хоть как-то отдохнуть от страшных мыслей, которые, как ему казалось, приходили в его голову не без помощи чиновников с большими звездами. Лишь перед самым обедом он немного успокоился и прилег в постель. Лег и тут же заснул.

  За обедом Рокотов  посмотрел через столик и увидел Акаева, который вновь очень пристально смотрел в его сторону. Офицер слегка покачал головой и улыбнулся. Улыбнулся и солдат. Около четырех часов дня в отделение принесли свежую почту. Андрей почти на крыльях ринулся к знакомому столику. Его интересовали итоги прошедших вчера выборов. Он быстро взял газету в руки, которые от внезапного наступившего волнения несколько дрожали, и на первой странице прочитал «В Центральной избирательной комиссии по выборам в Верховный Совет СССР». В передовице сообщалось, что выборы на всей территории Советского Союза проходили с 6 часов утра до 10 часов вечера по местному времени. По полученным Центральной избирательной комиссии данным, к 12 часам дня проголосовало 88,20 процента избирателей, а к 6 часам вечера – 99,58 процента. Рокотов ехидно улыбнулся. В огромной стране оказалось очень мало психов и заключенных!

   Внезапно его кто-то слегка толкнул в плечо. Он повернулся и увидел перед собою Акаева. Солдат стоял несколько смущенный, его смуглое лицо было чуть-чуть розовым. Рокотов улыбнулся и протянул ему руку. Затем словно, перед ним был старый знакомый, произнес:

  - Ну, коллега, говори начистоту, что там у тебя стряслось...

  Акаев внимательно посмотрел по сторонам и потом тихо прошептал:

  - Товарищ капитан... Может мы пройдем в столовую, там нет людей... Вы, не против этого, товарищ капитан?

  Офицер утвердительно кивнул головой и вскоре они оказались за столиком, неподалеку от раздаточной. Разговор между военнослужащими затянулся. Аналогичная история для опытного капитана была не в первой. Он очень внимательно слушал солдата, лишь изредка его переспрашивал или задавал наводящие вопросы.

  Дело было так. Молодого солдата направили в мотострелковый полк, который был очень многонациональным. Верховодили в нем представители кавказской национальности. Киргизов были единицы. В первую же ночь Акаев оказался в наряде, вместо старослужашего Саакяна. Вторую ночь его вновь поставили к тумбочке, и опять вместо другого «старика». На третью ночь салага не выдержал и заснул. Вполне возможно, все бы и обошлось, но получилось самое плохое. Среди ночи раздался звонок от дежурного по части. В автопарке загорелась автомашина, требовалось подкрепление. Вскоре в роту прибежал помощник дежурного по части, и увидев спящего на полу солдата, вызвал командира подразделения. В этот же день после воспитательной «головомойки» Акаев оказался на гауптвахте. Командир роты капитан Алиев не горел желанием забирать своего подчиненного. Разгильдяев у него было и так достаточно. Офицер радовался, когда кое-кто из самых отъявленных «головорезов», так он называл старослужащих, сидел за решеткой и не портил ему нервную систему. Салага просидел под арестом целую неделю. Некоторое время старики его не трогали, боялись. Через месяц Акаева поставили в караул. Две смены солдат выстоял, в начале третьей не выдержал – заснул на посту. Сказалась физическая усталость. Командир взвода перед заступлением в наряд заболел, начальником караула назначили сержанта Аганесова, заместителя. Он страшно ненавидел Акаева, «красного киргиза», такую кличку дали ему старики. В караульном помещении для киргиза сна и отдыха не было. Он все время работал. Мыл посуду, убирал помещение.

   Его сон заметил все тот же Аганесов, при проверке несения службы. Он стал избивать караульного. Акаев увернулся и с автоматом в руках дал деру по периметру колючей проволоки, которой был опоясан парк боевой техники. Сержант и еще двое караульных бросились вдогонку. Попытка молодого солдата перепрыгнуть через ограждение не увенчалась успехом. Он шинелью зацепился за проволоку, упал на землю. Упал и тут же передернул затвор автомата. Перестрелка была недолгой. Акаев от страха очень быстро выпустил два рожка патронов. Стрелял в воздух, хотел попугать стариков...

  После чрезвычайного происшествия начались разборки. Воспитывали сначала в полку, затем был на собеседовании у начальника политического отдела дивизии. Потом вновь оказался в роте. Вместо бесед здесь господствовал кулак. Доставалось не только от стариков, но и от командиров. Последней инстанцией перед психушкой был полковой врач. Майор очень мило побеседовал с Акаевым и предложил ему окружной госпиталь. Сказал, что немного полечишься, потом поедешь к своим родителям...

  После монолога Курбат уставился на своего собеседника, словно ждал приговора. Рокотов не заставил себя долго ждать. Подобных случаев в многомиллионной армии были десятки, сотни... Он слегка улыбнулся, затем по-дружески похлопал солдата по плечу и спросил:

  - Ну, дружище, а что ты хочешь от меня? Ведь у тебя раньше было столько помощников, что и в корзине не унесешь...

  Неординарное сравнение вызвало у солдата оживление. Он улыбнулся, затем наклонился к офицеру и прошептал:

  - Товарищ капитан, я должен увольняться через год... Майор Сотников вчера мне сказал, что я скоро поеду домой...  Приеду домой и что скажу родителям, моей сестре? Они меня ведь ждут позже...

   Обеспокоенность Акаева за свою честь и за честь своих родственников вызвала у Рокотова не только уважение к нему, но и определенную озабоченность. Он не сомневался, что этот «псих» был из простой семьи, честь и труд еще кое-что значили для этих людей. Офицер слегка откинулся на спинку стула, призадумался. Затем уверенно произнес:

   - Ну, что я тебе скажу... Первое, командиры и медицина руками и ногами спишут тебя из армии...

    После этих слов он посмотрел на того, кто просил у него жизненного совета. Акаев был весь во внимании. Его небольшие глаза, как казалось воспитателю, вот-вот готовы были выйти из своих орбит. Рокотов вновь задумался. Ему не хотелось делать «галочку» с еще не искушенным в жизни человеком, который из всего персонала, включая и медиков, выбрал именно его, капитана Рокотова, чтобы посоветоваться. Это льстило Андрею, как офицеру-политработнику, но и одновременно многому его обязывало. Он стиснул зубы и тяжело вздохнул. Советская Армия отправляла в день десятки гробов с погибшими солдатами их родителям. Жертв было бы куда меньше, ежели у молодых ребят, одетых в военную форму, были бы настоящие воспитатели, мудрые советчики...

    Андрей нервно постучал пальцами по столу, едва заметно улыбнулся. Солдат-первогодок ждал ответа от офицера, который и сам еще по-настоящему не разобрался во всех премудростях советской системы, составной частью которой являлась армия.  Рокотов приподнялся из-за стола, и положив руку на плечо солдата, сказал:

  - Знаешь, Курбат... Наша жизнь очень сложная штука. Порою попадаешь в такие переделки и ситуации, что, кажется, нет никого выхода... Тебе же скажу так... Езжай домой и все честно расскажи отцу и матери... – Потом, полуобняв сидевшего, с уверенностью в голосе добавил. – Они честные люди, будь и ты таким... Чем больше подобных – нам всем легче жить... И самое последнее. Пройдет время и ты сам поймешь, что ты сделал правильно или совершил ошибку... На ошибках тоже учатся, Курбат...

   Этими словами и закончилась почти получасовая беседа между психами. Они пожали друг другу руки и тотчас же покинули столовую. Офицер направился к телевизору, солдат – в спальное помещение.

 

Часть вторая. Выдержки из писем молодого солдата Советской Армии своей подруге. Киевский военный округ. 1990 г. Июнь.

   

     Письма молодого солдата у Андрея Рокотова оказались совершенно случайно. Он ехал в одном купе с «дембелем», который в дугу был пьяный. Через некоторое время мужчины разговорились. Оказалось, что любимая девушка не стала ждать своего парня, вышла замуж. Вернула она ему и письма, которые он ей писал из армии. Андрей Петрович с разрешения автора с большим интересом их прочитал. Некоторые выдержки ему запомнились.

   Письмо первое. После инструктажа нас из облвоенкомата погрузили в вагоны. В пункт назначения приехали вечером. Потом на автомобилях – в часть. Гражданскую одежду всю сдали старшине роты, потом говорят, ее спалят. Конечно, жаль, но ничего не поделаешь.

  Письмо второе. Как нас мыли и одевали, я тебе потом расскажу и опишу. У нас говорят, что наши письма проверяют, правда или нет, поживем, увидим. Одним словом, я попал в учебку. Буду учиться на командира боевой машины. Сегодня первый день в подразделении. Имею уже первые впечатления, они страшно плохие. Три раза были в столовой. Честно говоря, наверное, такое и свиньи не едят. Давали вермишель переваренный, без соли, с какой-то морковью. Все грязное, жирное. Я имею ввиду  чашки, ложки, поднос и кружку. Одним словом – вешалка.

  Письмо третье. Сейчас писать много не буду. Некогда. Надо ладить себе форму, пришивать петлицы. Здесь все такие «рамы» ходят... Неужели и я таким буду? Тоска грызет ужасно.

  Письмо четвертое. Вырвалась свободная минутка. Пишу. Времени очень мало. Некогда даже покурить. Все гоняют и гоняют. Сейчас буду писать обязанности солдата, затем учить их наизусть. Страшно хочу есть. Да, нас подстригли под Котовского. Скоро будет присяга. Вышли мне пасту сульсена, а то лысым ходить холодно.

   Письмо пятое. Видел двух ребят-сержантов из нашего города. Они скоро пойдут в войска. Посмотришь на «деда», ему все пополам. Встает, когда захочет, не то, что мы, в 6 часов тридцать минут. Ходит, как хочет, в подтяжках. А у нас все по Уставу.

  Письмо шестое. Служба однообразная. Каждый день зарядка с марш-броском. Как вспомнишь – мурашки по коже. Уже неделю хожу с потертыми ногами. Хожу – хромаю. Слава Богу, хоть научился наматывать портянки. Теперь молю Бога, чтобы скорее зажили ноги.

  Письмо седьмое. Если бы ты знала, как хочу домой. Подальше от этого дурдома.

  Письмое восьмое. Сейчас готовляюсь к наряду. Вечером, в 19 часов заступаю. Пишу письмо тайно, иначе за это могу получить наряд внеочереди... Сейчас я в наряде у тумбочки. Недавно меня сменили. Сижу в ленкомнате, пишу письмо и слушаю радио.

  Письмо девятое. Многое у нас с годами меняется. Раньше думал, что армию желательно пройти. Думал, что жизнь делится на две части – до и после армии. До – юность, легкомыслие. После – серьезность, мужественность. А оказывается, вроде это совсем никому не нужно. Это просто два года, выброшенные из молодой жизни. Может я не прав, посмотрим. Вообще правильно говорят – лучше два года дедовщины, чем полгода уставщины. Нас всех молодых за людей не считают. Мы должны работать как роботы.

  Письмо десятое. В роте была генеральная уборка. Все блестит. Очень жду обеда. К хавику уже привык. Конечно, его с домашним питанием не сравнишь. Но я уже привык есть эти помои. Сегодня и каждый день учимся рукопашному бою. Хорошо, что я на гражданке ходил на него. Мне легче, другие умирают. Времени для личных дел почти нет. Вечно заняты какими-нибудь массово-уставными мероприятиями. Только что пришел пацан из кафе. Ходил в самоувал и принес десять булочек, отдал последний гражданский рубль.

   Письмо одиннадцатое. Вчера у меня было прекрасное настроение, а сегодня нет. Пререкаюсь с сержантами. Один когда-нибудь меня выведет, я за себя не ручаюсь.

  Письмо двенадцатое. Курить очень хочется, а курева нет. В нашей роте много ухарей, которые тайком жуют и курят, чтобы никому ничего не давать. И классных пацанов хватает, но их меньше. Может меня после окончания учебки здесь оставят, но я буду против. В войсках лучше, там год отмотал, а остальной срок досыпай.

  Письмо тринадцатое. Скоро пойдем в баню. Только что пришли со строевой подготовки. На улице ужасный холод, шинель продувает как сито. Ноги, руки и уши до сих пор еще не могут отойти. Сейчас учим уставы и присягу. Я еще ночью учил – заставили сержанты. Но все это ерунда, я все переживу, ведь я мужик.

   Письмо четырнадцатое.  Хочу есть и курить. Курить нечего, аж уши вянут. Да, это не гражданка, что курил тогда полсигареты. Автобус подъехал и ты выкинул окурок, а вышел и обратно закурил. Здесь не так. Бычки в карманах держать не разрешают, и это невозможно. И представь, одна сигарета на десять человек. Нормально, да? Скоро, наверное, брошу курить.

   Письмо пятнадцатое. Сейчас мы сидим в ленкомнате, учим уставы и присягу. Ничего не лезет в голову, а мне надо сдавать. Вчера и позавчера учил до часу ночи, чуть с ума не сошел. Сегодня также буду ночью учить.

  Письмо шестнадцатое. Сижу в ленкомнате и пишу письмо. Так как нет авторучки, взял перо у пацана, который рисует плакаты. Даже и писать нечего. Все по-старому. Муштра и еще раз муштра.

  Письмо семнадцатое. У меня уже от голода аж почерк изменился. 3 часа еще до обеда, а я уже не могу ждать. Насыпают в обед немало, но просто пища некалорийная. Поел, забил желудок, вышел на улицу и опять хочется есть. И опять  ждешь ужина. И не думай, что я один тут вечно голодный, просто вся рота наша так. У нас только одна команда хорошая: «Стройся на обед!». С сержантами я живу как волк с собаками. И меня также поражает, что я буду командиром и также эту азбуку вдалбливать.

  Письмо восемнадцатое. Сегодня был строевой смотр курсантов. Наша рота заняла почетное третье место из трех возможных. Вот, какие мы «молодцы»! Многие просят, чтобы я научил их играть на гитаре. Я пообещал, но несколько позже. Тогда, когда сержанты будут нас считать за людей, а не за курсантов. Когда мы будем иметь свое слово, не строем ходить в сортир и не спрашивать у сержанта выйти покурить. А пока мы для сержантов курсанты, а они для нас сержанты. Учим уставы. Уставов море, а времени нет.

  Письмо девятнадцатое. Вчера в рукопашном бою слегка вывихнул шею, уже прошло. Теперь понемногу понимаю армию. Тот, кто не знает тяжести сапога – тот не знает прелести гражданки. Это точно.

  Письмо двадцатое. Сегодня у нас подготовка к Новому году. Сейчас валом свободного времени. Хочешь кури, короче, что хочешь, то и делай. Никакой тебе муштры и т. п. Каждый день бы так!

  Письмо двадцать первое. Сегодня был в патруле. И вообще, патрулирование – классное занятие. Двоих увели на КПП – намели шапки в толпе, разогнали четыре драки, хоть размялись немного. Вчера показывали технику, есть и солидные аппараты. Очень хочу спать. За эти два дня не выспался ужасно. Спал всего четыре часа за двое суток.

   Письмо двадцать второе. Сидим на политических занятиях. Раньше была учебная тревога. На случай тревоги у меня должность – посыльный. Бегу за командиром роты в военный городок. Не хилая должность, да? В классе страшно холодно, скорее бы закончился этот бред.

   Письмо двадцать третье. Сейчас изучаем состав мотострелкового отделения США. Только что моего друга перевели в автороту, он на гражданке был водилой. Мой земляк уже проспорил мне бутылку водки, таким образом, после армии выпьем. Да, в армии разные люди, есть и гады. Есть те, кто тайком по ночам жрет кусок хлеба. В армии точно поймешь, что такое человек, и на что способны некоторые от голода. Я тебе потом расскажу.

  Письмо двадцать четвертое. Сегодня выступали на плацу. Показывали всем, что такое разведка, демонстрировали рукопашный бой. Заняли первое место в соединении.

  Письмо двадцать пятое. У меня все нормально. Вот только ноги болят, впрочем и у всех они болят. Вчера был день спорта, марш-бросок, отжимание, приседание с товарищем на спине. Одним словом, проверка на выносливость. На днях будем проходить обкатку танками. Потом будем стрелять из автомата. После присяги, как говорят сержанты, на это оружие смотреть будем только через тошноту, так как его постоянно надо чистить. Поживем, увидим.

  Письмо двадцать шестое. Только что нас возили на тактическое поле. Я видел много, но такое вижу впервые. Да и этого не приснится во сне. Я не думал, что увижу в жизни такое вооружение. Короче, такое в письме не опишешь. Хотя, надоело все это. Быстрее бы дембель.

   Письмо двадцать седьмое. Вчера у нас была тактическая подготовка. Это вешалка. Марш-бросок в полном снаряжении на такто-поле с автоматом, а там загоняли до конца. Потом марш-бросок в противогазах. Потом чередование то ползком, то перебежками. То вспышка слева, то справа, прикрытие друг друга. Вообще, я снял противогаз и вылил воду от пота, чуть не задохнулся. А при учебном бое противогаз снимать нельзя. В итоге – наряд внеочереди на службу. Воду во фляжке тоже пить нельзя. И так все были грязные, мокрые. Это словами не расскажешь, это надо чувствовать. С нательного белья шел пар. Вечером все чистили. Сейчас сидим на политзанятиях. Нудно слушать, но хоть есть время написать письмо. И вообще, в разведке тяжело. Часто здесь говорят о разведке так: «Попал в разведку – гордись, не попал – радуйся». На кроссе я не очень хорошо бегаю, по крайней мере, не в числе первых, и не в числе последних. А вот гири я больше всех поднимаю. Две гири по 24 килограмма поднимаю тридцать раз. Ни один сержант не побил мой рекорд.

  Письмо двадцать восьмое. Да, на первых порах в учебке был пионерский лагерь в натуре, сейчас – труднее. Так и хочется спеть: « Старшина как мать родная. Замполит отец родной. Но зачем семья такая, лучше буду сиротой».

   Письмо двадцать девятое. Сидим на политзанятиях. Уже темно. Сижу и думаю, если бы сейчас был на гражданке, то плотно рубанул по домашнему столу. А так сижу и слушаю бред.

  Письмо тридцатое. Уже темно. Только что пришли с уборки территории. Сегодня была тактика, опять бегали в полном снаряжении, окапывались, вели разведку. Это интересно, но язык был на плечах и фуфаны пропитались потом. Нас начальство решило капитально загнать. Сделали в расписании физо на три километра и подтягивание. Ни минуты покоя...

 

Глава семнадцатая.

 

Воля народа должна быть основой власти правительства; эта воля должна находить свое выражение в периодических и нефальсифицированных выборах, которые должны проводиться при всеобщем и равном избирательном праве, путем тайного голосования или же посредством других равнозначных форм, обеспечивающих свободу голосования.

 

 Всеобщая декларация прав человека/ официальный текст. – Статья 21, пункт 3.

 

Часть первая. Психушка. 1979 год. 7 марта. Среда.

 

      После ужина Рокотов принял горизонтальное положение. Спать не хотелось, не было желания и о чем-либо думать. Он некоторое время смотрел через окно на улицу. Решетка не была помехой для наблюдения за маленькими птичками черного цвета, которые сидели на проволоке или на кустарниках. Псих мало разбирался в подобной живности, да и во всем, что называлось флорой и фауной. Неожиданно к лещачему подошел прапорщик Волков, новенький из состава дневальных и попросил его выйти. Куда и зачем, он не объяснил. Рокотов покорно поплелся за небольшого роста молодым человеком. Послушно вошел он и в пристройку, где не так давно распрощался с полковым врачом. Отсюда психи выходили и на прогулку. Волков открыл окошечко в двери, лихо козырнул и тотчас же скрылся.

   Андрей Рокотов некоторое время стоял в недоумении. Сначала подумал, что его лечащий врач майор Колесников проводит с ним очередной эксперимент, используя при этом небольшие порции свежего воздуха. Он придвинулся к окошку и тут же перед собою увидел начальника медицинской службы валейского полка Женьку Михайлова. От неожиданной встречи псих несколько отпрянул назад. Затем вновь подал свое тело вперед. Друзья протянули друг другу руки и весело рассмеялись. Никто из них не скрывал радость встречи. Особенно ей был рад Михайлов. После приветствия он проснул голову вовнутрь, втянул в себя воздух и весело съязвил:

   - Петрович, ну и у тебя воздух, настоящий воздух свободы...

  Рокотов не замечал, что говорил или делал его однополчанин. Желание узнать все полковые и дивизионные новости переполняло его. Сквозь пелену тумана, который внезапно опустился на его глаза, он сначала даже не знал, что ему делать. Визит Михайлова для обитателя психушки был полнейшей неожиданностью, словно гром среди зимнего дня. Он уже давно хотел поговорить с человеком, который хоть в чем-то его понимал. Надеялся узнать что-нибудь и о своей жене. От Аллы до сих пор не было ни весточки, ни звука. Андрей на какой-то момент замер, задумался. И тут же метнулся к запору, хотел открыть дверь. Неожиданно кто-то сзади сильно схватил его за плечо и почти оттолкнул. Рокотов сделал шаг в сторону и поставил обеи руки перед своей грудью. Вмиг в его голову пришла мысль, что кто-то из психов пытается на него напасть. Недолго думая, он развернулся и сделал резкий выпад всем телом вперед. Затем с силой направил левую руку в направлении перед собой. Она была у него ведущей. С левой руки он стрелял из пистолета, ею же рубил и делал все остальное. Через мгновение Рокотов почувствовал не то чье-то тело, не то что-то твердое. Думать об этом ему было некогда. Высокий мужчина в коричневой робе с несколько осунувшимся лицом сейчас чем-то напоминал зверя, у которого хотели отобрать добычу, ради которой он потратил много сил и времени...

   Неожиданно раздался громовой голос:

  - Андрей, стой, остановись... Стой же... Стой...

  Рокотов резко повернулся на голос и встал, как вкопанный. Он все еще не понимал, кому принадлежал этот голос и почему его просили остановиться. Он опустил руки, неспеша приподнял голову и в проеме небольшого окошка увидел знакомого офицера. Внимательно посмотрел на него, потом медленно повернулся в противоположную сторону. Перед ним на коленях стоял «синявка» Волков, он почему-то был страшно мрачным. Псих все еще продолжал лупать глазами, которые были красными не то от внезапного притока крови, не то от нервного напряжения. Дневальный встал, поправил свое одеяние и с явным недовольством пробурчал:

  - Товарищ капитан, Вы же могли меня убить... – Затем подошел к дверной задвижке и поставил щеколду на прежнее место. И вновь пробурчал. – Подполковник Дрогов запретил к Вам пускать посетителей, кроме близких родственников...

  Только сейчас до Рокотова «дошло». Он никогда не думал, что новенький так усердно будет выполнять приказ своего начальника, окажет физическое сопротивление офицеру. Он стиснул зубы и поглядел на Волкова. Прапорщик стоял бледный, со сжатыми кулаками. Неизвестно чем бы все это закончилось, если бы не Михайлов. Он вновь сильно с мольбой в голосе прокричал:

  - Андрей, успокойся, я тебя очень прошу... Я уже пытался к тебе зайти, но получил от ворот-поворот...

  Рокотов от бессилия опустил голову. Он все еще не понимал, почему и по-чьей указке его держат в этих стенах, как политического заключенного. Он тяжело вздохнул, протянул руку Михайлову, и полуобняв его через окно, еле слышно прошевелил губами:

   - Ты уже прости меня, дружище... Никогда не думал, что попаду в это заведение, никогда не думал...

  Медик с сочувствием посмотрел на полковую умницу и на миг задержал внимание на его голове. В густых зарослях темного цвета была седая прядка волос.

   Однополчане простояли возле двери около часа. Основным источником информации был гость. Он все делал для того, чтобы развеять грустные мысли психа. И это ему удалось сполна. Андрей перед уходом друга широко улыбнулся, крепко пожал ему руку и на полном серьезе произнес:

  - Ну, Женька, спасибо тебе за визит... Без твоей подпитки мне была бы хана... А сейчас... – Он сжал руки в локтях, и оскалив зубы, добавил. – А сейчас сил у меня будет предостаточно...

  Михайлов был на седьмом небе от счастья, что он хоть чем-то помог своему другу. Он впервые видел его таким одухотворенным, даже несмотря на то, что новости он принес ему не только хорошие, но и скверные. Он еще раз пожал ему руку и в шутку сказал:

   - Андрюха, тебе бы не мешало бородку отпустить... Помнишь фильмы нашей юности о революционерах... Все в этой жизни бывает... Может через десять-двадцать лет напишешь мемуары о своей психушке...

   Рокотов ничего на это не ответил. Он лишь слегка улыбнулся и тут же исчез из проема...

  Желание поразмышлять над тем, что рассказал ему неожиданный гость, Андрей Рокотов оставил себе на ночь. Он никогда не любил анализировать те или иные события, даже сплетни сразу, с кондачка. Времени подумать и все переварить у него было предостаточно, хоть отбавляй. Он вновь присел за столик и взял знакомую газету. На первой ее странице давалась информация об итогах выборов в Верховный Совет СССР десятого созыва, состоявшихся 4 марта 1979 года. В голосовании приняло участие 174 920 221 избирателей, или 99,99 процента. Публиковался список избранных депутатов.

       Было ровно десять часов вечера, когда капитан Рокотов лег в постель. Михайлов совершенно случайно оказался в Тбилиси. Провожал в аэропорту жену офицера с больным ребенком. Муж лично сам не мог это сделать, находился в командировке. Время, проведенное с однополчаниным в пристройке, для Андрея было настоящим экзаменом для его психики. Переживать есть было о чем. В том, что командир полка и секретарь парткома плетут против него интриги, сомнений не было. Делали они это и раньше. Пукас уже пять лет находился в резерве на повышение. Быть генералом ему не светило, но мечта хоть перед пенсией очутиться в Европе, на худой конец, в Москве, офицера не покидала. Для этой цели он делал все возможное, использовал и жену. Смазливая женщина несколько раз ездила в штаб округа, была и в белокаменной столице. Все обещали помочь, но результатов не было. Моисееву двигаться наверх мешал значок. Он об этом и сам прекрасно знал. Только по этой причине пошел на партийную работу. В отличие от начальника клуба здесь было куда больше возможностей показать себя. Не только показать, но и ни за что не отвечать. Больше всех пилюль вставляли командиру и замполиту.

   Петр Иванович был не только инициатором многих «починов» в полку, но и основным критиканом. Придирался, в первую очередь, к офицерам батальонного и ротного звена. Приближенных командира полка критиковал выборочно. Доставалось, как правило, технарям и оружейникам. Однажды Моисеев сделал настоящий разнос начальнику артиллерии полка. Подполковник с небольшой копешкой седых волос на голове не только пару раз «выдернул» гвоздь из стула, но и до самого конца собрания почему-то икал или смачно сморкался в носовой платок. Офицера «распяли» не за состояние боевой техники, а за конспекты политических занятий, которых не оказалось у двух прапорщиков на время проверки. После этого партийного форума полковое начальство к «Колокольчику» резко изменило свое отношение, его стали почитать. Верзила с большими очками на носу ходил по военному городку, словно жирный гусак, который по своему усмотрению мог укусить любого.

   Рокотов для Моисеева был не по зубам. Причиной была не только его должность, но и страх перед его возможным взлетом. Рокотов через день или через час мог стать замполитом части, вместо любителя спиртного майора Солодова.

   Узнав о том, что Рокотов не без ведома Самойлова, находится в психушке, Петр Иванович сильно обрадовался. Солодов его уже не страшил, пьяница был у него на крючке. Время его отсутствия на службе, будь то болезнь или пьянка, отпуск или другие причины, главный коммунист полка очень добросовестно фиксировал. Результаты подавал наверх – Самойлову. Через неделю после загадочного исчезновения Рокотова Моисеев вообще приободрился. Командир уехал в Поволжье, в отпуск. Замполит ударился в запой, сидел дома под строжайшим контролем жены. За командира валейцев остался начальник штаба майор Сивушкин. Офицер смирный, спокойный, к тому же без командного голоса. О нем в военном городке говорили, что он был тише воды, ниже травы. Моисеев, взявший в одни руки должности замполита, секретаря парткома и пропагандиста части, стал настоящим Генеральным секретарем...

  Едва испарился запах полковника Пукаса, партийный шеф построил полк на плацу и зычным голосом озвучил все важные события, которые надвигались на защитников южных рубежей огромной страны. Самое основное – предстоящие выборы в Верховный Совет СССР. Боевой подготовки, как таковой, не было. Все и вся переместилось на строевой плац и в ленинские комнаты. Правой рукой у Моисеева стал секретарь комитета комсомола полка старший лейтенант Редькин, бывший командир взвода. Дуэт партия – комсомол не оставляли без идейного влияния своих подчиненных, ни днем, ни ночью. Основным штабом, своеобразным Смольным стал солдатский клуб. В большом строении, чем-то напоминавшим барак, сидело около дюжины писарей и художников. Моисеев батальонным и ротным политработникам не доверял. Он лично сам прошелся по ленинским светлицам и очень скурпулезно просмотрел и прочитал каждый стенд и плакат, независимо от содержания и размеров. Его ценные указания или замечания комсомольский вожак записывал в специальной тетради. Основная же практическая работа лежала на плечах начальника клуба капитана Еникеева. Виктор Михайлович дружбы с этими вождями не водил, ни раньше, ни сейчас. И не без причин. Он, как и Моисеев, еще несколько позже и Редькин, были выходцами из одного батальона. Раньше у них были стычки на поле командирской деятельности, сейчас – на воспитательном поприще. Точил зуб начклуба на парторга и по другой причине. С легкой подачи Моисеева ему наложили партийное взыскание, за выход на службу в нетрезвом состоянии. Хотя  все могло было пройти по-другому, незаметно. Как всегда. Еникеев отсыпался в небольшой комнате, где складировались пишущие и красящие материалы. «Колокольчик» заглянул сюда совершенно случайно, у него кончилась писчая бумага. О ЧП в этот же вечер узнал командир части. Виктору Михайловичу, как коммунисту на следующий же день объявили выговор, по счету он был второй. С подобным «прицепом» он ходил уже три года. Причина та же – за употребление спиртных напитков.

   Не упустил из внимания Рокотов и новое, о чем ему рассказал Михайлов. И это новое его сильно насторожило. Самойлов раньше очень редко бывал в валейском полку, сейчас же за неделю был уже два раза. Попытки психа найти хоть маленькую зацепку, объяснявшую причины оного явления, к единому выводу его не приводили...    

 

Часть вторая. О текущем моменте... 1991 год. Июль – август.

 

     Несмотря на сложность и противоречивость социально-политической и экономической жизни страны, Андрей Рокотов делает ряд обобщающих выводов:  

   Первое. Просоветская капитализация экономики, как и в прошлом бюрократическая перестройка, неминуемо приведет к углублению кризиса в обществе, обострит социальные противоречия между классами. Ярким доказательством провала очередного трюка правящей верхушки явилась ваучеризация. Итог вполне закономерен – все разделено, все продано, все разворовано. Имущие стали еще богаче, серая масса рабов еще беднее. Иностранная валюта – мерило вся и всего, честности и подлости. Простые люди, на мозолях и поте, которых создавались и создаются все блага, лишены возможности распределять национальный продукт.

   Происходящее в стране свидетельствует о специфике капитализации просоветского толка. Условия, источники благосостояния богатых и бедных в корне отличаются от стран капиталистическоо мира. Россия явно отступает от классического пути построения антагонистического общества. Материальное благосостояние всех и каждого в большинстве стран базировалось и базируется на высокопроизводительном труде, а не на спекуляции, обмане или продаже природных богатств, принадлежавших народу.

   Утверждение некоторых специалистов  и исследователей, что «новые русские» есть абсолютно новый «новый класс» не является правильным. «Новые русские», термин, вошедший с легкой руки журналистов в мировую практику общения, по своей сути представляет собой не что иное как единение старого партийно-административного аппарата с новой порослью чиновников. Верховенство КПСС в условиях тоталитарного режима вполне закономерно порождало «новый клан» управленцев. Именно вчерашние партократы, их структуры выпестовали очередных «новых русских», как свое продолжение, в стане которых преобладают кровные родственники, землячества и т. п. Замкнутые группировки отпрысков, считавшие себя избранными, лучшими были во все времена существования человека. К великому сожалению, так называемое бесклассовое общество не стало исключением. Относительная новизна происходящих процессов заставила бюрократический класс на определенный период искусственно изменить свою прежнюю политическую окраску на демократические тона вперемешку с цветом предпринимательства просоветского типа.

    Именно власть, ее наличие в статусе чиновника, как первичного источника обогащения, давало и дает ему возможность прямо или опосредованно владеть собственностью. Кроме этого, бесконтрольность власти со стороны общества позволяет сановнику не только оказывать определенное, и даже решающее воздействие на процесс производства или спекуляции, но и забирать (присваивать) прибавочный продукт или «положенную» по статусу долю у их организаторов.

  Молниеносное появление и обогащение новых русских яркое тому доказательство. Новые русские есть результат трансформации аппаратного капитала в финансовый, как очередной капитал для получения очередной ниши власти, только уровнем повыше.

   Коммунистическая формула капитала: власть – капитал (деньги) – власть (еще прирост денег) есть существо сегодняшней политической надстройки и так называемого экономического базиса российского общества и государста. Эта формула принципиально отличается от классической, которую открыл великий немец Карл Маркс: Д (деньги) – Т (товар) – Д´ (сумма денег с приростом, который и составляет прибавочную стоимость). Появление новых русских, сочетающих в себе класс управляющих и класс собственников, свидетельствует об антинародной сущности партийного аппарата советского образца.

   Новые русские, как и старые, в силу базиса их основания и действия не вносили и не внесут ничего принципиально нового для цивилизованного существования общества. Именно монополия на власть в прошлом и в настоящем позволяла и позволяет номенклатуре создавать все новые и новые, в первую очередь, родственнные кланы, которые уже заполонили сферу управления, науки, армии, культуры, средства массовой информации и т. п. Десятилетия бесконтрольности и пьяного созерцания со стороны народа позволили им перераспределить национальное богатство в пользу бюрократии, тупости, ханжества, лести и подхалимства. Ограбление народа и одновременно увод чиновников от возмездия за совершенные преступления было и остается государственной политикой правящего режима.

  Созданная система в угоду старым, новым русским, к сожалению, имеет определенные перспективы на существование. И не на один десяток лет. Новые русские будут определять не только развитие своей страны, но и имеют реальные потенции для воздействия на климат международной жизни.  

   Сегодняшнее состояние России, особенно положение основной массы населения,  сходно с положением в бедных странах Африки и Латинской Америки. Нищета и социальное неравенство – прямое следствие государственной политики и идеологических постулатов, исповедуемых властью. Создавшаяся ситуация в России вполне удовлетворяет имущих. На фоне жирующей челяди удивляет себя некогда советский народ, недавно ушедший от тоталитаризма, но так и не пришедший к подлинной демократии. Его политическая пассивность, а также его терпение и равнодушие к фальсификаторам его прошлого, не имеет аналогов в мировой истории.

     Второе. Несколько слов о социалистической идеологии. Она основное оружие у правящего режима, его приводных ремней. Невольно задумываешься: правильно ли мы жили? Во имя ли торжества человеческого благополучия погибли миллионы людей? Да и вообще, есть ли истины, ради которых надо жертвовать? Есть ли они в коммунистическом обществе? Есть ли они в обществе, где живут богатые и бедные? Неужели для того, чтобы вырастить высокий урожай, надо искать врагов народа? Неужто человеку, как высокоразвитому существу нужна еще какая-то идейная молитва, чтобы он прекрасно одевался? Почему человек, не согласный с установками тоталитарной, пусть даже и демократической системы, должен насильственно изгоняться из общества или ради этого идти на эшафот? Или почему так называемая партия народа открещивается от своих вчерашних установок? В итоге наше общество осталось без истории о прошлом и без истории будущего. Это величайший позор не только для партократов, но, в первую очередь, и для каждого из нас. Это есть также величайшее преступление перед исторической правдой, ее фактами. Разве не кощунство, что память о миллионах истинных борцов за идеалы коммунизма с ведома тех же коммунистов и с молчаливого согласия народа оскверняется? Интересно, за чьи идеалы погибали наши соотечественники в перестроечное время? Партии, наши идеалы? Ничего подобного. За низменные интересы имущих. Будущее это подтвердит.

   Еще несколько суждений. Нет необходимости к любым земным истинам пристегивать теоретические довески. Обилие человеческого стола не определяется содержанием плакатов, словопрений, не говоря уже о руководящей роли партии, ее кормчих. Как и нельзя отрицать, что появление общественных организаций на политической арене того или иного государства есть результат самовыражения воли, мысли народа, той или иной общности людей. Их жизнеспособность должна определяться только массами. Партия есть своего рода символ воли народа, а не какая-нибудь надстройка, опирающаяся на аппарат насилия. В тоталитарном обществе КПСС, точнее элитарная прослойка, прикрываясь интересами народа, в конечном итоге узурпировала власть. В этом медвежью услугу оказывал ей порою и сам народ. С его молчаливого согласия и полного одобрения происходили массовые репрессии, приводившие к физическому и политическому уничтожению истинных носителей человеческой мысли и культуру.

  К счастью, не удалось нашим врагам уничтожить советский народ. Пытались многие и во все времена, но не получилось. Кто-то скажет, что причиной этому были фанатики социализма, его идеологии. Да, фанатики были, притом тысячи, даже миллионы. Многие из них с именем партии, ее лидеров шли в бой, погибали. Не щадили они живота, когда поднимали из руин разрушенное войной хозяйство. Они первыми полетели в космос... Все же почему нашим врагам не удалось покорить Советский Союз? Ответ очень простой. Люди труда, представители всех национальностей защищали свое Отечество, свою Родину. Строили общество для всех и для себя, для детей, для внуков. Вместе с тем, из ошибок прошлого надо делать выводы, притом правильные. История и время делают бывших слепцов зрячими.

    Обратимся к примеру. В эпицентре всех «мероприятий» находился марксизм-ленинизм. Да, в нем есть много разумного и полезного. Но зачем выдавать это учение за всеобщую формулу, за вершину человеческой мысли? В итоге это приводило к тому, что «истинность» сводила на нет его дальнейшее творческое обогащение, позволяла успешно расправляться с теми, кто пытался найти уязвимые места коммунистического учения. Интерпретация и жонглирование этим учением стало своего рода щитом и мечом для большинства партий социалистического лагеря.

   Невольно задумываешься и о наших вождях. Уж больно далеки они от народа. Да и настоящими вождями они никогда не были. Они, как и вчера, пекутся только о благе своем. К сожалению, они не ответили и за напрасно пролитую нами кровь, не отвечают и за пустые прилавки. Ну, а что нового у простых смертных? Да все по-старому, как всегда. Им опять разрешили немного поговорить, правда, еще подальше отодвинули от них котелок с кашей. Вожаки думают: поорут, покричат, может даже и постреляют друг в друга, но потом все равно, как и раньше это было, успокоятся. Да, кричать нам не привыкать. Мы не только кричим, но и делаем друг против друга очень много подлого, низменного. Кричим и вновь бежим по указке кормчих. А где своя голова, где свое «Я»? Уже давно пора нам сообща и каждому в отдельности подумать, а что же ждет нас впереди? Мозговать надо очень трезво, в противном случае опять будут ошибки, очередные жертвы...

  Сейчас много говорят, что перестройку тормозят. Это в корне неверно. Нельзя не видеть, что очередной партийный трюк привел страну, общество к Чернобылю, только к нравственному. Он оказался куда страшнее, чем атомный. Он уничтожил все святое в нашем обществе. Утрата идеалов у человека труда – одно из негативных завоеваний так называемой перестройки. Придется надеяться только на чудо, которое сохранило бы хоть остатки святого духа и достоинства у честных людей. Без них создать цивилизованное общество невозможно. Это аксиома. Думается, наступило время конкретных действий, направленное на нравственное очищение людей, каждого из нас. Промедление неминуемо дестабилизирует общество, появится новый виток противоречий, что приведет к непредсказуемым последствиям...

 

Глава восемнадцатая.

 

Человечество в условиях подлинной демократии никогда не жило. Большинство всегда подчинялось меньшинству, следовало его волчьим законам.

                                         Владимир Великий, русский писатель.

 

Часть первая. Психушка. 1979 год. 8 марта. Четверг.

 

    Утром Рокотов не выдержал, позвонил в часть. Звонил из кабинета начальника отделения. Трубку взял Моисеев. Едва офицеры поприветствовали друг друга, как тут же наступила тишина. Андрей горел желанием как можно больше узнать о происходившем в полку, поэтому заговорил первым:

   - Петр Иванович, я слышал, что ты в последнее время весь в работе, весь в заботах. Как-никак на твоих плечах такой груз ответственности... – Несколько льстиво бросил он в трубку. – Из нее тотчас же раздался смех, потом уверенный баритон Моисеева. – Не говорите, Андрей Петрович, не говорите... Времени не хватает, это правда... Ждем Вашего возвращения, товарищ гвардии капитан...

  Рокотов хмыкнул себе в кулак, затем вновь промолвил:

  - Петр Иванович, ну, а как прошли в нашем родном полку выборы в Верховный Совет? Как не верти, не юли, ведь мероприятие очень ответственное и очень большое... Все было в ажуре, все было под контролем?

  Моисеев необычайно оживился. Затем с явным притворством тяжело вздохнул и с нескрываемой гордостью произнес:

   - На этот раз у валейцев все было очень хорошо организованно, как никогда раньше... К нам приезжал сам Самойлов... Виктор Федорович лично присутствовал на избирательном участке... Затем побывал в столовой, с солдатами откушал, не побрезговал...

   После этих слов «Колокольчика» Рокотов несколько обмяк, приложил ладонь к микрофону. Задумался. Интерес к полку у него внезапно пропал. Почему это произошло, он и сам не понимал. Он вновь приложил трубку к уху. Из нее все еще лилась хвальба в адрес полковника Самойлова. Псих кисло усмехнулся и надавил рукой на рычаг аппарата.

    Газеты в этот день не было. Не появились в отделении и врачи. Они, как и вся страна, праздновали Международный женский день. Попытка Рокотова позвонить домой и поздравить жену с праздником, успехом не увенчалась. К телефону никто не подошел...

 

Часть вторая. Народ вне политики?  1991 год. 22 декабря.

 

   17 марта 1991 года состоялся Всесоюзный референдум (всенародное голосование), на котором подавляющее большинство советских людей (76,4%) однозначно ответили «да» на вопрос: «Считаете ли Вы необходимым сохранение Союза Советских Социалистических Республик как обновленной федерации равноправных суверенных республик, в которой будут в полной мере гарантированы права и свободы человека любой национальности?». По Союзу ССР в целом в списки граждан, имеющих право участвовать в референдуме, было включено 185 647 335 человек. Приняло участие в голосовании 148 574 606 чел., или 80,0%. Из них ответили: «Да» - 113 512 812 чел., или 76, 4%; «Нет» - 32 303 927 чел., или 21,7%. Признаны недействительными 2 757 817 бюллетеней, или 1,9%. Таким образом, большинство граждан страны, принявших участие в референдуме, выступили за необходимость сохранения СССР. Но воля народов была вероломно попрана 8 декабря 1991 года, когда руководители Белорусии, России и Украины – Шушкевич, Ельцин, Кравчук в тайне от народа подписали соглашение о создании Содружества Независимых Государств.

   Развал СССР стал тяжелой трагедией для русского народа. Только 6% граждан России радовались этому в 1991 году, только семи процентам это было безразлично, остальные испытывали отрицательные эмоции: возмущение, злость, страх, растерянность и т. д. Андрей Петрович Рокотов был также возмущен, узнав о том, что тройка подвыпивших стариков обратилась за помощью к американскому президенту...

   Р. S. 2005 год. Январь. Опрос фонда «Общественное мнение» в 1998 году показал, что 67% россиян считало исторической миссией России собирание народов в единый союз, который стал бы преемником Российской Империи и СССР. Подавляющее большинство граждан Российской Федерации (81%) хотели восстановления СССР (опрос 1997 г.), при этом необязательно в прежних пределах. 2001 год: 71% опрошенных думали, что распад СССР – следствие действий политиков, а не каких-то экономических или исторических причин. 71% граждан России считало, что распад СССР можно было предотвратить. 76% опрошенных сожалело, что СССР распался. В 2003 году за объединение России, Белорусии и Украины в единое федеративное или унитарное государство высказывалось 69% белорусов, 61% россиян и 53 % украинцев. Противников объединения в этих странах соответственно было – 19%, 15% и 36%.

 

Глава девятнадцатая.

 

Все профессии мне не «подходили», кроме одной. Я всегда был Человеком, притом с большой буквы.

 

                              Владимир Великий, русский писатель

 

Часть первая. Психушка. 1979 год. 9 марта. Пятница.

 

    Проснулся Рокотов к обеду. Причиной этому была его беспокойная ночь. Он практически не сомкнул глаз. Все думал, переживал. Лишь после того, как через оконные решетки стали проникать едва заметные лучи утреннего света, он заснул. Душевная и физическая усталость взяли свое. Он открыл глаза, приподнял голову с подушки и посмотрел по сторонам. В отделение были признаки жизни. Возле входа в спальное помещение стоял дневальный, неподалеку раздавались человеческие голоса. Андрей тяжело вздохнул. Он не думал, что сегодня для него наступит очередной земной день. Прошедшая ночь полностью его опустошила, забрала его силы, способность думать. Умерла и его душа. Он вновь откинулся на подушку и закрыл глаза. Затем накинул на свою голову одеяло. В кромешной темноте он чувствовал себя одиночкой. Это его сильно страшило. Одновременно это же и его радовало. Сейчас он был один, и только один. Он не хотел идти вновь в мир, который назывался человеческим. Он ненавидел этот мир, где господствовала ненависть и зависть, жажда денег и нищета. И во всем этом он винил самих людей, которые предавали себя, изменяли своим идеалам, своим чувствам...

    Рокотов на некоторое время окунулся в сон. Притом в очень страшный сон. Он лежал в каком-то палисаднике, вокруг него летали черные птицы. Их было видимо-невидимо, словно саранча, закрывшая все небо. Позвоночные животные с крыльями, двумя конечностями и клювом сильно каркали и иногда по-человечески вопили:

  - Андрей, она тебя не любила... Не любила тебя... Ты, дурак большой и дураком умрешь... Ты дурак, Андрей...

  Кое-кто из птиц набрасывался на окровавленного лежачего, стремился пробить своим длинным и очень острым клювом его голову. Он закрывался обеими руками, иногда вставал или падал навзничь на землю. В схватке с птицами он поднимал руки кверху и просил помощи от Всевышнего. Ее не было. Рокотов обращал свой взор к красивым березам, стоявшим перед ним. Они тоже ему не помогали. Он целовал зеленую траву, и она отказывала ему в помощи. Неожиданно в саду все стало красным, красными стали и некогда черные птицы...

    Андрей сильно вздрогнул, затем медленно открыл глаза. Они почему-то были очень влажными. Едва их открыл, как увидел перед собой огромного не то человека, не то зверя. Он хотел ему что-то сказать, но язык не шевелился. От внезапно появившегося страха лежачий по-детски вскрикнул и вновь погрузился в сон. Через некоторое время Рокотова кто-то сильно толкнул в плечо. Он проснулся и слегка опешил. Перед ним стоял дневальный Наседкин. В руках он держал стакан воды и таблетку. Верзила через силу выдавил из себя улыбку, и подложив свою руку под голову офицера, тихо произнес:

  - Товарищ капитан, примите эту таблетку... Она Вам хорошо поможет... – Увидев отчужденный, даже несколько звериный взгляд больного, продолжил. – Это снотворное рекомендовал Вам майор Колесников...

   Упоминание о лечащем враче ни только не успокоило больного, наоборот, его страшно разозлило. Он вмиг сбросил с себя одеяло, резко приподнялся. Затем выхватил из рук медбрата стакан и с силой швырнул его в сторону. Цилиндрический сосуд словно пушинка пролетел в воздухе несколько метров и ударился об стену. Тут же раздался звон разбитого стекла. Рокотов машинально повернулся в сторону, откуда раздался звон, и в этот же миг почувствовал на своем левом плече чью-то руку, которая все больше и больше прижимала его к постели. Он оглянулся и увидел перед собою разъяренную физиономию «синявки». Офицер мгновенно понял, что его может ожидать. В отделении в его бытность подобное уже было. На психа наваливались медбратья и тут же привязывали его специальными ремнями к кровати. Не били, но в таком состоянии он лежал часами.

   Капитан Рокотов не хотел такой участи. Он сильно вскрикнул, подал свое тело вперед, и в этот же миг сделал резкий рывок в сторону и почти одновременно ударил согнутым локтем в солнечное сплетение тому, кто на него наседал. Один из приемов самообороны превзошел все его ожидания. Наседкин неестественно ойкнул, и схватившись за живот, снопом рухнул на кровать. Андрей неспеша повернулся и стал разглядывать результаты своего контрприема. Лицо старшины было красным, глаза навыкате. Изо рта сочилась небольшая струйка не то слюны, не то другой жидкости. Безжизненное выражение лица «синявки» не испугало офицера, наоборот, придало ему ненависти. Он подскочил к своей жертве, и схватив обеими руками ее горло, почти громовым голосом проревел:

  - Ты, сексот... Еще раз поднимешь на меня руку – задушу, сука... Ты понял меня, мразь... Ты меня понял, вонючий...

  Что дальше говорил или кричал, капитан лично сам не помнил. Он был вне себя. В его подсознании витала одна и та же мысль: убей этого нечеловека и тебе будет очень легко...

   Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы к дерущимся не подбежал псих старший лейтенант Мороков. Он ринулся к «победителю» и с силой оторвал его от того, кто издавал протяжные звуки. Затем обеими руками схватил высокого мужчину за поясницу, прижал к себе. Андрей слегка опустил голову вниз. Небольшого роста обитателя психушки он видел, но ни разу с ним не разговаривал. Вскоре капитан успокоился, легко разжал «замок» и отошел в сторону. Тяжело вздохнул и слегка покачал головой. Он не ожидал, что такое с ним могло случиться. Бросил взгляд на свою кровать. Наседкина на ней уже не было, что психа неслыханно обрадовало. Его противник был живой и невредимый. Офицер улыбнулся, подошел к коренастому мужчине, своему спасителю и крепко пожал ему руку. Еле слышно прошевелил губами:

  - Спасибо тебе, дружище... Спасибо, что выручил меня...

  Внезапно на его глаза надвинулась влажная пелена. Андрей, чтобы не расплакаться, быстро направился в умывальник. Освежился и вновь принял горизонтальное положение...

   Старшина Сергей Наседкин после неожиданного «поражения» вскочил с кровати и ринулся в ординаторскую. Врачей в ней не оказалось. Рванулся в кабинет начальника отделения, его также не было. Оставалась последняя надежда – Колесников. «Синявке» повезло. Неожиданное вторжение дневального застало офицера врасплох. Майор сидел в кресле, и положив обе ноги на письменный стол, читал газету «Советский спорт». Испуганная физиономия медбрата, его дрожавшие руки вызвали у врача сначала некоторое замешательство и испуг. Он быстро выскочил из-за стола и почти вприпрыжку подбежал к дневальному:

  - Сергей, что случилось у тебя... – Обойдя старшину вокруг, вновь переспросил. – Что стряслось, Сергей? На тебе же лица нет... – Непонятное молчание «синявки»  все больше и больше злило майора. Он с силой схватил верзилу за руку и посадил его на стул. Затем наклонился, и увидев небольшой кровоподтек на его лице, почти истерическим голосом завопил. – Сергей, тебя же избили эти бандиты... Избили?! Говори же, избили?

    Наседкин не стал больше испытывать нервную систему своего начальника. Он привстал и мигом распахнул халат. Затем со страхом ткнул пальцем в область шеи и очень осторожно провел рукой по своему туловищу, от подбородка до низа живота. Всхлипнув, еле слышно промямлил: – Товарищ майор... В этих местах я чувствую острую боль...

 Потом медленно опустился на стул и опять еле слышно произнес:

  - Капитан Рокотов пытался меня  убить... У меня есть свидетели, товарищ майор... У меня есть свидетели, правда... Они есть у меня...

   Колесников с облегчением вздохнул. Человеческих жертв в отделении не было, остальное уже не страшно. Он вплотную подошел к потерпевшему, и положив на его плечо руку, очень спокойно сказал:

  - Сергей, ты же будущий военный врач, сохраняй спокойствие... Лучше расскажи все по порядку, что было и как было...

   Старшина внимательно посмотрел на офицера и утвердительно кивнул головой. Алексей Михайлович очень внимательно слушал монолог своего подопечного. Не перебивал его и не останавливал. Этого и не надо было делать. Сергей рассказывал все так, как должно было быть. И как надо было быть. От удовольствия офицер изредка потирал свои руки. Компромат на капитана Рокотова был очень полный и очень убедительный. О происшедшем он сразу же утром доложит начальнику отделения. Пускать это дело дальше или приостановить, это уже дело подполковника Дрогова. Сейчас же надо собирать досье, собрать, как можно скорее. При этой мысли Колесников придвинул свое кресло к потерпевшему, и сделав серьезное выражение лица, подытожил:

  - Ну, а сейчас, мой Сережа, тебя надо основательно осмотреть... Медицинская экспертиза, особенно для нас с тобою, многое значит... – Увидев преданное выражение лица «синявки», добавил. – Я прошу тебя к этому делу серьезно отнестись... Пожалуйста, не утаивай своих побоев и болячек...

  Наседкин и не собирался что-либо таить. Заведома знал, что майор Колесников в итоге решит сам, что зафиксировать в протоколе, что нет. После тщательного осмотра врач записал: « Диагноз: Ушиб грудной клетки, нижней челюсти справа, мягких тканей головы. В области левого предплечья на участке 1,5x2 см ссадина... Других повреждений при внешнем осмотре нет. Выводы: повреждения относятся к категории легких, без расстройства здоровья, могли возникнуть от действия тупого твердого предмета». Остальные показания потерпевшего Колесников начисто отмел, посчитал нецелесообразным. Наседкину после экспертизы пришлось писать объяснительную записку о случившемся. Исписал два листа. Затем вновь все переписал, с учетом рекомендаций своего протеже. Алексей Михайлович не стал больше задерживать дневального. Для нервной разрядки дал ему два часа отдыха. Потом снова служба.

   Наседкин лихо козырнул и быстро вышел вон. Он никогда не ожидал, что визит поневоле к майору будет таким успешным. Недаром в народе говорят: не было счастья, да несчастье помогло. Верзила вошел в ординаторскую, снял с себя робу и с удовольствием растянулся на кушетке. С таким же удовольствием закрыл глаза. Сомнений не было, его мечта поступить в военно-медицинскую академию с каждым днем становилась все реальнее...

   Майор Колесников тепло попрощался с учеником, затем закрыл на ключ дверь кабинета. Перед тем, как опуститься в кресло, сделал коротенькую разминку. Пару раз присел, несколько раз отжался на руках. Все это делал без особого напряжения. Да и вообще он в своей жизни мало потел, хотя и уже многому, как ему самому казалось, добился. Медиком стал благодаря отцу, благодаря же ему сначала служил в Москве. Затем побывал за Уралом. Служба в красивом и гостеприимном городе Тбилиси уже была заслугой его жены Марины. У Алексея Михайловича все шло и идет по плану. Красивая, богатая жена, любимые дети, сын и дочь. Хорошая работа. Что еще надо для человеческого счастья? Вчера была очередная везуха. Тесть подарил зятю новую автомашину «Жигули». Сделал своеобразный сюрприз своей единственной дочери на Женский праздник.

   Сегодня майору медицинской службы Колесникову повезло, хоть не так сильно как вчера, но все равно повезло. Повезло на службе. Мрачный тип с умной физиономией Рокотов ему стал порядком надоедать. Внезапно раздался телефонный звонок. Алексей Михайлович посмотрел на часы. У Марины было время обеденного перерыва. Он быстро взял трубку и тут же проворковал:

   - Твой любимый на проводе... Что случилось, моя дорогая? Уже соскучилась?

 Нежный женский голосок услышал и мужчина. Обмен любезностями продолжался недолго. Сославшись на занятость, офицер простился с женой и положил трубку. Сразу же переключился на службу. Сначала внимательно еще раз просмотрел все то, что написал Наседкин. Подходило. В случае продвижения дела наверх, кое у кого могли возникнуть дополнительные вопросы. Лучше не досолить, чем пересолить. Небольшая стычка куда лучше, чем кровавое побоище. После недолгого раздумья дежурный врач пришел к выводу. О ЧП надо, как можно скорее, доложить начальнику отделения. Затем достал талмуд и очень старательно сделал следующую запись: «Капитан Рокотов нередко впадает в состояние галлюцинации. Постоянно бредит, очень резко реагирует на внешние раздражители. Сделал попытку физического оскорбления одного из работников медперсонала. 9.03. 1979 г.».

 

Часть вторая. Размышления о суверенитетах. 1991 год. 28 декабря.

 

   Хождение в столицу некогда великой державы и в теперешнее логово «демократии» окончательно привело меня к выводу. К сожалению, неутешительному. В недалеком прошлом страна Советов, а ныне «независимая» Россия не была и еще долго не будет цивилизованным государством. Мой вывод подтверждается всем ходом очередных псевдодемократических преобразований. В частности, во все укореняющемся параде суверенитетов республик бывшего СССР. Растаскивание когда-то могучего союза и создание вместо него фиктивного содружества мелких княжеств под эгидой национальных номенклатурных кланов представляет собою особую опасность, возможно, и смертельную.

  После провала перестройки всесилие общесоюзной власти улетучилось. На политическую арену вышла коммунистическая буржуазия союзных, автономных республик и областей. Прикрываясь мифом о благе рабов, она упивается нежданной-негаданной удачей, пополняет кошельки, укрепляет связи. Поэтому говорить об истинной независимости национально-территориальных образований не приходится. На наш взгляд, лучше вести речь о суверенитете партноменклатурных кланов, совсем недавно стоявших во главе этих образований. Подавляющее большинство сановников, побросав партийные билеты, используют любые аргументы, чтобы отмыть бывшие грехи. Кое-кто и этого не делает. Происходят своего рода петушиные бои при гробовом молчании народа.

   Неисключено, что в недалеком будущем появятся армии и отряды, защищающие с оружием в руках тот или иной клан, того или иного нувориша. Возможно еще и более страшное. В условиях анархии и безвластия может возникнуть вооруженная борьба между имущими, что приведет к гражданской войне. Это вдвойне опасно, если исподтишка кое-кто разыграет национальную карту. Чашу с горем будут пить, в первую очередь, простые люди. Попытки вождей обогатиться, особенно в своих национальных квартирах, в итоге приведут к разделению народов по этническому принципу.

  Надо, без всяких обиняков, сказать. В развале Союза основная тяжесть вины ложится на администрацию России, ее лидеров. Родоначальники «суверенизации» необходимость борьбы с верхушкой КПСС, Советского государства подменили политическими амбициями. При этом свою трусость, лицемерие прикрыли лозунгом борьбы с центром. Свидетельством этому день сегодняшний. Происходящее кровопролитие убедительно подтверждает, что путем создания все новых и новых национальных государств в условиях нравственной деградации общества и пустом желудке, национальную проблему не решить.

  Ради справедливости надо сказать и следующее. Распад Советского Союза никто и ничто уже не остановит. Причиной этому является то, что определенная часть населения с суверенизацией связывает надежду на лучшее, на реализацию принципов социальной справедливости, свободу религиозных обрядов и т. п. Сделав этот шаг, и осуществив цивилизованные преобразования в национальных государствах, можно вновь подумать и об обновленном союзе. Истории, наверное, суждено было распорядиться так, чтобы советский народ через очередные трудности, испытания, насилие и кровь уяснил важность и необходимость всеобщего единения.

  Конечно, угар самоутверждения и национализма пройдет и улетучится. Наступит отрезвление. Однако для это потребуется время. И не только оно. Необходимо желание самих масс к единению, необходимы их практические действия, инициативы. Чрезвычайно важно, как и каким образом будет осуществлятья создание суверенных государств: как естественное желание большинства людей или как национал-экстремизм кучки нуворишей. Уже первые шаги в этом направлении убедительно свидетельствуют о надвигающейся трагедии. Возникают новые очаги напряженности, плетутся интриги. Оживают чуждые простому народу структуры.

  История никогда не прощала и не простит ни партиям, ни народам, которые не извлекают уроков из прошлого. Нельзя забывать и о практике человеческого сожительства. Для большинства стран мира тенденция к единству, интеграции становится основополагающей, у нас же происходит все наоборот.

   В единении народов бывшего Союза немаловажную роль должен сыграть и Запад. От его политики зависит очень многое. В случае его объективной оценки, происходящего в бывшем СССР, путь к истинному обновлению будет скоротечным и безболезненным. В противном случае, бывшую державу ожидает длительная полоса эволюционных преобразований, которые будут сопровождаться насилием, кровью, деградацией и вырождением всего прогрессивного и цивилизованного.

  Конечно, происходящее на одной шестой части земли во многом определит и климат международной обстановки. К сожалению, расчлененный союз представляет сейчас наибольшую опасность для мира, чем в совсем недавнем прошлом единая и великая супердержава –  Союз Советских Социалистических Республик.

  

Глава двадцатая.

 

Преступниками люди не рождаются. Таковыми их делает общество.

 

Владимир Великий, русский писатель.

 

Часть первая. Психушка. 1979 год.10 марта. Суббота.

  

     Рокотова пригласили в кабинет лечащего врача ровно в десять часов утра. Идти на прием к Колесникову желания у него не было. Он прекрасно знал, что в отличие от прежних визитов, сегодняшний будет куда серьезнее. Неисключено, что майор после дежурных тестов и указаний попытается приписать ему и статью за физическое оскорбление «синявки». Однако последнее не страшило психа. Лично сам он не был зачинщиком драки. Первым физическое насилие к нему, как к начальнику, применил Наседкин, подчиненный, низший по званию и по должности. Офицер защищался, вынужден был защищаться. После недолгого раздумья Андрей все-таки решил идти.

 Увидев Рокотова, Колесников быстро покинул свое кресло, широко улыбнулся и протянул руку вошедшему. Пациент нехотя поздоровался и сделал кислую мину. Нельзя было не видеть, что врач ведет двойную игру. В этом он тут же убедился. Майор вальяжно опустился в кресло, внимательно посмотрел на подопечного и заискивающее произнес:

  - Андрей Петрович... Я уже наслышан о вчерашнем... Неприятное дельце получилось... Ты уже прости меня, я за Наседкиным не доглядел...

  Самобичевание медика чуть было не шокировало психа. Он несколько подался   вперед, приподнялся со стула и уставился на того, кто раскаивался. Ему не верилось, что этому существу с квадратной головой, могла быть присуща когда-либо порядочность, не говоря уже о других положительных человеческих качествах. Его недоумение заметил и сам Колесников. Он едва заметно ухмыльнулся и вышел из-за стола, прошелся по комнате. Призадумался. Он все еще не знал, как вести себя. Ради галочки провести очередное медицинское обследование, дать пару успокоительных таблеток или начать с другого, что вчера написал старшина Наседкин. Склонился к последнему.

  Алексей Михайлович  вновь опустился в кресло. Затем приоткрыл выдвижной ящик письменного стола и вынул из него небольшую папочку красного цвета. Андрей тяжело вздохнул, когда увидел канцелярскую принадлежность цвета знамени. Как правило, в картонных переплетах красного цвета хранились важные документы или персональные дела. В своих предположениях он не ошибся. Майор откинулся на спинку кресла, несколько напыжился и почти угрожающе произнес:

  - Товарищ Рокотов... Я не пугаю, но впреди тебя ожидает тюремное заключение, с плохими последствиями... – Потом придвинулся к столу, и открыв папочку, спросил сидевшего напротив себя мужчину. – Андрей Петрович... Вам прочитать написанное или Вы уже в курсе всего?

  Капитан Рокотов некоторое время молчал. Подобный случай с ним произошел семь лет назад, во время учений на Магдебургском полигоне. Он, еще будучи молодым лейтенантом, неожиданно попал в очень сложный переплет. Причиной этому послужила зависть его коллеги, ротного политработника. Старший лейтенант Булыга, имевший общеизвестный значок «ВУ», страшно ненавидел салагу с высшим образованием. Ему было уже 30 лет, Рокотову же – 21. В первый же день учений занемог майор Лапиков, заместитель командира батальона по политической части. Офицера срочно увезли в госпиталь. Булыга стал исполнять его обязанности. За два дня он успел состряпать персональное дело против молодого коллеги. Из своей роты нашел верных ему «стариков», которые обличили офицера другой роты не только в употреблении нецензурных слов, но и в рукоприкладстве. Лейтенант вышел из передряги победителем, но это стоило ему больших усилий и нервов.

  Нечто аналогичное надвигалось на Рокотова и сейчас. «Повторенье – мать ученья», - подумал он про себя, и слегка улыбнувшись, протараторил:

  - Алексей Михайлович, я не против очередного пасквиля на мою персону... Читайте, товарищ майор...

  Самоуверенность психа и его несколько приказной тон неожиданно привели врача в замешательство. Он вспыхнул как спичка, и скрипнув зубами, все в том же угрожающем тоне продолжил:

  - Капитан, Вы думаете, что я не прочитаю эти документы... Не прочитаю объяснительные записки многих свидетелей этого настоящего побоища, которое Вы устроили?... Я-я сейчас же все зачитаю...

  Рокотов с жалостью смотрел на Колесникова, лицо которого с каждым мгновением розовело. Его черные глаза бегали из стороны в сторону, слегка дрожали его губы. Андрей же развивал свою психическую атаку на своего противника. Он подошел к офицеру и взял из его рук папку. Пробежал глазами первую страницу. Затем саркастически улыбнулся, положил «дело» на стол. Несколько мгновений стоял в задумчивости. Потом неспеша подошел к двери, открыл ее и очень спокойно произнес:

   - Колесников, подобная порнуха для меня уже давно забытая вещь... Больше не старайся... Тебе мне тюрьму не пришить... Никогда, запомни это, майор... Никогда, повторяю еще раз. Никогда... – Потом с силой хлопнул дверью и вышел вон.

    До самого обеда Рокотов провалялся в постели. Лежал страшно понурый, не ожидал, что и суббота станет для него очередным днем нервотрепки. Он все больше и больше понимал, что визиты к врачу, ему ничего полезного не дают. Одни только нервные переживания. Нередко он задумывался над довольно простым вопросом. Сколько дней и ночей ему «положено» отбыть в этом заведении, чтобы его и на самом деле признали психом? У военной медицины все равно есть определенная разнарядка. Да и неплохой опыт. В психушке находилось двенадцать человек, троих уже выписали. Поступило двое новеньких. Советская Армия существует шестьдесят лет...

  После обеда Андрей закурил, не от нервов. Закурил просто так, сигарету стрельнул у знакомого ему старшего лейтенанта Морокова. Во время перекура познакомился с офицером основательно. Не потому, что время было, а потому, что слишком интересной показалась ему жизнь этого психа. Ванька Мороков еще в детстве мечтал стать военным. Сначала летчиком, потом командиром. Мечта сбылась. Закончил Алма-Атинское высшее командное училище. Учился, так себе, скорее всего, только по этой причине его направили в дыру – в Забайкалье, в Даурскую дивизию. От дикости и одиночества холостяк запил. В первый же отпуск твердо решил – жениться. К такому выводу помогли прийти ему и его воспитатели: командир полка и комитет комсомола. Они строго предупредили: приедешь один – накажем, с женой – помилуем. Никто из них не хотел терпеть правонарушения, которые плодил молодой офицер. Морокову повезло в первый же день отпуска. В аэропорту родного города Алма-Аты встретил девушку, она возращалась из Москвы, была в гостях у тети. Молодые люди летели в одном самолете, встретились в багажном отделении. Разговорились. В этот же день девушка пригласила парня к себе домой. Вечером к нему пришла очередная удача. За столом, который был изысканно накрыт, он познакомился с родителями Тони. Папа работал директором одного из автопредприятий города, мама была референтом министра здравоохранения республики. У Ивана радостно екнуло сердце. Удачу ни в коем случае не надо упускать. За два дня до окончания отпуска он признался в любви к студентке Московского государственного университета, попросил ее руки. Антонида не колебалась, сразу же сказала «да». Она уже давно ждала этого момента. Ее не пугало даже то, что ее любимый Ванечка очень далеко служит от шикарной квартиры, которую подарили ей родители. Выбор дочери предки не одобрили. Молодой  парень в сереньком костюме, пусть даже и защитник родины, особого доверия им не внушал. Не о таком принце для единственной дочери они мечтали. Горевали недолго, поджимало время. Свадьбу сделали чин-чином, с большим размахом. Не упали лицом в грязь перед многочисленными друзьями и знакомыми.

    Мороков вернулся в часть только через три месяца. С собою привез свидетельство о браке и справку о своей болезни. На обоих документах стояли печати. Первый был законный, второй – липовый, заслуга тещи. Антонида приехала к мужу через год, летом. За время ее отсутствия Иван многое добился. Он уже не приобщался к спиртному. Это было его личной заслугой, проявил железную волю. Сказалась, конечно, и любовь. Офицер имел успехи и на военном поприще. Да еще какие! Через пару месяцев после возвращения в часть его назначили командиром роты, еще через полгода – начальником штаба батальона. Воинское звание «старший лейтенант» Иван получил досрочно. Порядочный офицер, он же и примерный мужчина встретил супругу в небольшом аэропорту города Читы. Вручил ей огромный букет цветов и крепко ее поцеловал. Поцеловал при большом скоплении народа. Не скрывал, что это была лишь небольшая плата за все то, что сделала Тоня и ее родители для сироты, мать которого работала сварщицей в автоколонне. В первый день офицер делал все возможное и невозможное для боевой подруги, чтобы ее усладить. Сначала они побывали в ресторане. Затем на такси объехали все места, связанные с декабристами. Для многих русских дворянских революционеров, поднявших в декабре 1825 года восстание против самодержавия и крепостничества, город в 1826-30-х годах стал местом их заключения.

   Начало семейной развязки было положено в Даурии. Жительнице двух столичных городов место службы мужа страшно не понравилось. Она увядала не по дням, а по часам. Через две недели уехала домой. После этого Мороков жену больше никогда не видел. В день проводов, которые чем-то напоминали прощальную панихиду, офицер не выдержал, напился. Вскоре опять вошел в прежнюю колею, напивался до чертиков. Через год ему объявили служебное несоответствие. Еще через два года направили в небольшое селение Ахалкалаки, где облака можно и рукой достать...

   Рокотов очень внимательно слушал своего собеседника, который в прямом смысле глотал сигарету за сигаретой. Ему сейчас было очень жаль этого коренастого мужчину, который жил одним днем, жил и не знал, для чего он живет или существует на этой земле...

  Во время откровенной беседы Андрей новому знакомому свою душу не открыл, следовал своему правилу. Офицеры еще немного поболтали между собой о том, о сем и разошлись. Мороков направился в спальное помещение, Рокотов к газетному столику. На этот раз он задержался больше обычного. Причиной этому было его несколько приподнятое настроение. Приподнялось оно не без помощи офицера из Ахалкалаки. Правильно говорят: жизнь прожить – не поле перейти. Иван Мороков имел проблемы, были они и у Андрея Рокотова. Каждый человек имеет проблемы. Все зависит только от того, как он на это все смотрит или реагирует. При этой мысли Андрей улыбнулся и наклонился над периодическим изданием. «Правда» за девятое марта в передовой статье «Высокое доверие народа» вновь писала об итогах выборов. В высший орган власти вошли люди с доверием. Более половины депутатов – рабочие и колхозники. Около трети – женщины. Свыше 28 процентов депутатов – беспартийные. 21 процент – молодежь до 30 лет... Рокотов взял в руки очередной номер газеты. Его внимание привлекла статья А. Бородина, первого секретаря Кустанайского обкома Компартии Казахстана, Героя Социалистического Труда «Целинной эпопее – четверть века». Двадцать пять лет назад волей Коммунистической партии, героическим трудом советских людей началось одно из великих свершений нашего времени – освоение целинных и залежных земель. Псих пробежал глазами довольно обширную статью и про себя отметил. Многое было правдивым, было и кое-что наносное. Дальше что-либо читать ему не хотелось. Он встал и направился в спальное помещение.

 

Часть вторая. И вновь из жизни бывшей ГДР... 1991 год. 30 декабря

     

   Национальная народная армия ГДР (ННА) была создана 1 марта 1956 года. Насчитывала в своих рядах (1989 г.): в сухопутных войсках – 105 тысяч чел., военно-воздушных силах – 40 тысяч чел., во флоте – 16 тысяч чел. Министру обороны подчинялись также и пограничные войска (около 50 тысяч чел.), но они не входили в состав ННА. В 1990 году армия была распущена. 50 тысяч из 175 тысяч солдат вступили в Бундесвер ФРГ. (См.: Die DDR. Eine Chronik deutscher Geschichte. – Otus Verlag AG, St. Gallen. – 2005. – S. 180.).

   Сначала были уволены политработники и военные юристы ННА ГДР. Оказались за бортом все до единого генерала, вне зависимости от их возраста, образования, опыта работы в войсках. За редким исключением подобная участь постигла полковников. «Низ» основательно проверяли, особенно в отношении сотрудничества с Министерством безопасности ГДР. Пенсию за службу в ННА не давали.

  PS. 2009 год. 26 декабря. Министерство безопасности ГДР («Штази») было образовано в 1950 году. Оно было не только «Щит и меч», но и глаза, уши и помощник Социалистической Единой партии Германии (СЕПГ). В 1989 году в Министерстве безопасности работало 91 000 штатных и 174 200 нештатных работников, различных осведомителей и доносчиков. Все это работало при поддержке полка охраны, в составе которого было около 11 000 служащих. Кроме этого, в распоряжении Штази находилось множество офицеров-спецагентов OibE, отвечавших за мобилизационную и политическую подготовку предприятий и учреждений, а также общественные работники безопасности (GSM). В непосредственном подчинении Министерства безопасности, находившемся в Берлине, было 15 окружных управлений и 200 районных отделов. Главной целью империи сыска и контроля было – разложение враждебно-негативных сил. Для это использовалось вся и все. Доходило до того, что дети шпионили за своими родителями и наоборот. В поле зрения были также общественные институты и организации. Использовались новейшие технические средства: от всевозможных «жучков» и прослушивания телефонов до скрытых камер... (См.: Die DDR. Eine Chronik Deutscher Geschichte. – Otus Verlag AG, St. Gallen. – 2005. – S. 187.).

    Штази работало со множеством картотек. Только одна центральная персональная картотека в Берлине охватывала 5 млн. карт, на которых находились имена людей, имевших определенный интерес для Министерства безопасности ГДР. Архивы Штази поражают своей масштабностью. В Берлине и за его пределами (1989 г.) хранилось: письменного текста – 112 км; картотек – 39 млн. штук; фото, фотонегативов, диапозитивов – 1,4 млн. штук; фильмы, видео- и звуковые документы – 169 000 штук; электронные датоносители – 21 000 штук; разорванные материалы – 15 500 мешков. В мешках находились материалы, подготовленные к уничтожению, однако их удалось спасти. (См.: Die Archive der Stasi. – Die Bundesbeauftragte für die Unterlagen des Staatssicherheitsdienstes der ehmaligen Deutschen Demokratischen Republik. – Berlin. – 2009. – S. 4-5.).

 

Глава двадцать первая.

 

     Два чувства дивно близки нам,

                                                                                          В них обретает сердце пищу:

                                                                                          Любовь к родному пепелищу,

                                                                                         Любовь к отеческим гробам.

                                                                                        На них основано от века

                                                                                        По воле бога самого

                                                                                       Самостоянье человека,

                                                                                      Залог величия его.

 

        Александр Пушкин (1799-1837), русский писатель.

 

Часть первая. Психушка. 1979 год.11  марта.  Воскресенье.

 

   До обеда в психушке никого из начальников не было. Ее обитатели проводили время по индивидуальному плану. В большинстве своем он был одинаковым для всех. Психи лежали в постели или смотрели телевизор. Рокотов в этот день не был исключением. После завтрака он пару часов поспал, затем сидел за телевизором. Ничегонеделание его не только угнетало, но и нервировало. Произошедшая стычка с Колесниковым вынуждала его думать и думать. Некогда хоть какое-то взаимопонимание между офицерами давало ему надежду, что врач в определенной мере его «болезнь» сгладит. Сейчас же подобные мысли Андрей начисто изгонял из головы. Понимал, что майор может сделать так, что его, еще молодого человека на гражданке даже в дворники не возьмут. Посмотреть же все то, что написал о нем в талмуде врач, было невозможно. Папка находилась в металлическом сейфе, ключ от него Колесников всегда носил с собой, в небольшой общей связке. Мысль обратиться за помощью к старшей медсестре на некоторое время Рокотова приободрила. Ольга под предлогом служебной необходимости могла взять папку у майора или в худшем случае лично сама могла поинтересоваться историей болезни офицера-психа. Вскоре Андрей от своей идеи все-таки отказался. Он ни только не хотел подвергать женщину какой-либо опасности, но и почему-то не верил этой крашеной блондинке. Коркина не была в спальном отделении психов три дня. Рокотов за это время не искал с нею каких-либо контактов. Тем более, сейчас, после вчерашнего инцидента.

    После обеда в отделении появился Дрогов. Его визит для Рокотова был полнейшей неожиданностью. Он впервые видел шефа в воскресный день. Подполковник, облаченный в белоснежный халат, кивком головы поприветствовал «синявку» Волкова, вошел в спальное помещение. Повернулся направо, неспеша подошел к стене, остановился. Затем развернулся на сто восемьдесят градусов. На несколько мгновений замер. Потом приподнял голову кверху и уставился глазами вперед, на противоположную от себя стену, на которой висел портрет Министра обороны СССР Д. Устинова. Психи, лежавшие в горизонтальном положении, словно по команде повернули головы в сторону маленького человека с большими залысинами на голове. Подобный реверанс они делали утром, по понедельникам, когда шеф делал обход. Позади него следовала свита его приближенных. В ее составе было два майора, старшая медсестра и «синявка». Все они держали в руках объемные папки с историями болезни своих подопечных. Исключением был медбрат. Он ходил с ученической тетрадью. Дрогов после небольшой консультации с лечащими врачами принимал решение: кого выписывать, кого лечить дальше.

  И на этот раз офицер не изменил своей привычке, которую выработал за последние пять лет, когда стал шефом над всеми психами округа. Он почти по-строевому отпечатал два шага вперед и резко повернулся налево, к койке, где лежал больной. Затем глазами «прострелил» худощавого паренька, который, словно из пулемета, протараторил:

  - Товарищ подполковник... Рядовой Уйгуров находится на лечении с 8 февраля... Жалоб и предложений нет...

Уверенный голос старослужащего в какой-то мере приободрил Николая Николаевича, но ненадолго. Уйгуров оказался в госпитале по просьбе командира полка. «Старик» жестоко избил сослуживца, отбил у него почки и выбил несколько зубов. Сделал его инвалидом первой группы...

  Очередной псих оказался первогодок. Дрогов это сразу не только почувствовал, но и увидел. Арканов, уставившись испуганными глазами на офицера, некоторое время молчал, скорее всего, собирался с мыслями. Затем с большим заиканием из себя выдавил:

  - Товарищ полковник... Я-я-я за-ме-ечаний не имею... Товарищ... – Дрогов слегка улыбнулся, и показав большой палец кверху, спросил больного:

  - У тебя все хорошо, все нормально, товарищ...? – Солдат широко улыбнулся и утвердительно закивал головой. Кивнул ему и подполковник. Он не стал воспроизводить в своей голове, почему молодой солдат оказался в психушке. Причины были почти однотипные.

    Рокотов ждал своей очереди с большим нетерпением. Желание побеседовать с начальником отделения по душам все больше и больше его преследовало. Едва Дрогов подошел к нему, как он, сбросив с себя одеяло, приподнялся, намеревался встать. Офицер тут же его приостановил. Затем протянул ему руку для приветствия и еле слышно проговорил:

  - Андрей Петрович... Я знаю, что у тебя сегодня выходной, но мне срочно нужна твоя помощь... Завтра комиссия грянет...

  Псих слегка улыбнулся и утвердительно кивнул головой. Комиссий в армии, хоть пруд пруди. Он быстро оделся в робу и вскоре оказался в холле. Некоторое время смотрел телевизор, ждал начальника, который уже заканчивал обход. На душе у Андрея было спокойно. Он не ожидал, что ему так быстро предоставится возможность поговорить с Дроговым. Колесников для него уже никакой роли не играл.

    Задание оказалось сущим пустяком. Рокотову предстояло переписать небольшой планшет, где расписывались функциональные обязанности начальника отделения. Тушь от времени в некоторых местах поблекла. Вскоре писарь с большим прилежанием заскрипел плакатным пером, его шеф с заумным видом перелистывал кучу документов и делал пометки в тетради. Андрей то и дело отрывался от работы и бросал взгляд в сторону старшего офицера. Сомнений у него не было, подполковник был в настроении. В приподнятом или еще лучше, он не мог определить. Он прекрасно знал, что если у начальника дурное настроение, лучше не подходить со своими проблемами. Закончив работу, Рокотов протянул планшет Дрогову. Николай Николаевич не скрывал своей радости. Ему нравился не только красивый каллиграфический почерк пациента, но и то, как он расположил текст. Он улыбнулся, и посмотрев на своего подопечного, с некоторой иронией произнес:

  - Андрей Петрович, я надеюсь, что твоя умная голова и пишущая рука не сделали грамматических ошибок...

  Рокотов утвердительно кивнул головой, и протянул сидевшему за столом мужчине, шариковую авторучку с черной пастой. Дрогов взял авторучку и очень размашисто расписался. Затем перевел взгляд на больного. Рокотов вздохнул и выпалил из себя:

  - Николай Николаевич... Я бы хотел с Вами поговорить... В первую очередь, у меня есть проблемы с лечащим врачом...

   Подполковник слегка кивнул головой и показал ему рукой на стул. Мужской разговор, несмотря на то, что он был непродолжительным по времени, состоялся. Кое-что для Андрея Рокотова было совершенно неожиданным, что его поразило. Оказалось, что один полковник, член окружной военно-врачебной комиссии был противником его увольнения из Советской Армии. Считал, что подобные офицеры неслучайные люди в армии, их надо беречь... Дрогов категорически отказался сменить лечащего врача у писаря с офицерскими погонами. Прощание было довольно теплым. Начальник поблагодарил подчиненного за работу, крепко пожал ему руку и очень серьезно сказал:

   - Андрей, а может тебе и вправду еще раз надо хорошо подумать об армии... Ведь такое случается очень редко... Тем более, ты далеко не дурак...

 Рокотов слегка покрутил головой из стороны в сторону и очень твердо ответил:

  - Товарищ подполковник... Я думаю в этом в карцере двадцать дней и двадцать ночей... И вывод у меня один... Оставаться в армии, особенно с такой отметкой в личном деле, бессмысленно...

  Затем быстро заморгал глазами. Маленькие капельки прозрачной жидкости все настойчивее появлялись на роговицах его глаз. Он стиснул зубы и тяжело вздохнул. Дрогов, заметив душевное расстройство офицера, похлопал его по плечу и со вздохом произнес:

  - А  может, ты и прав, капитан...

 

Часть вторая. Кое-что о «демократах»... 1992 год.10 июня.

  

      Произошедший передел власти в республиках бывшего Советского Союза, в первую очередь, был выгоден верхушке КПСС, административно-бюрократическому классу (АБК). Он позволил коррумпированной части коммунистической буржуазии, фактически сросшейся с представителями «теневой экономики», сформировать новую элиту со старым содержанием, ориентированную уже на новые ценности, ценности жирующего меньшинства. Таким образом, в верхних эшелонах власти на базе социализма возник партийно-номенклатурный капитализм. При этом сохранились те же структуры, формы и методы управления. Носителями его теории и практики являются представители так называемой новой руководящей элиты, разношерстная, разновозрастная смесь из партийно-советского аппарата бывшего СССР.

   Вместе с тем, нельзя не видеть особенности появившейся элиты. Некоторые ниши власти занимают лидеры так называемого демократического движения, привлекательные для народа лозунги которых, были использованы старой номенклатурой с целью создания имиджа «законности» в ходе различных перетрубаций. Лидеры очень быстро приспособились к правящему режиму, на деле проводят или поддерживают его политику, направленную против коренных интересов российского народа.

  Реалии сегодняшнего дня, да и небольшой экскурс в короткую политическую биографию «демократов», свидетельствует об их общности с интересами бывших и нынешних боссов. Сожительство власти и оппозиции по времени будет определяться простыми людьми. Именно народ ускорит брачный союз или развод тех, кто сидит на троне или к нему стремится. Власть и оппозиция не заинтересованы в раскручивании маховика справедливости и возмездия. В лучшем случае, это приведет оппозицию к власти, в худшем, народный молот раздавит тех и других. К сожалению, простой люд, как основной могильщик сытых и богатых, со своей исторической миссией не торопится. А пока неспособность правящего режима в корне изменить ситуацию в лучшую сторону, нищета и голод толкают обездоленных и нищих на поиск сильных политических лидеров, даже с криминальным прошлым. В истории России подобные прецеденты уже были.

 

Глава двадцать вторая.

 

Богатство и нищета в равной степени опасны для общества, так как диаметрально противополжны источники их возникновения.

 

                                    Владимир Великий, русский писатель.

 

Часть первая. Психушка. 1979 год. 12 марта. Понедельник.

 

      С самого утра у Рокотова болела голова. Причиной этому была бессонная ночь. Он вновь думал о жизни. Разговор с Дроговым убедил его окончательно. Уходить из армии надо, и как можно скорее. До самого обеда он оставался верен своему умозаключению. Во время обеда его «мертвая» аксиома зашаталась, сначала слегка, затем почти рухнула. Начало этому было положено за обеденным столом. К нему подсадили новенького. Им оказался капитан Туликов, из Ахалкалаки. Андрей не скрывал, что новенький чем-то ему симпатизировал. И поэтому он первым протянул руку для приветствия. Его подкупало не только симпатичное лицо офицера с несколько бегающими глазами, но и его необычное поведение. Мужчина с седыми волосами, которому было лет за сорок, возможно и меньше, вел себя очень самоуверенно, даже  дерзко. За несколько минут пребывания в столовой Василий уже успел отругать раздатчицу, которая, несмотря на большой опыт работы с психами, чуть было не расплакалась. Новенький, взяв в руки кусок серого хлеба, посчитал его слишком влажным, и тут же ринулся к раздаточной. Маша сначала  яростно защищалась, потом сдалась. Заменила хлеб и со слезами на глазах бросилась искать дежурного врача. Майор Сотников очень долго успокаивал недовольного и обиженную. Рокотов не вмешивался во внезапно возникшую перепалку. Он двадцать дней кушал подобный хлеб во время обеда. Утром и вечером психам давали белый хлеб.

   Капитаны разговорились в курительной комнате. Андрей в большинстве своем молчал, придерживался прежнего правила. Туликов же, наоборот, он словно еще в детстве был похлеще Цицерона, римского оратора. Едва мужчины закурили, он сразу же выпалил:

  - Андрей, ты посмотри, какая цаца здесь работает... Небось, все у  психов ворует...

  Рокотов несколько отпрянул от собеседника, и соизмерив его холодным вглядом, произнес:

  - Ну, ты, коллега по несчастью... Я думаю, что напрасно бочку на Машу тянешь. Твой кусок масла и сахар она точно не ворует... – Туликов, сделав кислое выражение лица, тут же выстрелил в защитника. – Капитан, я вижу, что ты сюда попал по шизофрении... Так ли это?

  Неосведомленность седовласого об истинных причинах пребывания в психушке, наповал убила Рокотова. Он едва сдержал себя, чтобы не дать ему очень вескую оплеуху. Сильно заскрежетав зубами, Андрей сквозь зубы процедил. – Я то совсем по другой причине сюда попал... Вот, ты и тебе подобные, попадают сюда за пьянку или убийства...

  Явно пренебрежительный взгляд и одновременно командный тон статного мужчины, Туликова завели в один миг. Он со злостью бросил сигарету на пол и подскочил к своему обидчику, которому он был чуть-чуть выше его плеч, и брюзжа слюной, прокричал:

  - Знаешь, салага, я психом никогда в жизни не был и не буду... Тем более, убийцей... Ты понял меня? –  Затем приподнял голову вверх, и увидев звериную физиономию некогда симпатичного мужчины, тут же сбавил «газ». – Я лечу уже долгое время полиартрит... – Слегка покраснев, принялся с усердием растирать свои бедра, поясницу...

   Рокотов смачно затянулся сигаретой. Некоторое время наблюдал, как Туликов массировал свое тело, затем ехидно заметил:

  - Вася, я в человеческих болячках мало смыслю... Одно знаю, тебе надо лежать в другом отделении. В этом нисколько не сомневаюсь...

   Потом внимательно посмотрел на того, кто мог страдать ревматизмом или подобными заболеваниями. Туликов к этому времени уже оставил свое тело в покое. Его глаза бегали в разные стороны, лицо было страшно розовым. Андрей уже давненько приметил, что никто из больных в этом заведении не жаловался на свою черепную коробку. С ней все было в порядке. Обитатели «изобретали» различные болезни, кроме психических. Дабы дальше не нагнетать нервную обстановку между новеньким и собою, Рокотов решил видоизменить тему разговора. Он вновь глубоко затянулся сигаретой и едва слышно пробунил себе под нос:

   - Вася, мой тебе совет... Береги нервы, особенно, когда работаешь ложкой... Так ведь и до пенсии не доживешь...

  Скорее всего, разрядки хотел и Туликов. Простой жизненный совет сотоварища его вмиг оживил. Он вытащил из кармана коричневой робы сигареты и вновь закурил. Андрей тотчас же заметил, что ревматик очень опытный курильщик. Выпустив изо рта несколько красивых клубков дыма, седовласый с уверенностью в голосе произнес:

  - А я, товарищ капитан, в армии и никогда не усердствовал... На десятки лет вперед знал, что наша армия сплошная химера. Знал об этом, еще будучи курсантом Московского командного училища. – Слегка переведя дыхание, добавил. – Знаю и сейчас, что шаровары с широкими лампасами мне никогда не носить... – Затем посмотрел на Рокотова, лицо которого было почему-то страшно осунувшим, продолжил. – Я всю жизнь жду пенсию, ждал ее в Кандалакше, жду и в горах Кавказа... Мне сейчас тридцать пять, протрублю еще пять... – После этих слов Туликов загнул большой и указательный палец на левой руке и с радостью подытожил все ранее им сказанное. – Пенсия потянет за двести целковых...

  Потом вновь окинул взглядом собеседника. Андрей весь был в напряжении. Ему хотелось до конца выслушать жизненные установки новенького. – Туликов продолжал мечтать. – Андрей, скажи мне, кто такую пенсию получает на гражданке? А кто из простых смертных получает квартиру? – Подняв указательный палец кверху, победоносно вскрикнул. – Никто, н-и-и-кто-о... А я, маленький капитан, заместитель начальника по вооружению все это получу...

  Сногсшибательная «карьера», о которой все эти годы мечтал офицер, вызывала неподдельный интерес у психа Андрея Рокотова. Он все еще не понимал карьериста. Только поэтому раскрыл рот:

   - Ну, тогда ответь мне, только честно, Василий. Зачем надо было тебе все эти годы болтаться по стране ради четырех маленьких звездочек. Ведь каждый из военных, да и из гражданских, мечтает о большем...

  Туликов мгновенно его прервал:

  - Я то, товарищ капитан, все время служил так себе, спустя рукава, не то, что некоторые...

  Рокотов намек Туликова схватил мгновенно. В том, что новенький о нем уже наслышан, он не сомневался. Вспыхнув не то от злости к собеседнику, не то от внезапно нахлынувшего волнения, он схватил седоволосого за плечо и сквозь зубы процедил:

  - Ну, и о чем же ты наслышан? Мне очень интересно знать...

   Василий ответил не сразу, раздумывал, как преподнести правду, а может и сплетни, тому, о ком говорили не только валейцы, но и почти все в округе...

  Он медленно снял с плеча руку оппонента, затем слегка кашлянул, тем самым несколько успокоил свою нервную систему, и очень спокойно ответил:

  - О вольнодумстве капитана Рокотова мне неделю назад рассказывал мой шеф, который был в Кутаиси... За день до моего визита сюда кое-что болтал о тебе и наш пропагандист...

   Расспрашивать новенького дальше о правде или сплетнях о себе, капитан Рокотов  не стал. У него для этого почему то не было сил, ни душевных, ни физических. Он никогда не думал, что его разумные размышления станут достоянием сотен людей, одетых в военную форму. Он надеялся на порядочность своих начальников. Однако глубоко ошибся...

   До самого ужина Андрей Рокотов находился в горизонтальном положении. Он вновь был в раздумьях. Уже в который раз! Чисто житейские размышления задвинутого капитана Туликова, без сомнения, имели под собою почву. В многомиллионной армии куда меньше генералов, чем солдат и офицеров. Да и в стране Советов куда больше армейских дыр, чем, например, в социалистической Германии... Новый поток мыслей, притом часто диаметрально противоположных, все больше и больше посещали его голову...

   За ужином оба капитана не промолвили ни слова. Сидели словно истуканы. Рокотов  лишь изредка вздыхал, обреваемый тяжелыми мыслями. Туликов, наоборот, был в приподнятом настроении. Умудрился рассказать раздатчице Маше пару острых анекдотов про зайцев, от которых она весело смеялась.

    После ужина Андрей вновь присел за газетный столик. В передовой статье воскресной «Правды» под названием «Предложили коммунисты» говорилось, что конструктивные предложения, критические замечания коммунистов постоянно помогают совершенствовать партийное руководство хозяйством, организаторскую и массово-политическую работу. Реализация замечаний и предложений коммунистов не временная кампания. Особенно недопустимы факты зажима критики...

   Первая страница газеты была посвящена также и Л. И. Брежневу, ему торжественно вручили удостоверение об избрании депутатом Верховного Совета СССР. Мысль написать письмо главному вожаку многомиллионной партии у Рокотова возникла не в сей миг. Она витала у него довольно часто, особенно в его тяжелые периоды жизни. И в этом он ничего сверхестественного не видел. Десятки тысяч писем шли в Центральный Комитет партии, из всех уголков страны...

  Только поздно вечером псих очутился в кабинете начальника отделения. Пришлось долго упрашивать дневального, все не давал разрешения. Письмо в ЦК КПСС у офицера получилось. И другого не могло быть. Каждое его слово, каждая его фраза были им выстраданы. Только под утро капитан вышел из кабинета. Проснулся к обеду. Открыл прикроватную тумбочку и взял из нее два листа писчей бумаги, исписанной мелким каллиграфическим почерком. Стиснул зубы и разорвал письмо на мельчайшие кусочки. Утро вечера оказалось мудренее. Все равно послание никогда не дойдет до адресата. Партийная машина необычайно мощная, а он один. Силы явно неравные...

  Отпало у него и желание следовать примеру Туликова. Поезд капитана Андрея Петровича Рокотова уже ушел, на переправе лошадей не меняют... Уволиться из армии, уволиться во что бы то ни стало. При этой мысли он тяжело вздохнул и вновь погрузился в сон...

 

Часть вторая. О привилегиях кормчих... 1995 год. 20 февраля.

  

     Историк Рокотов приехал в родной город и совершенно случайно встретился с бывшим первым секретарем областного комитета партии. На его вопрос, какие привилегии главный шеф области имел в совсем недалекие времена, старик со злостью прошипел:

   - От одного или двух чиновников государственная казна не опустела... – Сделав невинное выражение лица, добавил. – Благосостояние народа также не упало...

 В этот же день в дневнике А. П. Рокотова появилась запись:

   Партия на протяжении всей своей деятельности подкармливала себе угодных. Угодные, в свою очередь, рассматривали это как нечто законное, положенное. Именно во время перестройки была расширена целая обойма привилегий для партноменклатуры. Горбачев, как Генеральный секретарь ЦК КПСС был основным хранителем этих  благ. Жажда сытно покушать за счет народа было его жизненным кредом. По всей стране, да и по миру ходили легенды и мифы о строительстве им супердач, свержадности и сверхроскоши членов его семьи. Он же, невзирая на это, неоднократно бубнил в средствах массовой информации и на официальных мероприятиях о своей партийной и человеческой скромности.

   Стремление ряда честных коммунистов, людей труда навести порядок и покончить с воровством и коррупцией чиновников, как правило, не давали положительных результатов. Письма, телеграммы, другие источники негативной информации, посылаемые в ЦК КПСС, довольно часто оставались без ответа. В лучшем случае, отсылались чиновниками верха в местные коридоры власти. Многие правдоискатели исключались из партии, изгонялись с работы, теряли свое здоровье.

   Одновременно нельзя забывать, что Горбачев просто-напросто соблюдал законы партноменклатурной стаи. Иметь чуть больше и т. п. было характерно для всех эпох и лидеров советской системы. Не был исключением в этом направлении даже и В. И. Ленин, а Горбачев, тем более. Вся его карьера своеобразная лестница, поднимаясь по которой, он получал все больший объем привилегий. Получали «свое» все партаппаратчики, советские чиновники. Думается, никто не будет отрицать тезис, что коммунизм в СССР строили простые люди, а жили в нем номенклатурщики. При суперкоммунизме жили члены высшего руководства КПСС и государства.

   По мере бюрократизации советского общества сложилась стройная система привилегий и подачек для вышестоящих организаций и чиновников. Эта система действовала всегда и везде, невзирая на политические катаклизмы или изменения погоды. Не перетерпевала она существенных изменений и в период войн или мировых кризисов. Все было по-старому и тогда, когда горбачевская перестройка порождала новые и новые колонны нищих.

    Все возрастающие объемы и разнообразие льгот и привилегий оплачивались из государственного бюджета. Немаловажным источником наполнения казны КПСС являлись взносы многомиллионной армии коммунистов. В среднем каждый человек за время пребывания в партии заплатил 3-4 тысячи рублей. Годовые суммы членских взносов в КПСС в 1990 году составили 1 млрд. 245,8 млн. рублей. Собственность партии составляла на этот период не менее 19 млрд. рублей. (См.: Деньги из партийных сейфов. – Аргументы и факты. – 1991. - № 40. – с. 1-2.).

  Вышестоящие структуры не информировали нижестоящие, коммунистов о состоянии партийного бюджета. Партийная касса попросту разворовывалась, в лучшем случае, использовалась по указанию верхушки, в первую очередь Горбачева. И по сей день проблема партийных денег, собственности КПСС остается недосягаемой для общества, в том числе и для исследователей.

   Наличие неконтролируемых народом денег позволяло партноменклатуре совершенствовать систему подачек. Дать начальнику лучше и больше стало неписаным атрибутом подчиненного, его святой обязанностью. «Недобор» верхами строго наказывался, что, как правило, отрицательно сказывалось на карьере  нижестоявшего клерка. А то и вообще, его могли вытолкнуть из логова спецлюдей. Кто умело разбирался и модернизировал систему подачек, тот не оставался внакладе. Система платила услугой за услугу. Высшие слои партноменклатуры, в первую очередь, Политбюро ЦК КПСС во главе с Горбачевым купалось в изобилии привилегий и подношений. Спецполиклиники, спецдачи, спецсамолеты, спецобслуга, спецкладбища, спецобразование для отпрысков  и т. п и т. д. – все это было по их утверждению, данью простых людей за мудрое руководство КПСС.

   Горбачев впервые за всю историю существования КПСС официально признал наличие льгот и привилегий на Пленуме ЦК КПСС 7 февраля 1990 года, ссылаясь на их законность и необходимость. (См.: Известия ЦК КПСС. – 1990. - № 3. – с. 46.). Слова главного коммуниста страны буквально же на следующий день получили реальное воплощение, была значительно расширена сеть привилегий и подачек для угодных верхушки людей. Одна из «положенных» привилегий – наличие так называемых государственных дач в период Горбачева получает наибольшее распространение. По всей стране шло дачное «партийное» строительство. Размер дачи и ее обустройство определялось важностью начальника в структурах власти. Дачные владения чиновников стали обычным явлением, занимали наиболее престижные места на географической карте страны, того или иного региона. Общая жилая площадь дач персоналий номенклатуры в СССР превышала размеры жилой площади «хрущевок» в десятки, а то и в сотни раз.

   Последующая приватизация позволила чиновникам «положенные» дачи «прихватизировать» в личное пользование практически за бесценок, при рыночной стоимости в несколько сотен тысяч рублей и выше. По сути дела, построенные на средства народа и его же руками, супердачи безвозмездно передавались по «закону» чиновникам, родственникам, нужным людям, то есть шло открытое воровство.

   Одновременно на фоне дачного благоденствия партноменклатуры в стране ощущался острый дефицит жилья. В 1988 году в СССР около 4 миллионов молодых семей стояли в очереди на получение жилья, 1,5 млн. детей ждали места в садиках и яслях. Обеспеченность общежитиями для малосемейных составляла всего 15 процентов. (См.: Огонек. – 1990. - № 13. – с. 191.).

    Горбачев и его команда в целях поддержки снизу умело подслащивала разношерстную элиту. Не исключением были и военные. Специальным постановлением ЦК КПСС и Советом Министров СССР, затем приказом Министра обороны СССР при Министерстве была создана специальная группа высокопоставленных военных чиновников. В так называемую «райскую» группу от генерал-лейтенанта до Маршала на начало 1991 года входило 57 человек. Для них предоставлялись особые льготы за «особые» заслуги перед вооруженными силами, перед страной. Москва становится настоящим пристанищем для генералов. В этот период в столице проживало 1991 генерал, больше чем во всех вооруженнных силах США....

   Партноменклатура для личного блага эксплуатировала не только серые массы людей, природные богатства, но и прибирала к своим рукам научный потенциал страны, манипулировала низменными чувствами многих ученых. Под эгидой КПСС для них существовала четкая система подачек и привилегий, действовал своеобразный «табель о рангах». Все и вся в получении подачек было расписано по указке сверху. С точностью до рубля и банки кофе получал тот, кто находился на иерархической лестнице, будь то обыкновенная машинистка из машбюро, или именитый академик.

   Наиболее преданные идеям партноменклатуры ученые по разнорядке ЦК КПСС становились членами ЦК и депутатами Верховного Совета СССР, союзных республик, Героями Труда. Им также давалась возможность покататься по миру с пропагандой преимуществ советского образа жизни и советской науки.

  В период правления Горбачева усиливающейся тенденцией стала мода самих партократов занимать ведущие позиции и в научном мире. Кузнецой «онаучивания» партийных кадров являлась Академия общественных наук при ЦК КПСС. Партийные чиновники, благодаря служебному положению, становились учеными, что давало им возможность в случае выброса из партийной элиты небезбедно жить и на научном поприще. Все это приводило к тому, что ученый мир заполонили далеко неполноценные люди, порою пьяницы, бабники. Настоящей трагедией для советской науки стало направление партийными комитетами проштрафившихся чиновников в руководящие органы вузов, других учебных заведений.

   Народная молва и тихое роптание про себя или на кухне об обилии привилегий рукой водящих на нет сводилось официальной пропагандой. Вся жизнь партаппаратчиков была вне поля зрения и недосягаемости от народа. Если даже информация и доходила до слуха простых смертных, то, как правило, она скрупулезно отфильтровывалась. Сами же чиновники, появляясь на экранах телевизоров или на страницах газет, просто-напросто дезинформировали население о своих доходах.

    Целенаправленная система мер по увеличению заработной платы чиновникам, подкормка льготами и привилегиями, возведенная в ранг государственной политики, порождала очередной виток преступности.

   Вместе с тем, борьба за власть в 80-е годы носила более цивилизованный характер, имела свои специфические особенности. Проигравшие в смертельной схватке за власть или противники генеральной линии партии, того или иного вождя не расстреливались и не попадали в тюрьмы, как это было в недалеком прошлом.

Общепринятая формулировка «по собственному желанию» или «по состоянию здоровья» создавали обстановку равнодушия в обществе, сглаживали личную драму не во время ушедших в политическое небытие.

   Одновременно нельзя не отметить, что некоторые потери в «живой силе» бывшие аппаратчики бывшей КПСС все-таки понесли. Ветер перестроечных перемен во второй половине 80-х годов в СССР, сопровождался не только ликвидацией ряда министерств и ведомств, но и сокращением и обновлением кадров, что в определенной степени нарушало тишину в кабинетах вождей и кормчих. Часть работников, потеряв руководящее кресло, пыталась покончить с собой, попытки некоторых заканчивались летальным исходом.

  

Глава двадцать третья.

 

Человек не создан ни для работы у станка, ни для больницы, ни для богадельни: все это отвратительно... не должно быть ни богатых, ни бедных. Бедняк выше правительства и сильных мира сего; он должен говорить с ними как хозяин... Нам нужна доктрина, которая осуществила бы эти принципы на практике и обеспечила бы благополучие всего народа. Богатство – подлость... Нищету надо уничтожить путем распределения национального имущества между бедняками.

                                               

          Луи Сен-Жюст (1767-1794), деятель Великой французской революции

 

                              

Часть первая. Психушка. 1979 год. 13 марта. Вторник.

 

   С самого утра Рокотов был на людях. Ровно в десять часов его пригласил лечащий врач. Колесников, к удивлению пациента, встретил его радостно. Он тепло с ним поздоровался и пригласил его присесть. Затем, как бы мимоходом, произнес:

  - Андрей Петрович, давай все плохое старое забудем... Я ведь тебе нарядов внеочереди не давал... Ты мне тоже...

  Андрей улыбнулся, утвердительно кивнул головой и слегка поерзал задницей по стулу. Желание отвлечься от грустных мыслей лилось у него через край. С этой минуты он решил совсем по-другому смотреть на окружавший его мир, в том числе и на врача. Все, что делалось с ним в кабинете, его нисколько не раздражало. Майор измерил его кровяное давление. Затем попросил показать язык. Последующие просьбы врача пациент также выполнял беспрекословно. Заведома знал, что все это очередная галочка в толстом талмуде. На прощание Колесников порекомендовал больному:

  - Андрей Петрович... Все микстуры и таблетки, которые приносят Вам наши дневальные, надо неукоснительно принимать... Повторяю еще раз, неукоснительно... Они успокаивают нервную систему...

   Псих мгновенно сделал умное выражение лица и утвердительно кивнул головой. Таблетки и содержимое небольших пакетиков он очень добросовестно складировал в карманах своей куртки. Поздно вечером заходил в туалет и сбрасывал их в унитаз. Затем смывал.

   Военный врач сделал очередную запись в своем талмуде: «13.03.79. 10:00-11:00. Прием больного А. П. Рокотова. Данные объективного обследования. Пульс: в покое – 60; после 20 приседаний – 70; через две мин. – 60. Артериальное давление: максимальное – 120, минимальное – 70. Органы пищеварения: язык чистый, живот мягкий, безболезненный. Печень – не увеличена. Селезенка – без изменений. Моче-половые органы – без изменений.

   Р. S. Больной постоянно жалуется на головные боли и галлюцинации. Во время осмотра все время вертится и что-то шепчет себе под нос. Постоянно с опаской смотрит позади себя, словно его кто-то преследует. Продолжаю усиленно наблюдать...».

    Рокотов закрыл дверь кабинета лечащего врача и чуть было не столкнулся с Коркиной. Она только что вышла из кабинета начальника отделения. Появление Андрея в медицинских апартаментах, так она называла вторую часть отделения, где находились врачи, было для нее неожиданностью. Среди медперсонала негласно действовал приказ: как можно меньше допускать контактов с психом Рокотовым, который ударил врача во время исполнения им служебных обязанностей. Больше всех хорохорился майор Колесников. Сегодня утром на оперативном совещании он показал папку, в которой были собраны обличительные материалы против капитана валейского полка. Никто из присутствующих не проявил особого внимания к компромату. В числе оных была и старшая медицинская сестра Ольга Коркина. Она не сомневалась, что все ранее прошлое и сегодняшнее новое, есть единое целое, которое называлось фальшивкой. Андрей Рокотов был для нее и есть нормальный человек, с нормальной психикой. Она все эти дни хотела встретиться с мужчиной, который глубоко запал в ее душу и сердце. Хотела хоть со стороны посмотреть на него, переброситься парой фраз, хоть каким-то образом ему помочь. Подходила к двери, ведущей в комнату психов, и вновь от нее отходила. Боялась нарушить негласный приказ Дрогова. Шеф открыто никому не говорил об изоляции умного писаря, но его намеки об этом были почти в каждой его реплике или движении, когда речь заходила о Рокотове. Он надеялся, что одиночество вперемешку со страхом в конце концов приведут молодого офицера если к непомешательству, то к очередному стрессу, к всплеску его нервов. Дрогов во время инструктажа «синявок» постоянно обращал их внимание на личность из валейского полка. Рокотов среди особых обитателей психушки был на первом месте. После совещания, как правило, Николай Николаевич просил Колесникова немного задержаться. О чем офицеры говорили наедине, Ольга не знала. Однако в том, что разговор касался и ее любимого мужчины, не сомневалась.

    Коркина, увидев Рокотова, остановилась, ее лицо мгновенно стало розовым. Затем протянула ему руку и очень тихо прошептала:

  - Андрей, я все равно не верю, что ты мог ударить дневального... Ты же нормальный человек, притом еще и офицер... – Из глаз женщины выступили слезы. Что-либо сказать еще, она уже не могла. У нее внезапно перехватило дыхание, в горле застрял какой-то комок.

   Встреча с Ольгой Андрея сначала сильно обрадовала. Он не скрывал, что даже короткая разлука с нею его пугала. Не только пугала, но и заставила его переживать. Он крепко сжал руку блондинки и внимательно окинул ее взглядом. И тут же стиснул зубы. Ее слезы и тихое шептание, чем-то напоминавшее мольбу об его непричастности к стычке в спальном помещении, мгновенно вывели мужчину из себя. Он отпрянул в сторону и со злостью прошипел:

  - Товарищ Коркина... Еще и Вы сыпете мне соль на рану... Я никого не трогал и никого не убивал в этом заведении, да и вообще в этой армии... Я не убийца и не псих... Я тебе и всем подобным еще раз это повторяю... Я человек, нормальный человек...

 Нескрываемая злость и ненависть к ее собственной персоне со стороны некогда нормального мужчины, Ольгу сейчас просто-напросто шокировала. Она сжала кулаки и плачущим голосом произнесла:

   - Андрей, я же не сказала, что ты преступник или псих... Я верила тебе всегда и верю сейчас... Андрей, пойми меня правильно...

  Неожиданно по коридору раздались чьи-то шаги. Рокотов и Коркина почти одновременно повернули головы к источнику шума и облегченно вздохнули. Никто из них не хотел появляться на глаза каких-либо начальников. По коридору очень медленно плелся солдат с наголо постриженной головой. В том, что он был салага, у стоявших сомнений не было. Свидетельством этому была не только его прическа «под Котовского», но и его одежда. На худощавом пареньке куртка была на пару размеров больше, брюки также висели на нем гармошкой. Коркина первой бросилась к солдату и на ходу его спросила:

  - Товарищ Хотиев, как ты здесь оказался... Вход больным сюда без сопровождения дневальных строго запрещен...

   Солдат с недоумением посмотрел на медсестру и очень спокойно ответил:

  - Мне товариш майор сказала ждать... Я ждал и ждал, а потом мне туалет надо...   Поведение и речь молодого солдата рассмешили женщину. Она незаметно взглянула на Андрея. Мужчина в коричневой робе с темными несколько вьющимися волосами на голове также улыбался. У Коркиной тотчас же стало легко на душе. Она подошла к любимому и пожала ему руку. Затем быстро пошла в направлении ординаторской, солдат последовал за нею.

   До самого обеда Рокотов пролежал в постели. На этот раз он не спал. Не был он и в плену своих переживаний, которые преследовали его днем и ночью, ночью и днем. Сегодня у него был первый день, когда его голова была свежей. Почему это произошло и происходило, он и сам толком не понимал. Возможно, причиной этому была его победа над Колесниковым. Майору не удалось пришить ему угловное дело из-за служивого дневального. Он первым предложил мировую своему подопечному с четырьмя маленькими звездочками на погонах. Эликсир спокойствия влила в душу Андрея и Ольга, которая становилась для него близкой и родной...

   Спокойно Рокотов воспринял и информацию политического обозревателя газеты «Правда» Виталия Корионова под заголовком «Мироутверждающая миссия социализма». В ней приводился факт, что американские исследователи Лео и Марион Бресслер, например, подсчитали, что начиная с 3600 года до нашей эры на земле лишь 294 года были мирными. За всю историю в войнах погибло 3,5 млрд. человек. Ни Западная Европа, ни Соединенные Штаты Америки не стоят перед «советской военной угрозой». Согласно исследованиям института Брукингса (США) американские вооруженные силы за 30 лет (1946-1975 гг.) для поддержки политических целей правительства США использовались 215 раз.

 

Часть вторая. В поисках мудрого вождя... 1995 год. 24 мая.

  

   Ровно десять лет назад (1985 г.)  Андрей Рокотов успешно защитил кандидатскую диссертацию на соискание ученой степени кандидата исторических наук. К сожалению, не обошлось без казусов. Незадолго до защиты умер К. У. Черненко (10.03.1985 г.). Диссертант в срочном порядке убирает из своей работы ценные указания только что умершего Генерального секретаря ЦК КПСС. Требовались, как воздух, мудрые мысли нового лидера партии М. Горбачева. К удивлению соискателя, подобных мыслей у главного «сельскохозяйственника» страны, по его исследуемой теме не оказалось. После титанических усилий Рокотов все-таки отыскал научную «новизну» у свежеиспеченного вождя и «прицепил» ее к своей работе.

  Через десятилетие историк о бывшем лидере партии пишет: Горбачев как партноменклатурщик № 1 предал партию, и это еще не великая беда. Все знали, что КПСС по сути своей мафиозная структура, живущая за счет народа. Подавляющее большинство советских людей жаждали ее краха.

  К сожалению, бывший лидер пошел еще дальше. Он как человек, как гражданин предал национальные интересы великой страны, целых поколений. Он не стал ни Матросовым, ни Карбышевым. Не был он и революционером, не говоря уже о демократе. Для простых людей он стал предателем, вором, «Горбатым». Не больше и не меньше. И на многие века.

 

Глава двадцать четвертая.

 

Мое поражение не будет означать, что нельзя было победить. Многие потерпели поражение, стараясь достичь вершины Эвереста, и в конце концов Эверест был побежден.

 

                      Эрнесто Че Гевара (1928-1967), латино-американский

                      революционер.

 

Часть первая. Психушка. 1979 год.14 марта . Среда.

 

    Андрей Рокотов впервые за три недели решил в корне изменить свой образ жизни в психушке. Иного пути у него и не было. Одиночество могло привести к настоящему умопомешательству. После завтрака он поддержал кампанию офицеров. Вскоре тройка, в составе которой было два капитана и старший лейтенант, уединилась в курилке. Из небольшой комнаты то и дело исходил смех, порою гомерический. Источником оживления был капитан Туликов. Офицер, что ранее для Рокотова было неведомо, оказался настоящей кладезью анекдотов, притом различных. Нередко он высмеивал и правителей большой страны. Больше всех доставалось Брежневу и Хрущеву. Несколько позже психи со звездами почти одновременно приняли и лежачее положение. Анекдоты положительно сказались на самочувствии офицера Рокотова. Заснул он почти мгновенно. После обеда тройка вновь уединилась в курилке. На этот раз ненадолго. Причиной этому была погода. С самого утра валил небольшой снег или моросил дождь. В отделении была темно, словно ночью. После курилки Рокотов уселся перед телевизором, его коллеги пошли спать...

    В 14 часов 50 минут в кабинете начальника 13 отделения окружного военного госпиталя раздался телефонный звонок. Подполковник Дрогов неспеша взял трубку. Из нее тотчас же раздалось:

   -  Начальник политического отдела мотострелковой дивизии... Ахалцихе... Полковник Самойлов Виктор Федорович...

   Николай Николаевич привстал с кресла и от осознания важности собственной персоны слегка крякнул. Ему, как правило, маленькие сошки не звонили, они не определяли дальнейшую судьбу его подопечных. Вся и все решалось куда выше. Самойлова он знал уже почти два года. Лично ему руку не жал, но по телефону разговор имел. В том, что и на этот раз у политического шефа появилась проблема, Дрогов не сомневался. Он широко улыбнулся и несколько заискивающее произнес:

   - Товарищ полковник... Не скрываю, что очень рад не только Вас приветствовать, но и слушать...

  Приподнятое настроение главного «психа» округа вызвало у Самойлова оживление. Он решил действовать, притом без всякой разведки. От предчувствии успешного исхода серьезного разговора он некоторое время ерзал задницей в кресле. Лишь после того, как его зад нашел очень удачное соприкосновение с кожаным покрытием, раскрыл рот:

   - Николай Николаевич, в твоем очень известном заведении находится мой подчиненный... Звать его Рокотов, капитан из валейского полка...

  - Ну, как же, товарищ полковник, личность знаменитая... Он не только умница, но и обладает хорошей каллиграфией...

    Дрогов несколько задумался. Ход конем он сделал специально. Ему сейчас страшно хотелось знать, что думал об этом офицере его большой начальник. На Рокотове убийство или разбой не висели, не был он и хроническим алгоколиком...

   Подполковник перевел дыхание и вновь произнес, на этот раз несколько официально:

   - Капитан Рокотов находится на лечении уже три недели... Я лично сам его обследовал... Думаю, надо время для его выздоровления...

    Неожиданный поворот в разговоре обеспокоил Самойлова. Не только обеспокоил, но и разозлил. Ему не нравилась загадочность медика. Виктор Федорович решил изменить тактику, подойти с другой стороны, более понятной для медиков. Он слегка вздохнул и вновь бросил в трубку:

   - Николай Николаевич, я лично сам просматривал его документы... Результаты просто удручающие... Прокурор моей дивизии рассматривает этого офицера как социально опасного... – Самойлов неожиданно осекся, замолк. И правильно сделал. Назови сейчас он Рокотова преступником, проблем будет целый воз. Да и Дрогов заерепенится. Психушка не сборище преступников, а медицинское учреждение. К тому же. Единственный телефонный звонок, который Самойлов сделал почти два года назад начальнику психов, еще не давал ему оснований для полнейшего доверия. Полковник прикрыл ладонью трубку и с облегчением вздохнул. Затем опять продолжил разговор:

  - Николай... Я всегда верил нашим медикам, особенно тем, кто носит погоны... Я, как начальник, не имею права оспаривать их диагнозы...

  Дрогову очень сильно понравилось умозаключение политшефа дивизии. Он не утерпел и решил особо подчеркнуть значимость своей профессии:

   - Товарищ полковник... Виктор Федорович, ты один из немногих больших начальников, кто ценит работу военных медиков... Кое-кто вспоминает о нас, когда рвутся снаряды или кричат раненые...

  Тут же из трубки донесся вкрадчивый голос:

  - Николай, я всегда в жизни был реалистом... Я считаю, что капитан Рокотов не только  больной, но он также не имеет права носить высокое звание офицера...

   Только сейчас Николай Николаевич понял, на что намекал полковник Советской Армии. Аналогичная просьба исходила от него совсем не так давно. Прапорщика Азаряна «списали» на гражданку за тяжкое воинское преступление. Из склада исчезло два автомата. Оружие до сих пор не нашли. Подполковник медицинской службы почти машинально отпарировал:

  - Я, Виктор Федорович, пока не принял окончательного решения по Рокотову. Сегодня же переговорю с его лечащим врачом майором Колесниковым... 

 Конфиденциальный разговор по телефону двух военных чиновников продолжался недолго. Прощание получилось очень теплым и доверительным. Самойлов почти по-дружески сказал:

  - Николай, я для пущей демократии пришлю в твои края гонца, капитана Моисеева, секретаря парткома... Петр Иванович уже в курсе всех событий...

  Дрогов сухо ответил:

   - Да, я не против этого, Виктор Федорович... Присылайте... Партия всегда заботится о своих кадрах...

  Затем он рассмеялся и нехотя положил трубку. Неспеша откинулся на спинку кресла. Призадумался. Капитан Рокотов не солдат и не прапорщик, даже и не те офицеры, которые прошли через его руки. Он совсем другой. Что это означало и что это может  означать в будущем, начальник психиатрического отделения и сам еще по-настоящему не представлял. Однако в том, что Рокотов может постоять за себя, не сомневался.  Преступники, сидевшие в психушки, не шли на баррикады, чтобы защитить свое достоинство и честь. В худшем случае им грозила тюрьма. Рокотов же пойдет дальше, вплоть до ЦК КПСС. Опротестовать решение медицинской комиссии большого труда не стоит...

   Открыто же выступить против политики партии в Вооруженных Силах это дело другое, куда опаснее... При этой спасительной мысли Дрогов с облегчением вздохнул, прикрыл глаза. И в этот же миг его половой член, непонятно почему, принял вертикальное положение. Мужчина слегка улыбнулся и тяжело вздохнул. Сказывалось месячное отсутствие жены. Нина была в гостях у подруги, на Украине. Член «выстрелил»  и не только поэтому. Николаю сильно нравилась старшая медсестра Ольга Коркина. Он уже пару раз подавал ей намек на любовь. Она почему-то даже не соизволила на своего шефа посмотреть, не говоря уже о чем-то другом. Пока...

   Самойлов после разговора с главным психом округа еще долгое время сидел в кабинете. Он не скрывал, что это довольно просторное помещение ему нравилось. И даже не беда, что он попал в армейскую дыру. Нравилась ему и его работа, точнее руководство. Все и вся в Советской Армии, да и во всей большой стране, шло очень размеренно и по ступенькам. Верхушка, называвшая себя ЦК КПСС, не только обозначала стратегическую цель, но и подводила под нее теоретическую базу. Подобные Самойлову обязаны днем и ночью разъяснять установки партии низам, что Виктор Федорович делал с особым рвением. Подобных же Рокотову, партия строго наказывала или исключала из своих рядов...

   Полковник поднял трубку и набрал номер телефона. Раздался знакомый голос капитана Моисеева. Самойлов тепло поздоровался с подчиненным и потом очень быстро произнес:

  - Петр Иванович, давай в срочном порядке дуй ко мне... Машину возьми у командира... Время не терпит...

  Капитан Моисеев появился в кабинете через полчаса, что страшно обрадовало политического шефа дивизии. Он вышел из-за стола, полуобнял высокого мужчину с большими очками на носу, и с сожалением произнес:

  - Петр, мне сейчас стыдно за то, что я раньше тебя не замечал, такого партийца, настоящего коммуниста...

  Моисеев от теплого комплимента чуть было не расплакался. Он присел за продолговатый стол, за которым не так давно сидел, и трясущимися губами прошепелявил:

  - Я, товарищ полковник, всегда был предан делу нашей партии... Мне бы скорее образование получить...

  Самойлов намек стукача понял. Решил успокоить. Он положил на его плечо руку и тихо сказал:

   - Петр Иванович, за мною дело не встанет... Нам сейчас только одно дельце надо решить... Провернуть, как можно скорее, а то поезд уйдет...

  Через час капитан Моисеев вновь сидел в командирском «УАЗе» и держал путь к населенному пункту Вале. Небольшой городишко был знаменит тем, что в его окрестностях добывали бурый уголь. Лицо офицера было озабоченным. К обеду следующего дня ему предстояло быть в Тбилиси, в окружном госпитале. Лично сам Петр Иванович не горел желанием встречаться с Рокотовым. Только приказ полковника Самойлова обязывал его это делать. Приказ начальника – закон для подчиненного. От этой мысли офицер слегка вспотел. Он сейчас костерил себя за то, что совсем недавно сделал большую промашку, предлагая шефу исключить Рокотова из рядов КПСС. Самойлов же был другого мнения. Моисеев слегка скрипнул зубами. Жаль, что не предупредил инициативу своего протеже. Лишний бал в служебной зачетке был бы не лишним...

   Полковник Самойлов приехал домой поздним вечером, приехал в приподнятом настроении. Сразу же сел за стол. Татьяна, его жена уже два раза звонила и просила мужа не задерживаться. Она впервые в жизни приготовила хачапури, грузинское национальное кушанье. Супругу предстояло снять пробу. Виктор Федорович с удовольствием покушал, во время трапезы пропустил рюмку русской водочки. Затем удалился в небольшую комнату, своеобразный домашний кабинет и заказал переговоры с Симферополем. Через полчаса раздался звонок. Хозяин трехкомнатной квартиры поднял трубку, и услышав знакомый голос, уверенно произнес:

  - Федор, дружище, добрый вечер... Я вновь о вчерашнем разговоре... – Переведя дух, добавил. – Я думаю, через месяц, другой у меня найдется место для твоего сына... Пора ему и в майоры выбираться...

   Больше офицер ничего не сказал. Повесил трубку и присел на небольшую тумбу. Затем посмотрел на настенные часы. Времени для размышлений не было. В постели его ждала любимая женщина...       

  Андрей Рокотов к знакомому столику подошел после просмотра вечерней программы «Время». Передовая статья партийной газеты под заголовком «К новым свершениям» посвящалась 25-летию освоения целины. Здесь же было напечатано обращение Л. И. Брежнева ко всем участникам освоения целинных и залежных земель...

 

Часть вторая. О текущем моменте. (В преддверии президентских выборов в России). 1996 год. Февраль.

 

    Для понимания происходящего в стране необходимо сделать небольшой экскурс в коммунистическое прошлое. Это обусловлено не только практикой, но и приобретает научное, теоретическое значение.

  Путь исследователей к истине будет легким и тяжелым. Легким – Советская власть существовала лишь семь десятилетий. Для истории это миг. Тяжелым – многие исследователи так и не поймут, как же партия большевиков, создав общество с высочайшим уровнем экономики и образования, одновременно довела людей труда, мягко говоря, до полуживотного, полутупого состояния. В связи с этим надо сказать, что ведущее место во всех сферах общества, как раньше, так и сейчас занимает административно-бюрократический класс, бывшая партноменклатура, «красная бестия».

    Появление коммунистической буржуазии, ее ренегатство – есть закономерное явление, имеет глубокие политические и экономические корни. Нарушение ленинских принципов управления, отсутствие должного механизма и системы по демократическому обновлению кадров привело управленцев к буржуазному перерождению, особенно в высших эшелонах партии, государственных структур. В 1970-е годы началась эрозия системы политического контроля сверху вниз. Рутинерство, кумовство, беспринципность, коррупция получали все большее распространение, стали основным мерилом деловых качеств того или иного руководителя, деятельности целых организаций и регионов.

   Период с апреля 1985 года по конец 1994 года можно считать основополагающим в создании и укреплении коммунистической буржуазии, как класса. Именно в этот период руководство КПСС, ее партийных комитетов предали идеалы коммунизма, интересы людей труда. Возросла социальная база для разрушения конституционного строя социалистического общества. Под видом перехода к рынку изменился стратегический курс по совершенствованию социализма на реставрацию капитализма.

   Проводимые в сфере экономики преобразования подпитывали материальную базу коммунистической буржуазии, стимулировали рост структур теневой экономики, что значительно увеличило число живущих за счет чужого труда. Одновременно развернулось невиданное наступление на жизненные интересы народа, расширились возможности эксплуатировать наемную рабочую силу в лице трудящихся – вчерашних совладельцев средств производства, пусть даже и формальных.

    Принципиальное значение для понимания современной политики приобретает изучение специфических особенностей АБК. При этом следует подчеркнуть, что по мере развития общества они совершенствовались, приобретали новые черты и оттенки. Определяющим среди них является кастовость. В правоте этого тезиса убеждают нас в очередной раз и реалии теперешнего дня.

   Формирование кастовой структуры управления и распределения включает в себя ряд моментов: родственные связи, личные и деловые знакомства, землячества и т. п. В итоге закономерный и естественный парадокс: из простых смертных, в том числе и одаренных, к власти никто не приходил и никогда не придет. Пробиваются сюда лишь лицемеры да подхалимы. Талантливые люди, в большинстве своем, считают ниже своего достоинства пресмыкаться перед ничтожествами из стана АБК, и как правило, не стремятся попасть в партию власти или покидают ее ниши. Монополия касты, сословий, избранных людей прочно цементируют все и вся, как по горизонтали, так и по вертикали. Исторически сложившаяся система безответственности за преступления – стало неписаным законом для всех этажей подобной власти.

    И еще. Несмотря на разнообразие оценок административно-бюрократической системы, необходимо признать ее историческую, пусть даже кратковременную, живучесть и эффективность. Эта система порождена отнюдь не глупыми людьми, ибо дает возможность превращать миллионы людей в полудикую массу безропотных исполнителей. Только сейчас понимаешь, как крепко срослась партократия со всем негативным в обществе, как могуч и силен АБК, и как он одновременно слаб и бессилен.

  Сила его в пресмыкательстве, невежестве, лицемерии, развитии животных инстинктов, нравственной распущенности и т. п. тех, кто сплотил свои ряды у бесплатной кормушки. В такой среде выживают только приспособленцы, взяточники, нравственно деградированные элементы. Именно по их указке и с их ведома осуществляется невиданный грабеж народного достояния. Целенаправленная пропаганда насилия, порнухи, заморской бормотухи и сникерса – составные элементы ежедневного меню АБК по оболваниванию полуголодных масс. Общечеловеческие ценности отодвигаются на второй план. Вместо цивилизованного столкновения мнений и позиций преобладающим становятся вольчи законы сильного и слабого.

  Но и не в этом основа могущества АБК, как класса. Беспредел власти, живучесть ее  структур непосредственно определяется уровнем активности трудящихся. Именно политическая пассивность неимущих служит дестабилизирующим фактором в России, любого общества. В нашей памяти еще свежи примеры недавнего прошлого, когда даже разрозненные всплески народных масс вносили ощутимые коррективы в политику верхов.

   Проводимые по указке и желанию верхов референдумы, выборы и т. п. в определенной степени свидетельствуют о позитивных процессах. Однако это лишь один из способов и путей пассивного участия масс в управлении государством. АБК, как и прежде, имеет возможности для фальсификации итогов голосования, создания организационных структур и т. п., которые в конечном итоге будут отражать интересы имущих. Избиратели, как и раньше, исключены из сферы реального воздействия на политику, систему управления.

  Народовластие – это есть прежде всего право и возможность каждого человека с учетом интересов общества в целом удовлетворить личные материальные и духовные потребности. Для этого необходимы новые законы, регламентирующие взаимоотношения верха и низа. Функции управленцев, их материальное довольствие, оценку их деятельности и т. п. должны определять избиратели, низовые звенья, а не наоборот.

  Слабость АБК, его системы выступает как естественный элемент, как закономерный продукт его существования. Ибо его зарождение и становление базируется на античеловеческих, далеко нецивилизованных принципах, что закономерно приводит к самоуничтожению самого производителя. Примеров достаточно. Пресмыкательство, коммунистическое чванство, беспринципность, угодничество и т. д.  – это далеко не полный перечень «достоинств» из арсенала верхушки КПСС, что привело к сиеминутному падению ее структур. Не последнюю роль в этом сыграло и народное движение, направленное против ее монополии.

   Предстоящие выборы для партий, для избирателей станут очередной проверкой их нравственной чистоты и принципиальности. Приход к власти истинно демократических сил во многом будет определятся не только их программами, но и их способностью парализовать политическое иждивенчество значительной части населения, которая, к сожалению, в острый исторический момент способна изменить иделам демократии.

 

Глава двадцать пятая.

 

Никогда так много не лгут, как перед выборами, во время войны и после охоты.

  Отто фон Бисмарк (1815-1898), германский государственный деятель.  

 

Часть первая. Психушка. 1979 год.15 марта. Четверг.

 

      После обеда Рокотов прилег в постель, немного устал. Сказывалось не только повседневное нервное напряжение, но и однообразие жизни. Он уже не скрывал, что его молодой организм все больше и больше давал сбои. Частенько болела голова, болело и сердце. Особенно ночью, когда он, нашпигованный до предела всевозможными версиями и аксиомами о своей неудавшейся военной карьере и неопределенностью завтрашнего дня, долго ворочался в постели. Ложился на правый бок, давал больше простора для сердца, которое иногда так напряженно стучало, что из-за боязни умереть, у него выступали слезы.

   Не успел он еще по-настоящему заснуть, как его кто-то легонько толкнул в плечо. Рокотов открыл глаза и от удивления чуть-чуть привстал с постели. Перед ним стоял капитан Моисеев, секретарь парткома, его однополчанин. Его то появление в психушке Андрей никогда не ожидал. Он несколько мгновений лупал глазами на высокого мужчину в белом халате, который был накинут на его плечи. Неожиданный посетитель   первым нарушил внезапно возникшее молчание офицеров, которые знали друг друга не понаслышке. Моисеев, сделав улыбку до ушей, протянул руку лежачему и очень зычным голосом произнес:

  - Добрый день, Андрей Петрович... Ты, конечно, не ожидал моего визита... По выражению лица вижу, не ожид-а-а-л своего коллегу по партии. Однако, я был бессилен против нашего женсовета... – Затем поднял указательный палец кверху, и торжествующе добавил. – Андрей, только благодаря нашему прекрасному полу, я здесь...

   Псих без всякого желания поприветствовал главного коммуниста полка и опустил голову на подушку. Приглашать его для беседы наедине, желания не было. Он прекрасно знал, что Моисеев приехал сюда не по воле женсовета, скорее всего, по приказу Самойлова. Андрея внезапно стало знобить, возможно от пришельца. Он притянул одеяло к груди, затем рукой указал на противоположную кровать, которая была пустой. Информация о полковой жизни могла в какой-то мере разгрузить его  нервную систему. Вполне возможно, и гость о ком-то или о чем-то проболтается. Рокотов кисло улыбнулся и прошептал:

   - Петр Иванович... Я, честно говоря, не ожидал увидеть тебя здесь, к тому же в новом халате. У нас такое одеяние сами начальники редко носят, если носят – по большим празникам...

  Доброжелательное ответное действие психа в значительной мере растопило лед недоверия, которое только что офицеры испытывали друг к другу. Моисеев вновь улыбнулся, присел на кровать. Затем пару раз слегка отпружинил и сказал:

  - Мне халат выдал старшина Наседкин... Он не только обходительный, но и очень дотошный... Все расспрашивал меня о цели визита...

  Рокотов слегка приподнялся и утвердительно кивнул головой. И в сей же миг пришел к простому умозаключению. Новые халаты выдавались только с разрешения начальника отделения. Затем внимательно посмотрел на очкастого и как бы мимоходом себе под нос пробубнил:

  - В нашей армии все и вся выдается по приказу, только по приказу...

   Моисеев реплику лежачего пропустил мимо ушей. Он повертел головой по сторонам и с некоторым сожалением произнес:

  - Андрей, мне кажется, что в помещении слишком спертый воздух... Вас здесь не очень много, но мне с дороги тяжело дышится...

   Рокотов не дал ждать себя с ответом. Он отпарировал почти мгновенно:

  - Здесь не только спертый воздух, но и слишком ограниченные вылазки на природу, мой главный коммунист.  – Потом криво усмехнулся, быстро встал с постели и показал рукой на окно с решеткой. Петр Иванович неспеша повернулся в сторону окна, пристально в него вгляделся. Затем неспеша снял квадратные очки, потом также неспеша их надел. Лишь после этого среагировал:

  - Я думаю, что решетки необходимы... Ведь все бывает...

  Андрей сжал кулаки, и чтобы не сделать ими ненужных движений, опять улегся в постель. Призадумался. Реакция опытного офицера, тем более коммуниста, его не только разозлила, она его шокировала. Он вновь натянул одеяло на себя, на этот раз по самые плечи. Некоторое время однополчане молчали. Каждый думал про себя. Рокотов уже не сомневался, что Моисеев приехал сюда неспроста. Прежде чем зайти к нему, Колокольчик, наверняка, побывал у Дрогова. О ком они вели разговор, сидя при закрытых дверях, не трудно было догадаться.

    Моисеев же в душе сейчас ликовал, как никогда раньше. Капитан Рокотов, его уже бывший шеф и однопартийец и на самом деле был психически больной. Об этом ему намек подал и начальник отделения подполковник Дрогов. Его также радовало, что некогда энергичный молодой мужчина и любимец женщин сдал, притом очень сильно. Лицо Рокотова осунулось и сильно постарело. Не упустил из виду Петр Иванович и небольшой клок седых волос в его темной шевелюре.

   Псих решил играть ва-банк до конца. Он приятно вытянулся в постели и с нескрываемым любопытством спросил у гостя:

  - Петя, ну а что в нашем валейском гвардейском? Небось, проверки, да комиссии... – Затем щелкнул языком, и слегка покачивая головой из стороны в сторону, продолжил. – И все это на тебе лежит, Петр Иванович...

  Вопрос о «знакомой дороге», так кое-кто из офицеров называл свою повседневную службу, мигом оживил посланца Самойлова. Он наклонился в сторону больного и тихо прошептал:

  - Честно скажу, пашу за всех, за все звездочки... – Затем, загнув палец левой руки, продолжил. – Первое. Майор Солодов сейчас находится в медсанбате, жалуется на боли в желудке. Гадом буду, у него язва... Второе. Наш начальник клуба Еникей запил основательно. На службу забил... Ему пришла телеграмма, что умер отец. На похороны во Владивосток не поехал, нет денег... Мало этого. Устраивает каждый день панихиду по усопшему. Для пьянки деньги есть... – Сделав лукавую улыбку, с усмешкой сказал. – Ну, а наш комсомол, ты сам знаешь...

   Искусное бичевание Моисеевым сотоварищей по службе и по духу рассмешило Рокотова. Он ехидно улыбнулся и произнес:

  - Да, Петя, мне сильно жаль тебя... Пашешь, как пчелка... Вся работа на твоих плечах, но надо держаться. –  Затем, как бы невзначай, добавил. – Ведь этой осенью тебя переизбирать будем... – Заметив легкий испуг на физиономии верзилы, с уверенностью продолжил. – Петр Иванович, я думаю, что ты меня еще не похоронил... Я всегда поддержу твою кандидатуру... Партии нужны такие кадры...

  Неожиданное покровительство пропагандиста полка, который, чем черт не шутит, может оказаться и на месте майора Солодова, вызвало нескрываемое раболепие у очкастого. Он покраснел, и сделав преданное выражение лица, льстиво проговорил:

  - Андрей Петрович, спасибо за доверие... Ведь недаром тебя считают полковой умницей...

  Затем посмотрел на лежачего и чуть-чуть задержал на нем свой взгляд. Физиономия Рокотова располагала к разговору по душам, к простому человеческому откровению. Этим и решил воспользоваться незваный гость. Он быстро метнулся к кровати Роктова, присел на ее краешек, и тяжело вздохнув, выдавил из себя:

  - Петрович, я знаю свои проблемы... Однако у меня есть и неплохие плюсы. Главное, я настоящий коммунист... За родную партию любому горло перегрызу. – Слегка перевел дух, наклонил голову в сторону возможного начальника и с некоторой озабоченностью в голосе выдвинул очередной козырь. – Андрей, возьмем самое худшее. Допустим, меня не переизбирут... Буду бить челом Самойлову, политотдел ведь дело очень серьезное... И еще... На днях я звонил капитану Пчелкину, ну ты о нем слыхал... Он совсем недавно приехал из Афгана, орден получил... Сейчас уже в политотделе корпуса...

   После этих слов глаза Моисеева заблестели, словно у кошки, увидевшей перед собою десяток упитанных мышей. Офицер в очках еще ближе придвинулся к лежачему, наклонился к его уху и прошелестел:

  - Я думаю, что и я выполню не хуже других интернациональный долг... Ходят слухи, что мы будем скоро там...

  Новость о возможном вводе советских войск в сопредельное государство для капитана Рокотова ошеломляющей не была. Он, как офицер, это уже давно чувствовал. И даже по этому поводу поделился мыслями с большим начальником. Точка зрения маленького клерка явно шла вразрез с официальной... Андрей усмехнулся, и окинув презрительным взглядом однополчанина, тут же съязвил:

  - Петр Иванович... Карьеру надо делать на родной земле или в родной армии. –  Заметив недоуменное выражение лица визитера, он вновь сквозь зубы процедил. – И  еще... Тебе, генсек, не мешало бы изучить историю нашего соседа...

   Откровенного разговора дальше между офицерами не получилось. Капитан Рокотов об этом уже и нисколько не сожалел. Ему в основе удалось выудить из гостя все, что он хотел. О другом он и сам догадывался. Парторг полка выполнял специальную миссию полковника Самойлова. Прежде чем навестить психа, он побывал у Дрогова. Не секретом для Рокотова являлось и то, что против него плелись не только интриги, но и уже на деле действовал сговор партии и медицины. Оставалось только ждать результатов. Какими они будут он тоже уже знал...  

  Прощание офицеров было предельно сухим. Рокотов первым протянул руку Моисееву, хотел как можно скорее закончить комедию, сценарий которой был написан лично политшефом дивизии. Однополчанина он не провожал, лежал в постели. К офицеру, только что покинувшему палату, у него не было абсолютно никакого интереса. Не было у него особого желания и читать главную газету. Мало этого. Информация комментатора Л. Миронова «Развал СЕНТО» о том, что в столице Ирана и Пакистана объявлено о выходе этих стран из организации центрального договора, что на деле означало смертный приговор военно-политическому блоку, сколоченному под эгидой США, вызвала у читателя раздражение...

 

 

Часть вторая. К итогам президентских гонок в России. 1996 год. 10 июля.

 

   Июньские выборы 1996 года президента РФ есть уже история. Многие из числа видных политиков, бизнесменов выдвинули свои кандидатуры на высшй пост страны. Не стал иключением и Горбачев, бывший Генеральный секретарь ЦК КПСС, экс-президент некогда мощной социалистической державы под названием СССР. Однако не только серьезные политики, но и здравомыслящие люди понимали, что его шансы стать президентом РФ практически были равны нулю.

   Россияне, которые благодаря Горбачеву, были в недалеком прошлом советскими людьми, не понаслышке знали, кто он, Горбачев и чем он занимался в годы своего пребывания на пьедестале власти. Не без его помощи толпы простого люда из социалистического настоящего помчались без оглядки в капиталистическое завтра. Правда, уже без Горбачева, но под руководством партноменклатуры, выпестованной в недрах социализма. Дети и внуки победителей над коричневой чумой фашизма предали отцов и дедов. Народ и Горбачев не стали защищать общее прошлое, каждый пошел своим путем, каждый возненавидел друг друга. Поэтому россияне не хотели очередного прихода к власти бывшего партократа. Именно благодаря ему, его псевдоперестройки некогда великая держава стала страной, где проживают миллионы нищих и обездоленных.

   Даже несмотря на неутешительные возможности, Горбачев все-таки вступил в схватку. У него, как всегда, сыграло тщеславие, личные амбиции. Выборы для него были своего рода пропагандистско-агитационное шоу, имевшее целью отчасти рассчитаться с давним обидчиком и таким же партократом – Ельциным, путем публичной критики его курса. И, конечно, напомнить о себе.

   Немаловажный фактор, который спровоцировал бывшего Генсека идти на выборы – это сохранение определенных связей с некоторыми слоями партноменклатуры и наличие огромных денег. Согласно официальной статистике бывший главный экс-коммунист был самым богатым из тех одиннадцати человек, кто рвался на президентское кресло. Так общая сумма валового совокупного годового дохода у лидера Компартии РФ Г. Зюганова составляла в 1994 году – 17 616 796 рублей, в 1995 году – 30 262 292 рублей. У действующего президента России Б. Ельцина эти цифры соответственно были – 552 331 580 и 26 784 596 рублей. У М. Горбачева доходы были значительно выше своих конкурентов. Общая сумма валового совокупного годового дохода у него в 1994 году была 2 380 850 340 рублей, в 1995 году – 1 087 347 097 рублей.  Кроме этого, материальная помощь со стороны государства для ведения предвыборной агитации составила 4 миллиарда рублей, которые были поровну поделены между 11 кандидатами.

   Деньги и личные амбиции толкали уже полуподпольного, полузабытого политика на очередную схватку за высший пост в полудикой и полупьяной стране. Ибо только власть, в первую очередь, самая высокая, самая безответственная дает возможность в этой стране бессовестно грабить народ, транжирить его богатства. Кстати, в этом отношении Горбачев имел также величайшие преимущества, свидетельством этому его многолетнее пребывание у бесплатной кормушки.

   Горбачев никогда не был трезвомыслящим политиком, он был конспиратором, номенклатурным комбинатором, пекущимся за личные интересы. Для этого он использовал любую возможность.

   На первых порах простой люд ассоциировал с приходом Горбачева борьбу с привилегиями у партаппарата. Именно это обеспечило ему, как и последователю Б. Ельцину небывалый политический успех. Однако вся его последующая деятельность доказала неизменное нутро партийного карьериста. За привлекательным фасадом чиновника и радетеля и его команды за интересы масс скрывался опытный аппаратчик, имевший богатый опыт холуйства, угодничества.

   Период политических оттепелей, обилие этапов социализма и т. д. и т. п. не могли видоизменить кредо и классовую сущность партноменклатуры – хорошо пожить за счет пота и слез трудового народа. Она лишь приспосабливалась к очередным перевоплощениям генерального курса КПСС. И этот «пластилин», однородный по составу и возрасту, готов был верой и правдой служить очередному избранному им же лидеру – Горбачеву. Бюрократический аппарат всех рангов, мастей и ранжиров, насчитывавший в своих рядах свыше 18 миллионов человек, управлял и действовал под диктатом партийно-государственной верхушки. И в основе своей он функционировал ради себя и только для себя, жил на народные средства.

    Ради сохранения кормушки вожаки жертвовали всем и вся, это они делали во все времена. Во многом этому способствовал и лично сам Горбачев. Ради сохранения власти он не только пожертвовал своим «детищем» – перестройкой, но и предал достижение и завоевание миллионов соотечественников – социализм. Не без его помощи в конце 80-х годов усиливаются потенции национального отчуждения союзных республик. Создаются предпосылки для расчленения СССР, парада суверенитетов под знаменами национальной партноменклатуры.

  Основной фигурой виновной в распаде СССР явилась партноменклатура. Начало этому было положено 12 июня 1990 года. В этот день народные избранники на съезде депутатов РСФСР дружно, практически единодушно из почти 1000 человек при 13 голосах против и 9 воздержавшихся приняли Декларацию о суверенитете России. Красный день в календаре стал черным днем для абсолютного большинства людей некогда могучего СССР. Практически с этого дня начался стремительный распад многонационального государства. Партноменклатуре, составляющей ядро КПСС и новой структуры – съезда народных депутатов (первого советского парламента), своеобразного двоевластия удалось за 1989-1991 годы до основания разрушить единое государство, и на его обломках образовалось множество государств во главе с национальной коммунистической буржуазией. Коммунистические руководители некогда союзных парторганизаций сиеминутно превратились в монархов, правда, уже без партийных билетов.

   Расчленение единого Союза произошло без ведома народа и по указке высших структур власти. На практике также отсутствовали необходимые правовые основы для подобного рода «реформ». Распад СССР и образование новых государств есть один из наиболее заметных «достижений» горбачевской перестройки. Происходящее деление территории и народа при Горбачеве привело к тому, что в настоящее время только в одной России «отпраздновали» свою независимость 89 территориальных образований. Никто из партноменклатуры не прореагировал и на народное волеизлияние. 17 марта 1991 года в СССР состоялся референдум, 76,4% его участников проголосовало за сохранение Советского Союза.

   Противоречие между моралью и политикой у Горбачева и ему подобных подрывало доверие народа к перестройке. Отказ от социализма, как идейного креда КПСС со стороны верхушки партии с одной стороны, недоверие простого народа к нравственно обанкротившемуся руководству КПСС и страны – с другой, вполне закономерно способствовали созданию социальной базы неприятия социалистической идеи. Не без помощи партноменклатуры создаются реальные условия и возможности для «революционного» обновления социализма антикоммунизмом. Антикоммунизм становится основной идеологией последующих руководителей в борьбе за власть. В числе антикоммунистов оказался и Горбачев. Во время выборов в президенты РФ он не набрал даже одного процента избирателей!

   Р. S. 2000 год. 10 января. В 1999 году в своей речи на семинаре в Американском университете в Турции бывший руководитель СССР и КПСС заявил, что он всегда был махровым антикоммунистом: «Целью всей моей жизни было уничтожение коммунизма, невыносимой диктатуры над людьми. Меня полностью поддержала моя жена, которая поняла необходимость этого даже раньше, чем я. Именно для достижения этой цели я использовал свое положение в партии и стране. Именно поэтому моя жена все время подталкивала меня к тому, чтобы я последовательно занимал все более и более высокое положение в стране. Когда же я лично познакомился с Западом, я понял, что не могу отступить от поставленной цели. А для ее достижения я должен был заменить все руководство КПСС и СССР, а также руководство во всех социалистических странах. Моим идеалом в то время был путь социал-демократических стран. Плановая экономика не позволяла реализовать потенциал, которым обладали народы социалистического лагеря. Только переход на рыночную экономику мог дать возможность нашим странам динамично развиваться. Мне удалось найти сподвижников в реализации этих целей. Среди них особое место занимают А. Н. Яковлев и Э. А. Шеварнадзе, заслуги которых в нашем общем деле просто неоценимы. Мир без коммунизма будет выглядеть лучше. После 2000 года наступит эпоха мира и всеобщего процветания. Но в мире еще сохраняется сила, которая будет тормозить наше движение к миру и созиданию. Я имею в виду Китай... (См.: Газета «USVIT» («ЗАРЯ»). Словакия. – 1999. - № 24).

 

Глава двадцать шестая.

 

Для меня непостижимо, чтобы партийному или государственному деятелю предлагалось денежное вознаграждение вообще за какую-либо работу. Что касается лично меня, то самым ценным из всех вознаграждений, полученных мною, является право принадлежать к кубинскому народу, которое я не сумел бы выразить в песо и сентаво.

       Эрнесто Че Гевара (1928-1967), латино-американский революционер.

 

Часть первая. Психушка. 1979 год. 16  марта. Пятница.

 

     Новый день обитатель психиатрического отделения гвардии капитан Рокотов встретил жизнерадостно. Оснований для переживаний уже почти не было. Вывод напрашивался сам по себе. Армейская карьера для него уже прошедший этап. В этом он окончательно убедился вчера, после неожиданного визита полкового генсека. Моисеев приезжал не просто так, приезжал, чтобы завершить его персональное дело. Оставалось только ждать. Исключение из партии Андрей напрочь отбрасывал. Коммунисты полка вряд ли бы подняли руки против человека, которого врачи на законном основании уволили из армии. От болезни, в том числе и нервной, никто не застрахован. Долго или мало предстояло еще торчать в психушке, офицер не знал. Двадцать пять дней, как ему сейчас казалось, для медиков срок еще недостаточный. Они выдерживали определенный норматив, чтобы окончательно поставить «диагноз»...

   Колесников пригласил к себе Рокотова после двенадцати часов дня. Пришел за ним лично сам, тепло поздоровался. Поинтересовался самочувствием. И на этот раз у мужчин в кабинете все было по-старому. Врач измерил у пациента давление, попросил показать язык. Андрей выполнял указания майора беспрекословно, хотя делал все это очень медленно. Тянул время. Алексей Михайлович вялые движения  подопечного не замечал. У него также времени было предостаточно. Он уже успел сегодня в талмуде «отметить» пять человек. Люди со звездочками практически были здоровыми. Один старший офицер и два младших офицера, а также два прапорщика ходили перед ним по струночке, словно ручные. Никто из них не хотел сидеть в тюрьме или иметь другие серьезные приключения. После психушки кое-то из «больных» мог претендовать на пенсию или квартиру. Рокотов же, шестой в этой когорте, был исключением. Он не пресмыкался перед врачами, имел свой характер, свое «Я». Колесников иногда не понимал ершистого писаря, который на гражданку «увольнялся» почти голым. Ни пенсии, ни жилья, абсолютно нищий. Мало этого. По статье 8-б, группы III, мало кто из подобных трудоустраивался...

   Перед самым уходом Рокотов спросил лечащего врача:

  -  Алексей Михайлович... Вчера у меня был парторг нашего полка... Выполнял специальное задание большого начальника... Вы в курсе этого?

   Колесников был уже наслышан о визите, но ничего конкретного не знал. Он сделал слегка недоуменное выражение лица и очень спокойно ответил:

  - Моисеев был у начальника... Что они там говорили, мне пока неизвестно... Придет время и скоро узнаем...

  Психа такой ответ врача не устраивал. Наоборот, даже рассердил. Он стиснул зубы и выдавил из себя:

  - Я все больше и больше убеждаюсь, что я в этом заведении не больной, а политический заключенный... Скорее всего, даже первый...

  Затем он быстро вышел из кабинета и хлопнул дверью. Его времяпребывание в психушке сейчас определяли не столько врачи, а сколько партийные боссы с большими звездами...

   Несколько неудачный визит к врачу не обескуражил Андрея Рокотова. После обеда он зашел в курилку и составил кампанию офицерам. Мороков и Туликов сначала были немного удивлены, когда увидели собрата по психушке жизнерадостным. Такое с ним бывало очень редко. Рокотов втянул в себя табачный дым, затем с улыбкой спросил:

  - Ну, о чем же наше доблестное офицерство гутарит? О бабах или о правителях?

  Туликов, лицо которого все еще не «остыло» от предыдущего анекдота, несколько съязвил:

  - Капитан, конечно, твои газеты и телевизионный ящик про голых баб не рассказывают... Поэтому ты все время ходишь, как убиенный... А нам, все это, в первую очередь, партийная болтовня по одному месту... –  Потом он слегка хлопнул рукой по своему интимному месту и закатился гомерическим смехом. Засмеялся и его напарник. Рокотов очень внимательно наблюдал за офицерами, которые чуть было не брались за животы. Лично сам же он в этом ничего смешно не видел. На язвительную реплику решил все-таки среагировать. Он кисло улыбнулся, и несколько наклонив голову вниз, чем-то напоминая сгорбленную старушку, громко произнес:

  - Психи мои, собратья мои... В этом заведении никто не держит грудь колесом... Все ходят и чего-то просят... Я же ничего не прошу... Я хочу лишь одного – хочу домой...

   Офицеры, скорее всего, не поняли смысла умозаключения Рокотова или им просто-напросто было не до серьезных вещей, тут же улетучились. Андрей от безделья долгое время бодрствовал: бродил по коридору или заходил в спальную комнату. Ненадолго ложился в кровать. Спать не хотелось. Он вставал и вновь болтался. Болтался просто так. Думать о чем-то или о ком-то ему не хотелось. От обилия мыслей он порядочно устал. Сейчас же ему хотелось отдохнуть, ничего не делать.

  После обеда Рокотов подошел к знакомому столику. Передовая газеты «Правда» «Духовный мир советского человека» приводила такие данные. По изданиям классиков всемирной литературы, и по количеству, а также тиражам переводов современных авторов Советский Союз занимал первое место в мире. О нашей стране говорили как о «самой читающей». Ежегодно у нас выпускалось до 1,8 млрд. экземпляров книг.

  Андрей неспеша перевернул страницу и на некоторое время отключился от внешнего мира. Авторы статьи В. Пешехонов и О. Ожерельев дискутировали о ценностях общества. Они приводили выдержку Ф. Энгельса. «Низкая алчность была движущей силой цивилизации с ее первого до сегодняшнего дня; богатство, еще раз богатство и трижды богатство, богатство не общества, а вот этого отдельного жалкого индивида было ее единственной, определяющей целью...». Затем авторы давали характеристику сегодняшнего бужуазного общества. Далее они подчеркивали. И в современном «свободном» буржуазном обществе картина не изменилась. «Право» быть изготовленным приобретает лишь тот продукт, который приносит максимальную прибыль собственнику средств производства; право на личное потребление рабочий получает, если при этом он обогащает капиталиста».

 

   Часть вторая. О письмах Эрнесто Че Гевары своим детям... К 30-летию гибели легендарного кубинского революционера. 1997 год. 9 октября.

 

   Прошло тридцать лет после гибели Эрнесто Че Гевары. Чем дальше отделяет нас время от траурного события, тем еще более бессмертным становится имя этого легендарного человека. Вся его жизнь была отдана служению революции, людям труда. Личное поведение, образ жизни лидеров имели не меньшее значение, чем те высокие принципы, которые они провозглашали и защищали. Они отдавали ради общего дела самое дорогое, что есть у каждого человека – жизнь. Они прощались, но всегда верили в победу, в триумф своего дела. Не исключением был и Эрнесто Че Гевара, который считал, что главная сила революционера в моральном превосходстве над противником.

   Свидетельством этому выдержки из его письма своим детям, датированном 1 апреля 1965 года. Он писал перед своей смертью: « Ваш отец был человеком, который действовал согласно своим взглядам и, несомненно, жил согласно своим убеждениям. Растите хорошими революционерами. Учитесь много, чтобы овладеть техникой, которая позволяет властвовать над природой. Помните, что самое главное – это революция и что каждый из нас в отдельности ничего не стоит. И главное, будьте всегда способными самым глубоким образом почувствовать любую несправедливость, совершаемую где бы то ни было в мире. Это самая прекрасная черта революционера.»

  В другом письме своей старшей дочери Ильдите, помеченное 15 февраля 1966 года, Че пишет: «Тебе следует знать, что я нахожусь далеко и буду долго отдален от тебя, делая все, что в моих силах, для борьбы против наших врагов. Немного, но кое-что я делаю и думаю, что ты сможешь всегда гордиться твоим отцом, как я горжусь тобою. Помни, что впереди многие годы борьбы, и даже когда ты станешь взрослой, тебе придется внести свой вклад в эту борьбу. Между тем следует готовиться к ней, быть хорошей революционеркой, а в твои годы это значит много учиться, изо всех сил, и быть всегда готовой поддержать справедливое дело... Борись, чтобы стать одной из лучших в школе. Лучшей во всех отношениях, ты знаешь, что я понимаю под этим: учеба и революционное поведение, иначе говоря, серьезное отношение к труду, любовь к родине, революции, товарищество и т. д. Я не был таким в твои годы, но рос я в другом обществе, где человек был врагом человека. Тебе выпало счастье жить в другое время, и ты должна быть достойной его...».

   В письме, адресованном Фиделю Кастро Рус, он пишет: « Где бы я не находился, я буду чувствовать свою ответственность как кубинский революционер и буду действовать как таковой. Я не оставляю своим детям и своей жене никакого имущества, и это не печалит меня. Я рад, что это так. Я ничего не прошу для них, потому что государство даст им достаточно для того, чтобы они могли жить и получить образование...».

     Лидер кубинской революции Фидель Кастро Рус по этому поводу сказал: «Для тех, кто говорит о революционерах, для тех, кто считает революционеров людьми холодными, нечувствительными, людьми без сердца – пусть для них это письмо послужит примером тех чувств, того благородства и чистоты, которые могут скрываться в душе революционера...». (См.: Лаврецкий И. Р. Эрнесто Че Гевара. – М., «Молодая гвардия». – 1972. – с. 239-243.).

 

Глава двадцать седьмая.

 

Народная инициатива есть не только основа демократии, но и также центральный инструмент власти.

 

Владимир Великий, русский писатель.

 

Часть первая. Психушка.1979 год. 17 марта. Суббота.

 

      Почти до самого обеда Рокотов провалялся в постели. Он вновь впал в апатию. Лишь после обеда немного развеялся. Ударился в размышления о своей будущей жизни. Как ни странно, чем больше он мозговал, тем сильнее жизнь без погонов его приманивала к себе. Ему было двадцать восемь, десять лет он носил погоны. Четыре года в училище, шесть лет офицером. И все эти годы был при ремне и под наблюдением старшего начальника. Нередко проблемы ему приносили и подчиненные, с которыми он был день и ночь. Его карьера, в том числе и семейная жизнь, определялась не его личными мозговыми извилинами. Все зависело, в первую очередь, от головы, части тела, состоящей из черепной коробки и лица, его начальника. Что было в этой голове дело уже совсем другое. При этой мысли Андрей невольно улыбнулся. Дураков со звездами в Советской Армии, как сейчас ему казалось, было куда больше, чем умников.

    Он невольно вспомнил один довольно плачевный эпизод. Был воскресный день. Командир танкового батальона отпустил в город своего подчиненного старшего лейтенанта Гудкова. Для этого была веская причина. У близнецов-дочерей взводного был день рождения. Им исполнилось шесть лет. Жена и дети давно мечтали посетить немецкий зоопарк только с папой, который очень редко бывал дома. Если он и приходил, то, как правило, малышки уже спали. После зверинца семья зашла в небольшой ресторанчик. Сделали заказ. Детям сладости и лимонад, взрослым вино. Затем пошли к речке, покупались, стали загорать. Через некоторое время к отдыхающим прибежал посыльной. Он передал, что командир полка в срочном порядке всех офицеров вызывает на построение. Гудков не стал объяснять солдату, что у него сегодня большой семейный праздник. Неписаные законы армии он знал, знала и его жена. Семья к контрольно-пропускному пункту части подошла далеко не в идеальной виде. Девочки канючили и плакали. Они не понимали, почему их родители не дали им погреться на солнышке и поплескаться в воде. Взрослые также были не в форме. Жена офицера то и дело украдкой вытирала слезы, которые предательски бежали из ее глаз, бежали в присутствии дежурной смены, прапорщика и двух солдат. Лишь один офицер крепился. Подобные заморочки для него были не впервой. Дальше события развивались по совершенно неожиданному сценарию. Едва гражданские оказались неподалеку от строевого плаца, как до них донесся мощный голос командира полка. Плешивый верзила, стоявший на трибуне, зычно прокричал:

  - Гудков, почему ты не на службе? Я приказываю, немедленно на построение... Я приказываю тебе, старший лейтенант...

  Попытка молодого мужчины, одетого в цивильную одежду, объяснить создавшуюся ситуацию, успехом не увенчалась. Полковник соскочил с трибуны и словно тигр бросился к гражданским. Сначала воспитывал своего подчиненного. Чего только в лексиконе военного вельможы не было! Затем угрозы и отборная матерщина обрушилась на женщину. Вскоре наступила развязка. Гудков стремительно рванулся в стороны своего батальона. Его жена со слезами на глазах вела детей в направлении одноэтажного дома, в небольшую однокомнатную квартиру. Малышки то и дело вырывались из рук матери, плакали и кричали:

  - Мама, я хочу к папе... Где мой папа? Мама, я пойду к папе...

  Две тысячи военнослужащих, наблюдая за этой сценой, молчали. На трибуне, словно владыка всей земли, стоял командир полка. Позади него то и дело мелькала физиономия его заместителя по политической части... Старший лейтенант Гудков стоял впереди своего взвода. Из глаз «задвинутого» офицера бежали слезы...

   Полк простоял на строевом плацу два часа, причина была банальная, избитая. Дежурному по части позвонили из полиции, в немецком ресторане находятся два советских солдата. Позже оказалось, что самовольщики были из другой части.

  Лишенный оригинальности пример из армейской жизни очень сильно разбередил душу Андрея Рокотова. Он все больше и больше приходил к выводу. Социальной справедливости, как таковой, в Советской Армии никогда не было. Была и есть лишь ее фикция, жупел, которым размахивали раньше, машут и сейчас...

  Дальнейшие мысли все больше и больше успокаивали душу психа. На гражданке куда проще. Выбирай любую республику, любой город или деревню, и живи в свое удовольствие. Начальники без погон и не такие страшные. Не получилось, пошли их куда-нибудь подальше. Затем ищи другую работу... Шевелить мозгами Рокотову уже больше не хотелось.

   Очередной номер газеты на этот раз у Андрея не вызвал особого внимания, за исключением информации под заголовком «Великий пример пролетарской солидарности». «Правда» давала анализ работы научной конференции в Москве, посвященной 60-летию основания Коммунистического Интернационала.

 

Часть  вторая. Распад СССР: причины и последствия.

(К пятилетию величайшей трагедии мира). 1996 год. 7 декабря.

 

     7 декабря 1991 года произошел самый крупный за многовековое существование человеческой цивилизации передел в пользу капитализма. Распад СССР по своим темпам и масштабности в политической истории не имеет аналогов. Исчезновение Советского Союза, мировой системы социализма будет загадкой для исследователей многих столетий. За считанные дни на политической карте мира исчезла и канула в прошлое не только великая по человеческим меркам и понятиям сверхдержава, но и ее исторические, далеко не негативные достижения, сыгравшие неоценимую роль как в развитии человеческого общества, так и в освоении Вселенной.

    Основной причиной гибели социализма явилось ни военное поражение от сопредельных государств или блока стран диаметрально противоположной системы, ни превосходство противника в тех или иных вооружениях, ни происки умных разведчиков или шпионов, а чисто субъективные факторы, исходившие из политического ядра социализма – марксистско-ленинских партий, в первую очередь, КПСС.

  Самоуничтожение СССР, социалистических стран Восточной Европы свидетельствует также о неудачной попытке теоретиков марксизма-ленинизма навязать свою модель социально-экономического развития. Марксизм-ленинизм, как одна из передовых теорий ХIХ-ХХ века, прошедшая «обкатку» на полях целых континентов была безжалостно и нагло отвергнута функционерами, для которых в недалеком прошлом она составляла идейный и теоретический фундамент деятельности партий, нескольких поколений.

  Как это не парадоксально, именно марксизм-ленинизм, и даже не партноменклатура с ее привилегиями для многих людей планеты служил своеобразной чудодейственной силой, которая объединяла и разъединяла целые народы, семьи, одних делала великими, других – изгоями.

  Марксизм-ленинизм, являясь теоретической основой КПСС, одновременно был и основополагающим кредом государственной политики страны. Программные установки КПСС, базирующие на постулатах марксистско-ленинской теории, по замыслам партноменклатуры должны были определять перспективы развития всего человечества, и не подлежали каким-либо коррективам. В лучшем случае, ее развитие возможно было только с ведома ЦК КПСС. Кто был против учения или делал хоть малейшую попытку с ним не согласиться, тут же изгонялся из рядов партии, причислялся к антикоммунистам, врагам народа. Стремление партии почерпнуть очередную новизну из «сокровищницы» теоретической мысли для латания дыр в своей преступной деятельности, в очередной раз опошляло это учение, их создателей. В том, что теоретическая основа КПСС оказалась не в чести у большинства жителей бывшего СССР, виновата сама партия, нежели идеологи антикоммунизма, или, ею же самой выращенные внутри страны, диссиденты.

     Мнимое обилие исторических лавров за монопольное руководство народом, чрезмерная сытость аппарата партии вполне закономерно привели к пробуксовке, симмуляции авангардной роли КПСС.

   В зачаточный период очередной мифической демократизации (перестройки) советского общества управленцы были уже не в состоянии выдавать принципиально новые концепции и модели, которые бы выражали коренные интересы народа, давали бы практические результаты по улучшению его благосостояния. Сытая партноменклатура, все еще «беременная» социализмом, боясь потерять власть и источники личного обогащения, в силу своей классовой сущности вынуждена была бросить серые массы на произвол судьбы.

   Именно в начале 90-х годов ХХ столетия номенклатура, как мощнейший монстр, подмявший под себя идеологию, экономику, судьбы целых поколений, выступил не как выразитель интересов народа, а как рантье, специфический социальный класс собственников, пожирающий результаты труда миллионов людей, их национальное достояние.

  Одновременно и народ, не раз испытавший на себе всю горечь исторических ошибок и проб некогда руководящей силы общества, стал испытывать аллергию, ненависть к КПСС, ее структурам. Однако ни рабочий класс и ни крестьянство не явились основной движущей силой ее разрушения. Во главе общественных сил, противостоявшей партноменклатуре, встали разрозненные группки, мини-организации так называемой народной интеллигенции. Без всякого сомнения, они стояли в очереди за «положенной» порцией подачек от партийного монстра, а потом, увидев, что он немного качнулся, решили сделать рывок. Действия их лидеров, имевшие в первые годы перестройки общегражданские намерения и лозунги, несколько позже были главным образом нацелены на то, чтобы избавить страну от коммунизма и коммунистов. После ликвидации КПСС (август 1991 г.) и Советского Союза (декабрь 1991 г.) политическая и социальная активность интеллигенции постепенно сошла на нет. Первопричиной этому – окончательный переход молодой номенклатурной элиты на рельсы капитализации страны, отказ от марксизма-ленинизма как основополагающей идеологии. Значительная часть социальных актеров нашла пристанище в коридорах власти. Правда, уже в структурах «демократических».

   Трусость, животный страх за содеянное не позволили ни Политбюро ЦК КПСС, ни депутатам Верховного Совета, ни другим сановникам взять на себя политическую ответственность за происходящие процессы в стране. Как и в прошлом, вся ответственность была переложена на лидеров, на те или иные причины и факторы.

  Сиеминутное ниспровержение КПСС с олимпа власти произошло без исторических выстрелов, без жертв, под пьяные оргии политических чудотворцев, их приспешников, а также при гробовом молчании советского народа.

Поэтому развал страны в начале 90-х годов был не роковой ошибкой партийной власти в СССР, а исторически закономерен и неизбежен. Распад СССР превзошел все ожидания Запада. Однако этот молниеносный распад произошел не по его указке или с санкции. Он произошел на собственной базе кризиса партийных структур. Он произошел из-за сознательного предательства высшего руководства КПСС, ее номенклатурных звеньев, реализации тех принципов, на которых создавалась и функционировала утопическая система коммунистического благоденствия.

    Под эгидой национально-партийной номенклатуры на одной шестой части суши в стране под названием «Союз Советских Социалистических Республик» начался территориальный передел, охвативший 12 бывших союзных республик из 15 (исключение составили: Литва, Латвия и Белоруссия). Борьба за территорию по своей сути означала борьбу за власть национальных кланов и группировок. Эти понятия тождественны между собою.

  Происшедшее в России, события в августе 1991 года и в сентябре-октябре 1993 года были ничто иное как подспудные игры с целью захвата власти. В том, что в орбиту этих событий не были втянуты широкие слои населения, свидетельствует о падении авторитета правящего режима среди народа, а также доказывает столичный, узковедомственный характер действий руководителей и их участников.

  Народ, заплативший за построение реального, партийного социализма поистине нечеловеческими жертвами и титаническим трудом и умом, вновь оказался не у дел и в очередной раз потерпел поражение от своих кормчих.

  Нельзя не заметить, что ни одна организация КПСС, ни один из ее лидеров ни в центре, ни на периферии после запрета партии не сделали даже малейшей попытки  встать на защиту идеалов коммунизма. Подпольных комитетов также не было...

   О какой-либо социальной революции в бывшем СССР говорить не приходится. Просто произошла очередная рокировка партийных структур и их лидеров, перераспределение, точнее передел имеющейся власти в угоду, в интересах сильных и организованных. Трусливые и старые уступили место молодым и более наглым. В стане правящего класса наступило однополюсное равновесие. Остатки бывших и старых поняли неизбежность своего физического и политического старения и отхода в небытие. Молодые, которые еще вчера не доходили до «партийной кондиции» по меркам прошлого, в результате невиданной наглости и строптивости сегодня уже вошли в «норму». Партийный «перпетуум-мобиле» неисчерпаем до тех пор, пока не будут иссечены корни, питающие этот вечный двигатель. Вывод напрашивается сам собой. Принципиальных, коренных различий между старой и новой элитой нет, и никогда не будет. Есть только одно общее – небезбедное существование за счет трудового народа.

  В результате национального обособления партийного аппарата на развалинах некогда могучего исполина возникло не по воле народа партийно-номенклатурное содружество под официальным названием – содружество независимых государств – СНГ. СНГ сегодня, есть призрачная структура, прообраз прошлого. Как и прежде верховенство во вновь испеченном органе принадлежит бывшим первым секретарям ЦК компартий союзных республик.

   И самое главное. Попытки некоторых теоретиков доказать, что кризис КПСС и кризис социализма понятия тождественны и идентичные, явное заблуждение. Социализму, как социально-политической и экономической системе не присущи какие-либо кризисы.

Падение социализма в СССР вполне закономерно ослабило не только потенциал социалистической идеи и практики, но и в определенной мере подорвало привлекательность социализма, особенно для тех стран и народов, которые намеревались опробировать его в близкой или далекой перспективе. Однако притягательная сила социализма еще далеко не исчерпана. В СССР, как и в некоторых других странах социализма, просто произошел кризис практики партийного социализма и непринятие народом его принципов.

    Коммунизм как теория имеет право на жизнь, в первую очередь, как самовыражение взглядов той или иной группы людей, класса. Это естественно и закономерно. Ибо в конечном итоге положения той или иной теории, учения должны пройти апробацию в практической деятельности людей, заставить их работать ради идеи. Если же идея  внедряется и реализуется через людей насильно, то в перспективе она неизбежно будет отторгнута. Что случилось и в стране Советов.  

   И еще. Опасность и гибельность происшедшего в СССР еще до конца не осознана, ни теми, кто жил в этой стране, ни теми, кто развалил ее. Не осознал это до сих пор ни Запад, ни весь цивилизованный мир. Ни сама история. И те и другие не учитывают специфические особенности развития России, всех ее составных, в первую очередь, самого русского народа. 

   На это в свое время указывал русский мыслитель Иван Ильин. Он писал, что Россия «есть не случайное нагромождение территорий и племен, но живой, исторически выросший и культурно оправдавшийся организм, не подлежащий произвольному расчленению. Этот организм есть географическое единство, части которого связаны хозяйственным взаимопониманием; этот организм есть духовное, языковое и культурное единство, исторически связавшее русский народ с его национально младшими братьями – духовным взаимопониманием. Оно есть государственное и стратегическое единство, доказавшее миру свою волю и способность к самообороне; оно есть сущий оплот европейско-азиатского, а потому и вселенского мира и равновесия». Расчленение этого союза, предостерегал Ильин, явилось бы невиданной еще в истории политической авантюрой, гибельные последствия которой человечество понесло бы на долгие времена». (См.: Социс. – 1997. - № 5. – с. 134).

   P. S. Очередная трагедия, скорее всего, ожидает партию власти в ее попытках скопировать капиталистический путь развития...

 

Глава двадцать восьмая.

 

                                                   Города создаются руками,

                                                                          Как поступками – слава и честь.

                                                    Сергей Есенин (1895-1925), русский советский поэт.                                                                          

 

Часть первая. Психушка. 1979 год. 18 марта. Воскресенье.

 

     Воскресное утро для психа Рокотова началось неудачно. На душе было тяжело, иногда ему казалось, что вот-вот его поведут на эшафот или в лучшем случае выгонят на улицу. Почему он захандрил, он и сам не понимал. Только вчера он смирился со своей участью, мечтал о гражданке. Тешил себя лучшей жизнью в Сибири, где хотел жить после вынужденного дембеля. Добавляла скуки и погода. Небольшой дождь моросил весь день. Андрей довольно часто смотрел в окно, иногда до опупения. В этот момент он ни о чем и ни о ком не думал. Пялил глаза и только. Не радовало его и отсутствие птиц, которые в солнечную погоду всегда сидели на ветках, и о чем-то щебетали. Выйти на улицу и подышать свежим воздухом, не говоря уже о прогулке по военному городку, после стычки с Наседкиным ему так и ни разу не удалось. Синявки его просто-напросто не замечали. Идти к врачам и бить челом о помиловании или обещать хорошое поведение, Рокотов не хотел. Да и вряд ли кто из врачей рискнул выпустить его наружу. Людям со звездами, скорее всего, политический работник Советской Армии в клетке представлял наименьшую опасность, чем за ее пределами. Было также и легче вести за ним негласную слежку...

   Составить кампанию курильщикам после обеда Рокотову не удалось. Туликов и Мороков сразу же приняли горизонтальное положение. Их примеру вскоре последовал и Андрей. Он радовался, что сон все больше и больше становился частью его жизни, как человека, как психа.

   После ужина Рокотов присел за газетный столик. Его внимание привлекла статья А. Пучкова «Их дело бессмертно. Сегодня – День Парижской коммуны». «Парижская коммуна 1871 года, писал автор, - относится к тем великим историческим событиям, которые навсегда остаются в памяти поколений. Это была первая пролетарская революция. Это был первый опыт деятельности правительства рабочего класса».

 

Часть вторая. О текущем моменте... 1998 год. 25 января.

 

      Неспособность правящего режима разрешить какие-либо существенные вопросы развития страны привели ее к поистине катастрофическим последствиям.

  За период с 1991 года по 1997 год в России производство валового внутренного продукта (ВВП) снизилось более чем вдвое. Общее падение производства достиго 53 процента, в том числе, в машиностроении – 60 процентов, в электронике – более 90 процентов.

    Разрушена научно-производственная база страны. Доля промышленной продукции в российском экспорте снизилась до 12 процентов, а доля сырья и топлива достигла 80 процентов общего объема экспорта, что фактически превращает Россию в сырьевой придаток Запада и грозит полной деградацией экономики.

  Одновременно идет прямое разрушение основ аграрно-промышленного комплекса страны. Сельскохозяйственное производство за шесть лет по всем направлениям упало на 35-40 процентов. Планомерно разрушается интеллектуальный потенциал страны. Из России эмигрировало 100 000 ученых. Бедствует армия, весь народ. Доля населения, живущего в бедности и на пороге бедности достигла 40 процентов.

  Большевистские темпы построения нового капиталистического рая в республиках бывшего Союза, отличаются непродуманностью шагов, не пользуются поддержкой у большинства населения.

  Социальное напряжение в России чревато непредсказуемыми последствиями. Особенно, когда значительная часть населения влачит жалкое существование, практически голодает. Отсутствие элементарных условий для жизни, катастрофа во всех сферах общества создают благоприятные условия  для проявления различного рода негативных явлений и процессов. Россия, бывшие страны Союза становятся не только перевалочной базой наркотиков, но и одним из основных потребителей наркосырья.

  Далеко не последнюю роль в дестабилизации обстановки в стране играет кредитование Западом российской экономики. Такая позиция Запада усугубляет социально-экономический климат в стране, усиливает противостояние властей, получающих денежные подачки и расходующим их не по назначению, и бедных, пока наблюдающих за обогащением власть держащих.

  Сложность ситуации обусловлена и тем, что такое положение дел создает благоприятную почву для роста различных криминальных структур. В обществе резко обострилась криминогенная обстановка. Коррупция, взяточничество стало неотъемлемым атрибутом так называемой демократической России, причем этот процесс имеет вполне открытый характер. Ведущее место в этом процессе, как и прежде, занимала и занимает партноменклатура. Уровень взяточничества в стране, прямо пропорционален сумме иностранных займов.

   Криминальный тайфун, сформировавшийся в недрах партийно-советской номенклатуры на территории бывшего Союза, способен не только дестабилизировать обстановку в России, в странах СНГ, но и перекинуться на сопредельные государства, вовлечь в свою орбиту значительную часть человеческой цивилизации.

  Непомерно большая по территории страна, с колоссальными неконтролируемыми и неуправляемыми запасами ядерного и обычного оружия в условиях безвластия и национальных междуусобиц, и со специфическим русским народом, именуемая одним словом «Россия», способна на нечто непредсказуемое. Это «нечто» может в корне изменить человеческий мир...

 

Глава двадцать девятая.

 

                                                                                          А вы на земле проживете,

                                                                                       Как черви слепые живут:

 Ни сказок о вас не расскажут,

                                                                                      Ни песен о вас не споют...

 

  Максим Горький (1868-1936), русский советский писатель.

 

Часть первая. Психушка. 1979 год. 19 марта. Понедельник.

      

      Утро для Андрея Рокотова началось куда оживленнее, чем воскресное. После завтрака его к себе в кабинет пригласил начальник отделения. Дрогов на этот раз был как никогда очень вежливый и обходительный. Он по-дружески полуобнял вошедшего и лично сам подставил ему стул. От поистине царской милости к своей персоне псих  расцвел в обворожительной улыбке. Затем сильно насупился. Знал, что очень маленький подхалимаж к подчиненному со стороны начальника есть дело темное. Уши надо навострить. В этом он убедился сразу, как только врач открыл рот.

   - Андрей Петрович, я вижу у тебя дела идут на поправку. Мне об этом сказал  Колесников, да и я сам вижу... – с улыбкой произнес Дрогов. Рокотов на это ничего не ответил. Промолчал. Решил еще немного выждать, на что намекал этот лысый мужчина. Подполковник несколько откинулся на спинку кресла и внимательно посмотрел на сидящего напротив. У молодого человека, облаченного в робу коричневого цвета, лицо было неподвижным. Только его глаза, словно острые ножи, пронизывали того, кто заботился о его здоровье. Дрогов после короткого молчания продолжил:

  - Андрей Петрович, ты же главный идеолог партии среди солдатских масс... Тебе здоровье, ох как нужно, особенно сейчас, когда ты вот-вот покинешь наше заведение...

  Тут  Рокотов не выдержал. Он все еще не понимал, что может быть общего между его функциональными обязанностями и его здоровьем. Тем более, сейчас, когда он в психушке. Он приподнялся со стула, и сделав недоуменный взгляд, сквозь зубы процедил:

  - А мне все-таки непонятно, товарищ подполковник... Какая связь может быть между политикой и здоровьем... Если человек здоров, это еще не означает, что он политик...

  Дрогов моментально оживился. Он не сомневался, что наступил на любимую мозоль  пациента. Он от удовольствия потер руки, и оскалив, слегка пожелтевшие зубы, произнес:

  - Наконец-то, капитан Рокотов входит в свои обязанности... Мне это очень приятно... Очень приятно...  – Сделав передышку, вновь произнес:

  - Андрей Петрович, я вижу, что Вы никогда никому не льстили, даже нашей партии... Так ли это?

  После этого намека Андрей моментально вспыхнул. Его лицо стало красным, по спине пробежали мурашки. Сейчас у него уже сомнений не было. Моисеев во время своего визита вся и все изложил. Изложил в лучшей форме, так он делал всегда, когда вопрос касался персонального дела коммуниста или партийной характеристики для выдвижения на вышестоящую должность. Рокотов встал, сделал пару шагов к начальнику, сидевшему в кресле, и со злостью выдавил из себя:

  - Товарищ подполковник... Капитан Моисеев сделал свою миссию... Мне остается только ждать приговора...

  Затем он презрительно усмехнулся и вышел вон. Вскоре оказался в горизонтальном положении. О ком-либо или о чем-либо думать лежачему не хотелось. За эти дни и ночи он все уже передумал. Отступать ему некуда было. Он уже жил гражданкой. Недавняя мечта сделать хорошую военную карьеру ушла в прошлое. Сегодняшний намек начальника отделения на его неоднозначное понимание политики партии, полувоенного, полугражданского молодого человека окончательно убил. Вывод был однозначный. Кто не соглашался с партийными установками – изгой общества. Офицеру Рокотову, без всякого сомнения, грозило особое увольнение из армии, с довесками, от которых ему никогда в жизни не избавиться. Он тяжело вздохнул, натянул по самую голову одеяло и глубоко заснул...   

    Передовая «Правды» в этот день под заголовком «Величие пятилеток» посвящалась пятидесятой годовщине первой пятилетки. Давался краткий анализ превосходства плановой системы ведения хозяйства – детища социализма.

   Привлекло внимание Рокотова и заявление Н. М. Тараки, Генерального секретаря ЦК Народно-демократической партии Афганистана, председателя Революционного совета и премьер-министра Демократической Республики Афганистан, который подверг резкой критики подрывную деятельность западных органов пропаганды, пытающихся очернить завоевания Апрельской революции и посеять вражду между различными народностями, населяющих страну. Андрей тяжело вздохнул. Затем смахнул рукой несколько капель соленоватой жидкости, которые выступили из его глаз...

 

Часть вторая. Объединенная Германия. Мифы и реальность. 1997 год. Март-апрель.

 

     2 октября 1990 года в 24 часа Германская Демократическая Республика как государство перестало существовать. Крушение режима СЕПГ и затем присоединение Восточной Германии к ФРГ привело к качественно новому состоянию страны, изменило судьбы миллионов немцев. Специфика развития в новой ФРГ состоит в том, что глубочайшие преобразования, осуществляемые в пяти новых землях, определяются не их населением, а проводятся в соответствии с установками из Западной Германии, которая финансирует эти преобразования, задает их темп и направление. Путь, по которому пошла Германия после присоединения ГДР к ФРГ, оказался более тяжелым и сложным, чем это первоначально представляли себе на Востоке, и на Западе. Не представлял этого и бывший канцлер ФРГ Г. Коль, который обещал народу, что в результате объединения страны на востоке Германии будут «цветущие ландшафты», никто не будет жить хуже, а многие будут жить лучше.

   Бесплодными оказались и попытки рассчитать потенциал объединенной Германии путем простого сложения основных показателей, характеризовавших состояние экономики ФРГ и ГДР. Стало очевидно, что эти показатели находятся в разных измерениях и трудно поддаются суммированию. Более того, результат такого суммирования до сих пор остается минусовым. Ежегодные расходы Западной Германии на финансирование интеграции пяти новых земель в составе ФРГ составляют до 5 процентов внутреннего валового продукта страны. А это означает отвлечение огромных финансовых средств, которые могли бы быть использованы на развитие передовых отраслей производства и на укрепление слабеющих германских позиций на мировом рынке.

    Серьезные проблемы возникли в области внутренней политики и в социальной сфере. Сохраняется и даже закрепляется раскол немецкой нации. В результате общее положение в нынешней Германии выглядит менее стабильным, чем оно было в прежней ФРГ до конца 1990 года.

    Наиболее сложной остается ситуация в Восточной Германии. Перевод ее экономики на рельсы социального рыночного хозяйства, осуществленный форсированными темпами, привел к тому, что обрушились целые отрасли производства, обеспечивавшие в бывшей ГДР работу основной части ее населения. В целом в Восточной Германии после ее присоединения к ФРГ исчезли 4,4 млн. рабочих мест, в результате чего потеряли работу почти 50 процентов занятых. Несмотря на многообразные меры, принятые для смягчения положения на рынке труда, уровень безработицы в этой части страны остается необычайно высоким. Квота полностью безработных, например, в декабре 1995 года составила 14,9%.

  Деиндустриализация Восточной Германии и разорение сельского хозяйства привели к значительному сокращению производства. Большинство уцелевших предприятий бывшей ГДР ныне (1995 г.) убыточные. Возникающие новые фирмы во многих случаях также оказываются неконкурентноспособными. Приватизация государственных предприятий бывшей ГДР дала лишь отрицательный эффект. В 1990 году стоимость этих предприятий, переданных ведомству по опеке, оценивалась в 900 млрд. марок. В действительности же результат приватизации оказался отрицательным: минус 250 млрд. марок.

   Присоединение новых земель к ФРГ в значительной мере затронули интересы и жителей старых земель. Следствием является значительный рост налогов и социальных отчислений, что заметно ухудшает материальное положение западных немцев.

  Конечно, в ФРГ предприняты колоссальные усилия по нормализации экономической ситуации в пяти новых землях, что привело к заметным позитивным сдвигам. За прошедшее пятилетие (1991-1995 гг.) в новые земли из федерального бюджета было направлено около 600 млрд. марок за счет государственных и общественных средств из Западной Германии. За это время модернизирована почти половина восточногерманских автострад. Реконструирована вся система телекоммуникаций, установлено больше телефонов, чем за все годы существования ГДР. Построено большое число очистных сооружений. Осуществляются крупные промышленные проекты, в том числе строительство крупнейшего в Европе предприятия по производству интегральных микросхем в г. Дрездене, химического комбината в Биттерфельде, мощного нефтеперерабатывающего комплекса «Лейна-2000». Проведена модернизация кораблестроительных верфей в Ростоке и Висмаре. В 1994 году валовый внутренний продукт в бывшей ГДР увеличился на 9,5%, а в 1995 г. – на 6,3%. Вместе с тем нельзя не видеть, что прирост восточногерманского национального продукта происходит не за счет собственного производства, а лишь благодаря вливаниям из Западной Германии. По мнению ряда немецких экспертов, для подлинного оздоровления экономики в пяти новых землях потребуется от 15 до 20 лет.

    PS. 1998 год. 9 ноября. Ну и времена у нас! История прямо на глазах переписывается. После падения Берлинской стены появились, словно грибы после обильного дождя, всевозможные патриархи и пророки ее развала. Одно надо сказать. Сказать честно. Из оных никто эту стену не разваливал. Двадцать, даже десять лет назад мысль о единой Германии вообще не витала в их головах. О невозможности оного они и сами постоянно трезвонили во всех источниках информации, как с некогда советской стороны, так и с западногерманской. Каждый из вождей шел по строго указанному курсу. Для СССР ГДР являлась форпостом социализма в Западной Европе. Политики ФРГ также не собирались перекраивать карту Европы.

    И еще. Политики Запада, так и Востока, не говоря уже о партиях, не были ведущими силами объединения страны. За них это сделал народ, в первую очередь, ГДР. Многотысячные толпы восточных немцев ринулись туда, где, как им представлялось, больше демократии и бананов, есть возможность поглазеть на мир. К их удивлению, затея получилась. Все обошлось без насилия, не говоря уже о крови. Надо отдать должное властям ГДР, проявившим мудрость, с определенной долей страха. Затем появилась инициатива собратьев с западной стороны.

   PS. 2010 год. 27 декабря. Нищета все больше и больше стучится в двери немцев. В   2010 году в ФРГ было около 6,7 миллионов получателей пособия Харц – 4 ( Harz – 4). (так называются деньги (средства), которые государство дает людям, которые долгое время без работы; никогда не имели работу или недостаточно зарабатывают). Это означает, что почти каждый шестой ребенок до 15 лет (1 740 тысяч детей) живет в бедности. Это – 15,8 процента, в том числе, в новых землях – 27,1 %, в старых – 13,4 %. Особенно драматично в Берлине (36,2%), более чем каждый третий ребенок живет в нищете. Высок процент в Бремене (30,7 %), Гамбурге – 23,1 %. (См.: Von Stefan Vetter. Immer mehr Kinder wachsen in ärmlichen Verhältnissen auf. – Ludwigsburger Kreiszeitung. – BRD. – 2010. – 23. Dezember. – S. 2.).

   Одновременно в ФРГ ежегодно 20 млн. тонн продуктов питания выбрасывается в мусор. В среднем семья выбрасывает в год на 400 евро продуктов, что свидетельствует о небрежном обращении с продуктами. Аналогичная картина и в крупных супермарктах. Основная часть продуктов попадает в отходы, только частично благотворительные общества улавливают... (См.: Stuttgarter Nachrichten. – BRD. – 2010. – 18. Dezember. – S. 4; Von Hagen Strauss. Ärgernis:Einwandfreies in der Mülltonne. – Ludwigsburger Kreiszeitung. – BRD. – 2010. – 22. Dezember. – S. 3.).

   P. S. 2011год. 21 февраля. Кое-кто из немцев приобщается к спиртному. Ежегодно в Германии 74 тысячи человек умирают от последствий алкоголизма. Почти 1,5 млн. страдают выраженной алкогольной зависимостью. А те или иные проблемы с алкоголем в стране имеют 9,5 млн. человек в возрасте от 18-ти до 64-х лет. Иными словами, от алкогольной зависимости страдает почти каждый шестой немец. В ФРГ, согласно Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), пьют люди от 15 лет в среднем 12,8 литра чистого алкоголя в год. Только 4,3 процента немцев в этом возрасте (от 15 лет и старше) – трезвенники. Если их заминусовать, то остальные  пьют тогда уже 13,4 литра чистого алкоголя (пересчитано на пиво – 268 литров пива в год). Потребление немцами алкоголя в среднем в 2 раза выше, чем в среднем в мире – 6,13 литров чистого алкоголя. При этом мужчины пьют алкоголя в 2,5 раза больше, чем женщины. По данным Минздрава страны, болезни, вызванные злоупотреблением алкоголя ежегодно наносят Германии ущерб, составляющий около 24 млрд. евро. (См.: А немец слушает, да пьет. Ред. – Kontakt-Chance. – BRD. – 2010. – 5. Juli (№ 28). – S. 10.); 2,5 Millionen Tote pro Jahr durch Alkohol. – Süddeutsche Zeitung. – BRD. – 2011. – 12/13. Februar. – S. 11.).

    Из-за депрессии ежегодно в ФРГ прибегают к суициду около 9 500 человек, среди них почти 7 000 мужчин. (См.: Apotheken Umschau. – BRD.  – 2010. – 15. August. – S. 10.).

 PS2011 год. 30 марта. Восточные земли страны все больше оказываются в долговой яме. Например, земля Саксония-Анхальт в 2010 году имела долг в 22,6 млрд. евро, по 9 тысяч евро на человека. Ситуация ухудшается. Население, способное платить налоги, перебирается на запад. По расчетам демографов, к 2060 году численность живущих там сократится на 41%, причем в основном за счет молодежи. (См.: Все по-старому? Ред. – Kontakt-Chance. – BRD. – 2011. – 28. März. – S. 11-12.).

PS2011 год. 28 апреля. За последние 15 лет отток населения из Германии превысил приток на 500 тысяч человек. Таковы данные, приведенные в ежегодном докладе Совета по миграции. Наибольшее беспокойство вызывает то, что из страны уезжают прежде всего молодые, наиболее образованные и квалифицированные люди. Например, среди уехавших в страны Европы половина имеет высшее образование, а в среднем по стране оно имеется лишь у 29% населения. (См.: А кто будет работать? Ред. – Kontakt-Chance. – BRD. – 2011. – 25. April. – S. 10.).

PS. 2011 год.15 августа. Германия на сегодняшний день страна с наименьшим количеством детей. Второй год подряд занимает последнее место по уровню рождаемости в ЕС. В 2010 году население моложе 18 лет составляло 16,5%, десять лет тому назад – еще 18,8%. В 2030 году эта цифра уменьшится до 15 %. И отрицательная тенденция продолжается дальше. За последние десять лет количество детей сократилось в Германии на 14%, а на востоке страны даже на 29%. Элементарные потребности детей в большинстве случаев удовлетворяются. Но пятая часть детей до 16 лет живет в семьях, которые не имеют отпуск. 14% родителей из-за финансовых причин не могут позволить своим детям участие в спортивных секциях или уроках музыки. Рост населения происходит, в основном, за счет притока мигрантов. (См.: Von Armin Käfer. Das kinderärmste Land in Europa. – Stuttgarter Zeitung. – BRD. – 2011. – 4. August. – S. 2.).

PS2011. 20 августа. Согласно официальным данным католической церкви Германии в 2010 году с ней распрощались более 180 тысяч человек, что почти на 50 процентов больше, чем в 2009 году. По времени это совпало с появлением в прошлом году информации о сексуальных скандалах вокруг католических священников, которые насиловали мальчиков. После этого начался массовый исход из церкви. Уменьшилось число крещений. Полвека назад их ежегодное количество превышало 500 тысяч. В настоящее время эта цифра сократилась в три раза. (См.: Католики бегут от попов-педофилов. Ред. – МК. Германия. Московский комсомолец. – BRD. – 2011. – 04.08 – 10.08. – S. 4.).

 

Глава тридцатая.

 

Самое большое рабство – не обладая свободой, считать себя свободным.

 

 Иоганн Гете (1749-1832), немецкий писатель.

 

       Часть первая. Психушка. 1979 год. 20 марта. Вторник.

 

     После завтрака Рокотов впал в уныние. Причиной этому была тоска по Алле, жене. От нее до сих пор не было ни весточки, ни звонка. Не появлялась она и сама. Он за эти дни и ночи очень многое передумал о своей семейной жизни. Рокотовы жили не хуже, чем другие офицеры, не говоря уже о том, что им удалось побывать в ГДР. Алла никогда не утруждала себя какими-либо проблемами. Андрей убеждался в этом почти каждый день, однако из этого трагедии не делал. Он считал, что предназначение настоящего мужчины состоит в том, чтобы, как, возможно, больше разнообразить повседневную жизнь молодой и красивой женщины. Многим, ему подобных, этого часто сделать не удавалось. Не все удавалось и офицеру Рокотову. Армейская жизнь напрочь отметала все то, что мешало боевой готовности подразделений. Больше всех неустройств испытывали семьи, оказавшиеся в «дырах». Курсант Рокотов побывал в одной из них во время стажировки в Забайкальском военном округе. В десяти километров от китайской границы. Молодой человек в считанные минуты понял, что на деле означает профессия «защищать Родину». Палящее солнце и песчаные бури вперемешку с повседневными пьянками местных жителей приводили к далеко нерадостным мыслям. Все это было страшно далеко от советского образа жизни, о котором болтали средства массовой информации...

   Во время размышлений Рокотов все больше и больше склонялся к выводу. Алла никогда не была его второй половинкой, без чего немыслима успешная карьера офицера. Да и не только карьера. Без взаимного понимания и поддержки невозможна и человеческая жизнь...

       Вечером псих обратился к «Правде». И на этот раз его привлек Афганистан. Автор статьи «Происки реакции против демократического Афганистана» И. Александров писал: « Симпатии и поддержка советских людей на стороне народно-демократического строя Афганистана, его законного правительства, и на стороне народа дружественного нам Афганистана...». Рокотов слегка вздохнул, затем улыбнулся. Мысль написать письмо Министру обороны СССР или, в крайнем случае, полковнику Самойлову с просьбой направить его для службы в сопредельное государство, возникла у него спонтанно. Затем после выполнения интернационального долга рвануть в академию и продолжить службу. В худшем случае, попроситься в другой округ или дивизию. Сейчас его почему-то уже не страшило то, что ему недавно рассказывал майор Хомуло. Капитан Рокотов считал себя очень сильным и выносливым офицером. Трудностей не боялся...

   Только поздно ночью Андрей отказался от своей затеи. Мечта стать интернационалистом или Героем Советского Союза показалась ему очень наивной, детской. Никто из начальства не отважится послать его даже на амбразуру, а вдруг он изменит решениям партии... С этими далеко неоднозначными мыслями он и заснул...

 

Часть вторая. Кое-что о царях и Генсеках... 1999 год. 10 ноября.

 

     Страшно подумать, сколько всякого рода правителей было на земле русской. И все они вели побоище за власть, за личный интерес. Чего только за сотни лет не происходило?! Ради жирного куска мяса монархи делали то, что было непотребно душе человеческой. Родители убивали детей, дети родителей, жены мужей и тому подобное. Например, в 1581 году царь Иван Грозный в Александровской слободе убил своего сына царевича Ивана…

   Были в прошлом и так называемые подставы, когда за неимением взрослого наследника или наследницы на царский трон садили малолеток. Здесь куда больше примеров. Первый царь из рода Романовых Михаил Федорович (1596-1645) въехал в Москву в 1613 году, ему было 16 лет. Царь Алексей Михайлович вступил на престол в 16 лет (23 июля 1645 г.), правил 30 лет и 5 месяцев. Затем царем стал 14-летний Федор, его сын... В 1726 году в Успенском соборе Кремля был коронован на царство одиннадцатилетний Петр II Алексеевич, скончался в 1730 году в возрасте 14 лет. Процарствовал менее трех лет. Скорее всего, избавившись от опеки временщика  А. Д. Меньшикова, мальчик почувствовал неограниченную власть, стал злоупотреблять развлечениями и быстро подорвал свое здоровье. Скончался он по официальной версии от простуды, полученной во время крещенского водосвятия, за несколько дней до своей свадьбы...

   Однако, как трактуют наши современники, среди царей были и две великие фигуры – Петр I и Екатерина II, он был русским, она немкой. С самого начала ХУIII века носителями верховной власти в России, по словам историка В. О. Ключевского, были люди, либо необычайные, как Петр Великий, либо случайные.

   К последним относится Екатерина II Алексеевна (1729-1796), урожденная София-Августа-Фредерика, принцесса Ангальт-Цербстская. Ее отец, Христиан Август состоял на службе у прусского короля. Сначала был полковым командиром, комендантом, а потом губернатором города Штетина. Здесь и родилась его дочь Екатерина. Не без помощи своих влиятельных родственников, и, конечно, русской царицы Елизаветы (дочери Петра I) в августе 1745 года молодую немку обвенчали с царевичем Петром III Федоровичем (1728-1762), российский император с 1761 года, немецкий принц Карл Петр Ульрих, сын герцога гольштейн-готторского Карла Фридриха и Анны Петровны, внук Петра I. С 1742 года в России. Отпраздновали свадьбу 10-дневными торжествами.

  Петр III Федорович правил Россией очень мало и неудачно. Вопреки национальным интересам страны он заключил мир с Пруссией, что свело на нет результаты побед русских войск в Семилетней войне (1756-1763). Ввел в русской армии немецкие порядки. В июне 1762 года в результате переворота, организованного его женой Екатериной, был убит. Фридрих Энгельс, пришедшую к власти женщину, после убийства своего мужа, называл великой блудницей.

   Июньский переворот 1762 года сделал Екатерину II самодержавной русской империатрицей. Ее век, в котором она правила Россией, получил неоднозначную оценку. Многие из историков того времени считают, что внешняя политика временщиков и прожигателей жизни во многом определялась их капризами. Во внутренней жизни они тешили себя забавами. По словам историка А. А. Кизеветтера тридцатичетырехлетнее свое царствование Екатерина II сумела провести так, что ему было присвоено название «века Екатерины», хотя в государственной своей деятельности она следовала за людьми и обстоятельствами, нежели вела их за собою. В представлении своих почитателей она являлась настоящей «русской царицей», несмотря на то, что до конца своей жизни продолжала искажать на немецкий лад русскую речь и ее бесчисленные русские писания представляли собой сплошной бунт против русского синтаксиса. Никто из ее окружения не считал ее гениальностью.

  При Екатерине значительно окрепло русское абсолютистское государство, усилилось угнетение крестьян. В 1767 году царица запретила крепостным крестьянам подавать жалобы на помещиков. Она жестоко расправилась с участниками крестьянской войны под руководством Е. И. Пугачева (1773-1775). Она также оформила сословные привилегии дворян.

   В этот период к России были присоединены: Северное Причерноморье, Крым, Северный Кавказ, западно-украинские, белорусские и литовские земли (по трем разделам Речи Посполитой). В это время выдвинулся ряд выдающихся политических и военных деятелей: А. В. Суворов, Ф. Ф. Ушаков, П. А. Румянцев, Г. А. Потемкин. В 90-х годах Екатерина II преследовала свободомыслие и активно участвовала в борьбе против Французской революции.

  Однако не только этим оставила свой след в истории России царица немецкой национальности. Ненасытная страсть чувственных наслаждений и неиссякаемое честолюбие – вот на что более всего была направлена ее душевная страсть. От юности до глубокой старости она непрерывно предавалась увлечениям любви. По наиболее заверенному счету в ее жизни на 44 года приходился 21 фаворит, то есть средним счетом по одному фавориту на каждые два года. Эта коллекция поражает не только многочисленностью, но и чрезвычайной пестротой любовников. Любовники, без всякого сомнения, от высокой покровительницы получали не только ее тело и страсть, но и должности, деньги.

  Праздная жизнь все больше и больше вовлекала в свою орбиту богатых людей России. Большинство из них отдавалось еде, любовным утехам, карточной игре и пьянке. Жажда пожрать за счет народа была свойственна каждому. Например, у графа Строганова гости лежали за столом в постели. «Если гость чувствовал себя сытым, то он, как древний эпикуреец, щекотал себе в горле пером, производил тошноту и давал место для новой пищи. Этот обычай за ужином повторялся не раз даже после каждой перемены блюд и не считался вовсе неприличным. После ужина шла попойка».

  Или еще пример из праздной жизни имущих. Приближенный царицы Панин Н. И. (1718-1783), граф, русский государственный деятель и дипломат. Участник дворцового переворота 1762 года. С 1747 года посланник в Дании, Швеции. Он получил далеко нелестную оценку своих иностранных коллег. Один из них, например, француз Дюран в 1773 году давал ему такую характеристику:  «Этот Панин человек добрый, но беспечный, ленивый и развратный, бессильный физически, безвольный и вялый умственно... Я знаю Паниных с малолетства. Министр был рядовым в конной гвардии. Он понадобился империатрице Елизавете для другого... и оказался для этого негодным. Его отправили в Швецию. Он прожил там двенадцать лет. Сон, брюхо, девки были его государственными делами». И еще одна выдержка из мемуаров другого французского дипломата Лаво о русском чиновнике: «Он очень любил еду, женщин и игру; от постоянной еды и сна, его тело представляло одну массу жира. Он вставал в полдень; его приближенные рассказывали ему смешные вещи до часу; тогда он пил шоколад и принимался за туалет, продолжавшийся до трех часов. Около половины четвертого подавался обед, затягивающийся до пяти часов. В шесть министр ложился отдохнуть и спал до восьми. Его лакеям стоило большого труда разбудить его, поднять и заставить держаться на ногах. После окончания второго туалета начиналась игра, оканчивавшаяся около одиннадцати. За игрой следовал ужин, а после ужина опять начиналась игра. Около трех часов ночи министр уходил к себе и работал с Бакуниным, главным чиновником его департамента. Спать он ложился обыкновенно в пять часов утра».

  По словам современников в последние годы царствования Екатерины II карточная игра разрослась до колоссальных размеров – дворяне почти только и делали, что сидели за картами; и мужчины и женщины, и старые, и молодые садились играть с утра, зимою еще при свечах и играли до ночи, вставая лишь пить и есть. Во дворцах проигрывались миллионные состояния. Екатерина не только играла в карты, но и любила богатые подношения. В 1773 году граф Григорий Орлов подарил царице в день ее именин один из двух крупнейших в мире бриллиантов в 189,6 карат.

   Прожигатели жизни опустошали государственную казну. За все царствование Екатерины II было израсходовано на 200 млн. рублей больше, нежели получено доходов. Эта сумма была покрыта выпуском 156 млн. руб. ассигнаций и внешними займами на 33 млн. руб. Так возник государственный долг России. В конце столетия он равнялся трем годовым бюджетам государства. Расстройство финансов России стало очевидным с середины 80-х гг. ХУIII века. Именно с этого времени зародилась внешняя задолженность России, которая постепенно возрастая, перешла затем в ХIХ век. Общий долг России в 1913 году составлял 8,8 млрд. рублей. В том числе, внутренний – 3,4 млрд.руб., внешний – 5,4 млрд. руб. За годы Первой мировой войны к сентябрю 1917 года он возрос почти в семь раз и составил около 60 млрд. руб. Декретом ВЦИК от 3 февраля 1918 года за подписью Я. М. Свердлова эта гигантская сумма в один день была аннулирована.

   Опустошали государственную казну России и коронации царей. Венчание на царство в Успенском соборе за 400 лет совершалось 23 раза. Первым был венчан 4 февраля 1498 года внук Ивана III Дмитрий, последним 14 мая 1896 года – император Николай II. Заключительная коронация была самой грандиозной из всех. Торжества в Москве и Петербурге обошлись казне в 110 млн. руб., что почти равнялось годовому московскому бюджету. На коронацию прибыли посланцы более ста народностей и племен России, представители всех существовавших в мире монархий, в том числе от древнейшего китайского императора. Несколько позже произошла массовая давка на Ходынском поле во время раздачи народу подарочных узелков. Было задавлено 1389 человек, около 1300 – получили увечья. Расходы на ликвидацию последствий Ходынки также были включены в общую смету коронационных мероприятий...

    История появления красных вождей разительно отличалась от царей и их сановников. Никто из последних за убеждения или идеи не сидел и не хлебал тюремную похлепку. Их также не ссылали в Сибирь на каторгу. Путь к власти коммунистических  лидеров был тернистее и опаснее. Да и родословная оных в основе своей была куда простой. Руководители партии и государства Ленин, Сталин, Хрущев, Брежнев, Андропов и Черненко вели куда более скромный образ жизни, чем представители династии Романовых (1613-1917). Как нельзя отрицать, что по мере существования Советской власти аппетиты красной верхушки год от года разгорались. Супердача Горбачева и очень многое другое Ленину, вождю революции и во сне не могла присниться...

      Ради справедливости скажем и то, что главные коммунисты страны Советов к трону власти приходили по-иному, не по наследству. Их путь на олимп был все равно демократичнее, чем у царей. Лично никто из них друг друга не убивал, не в почете у них были и гвардейские полки. Однако у красной элиты были свои премудрости. Для получения любого куска власти существовала определенная ротация, включавшая в себя ряд необходимых требований. Наиболее престижным, например, считалось пролетарское происхождение кандидата. Но это было не столько важным. Среди равных по возрасту вождем, в первую очередь, признавали того, кто отличался особым послушанием. Человеку с высоким развитием интеллекта или, как в народе говорят, у кого «ума палата», особое предпочтение не отдавалось. Не говоря уже о тех, кто имел свое собственное мнение. Мздоимство, умопомрачительная «преданность» делу КПСС (то есть выше стоящему начальнику)  было основным «оружием» для входа в коридоры власти. Социотропизм, проще говоря, приспособленчество, плодило новые и новые отряды перерожденцев.  

    Наиболее четко функционировала бюрократическая машина, сочетающая в себе опыт прошлого и умение приспосабливаться к новым условиям, в период деятельности Л. И. Брежнева. Именно в это время в СССР сложился особый феномен социализма – партийное государство, с присущими ему социальными институтами, силовыми и идеологическими структурами.

   Период с 1964 по 1982 годы, когда у власти был Брежнев получил неоднозначную оценку. Официальная оценка партии – «застойный», у народа – «застольный». Кое-кто из современников называет этот период и «звездопадным», он характеризовался прославлением партии, и особенно ее лидеров. Награждались не только живые, но и те, кто уходил в мир иной. Их именами назывались города, поселки, учебные заведения и т. п.

   Пальма первенства по числу наград, конечно, принадлежала самому любимому и самому мудрому – Брежневу. Он был Герой Социалистического Труда (1961), Герой Советского Союза (1966, 1976, 1978, 1981). Маршал Советского Союза (1976). Советский лидер занесен в книгу рекордов Гиннеса, как «самый награжденный в мире человек». У него 15 орденов и 18 медалей СССР, 42 ордена и 29 медалей иностранных государств. После смерти коммунистического вождя (1982) г. Набережные Челны был назван его именем.

  Не отстал от вождя звездопадного периода и последний Генсек ЦК КПСС М. Горбачев. В 17 лет за успехи в уборке урожая он был награжден орденом Трудового Красного Знамени, затем прибавились – три ордена Ленина, орден Октябрьской Революции, Звезда Героя Университета Бен-Гурион (Израиль), Большой Крест за заслуги (Германия), Памятная медаль Ватикана, Нобелевская премия мира (1990 г.) и еще около 55 международных премий и наград. Героя Советского Союза или Героя Социалистического Труда он все-таки не удосужился...

    Кроме льгот, негласно утвержденных партноменклатурой и неукоснительно ей соблюдаемых, появились так называемые народные, неофициальные. Они существовали с самого начала Советской власти. Суть их определялась стройной системой подношений, связанной с юбилейными датами, определенными успехами и достижениями того или иного руководителя, организации. Меню подарков и почестей считалось архиважной задачей партийных комитетов. Нередко этот вопрос негласно выносился на их заседания, согласовывался с руководством других регионов.

   Определенные трудности имелись и в период подготовки поздравительных петиций, что было вполне закономерно. Поздравить индивидуально Генерального секретаря при наличии многотысячных коллективов, да еще в угоду выдающейся личности, было довольно сложно. Не менее трудным было подготовить и благодарственные письма в его адрес от «имени» народа: доярок, механизаторов, старых коммунистов, пионеров и т. п. Основной формой подношений для вожака любого ранга были банкеты. Они проходили всегда и обязательно, независимо от погоды или международной обстановки. Обжорство и пьянство стало частью образа жизни жирующего аппарата партии коммунистов.

  Не отставали от царей красные вожди и в помпезности своего отхода в мир иной. Похороны, их церемониал определялся должностью усопшего. Спецкладбища, своеобразные погосты партийно-советской номенклатуры разительно отличались от мест захоронения, где покоились строители коммунизма.

  Жульничество номенклатурной верхушки стало традицией. Именно партократы  определяли в обществе все и вся: сколько производить стали или рожать детей, сколько платить простым смертным и брать себе. Практически все национальное богатство страны стало собственностью партийной элиты.  В СССР к началу 80-х годов ХХ века насчитывалось более 40 тысяч миллионеров. ( См.: Коммунист. – 1995. - № 3. – с. 108.). Основу этого слоя составляла разложившаяся партноменклатура, которая творила произвол и преступления против собственного народа и социализма.

   К сожалению, и в период красных вождей не обошлось без человеческих жертв. Их число было куда больше, чем при царях...

 

Глава тридцать первая.

 

Самый лучший вид слова – это дело.

                                                                            

Хосе Марти (1853-1895), национальный герой Кубы.                                                                                        

 

 

Часть первая. Психушка. 1979 год. 21 марта. Среда.

 

      После завтрака Рокотова в срочном порядке пригласили к начальнику отделения. Дрогов встретил его очень сухо, без всяких эмоций. Даже не соизволил ответить на его приветствие. Не пригласил его и присесть. Андрей сделал это сам, зная заведомо, что если начальник не в духе, значит предстоит головомойка. И не ошибся. Дрогов слегка откинулся на спинку кресла, взял в руки карандаш и стал легонько им постукивать то  по столу, то по своей черной папке, лежавшей перед ним. Пациент, некоторое время наблюдавший за врачом, сначала сделал лукавую физиономию. Затем резко переменился. Его лицо стало сосредоточенным, с несколько напускной серьезностью. Он был весь во внимании к важной персоне. На какой-то миг взгляды мужчин встретились. И тут же до психа донеслось:

  - Товарищ капитан, я честно не ожидал, что ты являешься птицей высокого полета... Тобою заинтересовался партийный шеф госпиталя... – Дрогов, сильно постучав карандашом по столу, что свидетельствовало о его нервном напряжении, продолжил. – Подполковник Крышкин у нас известная личность, участник чехословацких событий... Он у меня в отделении бывает только в исключительных случаях...

   Рокотов, все это время сидевший в неведении, с некоторым страхом спросил:

  - Товарищ подполковник, извините... Я все еще не пойму, в чем меня винят? В том, что я сижу по чьей-то воле или приказу в этом заведении... Или меня скоро выпустят на долгожданную свободу?

  Явный намек с подвохом симпатичного мужчины с слегка отпущенной бородой, начальнику не понравился. Он стиснул зубы, затем приподнялся с кресла и громко рявкнул:

  - Капитан, прошу не забываться, что я старший по званию... Я еще хочу сказать, что ты... – Продолжить мысль ему не удалось. Рокотов выпалил мгновенно, словно выстрелил навскидку из автомата:

  - Не надо меня учить военному ремеслу... Одно я знаю, что я больной... Больных лечат без всякой политики... – Затем ехидно улыбнулся и произнес. – Товарищ подполковник, лечите меня, остальное уже не Ваше дело...

  Выйти вон и хлопнуть дверью, как он сделал в прошлый раз, Андрей сейчас не хотел. Он все еще не понимал, что стряслось в психушке и почему его какой-то Крышкин приглашает на собеседование. Он никогда раньше не слышал об этом офицере. Смутно представлял он и политическое руководство, которое было в госпитале.

  После некоторого затишья выстрелил в своего противника и Дрогов. К удивлению Рокотова, сделал он это неудачно:

  - Андрей Петрович, мне не хочется напоследок ломать копья о твою умную голову... Ой, как не хочется... – Окинув взором сидевшего напротив, еле слышно добавил. – Я и мои подчиненные дело свое сделали, теперь дело за верхами...

  После этих слов он кисло усмехнулся и низко опустил голову. Рокотов сильно сжал кулаки. Для него все теперь было ясно. Он быстро встал и четко произнес:

  - Товарищ подполковник... Спасибо за откровенность... Некогда тайное всегда становится явным...

   Затем он улыбнулся и тут же покинул кабинет. В коридоре ему повстречался майор Колесников. Мужчины прошли мимо, не остановились. Никто не посмотрел друг другу в глаза.

    Остаток дня Андрей Рокотов весь был в думах. Думал он, лежа в кровати, думал и в движении, когда, словно помешанный, бродил по отделению.

  Чем больше он думал, тем все больше приходил к однозначному выводу. Пребывать  в психушке ему оставалось совсем немного, неделю, не больше. В том, что его спишут на гражданку подчистую, тоже не сомневался. Большие звезды нервничают, значит – срубят наверняка...        

    Заместитель начальника окружного госпиталя по политической части подполковник Крышкин, находясь на совещании политработников, никогда не ожидал, что ему придется «выдернуть гвоздь» из стула. Генерал-майор Овечкин очень долго агитировал подчиненных за действенную работу по пропаганде решений ХХУ съезда КПСС. Затем принялся анализировать, как это и всегда бывало, недостатки в работе низов. Больше всех досталось начальнику политического отдела мотострелковой дивизии полковнику Самойлову. У него было два самострела, один солдат находился в бегах. Капитан Рокотов пытался ограбить магазин, сейчас на излечении в военном госпитале...

  Крышкин был в явном замешательстве, когда докладчик назвав его фамилию, очень строго подытожил:

  - Товарищ подполковник... Я надеюсь, что военная медицина не допустит роста правонарушений, особенно среди тех, кто носит звезды...

  Замполит госпиталя на подобных совещаниях, как правило, сидел «на Камчатке». В руках держал небольшую записную книжку, затем уже в своем кабинете указания начальников переносил в общую тетрадь. Наиболее важные подчеркивал красным карандашом. В этот понедельник Борис Иванович долго не мог проснуться. Сказалась пьянка, был на дне рождения у подруги жены. Сейчас у него не только давило на виски, но и страшно бурчало в животе. Услышав свою фамилию, офицер быстро встал и несколько оловянными глазами уставился на генерала. Затем расправил плечи, и сильно набычившись, отрубил:

  - Товарищ генерал... Мы сделам все возможное для искоренения преступности...

  На этом его словесный запас закончился. Не потому, что Крышкин был туповатым человеком. Он просто-напросто не знал, о каком больном офицере шла речь. Выручил его полковник, сидевший за большим столом, неподалеку от трибуны. Он приподнялся из-за стола, повернулся в сторону докладчика и с умным выражением лица доложил:

  - Товарищ генерал... Я уже в курсе всего... Мы держим руку на пульсе... Строго контролируем...

   Генерал-майор утвердительно кивнул головой и вновь принялся читать. Крышкин несколько минут стоял по стойке «смирно». Ждал команды от генерала, приказа сесть  почему-то не поступало. В конце концов его терпение лопнуло. Он медленно опустился на стул и испуганно посмотрел на оратора. Затем вздохнул и с большим усердием заработал авторучкой.

   Утром следующего дня Крышкин позвонил командиру «психов», так он иногда называл начальника психиатрического отделения, и снял с него стружку. Для пущей важности своей персоны Борис Иванович обратил внимание подчиненного на то, что ему за упущения в политико-воспитательной работе в 13 отделении, пришлось трижды «дернуть» жопой. В конце почти получасового разноса политшеф вообще рассвирепел:

  - Я, вообще не понимаю, чем там ваши подчиненные занимаются. И почему лично Вы, товарищ подполковник, ослабили идейное влияние среди двух десятков больных, некогда преданных делу нашей партии?

  Не упустил он из внимания и офицера Рокотова. Ради него и звонил. Крышкин, словно командир перед боем, властно буркнул в трубку:

  - Завтра же лично побеседуйте с этим нарушителем... – Скрипнув зубами, истошно завопил. –  В нашем госпитале только больные, только боль-ны-е-е... Запомните это, подполковник...

   Дрогов во время разноса, который ему давал заместитель начальника госпиталя, едва сдерживал себя, чтобы не запустить трубку в того, кто истошно все это время из нее вопил. Желание было, но мешал страх. За рукоприкладство в армии, откуда бы оно не исходило, любые чины строго карались... Николай Николаевич тяжело вздохнул и набрал номер телефона майора Колесникова, лечащего врача Рокотова.    

   Передовая статья газеты «Правда» «Ответственность перед обществом», где писалось: «Главный источник силы и динамизма нашего развитого социалистического общества – идейная убежденность, организованность, сознательность его граждан. Их высокие морально-политические качества все ярче проявляются с каждым шагом по пути, определенному ХХУ съездом КПСС», на этот раз у психа Андрея Рокотова вызвала необычное раздражение. Он несколько раз про себя матюгнулся и ускоренным шагом направился в спальное помещение. И тут же уснул. Сказался не только нервный стресс, но и неопределенность, которая преследовала его каждый час, каждую минуту...

  

Часть вторая. Под одним знаком Зодиака. 2001 год. 2 марта.

 

      В этот день Андрею Петровичу Рокотову исполнилось 50 лет. Родился в этот день  и М. Горбачев, только 70 лет назад. Свой юбилей Рокотов не праздновал. Было не до этого. Он, профессиональный историк все еще оставался без работы. Причина этому – сначала немилость у партийного, а потом уже беспартийного руководства вуза, района, города. О бывшем коммунисте, некогда имевшем в послужном списке два партийных взыскания, в период так называемой демократии были те же негативные отзывы. Если о нем не так давно писали в газетах и говорили с телевизионного экрана, как о личности, тормозившей перестройку, то сейчас его вообще никто не замечал. После ухода из университета «по собственному желанию», он все еще был не у дел. Работу по душе не находил, идти в народ не хотел.

  Одно его радовало, даже сильно. За время отшельничества он многому научился и многое понял. Всевозможные этапы построения социализма были и есть ничто иное, как обман коммунистов, народа. В стане обманутых оказался и Рокотов. И все это произошло также с легкой подачи Горбачева, о котором только что вчера писали: « М. С. Горбачев – выдающийся деятель Коммунистической партии и Советского государства. Он проявил большую энергию, инициативу и самоотверженность на всех ответственных постах, которые поручала ему Коммунистическая партия. Свои знания, богатый опыт и организаторский талант М. С. Горбачев отдает разработке и претворению в жизнь генерального курса партии в области внутренней и внешней политики, беззаветно служит великому делу Ленина, интересам советского народа, мира и социализма. М. С. Горбачев является инициатором разработки стратегического курса партии на ускорение социально-экономического развития страны и создание всеобъемлющей системы международной безопасности, одобренного ХХУII съездом КПСС (1986)». (См.: Советский энциклопедический словарь / Гл. ред. А. М. Прохоров; редкол.: А. А. Гусев и др. – изд. 4-е – М.: Сов. энциклопедия, 1987. – с. 324).

    Безработный Рокотов в день своего полувекового юбилея о некогда главном коммунисте страны написал следующее: Политическая фигура Горбачева есть яркий образец когорты партноменклатурщиков советского общества, ее перерождения. Горбачев никогда не был видным политическим деятелем. Он был просто-напросто флюгерным аппаратчиком. Во времена его появления и карьерного роста в многомиллионной партии процветало хамелеонство, пресмыкательство, чинопочитание. Именно в этот период в СССР сформировался чисто партийный социализм со специфическими особенностями. Желающему вступить в партию, на стезю номенклатурщика порою было достаточно иметь чисто советскую анкету, которая в большинстве своем была воплощением большинства позитивных качеств строителя коммунизма, и также имение приличного внешнего вида. Горбачев к этим требованиям подходил...

   Умение держать нос по ветру, как говорят в народе, позволило ему сделать головокружительную карьеру. Он все больше и больше осваивал кабинетную жизнь комсомольских и партийных вожаков. Раболепие перед высшим начальником было его жизненным кредом. Стремительный рост Горбачева определялся не только его умением говорить в унисон и действовать по указке своих начальников. Он нередко также подсиживал тех, кто мешал ему двигаться по карьерной лестнице. Одновременно не забывал отблагодарить тех, кто давал ему зеленый свет для продвижения в коридоры власти. Партноменклатура, в свою очередь, в свою стаю брала только услужливых, не имеющих своего «Я». Таким и оказался Горбачев. Патологическая жажда власти привела его к вершине КПСС.

  Призывая с трибуны к скромности, и делая первые шаги по стезе Генерального секретаря ЦК КПСС, Горбачев сразу же ославляет себя. Уже в 1985 году с необычайной скоростью была подготовлена и выпущена его книга: «М. С. Горбачев. Избранные речи и статьи». Истинная доверчивость советских людей к относительно молодому и энергичному Генсеку сыграла не пользу, а вред ему. Имея всю власть в руках, номенклатурный президент Горбачев ищет все новые и новые каналы личного ославления. Эгоизм и непогрешимость во всем стесняла его личные амбиции в рамках СССР и стран социалистического содружества. И он рвется за лаврами на Запад. Ему было мало культа лидера одной великой державы, он хотел стать лидером мира. В крайнем случае, хотя бы одним из них...

   Однако история распорядилась иным образом. Злополучный август 1991 года внес кардинальные изменения в карьерное расписание Горбачева. В связи с этими событиями он слагает полномочия Генерального секретаря ЦК КПСС. В декабре этого же года вынужден был оставить пост Президента СССР, Верховного Главнокомандующего Вооруженными Силами СССР. Полковник запаса уходит не только из военной истории. Он вообще был выброшен из политической жизни страны. И в этом виноват, в первую очередь, он сам. Разрыв между словом и делом быстро улетучил его авторитет, который он имел до 1989 года. Причин было много.

   Во-первых, аппаратчики очень серьезно были напуганы нововведениями Горбачева, который в какой-то мере хотел модернизировать тупую и неповоротливую машину барствования чиновников. Поэтому, они просто решили от него избавиться.

   Во-вторых, народ также быстро спохватился и не стал больше клевать на горбачевские приманки лжи и обмана.

   И еще. Весомую лепту в потоплении Горбачева как лидера страны и человека сыграла его жена – Раиса Максимовна. Первая леди страны Советов впервые появившаяся на политическом небосклоне, к сожалению, сыграла роль далеко не умной женщины, не говоря уже о роли политического деятеля или соратника по партии. Она, думается, в большей степени сыграла роль пожирательницы всех благ и привилегий, которые имелись в СССР. Ее страсть не вмещалась в рамках только одной державы. Жена лидера партии удивляла своими барскими замашками ни одно государство мира. Она также правила не только домашним хозяйством, но и всем балом перестройки огромной страны. Участвовала в формировании политики, где это, разумеется, было возможно, и в расстановке кадров. Но, главное, она формировала характер Генсека-Президента. Постоянная, притом очень продолжительная болтовня Горбачева, его многочисленные визиты в заморские страны с властолюбивой супругой постепенно вызывали аллергию у советских людей. В народе появились сотни анекдотов о похождениях высокопоставленной семейной четы.

   Водораздел между «инициатором» перестройки и народом возрос в несколько раз. Перестройка лопнула как мыльный пузырь. Затянувшаяся полоса неудач на очередном этапе к коммунизму все больше и больше отторгала народ от институтов власти. Люди не верили в эффективность этих структур. В возможность партии изменить что-либо к лучшему в 1990 году верили 10 процентов населения, в возможности главного вожака коммунистов верили только 2%. Упадок КПСС по большей части провоцировался буквально всенародным отторжением лично М. Горбачева и его «перестроечной» политики. В его способность вывести страну из кризиса к августу 1991 года верили лишь 5 % процентов населения. Всемирной защиты «перестройки» - как главного пути спасения СССР – требовал всего один наш соотечественник из пяти. Горбачев и его жена, как это не парадоксально в погоне за роскошью забыли главное – интересы народа. Для семейной четы роскошь, эгоизм стали основополагающими.

   Для Горбачева и ему подобных, перестройка, характер самих преобразований являлся только средством сохранения позиций прежней номенклатуры, расширения возможностей в деле распределения произведенного народом и личного обогащения чиновнического аппарата. В этом кроется одна из причин краха лжеперестройки и политического падения Горбачева как политика и как человека.

   Предательство и обман лидера перестройки, партии и государства на нет свели авторитет КПСС как ведущей силы общества. Партноменклатура во главе с Горбачевым, составившая основу красной контрреволюции, свергла социализм, реальный социализм, который, несмотря даже на обилие недостатков, все же был определенным стимулом и надеждой для простых людей.

  Р. S. 2011 год. 2 марта. М. Горбачев в интервью немецкой газете «Бильд» сказал следующее: « Die Menschen haben mir vertraut. Ich konnte mein Land verändern, Europa, die ganze Welt. Ich habe den Kalten Krieg beendet.». (« Люди мне доверяли. Я смог мою страну (СССР – примеч. В. В.) изменить, Европу, весь мир. Я закончил холодную войну». (На русский язык перевод. – В. В.). – См.: Von Hans-Jörg Vehlewald und Ralf Georg Reuth. « 80! HAPPY BIRTHDAY, GORBI. Was war der schönste Moment in Ihrem aufregenden Leben?». – BILD. – BRD. – 2011. – 2. März. – S. 13.).

  

Глава тридцать вторая.

 

Для установления хороших законов необходимо только следовать правилам человеческого благоразумия и мудрости, т. е. честности, правде и естественной справедливости.

 

                                              Жан Мелье (1664-1729), французский философ.

 

Часть первая. Психушка. 1979 год. 22 марта. Четверг.

 

   Проснулся Рокотов за час до завтрака. Обитатели психушки все еще находились в горизонтальном положении. Затем с удовольствием сделал небольшую разминку. Бег трусцой по небольшому холлу и несложные физические упражнения особой энергии психу не приносили, однако способствовали трезвости его ума. Мысль лично самому напроситься на встречу с замполитом госпиталя у Андрея появилась во время завтрака. Общение с политработником могло бы во многом расставить точки над «и», особенно над тем, что его ждет через неделю.

  Было ровно десять часов утра, когда Рокотов подошел к дневальному Наседкину и попросил его о встрече с начальником отделения. Дрогов принял бывшего писаря минут через десять. Принял без особого желания. Это было видно сразу, как только псих постучал в дверь его кабинета. Едва он вошел в комнату, как тут же подполковник его строго предупредил:

  - Товарищ Рокотов... Я сегодня никого не принимаю, но Вам сделал исключение... – Криво усмехнувшись, добавил. – За прошлую помощь, за хороший каллиграфический почерк...

   Андрей исподлобья посмотрел на офицера, который, без всякого сомнения, над ним издевался. Потом стиснул зубы, и выдавив из себя кислую улыбку, очень четко произнес:

  - Товарищ подполковник... Я прошу встречи с подполковником Крышкиным... По личному вопросу...

  Неожиданная цель визита пациента несколько шокировала начальника отделения. В его практике это был первый больной, который просил встречи с политработником госпиталя. Раньше все и вся без верхов обходились, решали разборки в родных пенатах. Мужчина с большими залысинами на голове откинулся на спинку кресла и внимательно посмотрел на ходока. Его заросшее лицо было почему-то благородным, словно он намеревался совершить неведомый подвиг для большой страны. Голубые глаза бородача были неподвижными. Дрогов не хотел сейчас оказаться в поле глаз. Он опустил голову вниз и еле слышно пробубнил себе под нос:

  - Извините, Андрей Петрович, когда в моих прямых обязанностях будет стоять пункт о том, что я связной между больными и политической властью госпиталя, тогда – пожалуйста... Милости просим... – Слегка шлепнув рукой по столу, продолжил. – А  сейчас ничем не могу помочь, ведь такого пункта нет...

  Рокотов все это время стоял и внимательно наблюдал за военным вельможей, которому принадлежало право определять состояние его здоровья. И не только здоровья, а всю его оставшуюся жизнь. От этого понимания ему стало не по себе. Он подошел к столу, и покачав головой, сквозь зубы процедил:

  - Я, честно говоря, от подполковника медицинской службы куда большего ожидал... Ожидал, но не получилось...

  Затем он повернулся на сто восемьдесят градусов и с силой ударил рукой в дверь. И тут же до него донесся голос Дрогова:

  - Капитан, не вздумай жаловаться Крышкину... Он все равно без моего разрешения тебя не примет...

   Псих в ответ начальнику отделения ничего не сказал. Для него уже и так все было понятно. Медицинское начальство действовало в одной упряжке с партийным, под руководством последнего.

    Почти до самого обеда Андрей Рокотов лежал в кровати, лежал с открытыми глазами. И почти все это время смотрел на потолок. От внешнего мира он был отрешен. Лишь иногда из его глаз выбегали небольшие струйки прозрачной жидкости.  Через некоторое время они исчезали в его черной бороде, в которой кое-где выглядывали седые волосы...

     Только к вечеру Рокотов развеялся. Произошло это, благодаря его коллегам, офицерам. Туликов и Мороков пригласили его поиграть в карты. Андрей охотно согласился. Играли в столовой, за закрытыми дверями. Азартные игры для обитателей психушки запрещались. За игрой офицеры рассказывали друг другу анекдоты или веселые эпизоды из армейской жизни, делились впечатлениями из текущей жизни страны. Мороков, к удивлению Рокотова, оказался не только заядлым картежником, но и настоящим фанатиком спорта. Он то и дело тараторил о предстоящих Олимпийских играх в Москве, что его часто приводило к поражениям в карточной игре. Очередной «дурак» старшего лейтенанта не обескураживал. Он улыбался, брал колоду в руки и тут же их раздавал. После игры Рокотов присел к газетному столику. Под рубрикой «Служим Советскому Союзу» в газете «Правда» была напечатана статья П. Студеникина «Часовые Арктики». Полковник рассказывал о жизни пограничников, стоящих на побережье Ледовитого океана, о пограничных постах и заставах. Об особенностях их расположения.

 

  Часть вторая. Немного о Варшавском Договоре и ГСВГ.  2000 год. 25 мая.

   Варшавский Договор 1955 года о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи был подписан 14 мая в Варшаве Болгарией, Венгрией, ГДР, Польшей, Румынией, СССР, Чехословакией и Албанией (с 1962 года не участвовала в его работе, а в сентябре 1968 года вообще вышла из этой Организации). Заключение Договора явилось ответной мерой на присоединение ФРГ к НАТО. Имело целью обеспечение безопасности стран – участниц Договора и поддержание мира в Европе; открыт для присоединения других государств, независимо от их общественного и государственного строя. Договор вступил в силу 5 июня 1955 года. Государства – участники Варшавского Договора обязались воздерживаться от угрозы силой или ее применения, а в случае вооруженного нападения на кого-либо из них оказать жертве агрессии немедленную помощь всеми необходимыми средствами, включая применение вооруженной силы. Члены Организации Договора в соответствии с его условиями и Уставом ООН обязались действовать в духе дружбы и сотрудничества в целях укрепления экономических и культурных связей, следовать принципам взаимного уважения и независимости, суверенитета и невмешательства во внутренние дела друг друга и других государств.

    Было создано Объединенное командование вооруженными силами Договора. Высший орган Организации Варшавского Договора – Политический консультативный комитет. 26 апреля 1985 года Варшавский Договор был продлен на 20 лет. В связи с преобразованиями в СССР и других странах Центральной и Восточной Европы в феврале 1991 года государства-участники ОВД упразднили ее военные структуры, а 1 июля 1991года в Праге подписали Протокол о полном прекращении действия Договора.

   По данным Лондонского института стратегических исследований в армиях политического и военного союза социалистических стран Центральной и Восточной Европы находилось под ружьем 6,2 млн. человек. В их распоряжении было около 62 000 танков, около 13 800 самолетов, 2 000 военных кораблей. К этому еще были атомные ракеты дальнего, среднего и ближнего радиуса действия Советского Союза.

 (См.: Die DDR. Eine Chronik deutscher Geschichte. – Otus Verlag AG, St. Gallen, 2005. – S. 190.).

   Форпостом защиты завоеваний социализма в Европе являлась Группа советских войск в Германии, с 29 июня 1989 года – Западная группа войск. Почти за полвека существования самой мощной военной группировки в мире в ее рядах прошли ратную закалку около 7 миллионов советских военнослужащих, из них – 540 тысяч офицеров и генералов, 180 тысяч прапорщиков и более 5 миллионов солдат и сержантов. В разные годы здесь работало более 400 тысяч рабочих и служащих – врачей, инженеров, медицинских сестер. Надежным «тылом» военной группировки были члены семей военнослужащих, которых насчитывалось 1 миллион 500 тысяч человек. Всего на территории ГДР жили и работали почти 8,5 миллионов наших соотечественников. В Западной группе войск было 6 боевых, развернутых по полному штату, армий – пять полевых и одна воздушная, 777 военных городков.

    В июле 1990 года было принято совместное решение руководителей СССР и ФРГ о выводе советских войск. В это время в ЗГВ насчитывалось 338 800 военнослужащих и 207 400 членов их семей. Мощнейшую военную группировку (546 тысяч человек) вывели очень быстро, за 3-4 года, несмотря на всевозможные козни бывших друзей по Варшавскому договору. Управление недвижимости ФРГ (Bundesvermögensverwaltung) переняло от бывшей ЗГВ  недвижимость (Liegenschaften) на площади 240 000 гектаров – площадь равная немецкой земле Саарланд. (См.: Die DDR. Eine Chronik deutscher Geschichte. – Otus Verlag AG, St. Gallen, 2005. – S. 186.).

     А потом... Самые боеспособные и самые подготовленные, имевшие за спиной героический путь и величайшие воинские традиции, полки и дивизии ушли в никуда. Рассеянные по необъятной территории России, Украины и Беларусии, эти части и соединения ютились в бараках, заброшенных строениях, армейских палатках. Бомжи в погонах мерзли, мокли под дождем, проклиная все на свете, и уходили из армии, уходили навсегда. Лучшие офицеры теряли веру в себя и в Отечество. Эта была гибель Великой Армии...

    Не враги уничтожили Советскую Армию, ее уничтожили свои, в первую очередь, КПСС, ее коммунистическая верхушка во главе Политбюро. Горбачев и Шеварнадзе играли в поддавки с Западом, сдавая одну позицию за другой, тем самым продали  армию, страну. Подобное было в России и раньше, не исключением стало и при коммунистическом режиме. Многое в истории нашей совершалось по пьянке. Не обошлось и на этот раз, при выводе ЗГВ. Имущество группировки в один присест было разворовано и промотано. Грабили все. Свои – коммуняки с погонами и без них. Чужие – немцы, кто хотел и даже не хотел. Результат – утоптали в грязь не только деньги, но и честь тех, кто погиб, и тех, кто почти полвека стоял на страже завоеваний социализма в Европе, но и во всем мире. Советская Армия осталась без истории, без уважения потомков. Великую армию, к сожалению, уничтожили и с молчаливого согласия народа.

 

Глава тридцать третья.

 

Деньги  - реальность для много, но не сущность. Они дают нам еду, но не аппетит, медикаменты, но не здоровье, возможность к знакомству, но не друзей, слуг, но не верность, дают дни радости, но не мир и счастье.

 

                                                   Генрик  Ибсен (1828-1906), норвежский драматург.

 

Часть первая. Психушка. 1979 год. 23 марта. Пятница.

 

   Очередной день для Андрея Рокотова начался с неожиданностей. Утром сразу же после завтрака его пригласил лечащий врач. Колесников был очень строгий по отношению к своему пациенту, как никогда раньше. Во время осмотра он называл его только по фамилии или званию. Несколько напыщенная субординация майора не прибавляла оптимизма психу. Иногда ему казалось, что вот-вот его посадят в самолет и отвезут в Москву, в военный госпиталь имени Бурденко и там основательно обследуют. В том, что столица его отпустит и даст возможность ему учиться дальше, Андрей не сомневался. Здесь же, в 13 отделении его просто-напросто доканали. Страшила его не столько медицина, а сколько одиночество. Он все так и сторонился  собратьев по психушке, за исключением лишь двоих – Туликова и Морокова.

   На этот раз обследование затянулось, затянулось основательно. Колесников повторил практически все то, что он делал за все предыдущие дни со своим пациентом. Появилось и новое. Уже перед самым уходом больного, он попросил его принести в лабораторию мочу и кал. Для Рокотова это было совершенно новое. Только поэтому он съязвил:

   - Товарищ майор... Мне думается, что все это уже ненужное... Я, ведь не Василий Иванович Чапаев, в академию поступать не собираюсь...

   Колесников на реплику ничего не ответил. Он криво усмехнулся и тут же уткнулся в свой талмуд. Алексей Михайлович был явно не в духе. Вчера он получил настоящую взбучку от своего шефа. И все началось с Дон Кихота, капитана Рокотова. Майор никогда так упорно не работал, как прошлую ночь. Он проверил не только записи в медицинском талмуде, но и полностью обновил журнал политических занятий. Заглянул и в дневник партгрупорга. Подполковник Крышкин слыл по госпиталю настоящим удавом, мог проглотить любого. Майор слегка заскрежетал зубами. И вся эта излишняя работа из-за этого Рокотова. К тому же, Дрогов опять просил взять под особый контроль офицера из валейского полка. Алексей Михайлович в разговоре с шефом несколько вспылил. Его уже тошнило от подобных указаний. Контроля и так хватало. Рокотовым интересовались почти все начальники, как полковые так и дивизионные. Его судьбу определял сейчас и он, майор Колесников, которого направляли и которому приказывали. При этой мысли врач тяжело вздохнул, его почему-то стало знобить. Он несколько поежился и подошел к небольшому деревянному шкафу. Открыл его и накинул на свои плечи солдатскую телогрейку. Она досталась ему от прапорщика Водопьянова, который сейчас служил в ГСВГ. Вскоре  Алексей Михайлович согрелся и стал рыться в стопке справочников и инструкций, лежавших на его столе. Непокорный Дон Кихот требовал не только особого внимания, но и правильной медицинской терминологии...

   После обеда Рокотов вновь оказался на приеме у врача, на этот раз у начальника отделения. В отличие от своего подчиненного майора Колесникова, подполковник устроил психу настоящий допрос. Дрогов, слегка насупившись, спросил его:

  - Товарищ капитан, как Вы реагируете на критические замечания старших начальников?

  Вопрос не застал офицера врасплох. Проверку на лояльность к старшим начальникам, он уже проходил, проходил неоднократно. Он широко улыбнулся и ответил:

  - Товарищ подполковник... Любой начальник для меня это есть созвездие ума и таланта, принципиальности и порядочности... И...

  Его философствование Дрогов прервал мгновенно. Он скривил физиономию, и сделав карандашом пометку на стандартном листе бумаги, тут же задал очередной вопрос:

  - Товарищ Рокотов, имели ли Вы за время службы взыскания или поощрения? За что они получены?

  Рокотов тяжело вздохнул. Взысканий у него не было, благодарностей же было пять... Он все еще не понимал, ради чего велся такой массированный обстрел его личности. Только поэтому решил ответ несколько видоизменить. Сделав саркастическую улыбку, посмотрел на подполковника и тут же в его голову пришла мысль, от которой ему стало даже легче дышать. За что же мог получать взыскания или благодарности этот офицер с большими залысинами на голове? За досрочно списанных на гражданку преступников и алкоголиков? Или за лицемерие перед политорганами?

  Размышлять дальше не было времени. Андрей сделал серьезное выражение лица и промолвил:

  - Мои благодарности, товарищ подполковник, не падали с неба. Они пропитаны моим умом и потом... – Затем, не скрывая презрения к персоне с двумя большими звездами на погонах, которая что-то помечала карандашом, продолжил. – Взысканий у меня нет... Ни партийных, ни дисциплинарных... Пока...

   На этом допрос закончился. Дрогов слегка взмахнул рукой в сторону психа и тут же принялся вновь что-то писать...

    Передовая статья газеты «Правда» «Соревнование служит пятилетке» смаковала о созидательном труде советских людей в четвертом году пятилетки. Рокотов сразу же отложил газету в сторону. От очередного потока партийной болтовни и начетничества ему стало не по себе. Социалистическое соревнование в какой-то мере стимулировало солдат. Для офицеров оно было пустым звуком. Очередные должности получали не победители, а те, кто пресмыкался или имел большие связи...

 

   Часть вторая. Кое-что из жизни бывшей ГДР. 2005 год. 10-29 декабря.

  

   По мере существования Германской Демократической Республики росла и численность ее общественно-политических организаций. В 1951 году число членов ведущей политической силы страны СЕПГ составляло 20 000 человек, в 1989 году в ее рядах уже было свыше 300 000.

   Союз свободной немецкой молодежи (FDJ) образовался 7 марта 1946 года. С 1947 года для всех членов союза была введена единая форма одежды. В 1982 году в союзе насчитывалось 2,3 млн. юношей и девушек. Пионерская организация имени Эрнста Тельмана объединяла в своих рядах 1,6 млн. членов.

  В ГДР существовало общество немецко-советской дружбы. Истоки его образования берут свое начало еще с 1921 года, когда один из лидеров германского и международного движения Клара Цеткин призвала рабочих оказать помощь советской России. Большую роль в становлении общества сыграли многие видные политики, ученые, в том числе, писатель Максим Горький. Образование первого государства рабочих и крестьян на немецкой земле (1949 г.) придало работе общества значительный импульс. Общество насчитывало в своих рядах более 6 миллионов членов. (См.: Die DDR. Eine Chronik deutscher Geschichte. – Otus Verlag AG, St. Gallen, 2005. – S. 164, 168, 185.).

   После создания единой Германии (1990 г.) в восточных землях произошла полная смена социальных приоритетов. В одночасье рухнула прежняя иерархическая лестница. Высшие и средние государственные служащие, партийные и профсоюзные функционеры, офицеры Национальной народной армии были немедленно отправлены на пенсию или просто лишились работы. Лишь единицы из этой категории остались на прежней службе. Например, из тысячи сотрудников МИД ГДР на дипломатической службе ФРГ были оставлены всего 23 человека, молодые люди «без прошлого». Такая же судьба постигла и представителей профессорско-преподавательского состава, деятелей искусства и культуры, большинство из которых были связаны с государственными и партийными структурами ГДР.

  В объединенной Германии проводится жесткая линия по недопущению на службу в федеральные и местные учреждения бывших государственных служащих ГДР и функционеров СЕПГ, а также по ограничению их общественной деятельности. Эта категория лиц подвергается дискриминации и в других отношениях, например, в пенсионном обеспечении. Такой же характер носит и получившая широкий размах кампания по выявлению лиц, сотрудничавших с органами госбезопасности ГДР.

   Также был нанесен удар и по бывшему руководству ГДР. Кое-кто из его состава по разным причинам оказался за решеткой. Эрих Хонеккер (род. 1912 г.), бывший Генеральный секретарь ЦК СЕПГ находился в изгнании. Умер 29 мая 1994 года в Сантьяго де Чили (Чили). Небезынтересно отметить, что у него на личном счете в банке в 1991 году после обмена денежных знаков ГДР на марки ФРГ было всего лишь 25 тысяч марок.

   Подобные меры гармонично вписываются в общую тенденцию, суть которой состоит в вытеснении восточногерманской элиты с ключевых позиций во всех сферах и в отстранении ее от активной политической деятельности. Характерно, что в ФРГ бесследно исчезли с политической сцены почти все лидеры гражданских движений ГДР, сыгравшие столь заметную роль в объединении страны.

  Вместе с тем было бы явным упрощением утверждать, что подобные процессы определяются только идеологическими мотивами. Осуществляемый в бывшей ГДР полный переход к правовым нормам ФРГ во всех областях потребовал огромной по масштабам практической работы. Для решения этих задач только в администрацию пяти новых земель из Западной Германии были командированы 35 тысяч чиновников различного ранга.

 Объединенная Германия не принесла радости немцам, в первую очередь, жителям бывшей ГДР. Вместо обещанного рая и процветания одно разочарование. Одни сидят на социальном пособии, другие заняты поиском работы. Все больше и больше восточных немцев ищут свое счастье в западной части страны. В результате вынужденной миграции снижается численность населения. Если до воссоединения в пяти новых землях было 14,8 млн. человек, то в 2004 году их уже стало 13,5 млн. чел. 500 тысяч человек курсируют неделями на запад на низкооплачиваемые работы, до 500 километров от своего дома. Многие некогда индустриальные и культурные центры бывшей ГДР на глазах теряют свое значение. В результате вынужденной миграции в восточных землях пустует около 1,3 млн. квартир. Многие из них просто-напросто сносятся.

    Р. S. 2010. 21 декабря. Спустя 20 лет после объединения Германии так и не удалось до конца «срастись». Об этом свидетельствуют результаты социологических исследований, проведенных общественной организацией «Народная солидарность». Около 10 процентов жителей как Западной, так и Восточной Германии хотят вернуть былые времена. Однако, вместе с тем, 40% респондентов признали, что объединение пошло им на пользу.

    Жители западной и восточной частей страны расходятся в своих ощущениях относительно последствий падения Берлинской стены. Так, 42% граждан Востока говорят о том, что они выиграли от объединения, тогда как каждый третий житель Западной Германии воспринимает его скорее как утрату, нежели как приобретение. Большинство опрошенных исходят из того, что даже спустя 20 лет сохраняются различия между двумя частями ныне единой страны. Как на Западе, так и на Востоке респонденты ожидают дальнейших ухудшений в социальной сфере.

    Новые федеральные земли ФРГ смогут сравняться по экономической мощи со старыми примерно через 10 лет. К такому выводу пришли авторы ежегодного доклада о состоянии германского единства. В документе отмечается, что к 2019 году, когда истечет срок действия второго Пакта солидарности, восточные регионы могут почти сравняться по экономическому потенциалу с такими структурно слабыми западными землями, как Рейнлад-Пфальц и Нижняя Саксония.

PS2011. 1 июля. За последние два года в Германии возросло число угнанных автомобилей. В 2010 году было зарегистрировано 42 049 случаев угона автомобилей. Это на 1 674 случая больше, чем в 2009 году. Больше всего угонов отмечено в новых землях. Так, например, в земле Мекленбург-Передняя Померания количество краж возросло на 20,9%, в Тюрингии – на 14,5%, а в Бранденбурге даже на 22,6%. Причина происходящего в восточных землях, они граничат со странами Восточной Европы, которые, в первую очередь, являются перевалочным пунктом для краденых машин.

(См.: Опять угнали «тачку»! Ред. – Вечерняя газета. Deutsch-Russischsprachige Zeitung. – BRD. – Iuni 2011. – S. 10.).

 

Глава тридцать четвертая.

 

Где же еще найти любовь к родине и верность общей воле, если не у самого народа?

 

Максимильен Робеспьер (1758-1794), деятель Великой французской революции.

 

Часть первая. Психушка. 1979 год. 24 марта. Суббота.

 

   После завтрака в психушке начался парко-хозяйственный день. «Синие» убирали комнаты общественного пользования, «коричневые», так иногда называл Рокотов тех, кто носил одноцветную робу, приводили в порядок свои тумбочки и кровати. Андрей принял самое активное участие в коммунистическом субботнике. Мало этого. Он проявил инициативу по ликвидации спертого воздуха, который день и ночь буйствовал в помещении. Он лично сам открыл все окна и фрамуги, чтобы впустить потоки свежего воздуха. Воздух был не только свежим, но и теплым. Уже чувствовалось приближение весны. Свет, тепло, излучаемые центральным телом Солнечной системы, радовали тех, кто находился за решетчатыми окнами.

   После окончания уборки Рокотов упросил дневального, чтобы обитатели психушки вышли на прогулку. Прапорщик  Волков долго сопротивлялся, но сдался. Скорее всего, имел разрешение от начальника отделения. Капитана Рокотова во двор опять не пустили. Он и нисколько об этом не переживал. До «дембеля» ему оставалось совсем немного. Просить разрешения о прогулке у начальника или лечащего врача, он не хотел. Как и понимал, что никому из них офицер, даже с красивым каллиграфическим почерком уже больше не нужен. Не нужен он был и старшей медицинской сестре, которая внезапно заболела. О болезни Ольги Коркиной Андрей узнал от Морокова.

   После обеда Рокотов сразу же принял горизонтальное положение. И вскоре заснул. Перед ужином обратился к любимому периодическому изданию. Передовая газеты «Правда» «Человек пришел на прием» приводила выдержку из Основного Закона государства. «Конституция СССР дает каждому гражданину право вносить в государственные органы и общественные организации предложения об улучшении их деятельности, критиковать недостатки в работе, обращаться с жалобами на действия должностных лиц». Псих кисло улыбнулся и неспеша двинулся в столовую...

 

Часть вторая. Кое-что о жизни российских немцев. 2009 год. 15 июля.

  

   Спору нет, лед в отношении российских немцев тронулся, тронулся в лучшую сторону. О том, что в общественном сознании ФРГ произошел перелом в пользу российских немцев, свидетельствуют обнародованные 26 января 2009 года результаты исследования, выполненного Берлинским институтом народонаселения и развития. Оказалось, что переселенцы из бывшего СССР по уровню интеграции существенно опережают остальных иностранцев (за исключением граждан Европейского Союза). Эти данные полностью опровергают стереотипы об асоциальности и безграмотности  «аусзидлеров», особенно молодых. В отчете исследовательской группы подчеркивается, что молодые люди, родившиеся в переселенческих семьях, обучаются в гимназиях и вузах чаще, чем местная молодежь, и реже получают социальную помощь. А женщины-переселенки эмансипированы даже лучше коренных немок. К тому же социологи считают, что у переселенцев налицо «повышенная готовность к интеграции». Одним из показателей этого является распространенность браков переселенцев с коренными жителями Германии. Исследователи полагают, что в течение нескольких десятилетий переселенцы полностью ассимилируются. За два десятилетия, прошедших с начала массового возвращения российских немцев на родину своих предков, это первое публичное научно обоснованное признание истинного места переселенцев в немецком обществе.

 

Глава тридцать пятая.

 

Блаженны те, что честь хранят...

 

Генрих Гейне (1797-1856), немецкий поэт.

 

Часть первая. Психушка. 1979 год. 25 марта. Воскресенье.

 

   С утра до вечера Рокотов находился в горизонтальном положении. «Не кантовать» ему уже было предписано негласным уставом очень давно. Во время обеда он был слегка шокирован, когда заметил, что за время его пребывания состав психов значительно обновился. Выписали из отделения и рядового Акаева, которому, как ему казалось, только вчера он давал мудрые советы. В понедельник должен покинуть психушку капитан Туликов...

  Газеты в этот день не было. Андрею было и не до нее. Он весь день был в состоянии хандры. От умопомешательства спал только сон...

 

Часть втораяО делах соседских... 2009 год. 22 сентября.

   

   Неприятное произошло в начале июля, в первый день отпуска Андрея Рокотова. До этого с господами Шредерами, живущими этажом выше, он почти не общался. Не до этого было. Днем работал, вечером сидел за письменным столом, писал романы. Да и «древние», так он называл тех, кому было уже за восемьдесят лет, не горели желанием поближе с ним познакомиться. Общение соседей, происходило, как правило, во время маленькой «кервохи», так называется в Германии уборка подъезда или лестничной клетки. Услышав шум, старики почти одновременно высовывали головы из двери, и увидев высокого симпатичного мужчину, так же почти одновременно еле слышно шепелявили по-немецки, притом со страшным швабским диалектом:

  - Гутен морген, хеер Ракатофф... Гутен морген, гутен морген...

  Сосед, в руках которого была швабра или мокрая тряпка, тут же светился улыбкой, и раскрыв рот до ушей, слегка кивал головой и в той же манере, что и древние, произносил по-немецки, правда, с небольшим русским акцентом:

  - Гутен морген, фрау Шредер и хеер Шредер...

  На этом и все заканчивалось, до следующей кервохи. Через две недели опять все повторялось, почти без изменений. Вечером и ночью Рокотов соседей не видел, но слышал, даже чувствовал. Придя с работы, он по-легкому ужинал. Затем садился за компьютер. И довольно часто скрипел зубами. Толковые мысли в голову не приходили, да и не могли прийти. Причиной этому были всевозможные шумы, исходившие сверху. Кое-какие звуки русский уже понимал и различал. Медленный скрип, порою переходивший в отрывистый и частый  – Шредеры в постели. Продолжительный шум, чем-то напоминающий стремительный бег лошадей – соседи опустошают мочевой пузырь. Оглушительный свист или громкие аплодисменты – сидят за телевизором, смотрят футбол или концерт народной музыки. Звуковые аттракционы, как правило, начинались с десяти часов вечера и заканчивались ранним утром. Причуды стариков продолжались дни, недели, месяцы...

  Специфический образ жизни Шредеров Рокотов увидел и почувствовал в первый же день, как только в их подъезде стал снимать квартиру. Желание вежливо напомнить соседям, что после десяти часов вечера, согласно уставу жилищного кооператива, да и это правило едино для всей страны, нельзя производить каких-либо громких звуков, русский отбросил. В бывшем Союзе таких правил вообще не существовало, особенно, для ночи, когда кое у кого из соседей пьянки были только в разгаре...

     Последняя ночь перед отпуском у одинокого мужчины была также беспокойной. Соседи то и дело в своем туалете смывали воду. Скорее всего, одного из них, а может и обоих, прихватил понос или были излишки мочи после обильного употребления пива. Проснулся Рокотов перед рассветом. На этот раз его разбудил громкий лай собак. В том, что наверху гавкала не одна, а две, а может даже и три собаки, Андрей Петрович не сомневался.

    Неспокойный сон отпускник решил компенсировать прогулкой. Два часа времяпровождения на свежем воздухе, особенно в парке и на берегу реки Некар, положительно сказались не только на его здоровье, но и отключили его от повседневных проблем. Часы показывали ровно десять утра, когда мужчина подошел к небольшой беседке, стоявшей неподалеку от его подъезда, и присел. Затем от приятной усталости закрыл глаза. Через некоторое время их открыл. Открыл и обомлел. В его сторону шли соседи. Сильно сгорбленный старик, лысая голова которого при лучах утреннего солнца чем-то напоминала зеркало, катил перед собою коляску. Рядом с ним, слегка качаясь из стороны в сторону, шла его жена. Одной рукой держалась за ветровку мужа, другой держала большой зонтик над коляской.

    Русский вздохнул, неспеша привстал и с улыбкой произнес дежурную фразу приветствия. Шредеры ответили тем же, как по-трафарету, без изменений. После, ничему не обязывающего этикета, Рокотов направился к двери подъезда, вынул ключ из кармана... В сей миг из коляски раздался оглушительный собачий лай. Андрей Петрович моментально оглянулся и застыл словно изваяние. Увиденное его шокировало. В детской коляске на специальном сиденьи восседали две собаки, одна была большая, чем-то напоминавшая бульдога, другая, белого цвета – очень-очень маленькая моська. На шеях обеих животин красовались красные банты. Почему они были революционного цвета, мужчина не мог понять. Размышлять над увиденным, ему дальше не пришлось. Моська сильно тявкнула и мигом выскочила из коляски. Рокотов  не успел даже среагировать, как она вцепилась зубами в его спортивные брюки. Он тут же почувствовал острую боль в нижней части ноги. Неизвестно чем бы все это кончилось, ежели бы он не стал защищаться. Мужчина резко схватил рукой собаку за маленький ошейник и со всей силой отшвырнул ее от себя. Моська сильно взвизгнула, и пролетев несколько метров, оказалась в центре зеленого газона, расположенного неподалеку от дома. Древние, словно по команде, рванулись к месту приземления своей любимой собаки. Андрей Петрович немного успокоился и перевел взгляд на бульдога, сидевшего в коляске. Серого цвета собака с большой тупой мордой, сильными челюстями, широкой грудью и короткими лапами, к его удивлению, сидела почему-то очень смиренно. Лишь изредка лупала глазами. Мужчина на свой страх и риск медленно направился к входной двери и очень осторожно ее открыл.

   Вскоре он оказался на лестничной площадке и через окно посмотрел во двор. Шредеры сидели на корточках возле моськи и гладили ее руками. Животинка тем временем оправлялась по-большому прямо на газоне, где играли дети.

  Полиция приехала к месту чрезвычайного происшествия минут через десять. Вызвал ее Рокотов. Он уже был в курсе того, что в этой стране всегда надо звонить в полицию, при любых случаях. Иначе грехов не оберешься. Появление полицейской машины для старой четы было полнейшей неожиданностью. Бабка, едва увидев идущих в их сторону двух полицаев, прытью кинулась к бульдогу, который почему-то все еще продолжал сидеть без движений. Моську дед держал в руках, и словно заводной, крутил своей плешиной в разные стороны.

   Разбирательство сначала было не в пользу русского соседа. Шредеры всю вину валили на сердитого мужчину, которого не только они сами боялись, но и боялась его их любимая собачка Джекки. Андрей Петрович стиснул зубы и слегка приподнял штанину. Нижняя часть голени его правой ноги была в крови. В крови был и его некогда белого цвета носок. Один из полицаев слегка усмехнулся и посмотрел на стариков. Они стояли, словно истуканы, лишь изредка их руки дрожали. Скорее всего, это происходило не от стыда, а по причине глубокой старости. Развязка наступила через неделю. Старческую чету забрали в дом престарелых. Наверху поселилась женщина средних лет с дочерью. Источники звука тут же исчезли.

  PS.  2010 год. 25 октября. В западноевропейских семьях проживало 47 млн. кошек, 41 млн. собак, 35 млн. птиц, 102 млн. декоративных рыбок и 36 млн. других животных. В ФРГ в 2009 году это выглядело так. В семьях – 8,2 млн. кошек, 3,4 млн. декоративных птичек, 5,6 млн. мелких домашних животных (хомяки и другие), 2,0 млн. аквариумов. В семьях также проживало 5,4 млн. собак, почти 70 процентов породистые. Для корма собак немцы израсходовали в этом году – 1 071 млн. евро. Расходы на детское питание – 670 млн. евро. Налог на собак в городах различный: в Кельне владелец собаки платит в год 141 евро, в Берлине – 120 евро, в Мюнхене – 77 евро, в Штутгарте – 108 евро. Процентуально в семьях, где есть дети, животных больше. Самое большое число домашних животных содержат те, кому за шестьдесят лет (29 процентов). Имеется тенденция обращаться с животными как с людьми. Для животных имеется специальная одежда, курорты и психологи, торты для собак. 

     Бизнес с домашними животными в стране успешно процветает. Товарооборот разных фирм, например, в 2009 году составил 3 600 млн. евро. Больше всего денег «собачья-кошачья» отрасль делает с кормами для животных. Однако есть и проблемы. Все больше семей не имеют детей, также и мигранты имеют меньше домашних животных, что беспокоит предпринимателей. Только демографические изменения могут в будущем перечеркнуть успех чисто «домашней» отрасли. (См.: Alles für die Katz. – Stuttgarter Nachrichten. – BRD. – 2010. – 22. Oktober. – S. 11.).

 

Глава тридцать шестая.

 

  Не телесные силы и не деньги делают людей счастливыми, но простота и многосторонняя мудрость.

  

Демокрит Абдерский (ок. 470 или 460 до н. э. – умер в глубокой старости), древнегреческий философ.   

 

Часть первая. Психушка. 1979 год. 26 марта. Понедельник.

 

    Первый день очередной недели начался в отделении активно. После завтрака почти дюжина психов побывала на приеме у врачей. О ком или о чем они там разговаривали, Рокотова это абсолютно не интересовало. Как и не имели какого-либо интереса к его персоне и врачи. Начальник и два подчиненных ему офицера в этот день несколько раз проходили мимо Андрея и никто из них не ответил на его приветствие. Не заискивали перед ним и «синявки». Георгадзе утром слегка кивнул ему головой и больше уже его не замечал. Умный псих на это и не обижался. Его эпопея в психушке окружного военного госпиталя № 367 подходила к концу.

  Обед у психа Рокотова в этот день был сытным, не обошлось и без спиртного. Причиной этому – прощание с Туликовым. Деликатесы и водку офицеру принесла его жена. Лично сам он не пил, не хотел расстраивать супругу. Мороков и Рокотов поделили шкалик на двоих. Андрей очень быстро расправился со спиртным. Ему сейчас казалось, что он еще никогда в жизни не пил такой напиток, от которого приятно першило в горле и туманило голову. Туликов простился с Мороковым в столовой, с Рокотовым – перед дверью, ведущей на «свободу». Он слегка полуобнял высокого мужчину и еле слышно произнес:

  - Ну, вот, мой брат, пришла пора и прощаться... – У него тут же на глазах выступили слезы. – Потом, несколько задыхаясь, не то от слез, не то от волнения, Василий продолжил. – Андрюха, я все эти дни думал о тебе... Не вру... Такие офицеры, как ты, нашей армии нужны... Без тебя ей хана... Я тебе чистую правду говорю...

  Выступили слезы и у Рокотова. Он очень сожалел, что за время пребывания с седовласым не поговорил с ним по-настоящему, по душам. Он крепко обнял капитана и со вздохом произнес:

  - Спасибо тебе, Василий... Большое спасибо... Желаю тебе здоровья и еще раз здоровья... – Затем резко развернулся и вышел вон из небольшого предбанника.

  После трогательного прощания Рокотов некоторое время сидел перед телевизором. Затем пошел в постель. Алкоголь давал о себе знать. И не только это. Он никогда не появлялся с запахом спиртного ни перед своими подчиненными, ни перед начальниками. Не хотел и здесь, перед психами. Проснулся он ровно в полночь, по естественной необходимости. Затем не удержался, вновь потянулся к своему знакомому источнику информации. Особое внимание в главной газете страны у него вызвала статья Вилли Штофа, члена Политбюро ЦК СЕПГ, Председателя Совета Министров ГДР «Испытанным курсом». Лидер социалистического государства на немецкой земле писал: « Трудящиеся ГДР в преддверии 30-летия образования страны успешно трудятся над выполнением директив IХ съезда СЕПГ по развитию народного хозяйства... Народ ГДР никогда не забудет, что Советский Союз с самого начала оказывал молодой республике неоценимую помощь и братскую поддержку. Решающее значение для народного хозяйства ГДР имеют советские поставки сырья и топлива. Они покрывают наш импорт природного газа на 100 процентов, нефти – почти на 90%, железной руды – на три четверти...».

 

Часть вторая. О социализме в ФРГ... 2010 год. 20 мая.

 

   Произошло это во время первомайской демонстрации в Берлине. Корреспондент телевидения спросил одного из участников шествия:

 – За что Вы так ненавидите капитализм, что идете в одном ряду с демонстрантами?  Парень сначала что-то пробурчал себе под нос, а потом сказал:

   - Капитализм – это такое общество, в котором один богатый ебет 99 нищих...

    « Большинство немцев хотят жить в социалистическом государстве.». Таков, писала немецкая газета «Бильд», итог опроса, проведенного социологической службой «Эмнид» (Emnid). Опрос был проведен в связи с демонстрацией телеканалом Sat. – 1 двухсерийного документального фильма «Граница» (Die Grenze).  Выяснилось, например, что три четверти населения страны допускают, что могли бы жить в социалистическом  государстве, которое гарантировало бы им работу и безопасность. А вот за такую важную политическую ценность, как свобода, выступают только 28 процентов восточных немцев и 42 процента жителей Западной Германии. Каждый четвертый житель ФРГ допускает возрождение Берлинской стены. Каждый шестой полагает, что новое разделение страны было бы вообще «наилучшим исходом для нее». И еще. Каждый седьмой житель восточных земель и каждый двенадцатый западных говорит о том, что согласен был бы продать свой избирательный голос за пять тысяч евро любой политической партии, независимо от ее направленности. (См.: Стену – «взад»? – Соотечественник. МК Германия. – Московский комсомолец. – BRD. – 2010. – Апрель. – с. 2; Heimat/Родина. – BRD. – 2010. – April. – S. 7).

  О том, что в ФРГ уже есть определенная социальная база для социалистического движения свидетельствует наличие партии «LINKE», партии социалистической ориентации. Она представлена 344 депутатами в 13 из 16 земель страны в лантагах, Бундестаге и Европейском парламенте. Насчитывает в своих рядах 79 000 членов. Ее лидеры: Грегор Гизе, Оскар Лафонтен, Сара Вагенкнехт и другие. (См.: Sonntag Aktuell. – BRD. – 2010. – 16. Mai. – S. 1.).

   Экономический кризис, который сейчас переживает страна, усилил социальные контрасты немецкого общества. Об этом свидетельствуют заключения экспертов международной Организации по экономическому сотрудничеству и развитию (ОЭСР). Разрыв между бедными и богатыми за последние 20 лет растет быстрее, чем в других развитых странах мира. Бедным по их расчетам является тот, кто получает в месяц меньше половины среднестатистической зарплаты в своей стране. Таким образом, в Германии беден тот, у кого есть на жизнь менее 780 евро в месяц. Таких людей в стране 11 процентов, то есть каждый девятый. Ускорение разрыва между бедными и богатыми началось с 2000 года, ранее на протяжении многих лет разница в доходах в ФРГ была не столь высокой. Теперь Германия сравнялась со странами, в которых пропасть между бедностью и богатством всегда была большой проблемой – например, с Грецией и Великобританией. При этом в ФРГ быстрее, чем в других странах увеличиваются доходы богатых людей.

   Сильнее всего рост бедности сказывается на детях. За 20 лет доля неимущих среди них выросла с 7 до 16 процентов. Вторая группа «риска» - многодетные семьи и родители-одиночки, в основном женщины. Почти каждая вторая из них живет бедно. Причиной бедности по отчету ОЭСР является то, что в Германии вдвое выше средней доля людей, живущих в семьях, где никто не имеет работы. Эксперты Организации оценивают риск обнищания в ФРГ в результате потери работы в 40 процентах.

(См.: О бедности в Германии. Ред. – Kontakt-Chance. – BRD. – 2008. – 3. November. – S. 13). 

  PS2011. 2 июля. Нищета негативным образом отражается и на тех, кто учится. Например, каждый третий студент или студентка университетов Берлина готов рассмотреть вариант работы в секс-индустрии как способ оплатить учебу. Показатель для Берлина, где проституция разрешена официально, оказался выше, чем в Париже (29,2%) и в Киеве (18,5%) – двух других европейских столицах, участвовавших в опросе. Ученые выяснили, что из 3 200 опрошенных немецких студентов около 4% уже имели опыт подобной работы, в которую были включены проституция, эротические танцы и интим-шоу через интернет. (См.: Секс за учебу. Ред. – Вечерняя газета. Deutsch-Russischsprachige Zeitung. – BRD. – Iuni 2011. – S. 10.).

 

Глава тридцать седьмая.

 

Бюрократия – гигантский механизм, который обслуживается

               гномами.

                                                   

                                     Оноре де Бальзак (1799-1850), французский писатель.

  

Часть первая. Психушка. 1979. 27 марта. Вторник.

 

   Утро для Рокотова показалось особенным, не таким, каким оно было раньше все эти дни. Скорее всего, на его приподнятое настроение повлияло спиртное. Не последнюю роль в этом он отводил и вчерашнему прощанию с капитаном Туликовым. Откровенное признание офицером важности его персоны прибавило психу сил, особенно душевных. Он уже не боялся испытаний в предстоящей гражданской жизни, которые ему были определены советской системой, в первую очередь, партией.

   Почти целый день Андрей находился в горизонтальном положении. Спал или думал, думал или спал. В отличие от недавних эти думы были совсем  другие. Они были куда легче, чем те тяжелые, которые отбирали у него море нервов и физических сил. Псих поневоле частенько смотрелся в приплюснутое зеркало в туалетной комнате и тяжело вздыхал. Заточение не прошло ему даром. Большой клок седых волос, хоть и даже красил его шевелюру, но и одновременно свидетельствовал о совсем другом. Посеребрила седина и его бороду. Рокотов последние две недели не брился. Делал это специально, хотел походить на Эрнесто Че Гевара, которого считал своим духовным отцом. На кубинского революционера хотели походить и его сокурсники по военному училищу...

   Главная газета в этот день вызвала у капитана Рокотова очередной прилив бодрости и оптимизма. На первой странице «Правды» был помещен Приказ Министра обороны СССР от 27 марта 1979 года № 72. г. Москва  Д. Устинова «Об увольнении из Вооруженных Сил СССР в мае-июне 1979 г. военнослужащих, выслуживших установленные сроки службы, и об очередном призыве граждан на действительную военную службу». Офицер невольно улыбнулся и отложил подшивку газет в сторону. Он уже чувствовал, что и его гражданка не за горами...

 

Часть вторая.  Персональное дело коммуниста Рокотова. 25 сентября 2010 года.

  

  Познакомиться с «персоналкой» Андрей Петрович Рокотов хотел очень давно. Еще в начале 1985 году, когда получил первое партийное взыскание. Партийный комитет технического университета решение кафедры истории КПСС об исключении его из рядов партии не утвердил. Объявил строгий выговор. Рокотов воспринял это с облегчением. Беспартийные на общественных кафедрах не работали. Через неделю он зашел в партком, надеялся полистать свое «дело». Не удалось. Мало этого. Его страшно приструнили. Секретарь парткома так и прямо сказал:

  - Андрей Петрович! Предупреждаю последний раз – не ходи и не спрашивай... А то, вот прямо на твоих глазах соберу партком и единогласно тебя из нашей партии исключим...

   Рокотов от удивления слегка приоткрыл рот, его лицо стало красным. Он, как опытный коммунист и искушенный историк, никак не ожидал такой прыти от технаря, который едва возглавив партком, получил в самом центре города трехкомнатную квартиру. Доселе же стоял одним из последних в списке очередников. Андрей и на этот раз решил постоять за себя. Открыл рот и выпалил:

  - Иван Степанович! Я, честно говоря, поражен вашими знаниями партийного Устава... Я все равно это дело...

  На этом его речь оборвалась. В приемную парткома вошла целая свита начальников: ректор со своим заместителем и двое деканов. Все они буквально неделю назад в прямом смысле рвали на куски строптивого историка. Рокотов тяжело вздохнул и стремительно вышел из приемной. Остановился, перевел дух. Тут же за дверью раздался веселый смех, от которого у него защемило в груди.

   Через год коммуниста Рокотова опять наказали. И на этот раз ему не дали ознакомиться с его личным делом.

     Почти пять лет кандидат исторических наук Андрей Петрович Рокотов вел борьбу с теми, кто «правильно» перестраивался. Он, как никто другой понимал, что очередные этапы к полному котелку с кашей, которые провозглашали кормчие, есть ничто иное как  очередное надувательство. Так называемая перестройка была не исключением.  

    Только через четверть века Рокотову удалось ознакомиться со своим личным делом. Произошло это совершенно случайно, когда самолет по техническим причинам сделал вынужденную посадку в его родном городе. Андрей Петрович не был в нем ровно пятнадцать лет. При виде знакомого аэропорта пассажир несколько прослезился и тут же в его голову пришла давняя мечта. Он сразу же бросился к администратору. Мужчина неслыханно обрадовался, что его самолет еще задержится как минимум на три часа.

   Вскоре известный историк и писатель сидел в небольшом читальном зале трехэтажного особняка. На столе перед его глазами лежала довольно толстая папка, его персональное дело. От времени она несколько пожелтела. Андрей Петрович слегка улыбнулся. Не только бумага из-за времени поддается изменениям, лета берут и человека. Вместо молодого парня, некогда горевшего желанием основательно изучить историю народной партии, сидел пожилой мужчина с копной седых волос. Много с того времени утекло воды, не только воды, но и много было истрачено сил и нервов...

   Седовласый тяжело вздохнул и внимательно посмотрел на обложку. Наверху было каллиграфическим почерком написано: Октябрьский райком КПСС. Далее следовало наименование города. Затем следовал гриф «Секретно». Несколько ниже было написано «Дело № 47 на члена КПСС Рокотова Андрея Петровича. Начато 16 октября 1985 года. Окончено 16 января 1987 года».

   Андрей Петрович с замиранием сердца развязал тесемки и открыл папку. Сразу же обратил внимание на вклеенный бумажный карман, в котором находился корешок. На нем сверху было написано наименование партархива, номер фонда, дела. Указывался  номер описи и коробки. В самом внизу следовала приписка такого содержания: «Товарищ Рокотов А. П. с делом ознакомлен 4 декабря 1986 года». Вместо его подписи следовала непонятная закорючка. Рокотов стиснул зубы и еле слышно сквозь зубы процедил: «Бюрократы, мрази, даже и на бумаге врут...». Его память мало когда-либо подводила. Лично ему никогда и никто никаких дел не показывал. Ни в университете, ни в райкоме партии. Несколько успокоившись, он продолжил изучать «персоналку». В папке насчитывалось 75 листов! Целая книга. В общей сложности в ней находился 31 так называемый документ, в числе которых были протоколы партийных собраний, партийные характеристики на него и объяснительные записки сотоварищей по партии. Была здесь даже история его болезни и служебная карточка, как бывшего офицера Советской Армии...

   Обилие документов несколько ошарашило Рокотова. Он, к тому же, не ожидал, что строго секретные армейские документы могут оказаться в его персональном деле. О чем-то рассуждать или возмущаться дальше он не стал, время торопило. Андрей Петрович очень медленно перевернул страницу и вновь увидел гриф «секретно». Затем прочитал: «Постановление бюро Октябрьского РК КПСС от 14 декабря 1986 года. Протокол № 36, п. 49. «Об объявлении строгого выговора с занесением в учетную партийную карточку Рокотову А. П. (1951 года рождения, члена КПСС с июня 1971 года, партийный билет № 04762805). Далее следовало. 28 мая 1986 года партийная организация кафедры истории КПСС объявила Рокотову А. П. строгий выговор за клевету, оскорбление и преследование коммунистов. 9 октября 1986 года партийный комитет университета отменил решение первичной организации и исключил Рокотова А. П. из рядов партии – за неправильное понимание очередного созидательного шага партии – перестройку, а также за создание склоки, разрушающей не только микроклимат кафедры, но и дезорганизацию ее работы и также университета. В беседе в партийной комиссии Рокотов А. П. осознал свои ошибки и дал своим неправильным действиям объективную оценку.

    Бюро районного комитета партии постановило:

  Однако учитывая, что Рокотов А. П. осознал свои ошибки, допущенные им во взаимоотношениях с товарищами по работе, дает своим неправильным действиям объективную оценку, во изменение постановления партийного комитета от 9 октября 1986 года о Рокотове А. П.

  1. Рокотову Андрею Петровичу за неправильное понимание перестройки и дезорганизацию работы кафедры, что негативно отражается и на работе университета, объявить строгий выговор с занесением в учетную карточку.

 2. Предупредить члена КПСС Рокотова А. П. о недопущении в дальнейшем подобных случаев и потребовать от него наладить нормальные взаимоотношения с работниками кафедры и университета.

    Андрей Петрович слегка вздохнул и перевернул очередную страницу своей «истории». Выписка из протокола заседания парткома университета изобиловала обличительными обвинениями в его адрес. Все они были словно под копирку... Рокотов неправильно понимает перестройку, не строит товарищеских контактов с коллегами по работе. Две выдержки ему запомнились особо. Кандидат на заведование кафедрой Простаков сказал: «Я прошу партком учесть, что я защищаю свою честь от злостной политической клеветы. Цель ее – политическое убийство. Я идеологический работник, антипартийные высказывания означает крах в моей судьбе». И вторая. Она принадлежала 65-летнему ассистенту Гуревичу: «Товарищ Простаков  плакал, а товарищ Рокотов никогда не заплачет». Далее следовало решение партийного комитета, потом голосование. За исключение Рокотова из рядов КПСС – 10, против – 1. Воздержавшихся – нет.

     Андрей Петрович на несколько мгновений закрыл глаза. Он до сих пор до мельчайших подробностей помнил это заседание. Его идейный противник изворачивался, юлил и врал, как последний подонок. И все это он делал сознательно, за его спиной стоял партийный комитет, ректорат. Слова для своей защиты склочнику не дали. Рокотов молча выслушал свой приговор. И после него ничего не возразил, подчинился. Устав есть устав...

   Знакомиться с «вещдоками» бывших сотоварищей по кафедре Рокотов не стал. Не хотел еще раз, даже через четверь века травить себе душу. И не только поэтому. Они для него и сейчас были, как и в те еще не столь далекие времена, просто-напросто приспособленцами и перевертышами. Андрей Петрович тогда и сейчас оставался верен своему умозаключению. Старью явно не понравился молодой и очень умный ассистент, который и на самом деле хотел что-то сделать для исторической науки. Это было первое. И второе. Завьявлов, заведующий кафедрой, относительно молодой мужчина буквально за полгода до появления Рокотова, тяжело заболел. Оказался в больнице. Старикам он не нравился, слишком был принципиальным, да и очень плодовитый на научные труды. Простаков же, исполнявший его обязанности, для ученых и неученых мужей оказался настоящей находкой. Он, как и его окружение, не хотел утруждать себя дополнительной работой. В этой ситуации большая часть кафедры безоговорочно приняла сторону Простакова, подчеркнуто не видя его недостатки, что фактически привело к образованию групповщины. И вся эта команда окрысилась против Рокотова. Затем через месяц после смерти заведующего она уже во главе с новым шефом в прямом смысле выстрелила в «склочника». К его чести, он принял бой и сражался до победного конца, до увольнения из университета...

   Андрей Петрович едва успел к самолету, который стоял уже на взлетной полосе. Ждали опоздывающего пассажира. К счастью, все обошлось благополучно. Седовласый очень долго извинялся перед белокурой стюардессой, которая по счастливой случайности вспомнила о мужчине, который отпрашивался у нее на пару часов для «изучения своей жизненной ситуации». Через некоторое время пассажир окончательно успокоился и откинулся на спинку кресла. Предался воспоминаниям, только что навеянных архивной папкой. Несмотря на пережитое, он оставался тем же бойцом, честным и порядочным. Его не сломила ни армейская психушка, ни гражданская гильотина. От этого необычного сравнения Рокотов невольно улыбнулся. И откуда у него энергия для борьбы бралась?! Особенно в университете, когда он, младший клерк, имея в кармане 125 целковых, находил силы не только для работы и науки, но и успевал давать отпор старью, к тому же необычному. Из одиннадцати преподавателей кафедры большинство было из стана партноменклатуры: 1 – бывший второй секретарь обкома КПСС, 1 – бывший инструктор обкома партии, 1 – заведующий отделом городского комитета партии, 1 – заведующий отделом облисполкома, 1 – председатель райисполкома... По-национальному составу историки распределялись так: русских – 3, украинцев – 2, казахов – 1, евреев – 5.

 

Глава тридцать восьмая.

 

                                                                                           Постой, прохожий! Не спеши!

                                                                                           Здесь под плитой надгробной,

                                                                                         В немой кладбищенской глуши

                                                                           Лежит тебе подобный,

                                                                                    Остановись! Со мной побудь!

                                                                                       И правды ты постигнешь суть.

 

Андреас Грифиус (1616-1664), немецкий писатель.

                                                                                          

Часть первая. Психушка. 1979 год. 28 марта.

   

    После завтрака Андрея Рокотова в срочном порядке вызвали в кабинет лечащего врача. К его удивлению, майора Колесникова в нем не оказалось. Вместо него в кресле сидел «синявка» прапорщик Волков. Увидев недоуменное лицо вошедшего, он быстро вышел из-за стола, и протянув офицеру медицинскую книжку, еле слышно произнес:

  - Товарищ капитан... Это Вам... С этого дня Вы уже не находитесь на пайковом  обеспечении нашего госпиталя...

    Рокотов все еще не понимал, почему не сам лично лечащий врач вручает ему этот документ. Он несколько дрожавшими руками взял книжку и уставился на нового «шефа». Волков вел себя совершенно спокойно. Он вновь сел в кресло, и с явным равнодушием к стоявшему, сказал:

  - Все офицеры ушли на совещание... Они к Вам, товарищ капитан, вопросов уже не имеют...

  Рокотов слегка кивнул головой и в сей миг покинул кабинет. Затем ускоренным шагом направился в столовую, присел за стол. Раскрыл медицинскую книжку, стал ее листать. На одной из страниц была свежая запись: «13 отделение ОВГ 367. Капитан Рокотов А. П. находился на стационарном лечении и обследовании с 19 февраля по 28 марта 1979 года. Диагноз: освидетельствован ГВВК по ст. 8-б- гр. III пр. МО СССР № 185-73. Объектные данные, лечение и результаты обследования: признан негодным к военной службе в мирное время, ограниченно годен II степени в военное время. Свидетельство о болезни выдано в часть. Целесообразно: 1) отстранить от боевых  дежурств на период, связанный с увольнением; 2) предоставить очередной отпуск за 1979 год. Начальник отделения п/п-к медицинской службы Дрогов».

   Андрей тяжело вздохнул и неспеша закрыл свой основной медицинский документ. Некоторое время сидел без движений. Сейчас у него иссякли не только физические силы, но и отключился мозг. Он все еще не верил, что он уже больше не будет все дни и ночи напролет думать о своей неудавшейся карьере или о том, кто в этом виноват. Лично он сам, как мужчина или та система, та партия, членом которой он был уже восемь лет?! Рокотов еще и до сих пор не понимал, кто он и кем он был в этой психушке. Офицер или политзаключенный, диссидент или русский Че Гевара? И почему судьба распорядилась именно так, а не так, как он мечтал все эти годы. Он всегда хотел одного и всю жизнь стремился к тому, которое называлось очень просто. Жить по-человечески и быть человеком, притом настоящим человеком...

   Сборы у бывшего психа были недолгими. Уже через полчаса он покинул окружной госпиталь. Особой радости у мужчины, неспеша идущего в сторону автобусной остановки, не было. Он все еще находился в шоке. Его душу разрезали по частям, разрезали по-живому. Неожиданно перед ним появился мальчишка с копной черных волос, который плаксивым голосом проклянчил:

  - Дяденька, дайте мне, пожалуйста, звездочку... Я Вас очень прошу, дяденька...

  Рокотов остановился и свысока посмотрел на того, кто так жалобно просил. Затем улыбнулся, быстро снял с себя полупальто и накинул его на хрупкую фигуру малыша. Потом несколько присел на землю и тихо произнес:

  - Малыш, бери мой подарок... Подарок от настоящего офицера. Я дарю его тебе от всего сердца... – Слегка стиснув зубы, добавил. – Прощай, будущий воин...

  Мальчишка-грузин некоторое время внимательно смотрел на высокого дядю и что-то бурчал себе под нос. Он еще не понимал, почему так быстро он получил такой большой подарок и почему офицер плакал.

  Рокотов приближался к автобусной остановке. Чем быстрее сокращалось расстояние, тем сильнее билось его сердце. Он не верил своим глазам, когда перед ним предстала Ольга Коркина...

 

Часть вторая. Финиш жизни или только ее начало? Размышления А. П. Рокотова на немецком кладбище. Штутгарт. 2011 год. 5 марта.

 

     Андрей Петрович оказался перед воротами кладбища не случайно. Скорее всего, по необходимости, а может, даже и по привычке. Не так уже и давно, в Советском Союзе, он всегда приходил на кладбище, где похоронены его родители. Приходил один раз в год, в день своего рождения. На едва приметном маленьком клочке земли деревенского кладбища он сидел очень долго. Две скромные могилки, огороженные единой металлической оградкой, приводили очень молодого человека, а потом уже взрослого мужчину к далеко неординарным мыслям. Во время раздумий он нередко смахивал с глаз слезы. Затем подходил к могилам своих земляков. Погребенья старых вызывали у него сожаление, молодых –  недоумение. Рокотов спрашивал себя. Почему кое-кто из них уже в возрасте двадцати- тридцати лет оказался в загробном мире. Главная причина – пьянство, ставшее национальной трагедией огромной страны. Недаром среди россиян бытовала поговорка «Не пить – значит не жить!».

  Сегодня же Рокотов решил побывать на кладбище, которое ему было абсолютно чужим. В день шестидесятилетия прийти не мог, не было времени. Несмотря на солидный возраст, он все еще бодрился. Но, увы... Старость брала свое. Да и одиночество ему постоянно напоминало о себе. Днем и ночью, ночью и днем, во все времена года. Отсутствие близких и знакомых людей вынуждало его заботиться и о самом плохом, которое приходит к каждому, живущему на земле. Не исключено, что и он когда-то на этом кладбище обретет свой вечный покой...

   Андрей Петрович часто проезжал или проходил возле высокой каменной стены, которая огораживала большой участок местности. Кладбище « Pragfriedhof» («Пражское кладбище»), находилось неподалеку от железнодорожного вокзала. Почему оно так называлось и какие именитые личности здесь похоронены, он не знал. Знал лишь то, что оно было открыто в 1873 году и размещалось на площади около 20 гектаров. Ему также было известно, что здесь имелся единственный в Штутгарте крематорий.

   Рокотов увидел перед собою красивую арку, подобие ворот и с нескрываемым волнением вошел вовнутрь. Перед ним предстала широкая асфальтированная дорога, рассекающая зеленый участок местности на две части. Он повернулся направо, сделал несколько шагов и остановился возле первой попавшей ему могилы. Внимательно прочитал надпись на мраморной стеле, буквы были отделаны позолотой. Затем подошел к другой, к третьей... Какой-либо боли или сострадания, лежавшие под надгробными плитами или крестами, у пожилого посетителя не вызывали. Скорее всего, это было и закономерно. Никто из них ему не был знаком. Даже усопшие доктора или профессора разных наук ему мало что о себе говорили.

  Возле небольшой площадки, где находились захоронения безымянных умерших, Андрей Петрович задержался, притом на продолжительное время. «Братская могила», так он успел про себя окрестить это место, утопала в зелени, в цветах. Однако это не столь его обрадовало, а сколько привело в задумчивость. Через какое-то время, через час или через десятки лет, ему предстоит здесь «обосноваться». О последнем земном приюте Рокотов довольно часто думал. Единого решения не было. Сейчас же, сидя на скамейке, стоявшей возле могучей ели, он пришел к однозначному решению. Этот небольшой клочок земли ему нравился. Он давно мечтал о спокойной жизни, в том числе и в загробном мире. К тому же, спартанская скромность своего ухода из земного обиталища, его устраивала. Рокотов был атеистом, никакой панихиды по усопшему, то есть по самому себе, не хотел. Он слегка улыбнулся, встал и направился к крематорию.

   Очень современное сооружение посетителя несколько шокировало, не только архитектурой, но и масштабами. Пристройки к зданию и фигуры, стоявшие перед его входом, Андрея Петровича мало интересовали. Его интересовало, в первую очередь, помещение, где сжигали покойников. Он спустился по лестнице вниз, затем завернул за угол, сделал несколько шагов и внезапно остановился. За тыльной стороной высокого сооружения он увидел автоматические ворота темно-серого цвета. Рокотов перевел дух и неспеша двинулся к воротам и тут же на них загорелись два указателя, подобие светофора. Металлические створы очень медленно открылись. Перед мужчиной предстало просторное помещение, в котором находились катафалки. Через какое-то время внутри раздались мужские голоса...

    Седовласый отпрянул назад. Желание войти в помещение и посмотреть на печь или какой-то агрегат, где кремируют мертвецов, у него моментально пропало. От внезапного страха его прошиб пот. Что сейчас произошло с ним за эти мгновения, Рокотов и сам не понимал. Он тяжело вздохнул, попятился задом. Какая-то неведомая сила тотчас же вынесла его из предбанника «потустороннего мира». Андрей Петрович окончательно пришел в себя лишь после того, как оказался на скамейке, стоявшей перед центральным входом в крематорий. Присел и с облегчением вздохнул. При этом подумал, что ему, несмотря на шестьдесят лет, еще рано умирать. От ощущения жизни он приподнял голову кверху. Солнце, пробивавшееся через темную тучу, все больше и больше напоминало о себе. Седовласый улыбнулся, снял с головы шляпу, положил ее возле себя. Затем закрыл глаза, откинулся на спинку скамьи. Его душа и его мозг, как высший орган нервной деятельности человека, находились в абсолютном покое. Мужчину сейчас никто и ничто не интересовало. Ни солнце, как закономерное явление природы, ни редкие посетители кладбища. Он находился во власти дум, которые появились у него после обхода множества могил, а также за время короткого знакомства с крематорием.

   В жизни Андрея Петровича Рокотова всякое и разное бывало. Были определенные успехи, были и падения. Он не кривил душой, что жизнь, общество, в котором он жил, многому его научило, как и во многом разочаровало. Не таким он представлял свое будущее, когда был еще мальчишкой. Взрослые дяди сладостные обещания о коммунизме не выполнили. Почти полвека Рокотов и ему подобные отдавали свой интеллект и силы для построения самого справедливого общества за земле. В итоге остались не у дел, получился один только пшик. Мало этого. Большинство его ровесников уже ушло в мир иной. Ушли по разным причинам. Кто по пьянке, кое-кто сложил свои головы на земле Афганистана, были и те, кто укрощал Чернобыль. У оставшихся в живых судьба также сложилась по-разному. Многие влачат жалкое существование, есть и такие, кто достиг определенных, даже высоких вершин власти.  

   Рокотову же в какой-то мере судьба благоволила. Скорее всего, он сам действовал наперекор ей. После развала Советского Союза оказался за бугром, в ФРГ. Было ли это его желанием или простой случайностью, трудно сказать. Андрей Петрович это и до сих пор не понимал. Как и не понимал того, почему у него здесь, на чужбине не болит душа по своей родине. Ежели и болит, то боль проходит очень быстро. Он не  отрицал, что страна и город, в котором сейчас он жил и работал, с каждым днем становился для него более симпатичным. Здесь не было сутолоки, больших верениц людей, стоявших возле остановок общественного транспорта. В Штутгарте был свой режим жизни, более спокойный, более человеческий, чем в городах России.

   Седовласый мужчина от этой мысли слегка усмехнулся. История распорядилась так, что дороги России и Германии довольно часто перекрещивались. В отношениях двух государств и народов было все: хорошее и плохое, радости и слезы. Андрей Петрович, как профессиональный историк, знал об этом немало...

    Немцы на российской земле появились еще за долго до планового переселения немецких крестьян. В дружине князя Олега в Киеве, в Х веке, были немцы, в ХУ веке купцы немецкой Ганзы селились в Новгороде. Значительная часть немцев появилась в годы царствования Ивана III (1463-1505 гг.). Более активным стало привлечение немцев в период царствования Ивана Грозного (1533-1584 гг.). Период правления царя Петра I (1682-1725 гг.), который издал в 1702 году специальный Указ о привлечении в страну иностранных специалистов, был весьма благоприятным для немцев. Многих из них он привлек в свое окружение. Офицерский корпус русской армии был также представлен в значительной своей части немцами. Еще перед Азовом (1696 г.) в армии Петра I сражалось 80 немецких полковников. Немцы, являясь неотъемлемой частью российского народа, нередко оказывались и в круговороте различных политических событий. Принимали в них самое непосредственное участие.  В 1775 году, например, около 700 поволжских немцев были участниками крестьянского восстания под руководством Емельяна Пугачева. Были они и среди участников движения декабристов 1825 года. 12 из них были приговорены – к каторжным работам от 2 до 20 лет, один – к казни. Случалось и наоборот, что немцы в качестве военных, жандармских и иных начальников проявляли себя как наиболее усердные усмирители бунтов. Всего на рубеже ХIХ-ХХ веков на государственной и военной службе в России состояло около 35 тысяч немцев. К сожалению, были и драматические периоды в отношениях между государствами. Рокотову сейчас не хотелось об этом вспоминать...

   Многое общего с Россией имел и город Штутгарт, столица земли Баден-Вюртемберг. Об этом Рокотов узнал лишь тогда, когда познакомился с его историей. В 1912 году, например, в этом городе была похоронена Вера Константиновна (герцогиня Вюртембергская), родилась в 1854 году в Санкт-Петербурге. Ее муж Вильгельм-Евгений Вюртембергский. Она младшая дочь Великого Князя Константина Николаевича и Великой Княжны Александры Иосифовны. Ее отец, второй сын императора Николая I. Вера Константиновна принимала активное участие в строительстве православной церкви Святого Николая. Или еще один пример. Великая Княгиня Ольга Николаевна (1822-1892 гг.), вторая дочь российского императора Николая I, в 1846 году вышла замуж за вюртембергского наследного принца, впоследствии (с 1864 г.) короля Карла I (1823-1891 гг.). Ольга Николаевна организовала в Штутгарте различные благотворительные организации. До сих пор в городе существует «Больница Ольги» (Olga-Hospital), «Приют королевы Ольги (Knigin-Olga-Stift), а одна из городских магистралей называется в ее честь «Ольгаштрассе» (Olgastrasse). Есть также станция метро «Ольгаекк» (Olgaeck).

    Рокотов совсем недавно узнал, что его город стал малой родиной многих людей, имена которых известны всему миру. В 1770 году в семье чиновника родился Георг Гегель, представитель немецкой классической философии. В 1804 году родился  Людвиг Фейербах, философ-материалист и атеист. Один из ближайших лицейских друзей А. С. Пушкина Ф. Ф. Матюшкин также родился в Штутгарте...

  В начале ХХ века Штутгарт был одним из центров вольной русской печати за рубежом. В 1901-1902 гг. редакцией газеты «Искра» здесь издавался марксистский научно-популярный журнал «Заря», в котором печатались статьи В. И. Ленина и Г. В. Плеханова. В марте 1902 года здесь была издана книга В. И. Ленина «Что делать?». В августе 1907 года в Штутгарте состоялся VI съезд Интернационала. В числе делегатов съезда были Владимир Ленин, Роза Люксембург, Клара Цеткин...

    Маститый историк, конечно, многое о Германии знал, кое-что для него было и неведомо. Например, высказывание Сергея Есенина о немцах его сильно поразило. Находясь в Висбадене, известный русский советский поэт в письме И. И. Шнейдеру от 21 июня 1922 года, писал следующее: «... Германия? Об этом поговорим после, когда увидимся, но жизнь не здесь, а у нас... Пусть мы азиаты, пусть дурно пахнем, чешем, не стесняясь, у всех на виду седалищные щеки, но мы не воняем так трупно, как воняют внутри они... Спасет и перестроит их только нашествие таких варваров, как мы...». В другом письме уже из Дюссельдорфа от 1 июля 1922 года, адресованное А. М. Сахарову, Есенин пишет: «... Что сказать мне вам об этом ужаснейшем царстве мещанства, которое граничит с идиотизмом? Кроме фокстрота, здесь почти ничего нет. Здесь жрут и пьют, и опять фокстрот. Человека я пока еще не встречал и не знаю, где им пахнет. В страшной моде господин доллар, на искусство начхать – самое высшее музик-холл... Здесь все выглажено, вылизано и причесано так же почти, как голова Мариенгофа. Птички какают с разрешения и сидят, где им позволено... Пусть мы нищие, пусть у нас голод, холод и людоедство, зато у нас есть душа, которую здесь за ненадобностью сдали в аренду под смердяковщину...». (См.: Есенин С. А. Собрание сочинений: В 2 т. Т. 2. Стихотворения. Проза, Статьи. Письма /Сост. и коммент. Ю. Л. Прокушева. – М.: Сов. Россия: Современник, 1991. – с. 319-321.). Рокотов слегка усмехнулся и покачал головой. Во многом со своим знаменитым земляком он не соглашался. Несмотря на сложность и противоречивость отношений между двумя государствами, имевших место в разные времена, он считал Германию цивилизованной страной, а ее жителей людьми высокой культуры. Размышлять дальше о плюсах или минусах историк Рокотов не стал.  Мысли о прожитом личном все больше и больше овладевали его головой.

   За прошедшие шесть десятков лет Андрей Петрович очень много пережил. Горесть утрат он уже испытал будучи юношей, когда умерла мать. Вскоре умер и отец. Не повезло ему и с женой. Ольга Коркина отдала ему письмо от Аллы рано утром на автовокзале, где они простились. Простились навсегда. Единственная ночь, которую они провели вместе, была своеобразной отдушиной для каждого. Разговор между мужчиной и женщиной получился, к удивлению обеих, очень откровенным. Ольга первой призналась в любви к психу. Запала в душу Рокотова и та, которая протянула руку помощи в трудный момент его жизни. Несколько спонтанное предложение блондинки стать его женой, офицер, недолго думая, отверг. Не скрывал, что в его душе еще теплилась надежда жить с Аллой, которая, как ему тогда казалось, непонятно почему исчезла. Он строил различные версии возможного и невозможного. Лишь после того, как сел в междугородный автобус и вскрыл конверт, он понял, что единой семьи у него уже нет и никогда не будет. На небрежно вырванном листе ученической тетради Андрей прочитал следующее: «С психом, которого я никогда не любила, жить больше не буду. Не звони и не приезжай. У меня есть уже любимый друг жизни». Внизу страшно корявым почерком было дописано: « Бывшая твоя жена – Алла». Даты не было.

   Ужасная новость в прямом смысле капитана пригвоздила. Сначала он стал задыхаться, потом вообще не дышал. Некоторое время сидел недвижимый, как изваяние. Его руки и ноги стали деревянными, словно в них не было мышц или сосудов, по которым только что пульсировала кровь. Мужчина в военной форме очень медленно откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. К его удивлению, и его мозг каких-либо мыслей не производил. Во всем теле и в голове были одни только боли, очень страшные боли. Вскоре он почувствовал на своих губах несколько соленую жидкость, которая небольшими ручейками исходила из его глаз...

  Только минут через двадцать-тридцать Андрей пришел в себя. Он привстал и посмотрел в окно. Автобус все еще кружил по улицам Тбилиси. Слегка задыхаясь, мужчина ринулся к входной двери и стал отчаянно стучать по ней кулаками. Кто-то из пассажиров подошел к водителю и попросил его остановиться. Офицер, который до этого ни на кого и ни на что не реагировал, слегка улыбнулся, когда перед ним открылась дверь. Он неспеша вышел, затем внимательно посмотрел напротив, на небольшое двухэтажное здание. Оно чем-то напоминало дом, в котором снимала небольшую комнату Ольга Коркина. Мысль о красивой женщине придала силы военному. Он сделал несколько шагов в направлении пешеходной дорожки, повернул голову в сторону и от неожиданности замер. Позади автобуса стояла большая вереница машин, то и дело раздавался сильный звук клаксонов. Водители, едва притормозив, и не понимая причину неожиданной пробки, давили на сигнал. Те же, кто находился рядом с автобусом, с большим вниманием наблюдали за высоким офицером, который вел себя очень странно. Сначала он, слегка качаясь из стороны в сторону, стоял и что-то бубнил себе под нос. Затем рассматривал дом напротив, потом перевел взгляд на «Жигули» синего цвета...

    Рокотов все еще не понимал, что он делал и что с ним вообще происходило. Он посмотрел на автобус, из его окон выглядывали пассажиры. Их лица почему-то были в недоумении...Неожиданно офицер на своем плече почувствовал чью-то руку. Он развернулся и увидел перед собою молодую женщину, одетую в черные брюки и в свитер белого цвета. Она чем-то напоминала его любимую жену. Он со страшной силой прижал к своей груди хрупкое тело женщины и очень тихо прошептал:

  - Алла, моя любимая... Слава Богу, ты пришла ко мне... Я так тебя ждал... Я очень тебя ждал...

  Поведение незнакомого мужчины, глаза которого были полные слез, пассажирку несколько обескуражило. Она слегка улыбнулась, и увернувшись от его очередных объятий, прошептала:

  - Товарищ капитан, я не Алла... Это точно... Вам очень плохо... Вам надо отдохнуть... Я помогу Вам... – После этих слов она взяла офицера под руку и вместе с ним двинулась к входной двери автобуса. Рокотов все еще продолжал находиться в мире своих ощущений. Он резко остановился, и взяв женщину за обе руки, улыбнулся и опять прошептал. – Алла, ты что меня не узнаешь? Это ведь я, Андрей, твой муж, моя Оленька... – Через несколько мгновений человеческие силы его покинули...

   Проснулся Рокотов в Ахалцихе. Напротив него сидела незнакомая блондинка в белом свитере и в черных брюках. Рядом с ней стоял водитель автобуса. Молодой грузин, в руках которого был небольшой термос с водой, увидев открытые глаза  бледного мужчины, с большим акцентом произнес:

  - Товарищ капитан... Хорошо, что ты проснулся... Я то думал, что мне придется тебя  в окружной госпиталь везти...

  Напоминание о госпитале офицера неожиданно рассмешило. Он слегка приосанился, и покачав головой, сквозь зубы процедил:

  - Я уже там был... И никому не советую там быть...

  Водитель принял слова пассажира за шутку. Он хлопнул его по плечу и с улыбкой добавил:

  - Товарищ капитан, поймите меня правильно... Я сам недавно в родном городе служил... Сейчас уже работаю...

   Что-либо еще сказать больному, парню не удалось. Блондинка поднесла к своим губам палец и с укором посмотрела на водителя. Он намек ее понял и тут же взял пассажира под руку. Рокотов приподнялся и с облегчением вздохнул. В его ослабшем организме силы еще были. Он сделал несколько шагов по салону автобуса и решительно отвел руками тех, кто старательно ему помогал.

   Минут через десять Андрей и Татьяна, так представилась Рокотову блондинка, сидели в привокзальном ресторанчике. Мужчина страшно был голоден, проголодалась и его помощница. Они очень быстро расправились с парой люликибаб на каждого и опустошили по бутылке «Боржоми». Питание благотворно подействовало на мужчину. Он сразу посвежел, в его глазах засветились радостные огоньки. Разговора в столовой  между знакомыми не получилось. Да и условий для этого не было. По бокам от них за столами сидело несколько прапорщиков, которые то горланили во все горло, обсуждая свои наболевшие проблемы, то устремляли свои взоры на капитана и блондинку. За столиком напротив также сидели подозрительные типы. Двое пожилых грузин активно жестикулировали своими руками друг перед другом, что Рокотову казалось, еще один миг и они сцепятся в смертельной схватке.

    Офицер и блондинка через некоторое время вышли из ресторана и неспеша поднялись по лестнице, ведущей в стороны небольшого привокзального перрона. К радости обеих, здесь никого не оказалось. И на этом безлюдном клочке земли у высокого мужчины и у женщины, которая была чуть-чуть ниже его ростом, откровенного разговора не получилось. Рокотов внимательно вглядывался в голубые глаза Татьяны и не мог понять причину ее внезапного молчания. Совсем недавно она сидела с ним за одним столиком и часто бросала в его сторону очень таинственный, но и одновременно веселый взгляд. Сейчас же, ее словно подменили. Попытка Андрея  рассмешить женщину провалилась. Его козырной анекдот о помощи тимуровцев престарелой бабке особого интереса у Татьяны не вызвал. Мало этого. Ее лицо стало необычайно строгим, даже отрешенным. Рокотов вплотную подошел к блондинке, и слегка прижав ее к себе, тихо прошептал:

  - Таня, я чем-то тебя обидел? Или какие-то проблемы в твоей семье? Или ты устала от меня и от этой поездки?

  Татьяна слегка покачала головой и с явным нежеланием выдавила из себя:

  - Нет, Андрей, еще раз нет... Ничего меня не беспокоит... – Затем, как бы невзначай, положила свои руки на плечи офицера и с нескрываемой грустью в голосе продолжила. – Мой Андрей уже как два месяца в длительной командировке...

  Военный слегка отпрянул и моментально произнес. – Там, где стреляют... Или скоро будут стрелять...

 Блондинка тяжело вздохнула и с некоторым раздражением прошептала:

   - Андрюха мой, перед отъездом сильно хорохорился... Все говорил, что он едет для поднятия интернационального духа и налаживания гражданской жизни...

  Внезапно голос женщины прервался. Рокотов внимательно посмотрел в ее глаза. Даже очень тусклое освещение, которое исходило из небольшой лампочки с металлическим абажуром, висевшей на столбе, выдавало ее волнение. Андрей не сомневался, что вот-вот и Татьяна разрыдается. Он слегка отвел ее руки, которые все еще лежали на его плечах, и очень сильно прижал блондинку к себе. Прижал и тут же впился в ее губы. Скорее всего, она мужской страсти, даже хоть небольшой кусочек ласки от случайного попутчика ждала. Поцелуй был жадным, страстным. Они не заметили, как мимо них прошмыгнула ватага ребят. Лишь после того, как внизу у лестницы раздался свист, губы мужчины и женщины разомкнулись.

  Первой пришла в себя Татьяна. Она слегка дрожавшими руками поправила на голове прическу и еле слышно проговорила:

  - Андрей, извините меня за детскую наивность... Я, конечно, не хотела этого... Прости меня, Андрюша...

  Извинение красивой женщины, которое чем-то напоминало мольбу, у мужчины вызвало смех. Он широко улыбнулся и спокойно произнес:

  - Таня, Танюшка... Здесь мы с тобой нисколько не виноваты... Это наши сердца говорят... – Затем, чмокнув девушку в щечку, в том же тоне продолжил. – Не только наши сердца, но и наши души...

   Несколько не то духовное, не то земное объяснение офицером произошедшего, который был симпатичен Татьяне Козловой, вызвало у нее радость. Она всплеснула руками, словно от чего-то очистилась, и опять стала поправлять прическу. Рокотов стоял напротив женщины и очень пристально ее рассматривал. Его сердце и душа ликовали. Он нисколько не сожалел, что хоть какие-то мгновения он был в объятиях стройной и одновременно очень нежной блондинки. Он также не сомневался, что она является женой офицера. Ахалцихе, как и Вале, были закрытыми районами. Въезд сюда только по специальным пропускам. Русские женщины в основе своей являлись женами военнослужащих.

   Андрей взял Татьяну за руку и провел ее через вокзальный домик. Затем они вышли на центральную улицу. Вскоре оказались у Дома офицеров. Рокотову это место до боли в душе было очень знакомым. Отсюда сорок дней назад началась его эпопея в психушку. Однако ему было не до тягостных воспоминаний. Он переживал за спутницу, которая за столь короткое время знакомства очень многое для него сделала. Стало холодать. Офицер снял с себя китель и накинул его на плечи женщины. Козлова не противилась этому. Затем Рокотов осторожно взял блондинку за талию и прошептал ей на ухо:

  - Танечка, я вижу тебе сейчас очень трудно... Однако надо держаться, такова жизнь у наших боевых подруг...

  Сначала блондинка прореагировала на это понимающе. Она утвердительно кивнула головой, затем неожиданно рванулась вперед. Пролетела, словно лань, несколько метров, остановилась. Развернулась, и увидев перед собою несколько оторопевшего мужчину, с иронией в голосе произнесла:

  - Ну, а что же нам, боевым подругам, остается делать?.. Только ждать... Ждала четыре года, когда окончил училище... Сейчас жду опять...

  Сказать что-либо еще она была уже не в силах. Слезы все больше и больше ее душили. Рокотов обнял за плечи плачущую женщину и стал осыпать поцелуями ее лицо. Татьяна через некоторое время успокоилась. Они вновь взялись за руки и направились к пятиэтажному дому, где жили офицерские семьи. Неподалеку от дома Козлова остановилась и очень решительно сказала:

  - Андрей, дальше меня не провожай... Не хочу, чтобы кое-кто распускал языки обо мне... Да и Андрюху моего позорить не хочу...

  Затем слегка провела рукой по щеке Рокотова и еле слышно прошептала:

  - Ты и мой Андрей, чем-то друг на друга похожи, даже во многом... – Потом засмеялась, и состроив невинную рожицу, с гордостью в голосе произнесла. – Андрей, а ты даже и не знаешь, что будет, когда мой суженый вернется из командировки... Не знаешь, я уверена на все сто процентов...

  Рокотов улыбнулся и развел руками. Его недоуменное лицо только прибавило озорства блондинке. Она вплотную подошла к офицеру и резко выбросила вперед правую руку. Затем почти на полном серьезе его спросила:

  - Товарищ гвардии капитан, почему на моей руке нет обручального кольца? –  Рокотов все еще находился в растерянности, словно мальчишка. Блондинка широко улыбнулась, оскалив при этом белые зубы, и еле слышно провоковала. – Приказываю Вам, товарищ гвардии капитан, отвечать...

   Офицер не столько от нежного голоса женщины, а сколько от внезапно появившегося интереса, также шепотом ответил. – Товарищ майор, мне не велено это знать...

  Татьяна весело прыскнула себе в кулак и почти по-детски произнесла:

   - Мой Андрейка сказал, что после его возвращения мы вновь поженимся, закатим пир на весь мир... Наши обручальные кольца лежат в серванте...

  Прощание почти незнакомых людей было очень теплым. Они вновь обнялись и расцеловались. Андрей перед тем, как Татьяна скрылась из виду, очень громко прокричал:

  - Танюшка, держись... Веселой тебе и твоему мужу свадьбы... Будьте счастливы...

  У офицера в глазах стояли слезы. Он лично сам не поймал свою птицу-счастье. Сейчас он искренне желал удачи тем, кто намеревался поймать эту птицу в очередной раз. В успешном исходе он почему-то не сомневался...

      Андрей Петрович слегка поежился и посмотрел на небо. Оно становилось все темнее и темнее от внезапно появившихся туч. Вскоре стало накрапывать. Моросящий дождь не изменил местонахождение седовласого мужчины. Он продолжал сидеть на скамейке перед входом в крематорий и думать. Непогода словно по заказу давила на его психику, наводила на тоску, что вызывало у него нерадостные воспоминания. К сожалению, до сих пор Рокотову не удалось найти подругу жизни. Хотя женщин, желавших связать свою судьбу с ним, было предостаточно. Начало его сватовству было положено еще в полку. Ему сватали молодую вдову, жену погибшего офицера. Андрей Рокотов прекрасно знал командира первой мотострелковой роты второго мотострелкового батальона старшего лейтенанта Полякова. Ротный являлся примером для своих подчиненных. В мае уехал в отпуск, женился. Стал ждать молодую жену. К сожалению, не дождался. За неделю до ее приезда, погиб. Погиб совершенно случайно. Во время проверки караулов сел за руль машины ГАЗ-66, вместо внезапно заболевшего водителя. При подъеме в гору в военных врезался большегрузный автомобиль, водитель которого был пьяный и ехал без света. Офицер и два солдата погибли на месте происшествия. Кристина приехала в часть через два дня после того, как отправили гроб с телом ее мужа в Россию. Почти неделю жители военного городка хранили молчание о погибшем офицере, не хотели сразу же наповал убивать девушку. Все это время она ходила очень радостной, ждала мужа, который находился в командировке. Жила в его двухкомнатной квартире, нередко ходила в гости к другим женщинам. Разрубила гордиев узел председатель женсовета части Оксана Прошкина, жена начальника продовольственной службы. Неожиданный удар судьбы молодая вдова переносила очень болезненно. Переносила в уединении, в квартире. Появлялась на людях очень редко.

    Андрей познакомился с Кристиной в окружном Доме офицеров, где демонстрировался цветной художественный фильм «Клеопатра». В зале, как ему казалось, собрались все офицерские семьи. Свободных мест не было. Рокотов в это время вел гражданский образ жизни. Все свое обмундирование, включая шинели, он подарил однополчанам или местным ребятишкам. В полку появлялся раз в месяц, получал денежное довольствие. Посмотреть американский фильм о последней царице Египта, офицер, ждущий приказа о своем увольнении из ВС СССР, мечтал давно. Кое-что из истории ему уже было известно. Умная и образованная Клеопатра была любовницей Юлия Цезаря, затем Марка Антония. Несколько позже стала его женой. После поражения в войне с Римом и вступления в Египет римской армии, покончила жизнь самоубийством...

   Симпатичный мужчина в костюме темно-корчневого цвета сидел в третьем ряду зрительного зала, возле прохода. Он не заметил, как возле него появилась молодая особа с короткой стрижкой. Она стояла возле стены и слегка переминалась с ноги на ногу. Появились первые титры фильма. Рокотов откинулся на спинку кресла и стал с наслаждением наблюдать за событиями, происходившими еще до нашей эры. Неожиданно что-то засвистело или затрещало. В зале вспыхнул свет. Затем на сцену выбежал майор, начальник Дома офицеров. Он поднял обе руки кверху и стал извиняться за неожиданный порыв кинопленки. Часть зрителей встретила техническое происшествие жидкими аплодисментами, другие недовольно зашушукались. Андрей невольно повернул голову в сторону и опешил. Его соседка все еще стояла, и неизвестно почему, тихо всхлипывала. Необычное поведение девушки обеспокоило гражданского. Он привстал, и показав рукой на свое кресло, очень тихо прошептал:

  - Извините, садитесь на мое место, пожалуйста... – Незнакомка как-то неестественно улыбнулась, затем слегка покраснела и с волнением в голосе произнесла. – Нет, нет, я постою... – Сделав шаг назад, словно боялась незнакомого мужчину, тут же добавила. – Мне ничего не надо... Я постою, мне даже так лучше...

  Рокотов решительно покинул кресло и так же решительно подошел к девушке. Затем осторожно взял ее под руку и усадил на свое место. Молодая особа в знак благодарности слегка помахала ему рукой. В этот же миг в зале погас свет. Найти свободное место бывшему психу удалось только через полчаса. Жена одного из офицеров, ссылаясь на недомогание, покинула зал.

   Едва закончился фильм, Андрей сразу же ринулся к выходу. Затем встал возле развесистой ели, хотел увидеть однополчан. Он приехал в Ахалцихе несколько раньше их, приехал на попутке. Он не кривил душой. Армейская жизнь, в которой он совсем недавно находил много положительного, все больше и больше уходила для него на второй план. Он почти без всякого интереса наблюдал за теми, кто садился в автобусы. Иногда сжимал зубы. Только вчера все эти люди, без исключения, были ему дороги и близки...

   Кристина садилась в автобус последней. Она до боли напрягала глаза, хотела увидеть своего джентльмена и отблагодарить его не только за вежливое обращение, но и внимание к себе. Перед самой входной дверью автобуса она вновь посмотрела по сторонам и неожиданно для себя увидела высокого мужчину, стоявшего возле ели. Его лицо было едва видно при тусклом освещении небольшой электрической лампочки, висевшей на металлическом столбе. Девушка не колебалась, сразу же направилась к гражданскому. Чем ближе она к нему подходила, тем больше расцветала в обворожительной улыбке. Полякова подошла к Рокотову, и протянув ему руку, прошептала:

  - Спасибо Вам... Мне было приятно не только сидеть в кресле и смотреть кино, но и также очень приятно с Вами познакомиться...

  Тут же раздался сигнал клаксона. Парочка одновременно повернула головы в сторону источника звука. Водитель автобуса, сидевший в кабине, манил их рукой к себе. Андрей слегка прикоснулся рукой к плечу девушки, и заметив ее несколько испуганное выражение лица, уверенно произнес:

  - Вы, пожалуйста, не переживайте... Мы окажемся в нашем захолустье куда быстрее, чем они...

    Кристина в ответ ничего не сказала, она лишь с испугом смотрела то на отходящий автобус, то на высокого парня в заграничном костюме.

   В эту ночь молодая вдова впервые после смерти мужа нарушила затворничество. Понравившийся ей мужчина, оказался не только джентльменом, но и неплохим хозяином. Кристина нисколько не сожалела, что приняла его предложение посетить его квартиру. Разносолов на столе не было, однако омлет, приготовленный мужскими руками, был очень отменным. В эту ночь молодые люди о многом переговорили. Излили души без остатка. Почему это так произошло, никто из них по-настоящему не понимал. Возможно, сказывалось шампанское. А может, причиной душевной исповеди была утрата дорогих для них людей. Остаток ночи они были во власти любви, любви страстной и неповторимой. Симпатичная девушка с короткой стрижкой каштановых волос знала, что погибшие не воскрешают. Знал и мужчина с небольшой прядкой седых волос на голове, что его первая любовь к нему уже никогда не возвратится.

   Выписку из приказа об увольнении с действительной военной службы Андрей Рокотов получил в начале июля. Сразу же заказал билет на самолет. Полковые службы рассчитали «психа» за два часа. Дальше последовало вообще что-то непонятное. Командир и исполняющий обязанности командира по политчасти капитан Моисеев дали указание подчиненным вообще не пускать Рокотова в военный городок. Офицер запаса произволу не удивился. Все шло по инструкции, по указке сверху.

   День отъезда для Андрея оказался очень тяжелым. Рано утром в его квартиру постучали. Он открыл дверь и увидел перед собою своих друзей: майора Хомуло и старшего лейтенанта Михайлова. Офицеры поприветствовали хозяина и тут же почти наперебой стали его сватать. Первым начал Хомуло. Он сильно шлепнул рукой по плечу «дембеля» и сквозь зубы прошипел:

  - Ну ты и дурак, капитан... Тебя такая девка любит...

  Рокотов слегка приподнял голову и сделал недоуменное выражение лица. Он никому не давал обещаний жениться... – Хомуло тем временем наседал. – Она же из-за тебя сохнет... Все в полку об этом знают...

  Тотчас же подключился Михайлов. Агитировал врач несколько по-другому. Обняв друга, он слегка погладил рукой его густую шевелюру и загадочно произнес:

  - Умник, слушай меня внимательно... На Земле все женятся или выходят замуж... Так  было и есть... По этой же причине происходит прирост населения... –  Андрей все еще не понимал, что хотели от него друзья. Михайлов вновь продолжил. – Вот ты, например, неписаный красавец. А почему живешь один? Почему? Скажи мне на милость?. – Рокотов оставался в прежней позе. Офицер, словно этого и ожидал. Он поднял указательный палец кверху и почти нараспев произнес. – Потому, что твоя бывшая же-е-на-а тебя не любила...

    Рокотов заскрежетал зубами. Его друг был прав. За годы супружества Алла никогда не проявляла инициативы ни в любви, ни в семейной жизни. Ее равнодушие часто Андрея бесило. Он все это терпел и переносил молча. Делал лишь потому, что сильно любил эту женщину. Любил больше своей жизни. Умозаключение Михайлова задело гражданского за живое. Он слегка сжал кулаки, набычился, словно ему предстояло нести на плечах тяжелый мешок, и с недоумением выпалил:

  - Товарищи офицеры! Я все еще не пойму... Кто моя невеста? Это раз... И почему, мужчина, который состоит в законном браке, должен жениться?

   В переговоры вступил Иван Хомуло. Он подошел к «жениху» и внимательно посмотрел ему в глаза. Затем очень серьезно произнес:

  - Андрей, не прикидывайся дураком... Ведь Кристина тебе нравится. – Заметив, что лицо Рокотова стало розовым, с уверенностью подытожил. – Если бы не нравилась – к себе домой не пригласил...

    Полякова пришла к Рокотову вечером, за час до его отъезда. Никто из молодых людей не объяснялся друг другу в любви. Оба понимали, что для взаимопонимания необходимо время. Требовалось оно и для залечивания душевных ран. Прощание было печальным. Кристина, лицо которой было очень бледным, плакала навзрыд, словно теряла любимого человека навсегда. Еле сдерживал слезы и Андрей, хотя прощаться навсегда с хрупкой девушкой с короткой стрижкой он не хотел. В том, что она его по-настоящему любила, он убеждался с каждой минутой, с каждым ее движением. Прежде, чем выйти к ожидавшему его автомобилю, Рокотов предложил женщине присесть на дорогу. Полякова слегка улыбнулась и присела рядом с ним на краешек солдатской табуретки. Все домашнее имущество офицер продал за бесценок. Торговаться он не умел, да и не было для этого времени. На прощание офицер запаса  подарил Кристине половину своего месячного денежного довольствия и свою единственную фотографию в цивильной форме. Ни то, ни другое девушка сначала не брала. Рокотов тотчас же ее успокоил. Крепко ее обняв и поцеловав в губы, он с улыбкой произнес:

  - Кристинка, деньги мы делим поровну потому, что мы есть единая семья... Эту же личность, - он показал пальцем на фото, - ты найдешь без проблем. – Затем вытащил из внутреннего кармана пиджака авторучку и на обратной стороне фотографии написал адрес военного комиссариата, куда направили его личное дело.

  Полякова с слезами на глазах приняла подарки. Затем сильно встрепенулась, словно подбитая птица, и со страхом произнесла:

  - Андрей, Андрей Петрович... А что я могу тебе подарить? У меня ведь ничего нет, кроме тебя...

   Чистосердечное признание девушки в своих чувствах рассмешило Андрея. Он крепко прижал ее к себе и сказал:

   - Кристина, спасибо тебе за любовь, за все хорошее, что нас так близко связывало. И, пожалуйста, не переживай, у нас все будет... – Дальше ему уже невозможно было что-либо сказать. Его уста были в плену поцелуя любящей его женщины. Ее поцелуй был не только страстный, но и очень продолжительный.  

   В аэропорту города Тбилиси Андрея Рокотова провожали его друзья, Женя Михайлов и Иван Хомуло. В дипломате высокого мужчины с белой прядкой седых волос в густой темной шевелюре лежала медицинская книжка офицера, выписка из приказа об увольнении из ВС СССР и немного денег. Багажа у него не было...

    За день до тридцатилетнего юбилея в почтовом ящике Рокотова оказалось письмо, которое было толстым, без обратного адреса и без почтового штемпеля. Он с нескрываемым интересом вскрыл конверт и не верил своим глазам. Автором письма был Иван Хомуло, бывший однополчанин. Его фамилия и роспись стояла в самом конце восьмистраничного послания. От приятной неожиданности Рокотов крякнул и поднялся к себе в квартиру. Затем прилег на диван. Он всегда это делал, когда ему предстояло что-либо интересное прочитать или обдумать. Содержание письма его сильно шокировало. Он прочитал его еще раз. Потом вскочил с дивана и, словно заведенный, стал ходить по комнате. Сначала ходил без каких-либо мыслей в голове. Затем немного успокоился, вновь прилег и закрыл глаза...

    Иван Хомуло о многом написал. Для Рокотова же главное было то, что именно он, вполне возможно, послужил причиной самоубийства Кристины Поляковой. Молодая женщина по-настоящему любила симпатичного и умного капитана, с кем провела единственную ночь. И думала о нем все это время. После его отъезда она вновь лишила себя свободы, почти день и ночь сидела дома. Ее жизнь в заточении прервала жена майора Хомуло. Надежда Ивановна оказалась чуткой и порядочной женщиной. Приняла боль молодой вдовы как свою боль. Женщины нередко засиживались за чаем до позднего вечера или прогуливались по небольшому городку. Боль за погибшему мужу все дальше уходила прочь из души и сердца Кристины. Одновременно она все больше тяготела к тому, кто ей подарил фотографию. Она каждый день несколько раз подходила к почтовому ящику и тяжело вздыхала. Ни писем или телеграмм от любимого мужчины не было. Однако надежду получить от него какую-либо весточку не теряла. Знала, что Андрей Рокотов всегда сдерживал свое слово.

   Незаметно подошла осень. Поляковой, несмотря на ее усилия, все не удавалось трудоустроиться, ни в части, ни в городе. Кое-кто из жен офицеров стал на нее коситься. Квартир для вновь прибывших или женатых не хватало. Кристина, бывшая детдомовская, все это видела и тяжело переживала. Нередко впадала в отчаяние, подумывала о самоубийстве. Неизвестно, чем все это бы закончилось, если к ней на помощь не пришла семейная чета Хомуло. Надежда Ивановна предложила девушке пожить у своей матери. Одинокая женщина жила в собственном доме, неподалеку от Волги. Кристина приняла предложение не только с огромной радостью, но и с большими надеждами. В России, как она думала, Андрея куда легче отыскать, чем живя в горах, которых она в последнее время сильно боялась.

   Новый год Полякова впервые в жизни встретила по-человечески. Жила в отдельной большой комнате, работала воспитательницей в детском садике. На молодых парней, которые с жадностью поглядывали на стройную девушку с каштановыми волосами, не реагировала. Ждала своего любимого мужчину. К ее удивлению, и на российской земле от него не было вестей. Молчали и супруги Хомуло, которые были в курсе, по кому у нее так сильно болело сердце и душа.

   Произошедшее с Поляковой дальше, Рокотова сильно хватило за сердце. Весна в Поволжье оказалась капризной. Утром валил снег, к обеду уже таяло. Кристина возвращалась с работы поздно. Дорога основательно подмерзла. Неподалеку от проезжей части она поскользнулась, скорее всего, причиной этому были ее сапоги на высоком каблуке. Оступилась очень неудачно, нижние конечности оказались под колесами проезжавшего грузовика. Пролежала в больнице два месяца. Ноги спасти не удалось. Их ампутировали по колена. Вскоре Полякова оказалась в доме инвалидов. К сожалению, и там жизнь у нее пошла наперекосяк. Заместитель главного врача, пожилой мужчина увлекся молодой женщиной-инвалидкой. Кристина из кабинета начальника выезжала на коляске со слезами на глазах и тут же падала на пол своей небольшой комнатушки. Рыдала до изнеможения. Кому-либо жаловаться боялась. Не хотела остаться без крыши над головой. Через год она забеременела, что для нее было полнейшей неожиданностью. На этот раз не прошло. От отчаяния несчастная покончила с собою. Выпрыгнула из окна пятого этажа прямо под колеса машины, которая привозила белье для инвалидов. Супруги Хомуло о несчастном случае узнали из письма Анны Петровны, матери Надежды Ивановны. На похоронах они не были, сильно грипповали. Приехали только летом. Побывали на кладбище и в доме инвалидов. Одна из женщин передала Ивану небольшую фотографию...

   Эту ночь Рокотов не спал, все думал о Кристине. Нередко вставал с постели и выходил на балкон. Свежий воздух на какой-то миг приглушал его боль о внезапно ушедшей из жизни женщины. Иногда Андрей кусал свои губы. Без сомнения, только он и никто иной был виновен в ее смерти. Любящая его девушка протянула ему руку, а он ее оттолкнул. Отверг ее любовь, ее надежды...

   Аналогичное он сделал и с Ольгой Коркиной, с другими женщинами, которые бывали в его объятиях. Аллу, свою бывшую жену, Андрей Петрович не видел более трех десятков лет. Ничего о ней и не слышал. У него вообще никогда не было желания не только что-либо о ней знать, но и вспоминать. Не воспроизвел его мозг прожитое с этой женщиной и здесь, на немецком кладбище.

   Подул теплый ветерок. На небе появилось солнце. Рокотов подмигнул вечному светиле и повернул голову в сторону крематория. На некоторое время замер.  Неподалеку от главного входа появилась парочка влюбленных. В том, что они были неравнодушны друг к другу, сомнений у седовласого не было. В этом он убедился окончательно, как только они присели на скамейку. Через миг их губы сомкнулись. Зевака поневоле отвернулся и улыбнулся. Улыбнулся не от радости, что молодые в начале жизненного пути нашли взаимопонимание и любовь. Улыбнулся   от другого.  Жениху, лысина которого светилась словно телескоп, было лет под семьдесят, а то и больше. Его жена или невеста, а скорее всего, любовница, была очень молода.

   Андрей Петрович тяжело вздохнул. Объединенная Европа давала о себе знать. Мощнейшие концерны все больше и больше заглатывали в свою пасть страны бывшего социалистического лагеря. Не только строительством новых автогигантов или других предприятий. Сотни тысяч простого люда ринулись в так называемые обители рая и демократии. Получилось далеко не у всех. Этой молодухе, скорее всего, повезло. Дабы окончательно убедиться в своем умозаключении, Рокотов встал со скамейки, двинулся к главному входу крематория. Метров через двадцать развернулся и устремил свой взгляд на влюбленных. Они сидели в прежней позе. Азиатка, полуобняв старика, что-то ласково шептала ему на ушко. Андрей Петрович решил «эксперимент» довести до конца. Он сделал независимое выражение лица и неспеша продефилировал мимо влюбленных, в паре метров от них. Основной упор сделал на женщину. Крашеная блондинка, сидевшая рядом со стариком, «тянула» лет на тридцать, не больше. Она была в коричневой куртке и очень короткой юбке белого цвета. Однако ни одежда поразила любопытного. Его поразили ноги незнакомки, на которых были одеты черные чулки с рисунком. Обе нижние конечности были не только длинные, но и страшно точеные, словно их кто-то делал по специальному заказу...

  Пристальный взгляд высокого мужчины в черной куртке, сидевшая парочка не заметила. У нее все было по-настоящему, как у влюбленных. Красивая девушка на ломаном немецком языке рассказывала старцу о том, что она ночью плохо спала. Рокотов слегка покачал головой и засеменил к выходу. Что-либо размышлять дальше о «любви» ему не хотелось. Как и не хотелось покидать кладбище. Причиной этому было не только солнце, которое почти по-весеннему светило, но и абсолютная тишина. Он неспеша свернул с асфальтированной дороги и пошел по небольшой тропинке. Затем подошел к металлической скамейке зеленого цвета, стоявшей перед семейным склепом. В том, что здесь были похоронены богатые люди, сомнений у русского не было. Несколько больших надгорбных плит были исписаны позолотой. Позади них стояли две статуи. Андрей Петрович присел и с облегчением вздохнул. Кладбищенская идиллия успокаивала его нервную систему. Он повернул голову в сторону большого кустарника, затем перевел взгляд на краешек скамьи. На противоположном ее конце лежала газета. Источнику политической и общественной жизни Рокотов обрадовался. Он никогда не упускал возможности что-либо почитать. Любая информация обогащала его кругозор. Читал он и немецкую прессу, особенно в последнее время. Он протянул руку. Воскресную газету «Sonntag Aktuell» от 30 января 2011года Андрей Петрович не читал. Он вынул из внутренного кармана куртки очки и тотчас же погрузился в чтение. И на этот раз он не изменил многолетней привычке. Из множества заметок выбирал главное, необходимое, благодаря которому, он, как сознательное существо и как ученый, мог не только «пережевывать», но и строить определенные гипотезы, умозаключения.

    Полемическая статья Клаудии Лепинг с Сарой Вагенкнехт, экономико-политическим куратором Левой партии ФРГ о коммунизме, рынках и шефе Немецкого банка под названием «Аккерман – бедная собака» вызвала у читателя неподдельный интерес.  Несмотря на погрешности в переводе, выдержки из полемики прочно отложились в его голове. После прочтения Рокотов отложил газету в сторону, откинулся на спинку скамейки. Задумался. Не скрывал, что за прожитые годы в его голове всякое вращалось. Были и мысли в какой-то мере идентичные мыслям госпожи Вагенкнехт. Подобные женщины будут определять развитие общества, им принадлежит будущее. Седовласый слегка усмехнулся. Политика дело тонкое, все в ней бывает: хорошее и плохое, благородное и подлое... Он вновь стал размышлять. На этот раз его мысли были неординарные, очень неординарные. Начало этому было положено еще в психушке, тридцать лет назад... Историк Рокотов окончательно пришел к ряду выводов.

  Первый, и он же основной. Человечество, как содружество цивилизованных индивидов может существовать только на базе общенародной собственности на средства производства. Все то, что производится на земле, и все то, что в ней находится, в том числе и сама земля, должна принадлежать в равной степени тем, кто на ней живет и работает. Только такая система взаимоотношений, такое общество, как бы оно не называлось, способно навсегда покончить с эксплуатацией человека человеком, социальным угнетением, властью привилегированного меньшинства над большинством, нищетой и неграмотностью миллионов людей.

  Все доселе существующие формы сожительства людей были и есть ничто иное как пародия, подражание тому, что должно быть в цивилизованном обществе. Основной причиной этого явилось унаследование неписаных законов волчьей стаи. Животный мир вынужден делать это, исходя из необходимости физического существования. Человек делает это, исходя из своих алчных интересов. Представитель высшей ступени животных организмов на Земле, субъект общественно-исторической деятельности и культуры, так трактовал о нем марксизм-ленинизм, не стал личностью, социумом. Да он и им никогда не был...

   Рокотов невольно усмехнулся. Прошло больше двух тысяч лет, человечество все еще не избавилось от социальных недугов. Земляне не построили для себя единый Дом, где бы царил вечный покой и счастье. Наоборот, люди ради жирного куска мяса ненавидят друг друга. Сильный побеждает слабого, если надо – и убивает, в лучшем случае обманывает. И все это делается ради одного – обладать частной собственностью, эксплуатировать, обогащаться за счет труда другого. Аналогичное в истории было довольно часто...

  В ХУI веке началась европейская колонизация Северной Америки, в ходе которой коренное население вытеснялось и истреблялось. Рокотов вспомнил русского советского поэта С. А. Есенина, который после своей поездки по Америке (октябрь 1922 – февраль 1923 гг.) сделал краткий экскурс в историю этого государства. Есенин писал: «Обиженным на жестокость русской революции культурникам не мешало бы взглянуть на историю страны, которая так высоко взметнула знамя индустриальной культуры. Что такое Америка? Вслед за открытием этой страны туда потянулся весь неудачливый мир Европы, искатели золота и приключений, авантюристы самых низших марок, которые, пользуясь человеческой игрой в государства, шли на службу к разным правительствам и теснили коренной красный народ Америки всеми средствами. Красный народ (индейцы. – прим. В. В.) стал сопротивляться, начались жестокие войны, и в результате от многомиллионного народа краснокожих осталась горсточка (около 500 000), которую содержат сейчас, тщательно огородив стеной от культурного мира, кинематографические предприниматели. Дикий народ пропал от виски. Политика хищников разложила его окончательно. Гайавату заразили сифилисом, опоили и загнали догнивать частью на болота Флориды, частью в снега Канады». (См.: Есенин С. А. Собрание сочинений: В 2 т. Т. 2. Стихотворения. Проза, Статьи. Письма /Сост. и коммент. Ю. Л. Прокушева. – М.: Сов. Россия: Современник, 1991. – с. 263). Андрей Рокотов о насилии европейцев знал еще в детстве. Честно говоря, не всегда этому верил. Есенин же историком не был, он был великим поэтом, поэтом из народа. Значит – ему можно верить.

  Затем история распорядилась следующим образом. В ходе войны за независимость в Северной Америке 1775-1783 гг., носившей характер буржуазной революции, было образовано независимое государство – США (1776 г.). Конституция 1787 года закрепила господство буржуазии и плантаторов...

   И двадцать первый век – век процветания частных предпринимателей. Все лучшее для богатых, то есть для тех, кто имеет собственность и деньги, для тех, кто ничего и никогда не производил и не производит. Непосредственные производители благ в принципе ничего не получают, являются людьми второго сорта.

     Разумное сожительство человека и природы должно стать неотъемлемым атрибутом земной цивилизации.Анализировать второе умозаключение Андрей Петрович не стал. Это всем понятно, кто хочет оставить планету чистой и зеленой для будущих потомков. Через некоторое время в голове мыслителя появилась очередная мысль, от которое ему стало несколько жутко. Человечество, как сообщество людей, почти никогда не «отдыхало» от войн и междоусобиц. Государства или народы доказывали свое право на избранность, приписывали себе те или иные заслуги. Как правило, эгоизм приводил к насилию, обману, забвению истории. Рокотов считал, что дружеское единение всех народов есть основное условие существования современной и будущих цивилизаций.  Война, как средство разрешения спорных вопросов, недопустима в любых проявлениях. В мире не должно быть избранных народов, как и избранных классов, сословий и династий. Все люди равны друг перед другом, в равной степени отвечают друг за друга и каждый в отдельности перед обществом. Человеконенавистническая пропаганда к тем, кто живет на этой земле, должна преследоваться по закону. Национализм и шовинизм в равной степени опасны.

  Четвертый вывод. Экономика, научно-технические достижения должны служить интересам каждого человека, для его блага. Всевозможные кризисы вчера и сегодня есть ничто иное как шоу. Не больше и не меньше. Суть происходящего – борьба имущих в перераспределении денежных потоков, собственности, уворованных ими у многомиллионных масс производителей.  Очередной «кризис» для богатых – очередные барыши. Необходимым атрибутом общества, в котором господствует частная собственность, является по сути бесплатная рабочая сила. Без этого его экономика не может существовать, оно развалится.

   Не менее важным для обогащения нуворишей является повышение цен на выпускаемую продукцию, так и на все то, что обеспечивает жизнедеятельность рабочей силы. Цены на товары, заработная плата за труд и так называемые «социальные блага» не отражают их реальную себестоимость. Человек труда не был и не будет соучастником распределения им же самим произведенного, имеющихся богатств. Нельзя не видеть преднамеренность и бессмысленность потешных игр. Победитель заведома известен – богатый.

   Научно-технический прогресс, к сожалению, есть понятие классовое. Мозговая индустрия одних обогащает, других делает нищими. За период шоу-кризиса (2008-2010 гг.), например, в ФРГ число миллионеров увеличилось на 51 000 человек.  В 2010 году общее число их составило 860 000 человек. В то же время разительными темпами росло число бедных, обездоленных людей. С 2005 года в стране существует Ein-Euro-Job, как способ вернуть к трудовой жизни людей, не имеющих долгое время работы. В 2009 году за одно евро в час (своеобразная визитная карточка раба ХХI века) работало 280 тысяч человек. В 2010 году – уже около 300 тыс. чел. (См.: Труд по дешевке. Ред. – Kontakt-Chance. – BRD. – 2010. – 22. November. – S. 10.).

   На поле своеобразной барщины работали не только простые клерки с начальным образованием. Работали квалифицированные специалисты, в том числе инженеры, учителя и т. п. Рокотов невольно вспомнил, что нечто подобное было и в отечественной истории. В России ХУIII – 1-й половине ХIХ века существовала месячина, шестидневная барщина крепостных, лишенных наделов, за месячный продовольственный паек; форма эксплуатации, близкая к рабству. От этой мысли Андрея Петровича покоробило. Он стиснул зубы, расправил плечи и привстал со скамейки. Затем невольно улыбнулся. Беспредел по использованию кадров был и в Союзе. Однако это было другое дело. Доктора наук или офицеры КГБ вели «борьбу» за высокий урожай, оставались при этом при своих окладах.

   Рокотов немного прошелся, затем вновь присел на знакомую ему скамейку. Разминка способствовала притоку новых мыслей...

   Начало ХХI века, когда капиталистическая система хозяйствования стала господствующей в мире, характеризуется новыми качественными преобразованиями. Происходит невиданное доселе единение сил капитала и партийных структур, стоящих у власти. Кучка богатых при поддержке политиков ищет новые пути обогащения. Рамки одной страны или даже одной дюжины стран, как это было совсем недавно, становятся для оных тесными. Имущим нужны целые континенты... Примером этому явилось создание Европейского Союза. Образование ЕС есть нечто иное, как специфическое проявление насильственных действий, своеобразная война против интересов собственного народа, так и населения сателлитов. Правда, пока еще без применения оружия. Европа-Союз – это есть брак неравных, притом брак по принуждению. Одновременно брак больших надежд для всех его участников. Каждый из них, в том числе богатые и нищие, ожидают для себя, в первую очередь, только выгоду. О последствиях, в том числе и отрицательных, никто пока не думает. Рокотов был непосредственным свидетелем, как создавался, скорее всего, сколачивался этот союз, организация, своеобразный еврокотел. Кроме полнейшего разочарования он ничего не получил. Ради евро верхи и низы продали свою историю, национальные традиции и культуру. Напрочь были отброшены и достижения, в которые был вложен труд и ум предыдущих поколений. Андрей Петрович всегда считал, что прогресс человечества, да и сама цивилизация может успешно существовать сначала только через преломление национальных интересов, лишь потом должны выступать интернациональные интересы. Эгоизм, как бы его не называли, есть совершенно другое понятие.

    Образование интернациональной партийно-экономической олигархии в Европе есть не что иное как новейшая ступень развития капитализма, очередной шаг в разделении общества на дюжину архибогатых и сотни миллионов бедных и бесправных людей. Пройдет немного времени и континент-государство-рантье сделает свое дело. Он нажрется вдоволь и выплюнет из своей ненасытной пасти ему ненужное, в первую очередь, производителей. Наступит архитрагедия, с невиданными еще в истории последствиями. Архитрагедию можно и предотвратить, если... При этой мысли Андрей Петрович улыбнулся и тяжело вздохнул. «Если» оставил на закуску. Наиболее «трудные» мысли он всегда «добивал» позже. Сейчас же он немного расслабился. Невольно вспомнил курьезный случай, свидетелем которого он оказался во время поездки в метро. Контролеры при проверке билетов обнаружили «зайца». Им оказался мужчина лет под семьдесят, не больше. Рокотова поразила не столько его длинная седая борода, а сколько его скромное одеяние. На старике были только легкие трусы, вполне возможно, сшитые в его родной деревне. В руке он держал длинный посох-палку, через плечо болталась полотняная сумка. Неоднократные попытки контролеров взять у мужчины какой-либо документ, удостоверяющий его личность, заканчивались провалом. Он все время улыбался, открывая широко рот, где на нижней челюсти красовался единственный зуб. Иногда он поднимал обе руки кверху и что-то с отчаянием говорил на своем родном языке. Через пару остановок в вагоне появились полицейские. И они оказались беспомощные. Вскоре представители административно-исполнительных органов и контроля ушли в другой вагон, несолоно хлебавши. «Заяц» тут же присел на свободное место, напротив Рокотова. Едва присел, как сразу же разразился непонятной речью, при этом довольно часто и сильно стучал посохом по полу. Скорее всего, ругался. Андрей Петрович с огромным интересом наблюдал за собратом единой Европы. Желание поговорить с ним на русском языке то и дело подогревало бывшего жителя России. Он не сомневался, что безбилетник когда-то учил русский, в его голове все равно что-то осталось. Однако дальше произошло не очень приятное. Бородатый, невзирая на обилие пассажиров, попеременно приложил палец к ноздрям своего большого носа и с явным наслаждением их вычистил. Часть соплей осталась на его левой руке, однако мужчина не горел желанием их убирать. Затем непонятно почему он стал плеваться,  как верблюд. Рокотов моментально отвернулся к окну. Еще несколько мгновений и его бы вырвало. Он посмотрел на электронное табло-указатель и тут же рванулся к двери. Едва не проехал свою остановку. Да и сопливый стриптиз ему больше видеть не хотелось...

  Андрей Петрович тяжело вздохнул. Только слепые не могут видеть катастрофу, надвигающуюся на европейский континент. Имущие с начала своего зарождения тяготели к единству, чтобы достичь корыстных целей. Неимущие никогда. Ежели и случалось единение, то оно в конечном счете опять же приносило дивиденты только богатым. Обогащение и произвол оных происходил с молчаливого согласия непосредственных производителей. На практике это означает непротивление злу насилием. Это, к великому сожалению, было и остается до сих пор основной причиной социальной несправедливости...

   Над очередным пятым выводом – «Социальная справедливость – основное кредо для общества и его членов», Рокотов основательно задумался. Да и было над чем задуматься. Большинство людей считало и считает, что понятие социальной справедливости, скорее всего, термин абстрактный, даже надуманный. Человек, сытый и утопающий в удовольствиях, очень редко задумывается над тем, почему голоден его сосед. Да и удовлетворение человеческих потребностей понятие очень растяжимое. Полностью удовлетворить потребности человека – затея бессмысленная. Это архиневозможно. Вчера он считал нормальным кушать малюски со дна мирового океана, сегодня – ему надо органы или кровь собрата, завтра – подавай ему планеты. Человеческой алчности и эгоизму не было и нет предела. На протяжение столетий светлые умы выдвигали всевозможные гипотезы и теории в поисках общества, в котором вся и все было бы на законных и честных основаниях, все были бы сытые и довольные. Совсем недавно коммунисты пытались построить подобное, однако потерпели крах. Вожаки и их свита жили роскошно, простой люд ходил с протянутой рукой.

  Историк Рокотов относил понятие социальной справедливости в большей степени к категории нравственной. Многие государства и цивилизации распадались потому, что между словом и делом была огромная пропасть. КПСС также ушла в небытие по этой причине. Верхушка, болтавшая о небезбедном будущем простых смертных, на деле их просто-напросто обманула. Народ в очередной раз лжи не поверил. Не верил болтовне красной бестии и Андрей Рокотов, притом не верил этому всегда. Его попытка найти справедливость обошлась ему очень дорого. В один миг его карьера, как военного человека, рухнула. «Перекрыли» ему кислород и на научном поприще. Настойчивая борьба за свою реабилитацию также не увенчалась успехом. Коммунисты-ортодоксы  считали его идейным врагом, так называемые демократы (они же – вчерашние коммунисты) его боялись. Андрей Петрович при этой мысли криво усмехнулся и слегка покачал головой. Ровно двенадцать лет назад «шизофреник» переступил порог довольно просторного кабинета, где находилась комиссия по восстановлению прав реабилитированных жертв политических репрессий. Сейчас он до мельчайших подробностей воспроизвел все то, что произошло в этот зимний день...

  Рокотов открыл дверь и увидел перед собою седую женщину, которая сидела за пишущей машинкой, и что-то бурча себе под нос, неспеша нажимала пальцами рук на клавиши. Он вежливо поздоровался и сделал пару шагов к сидевшей персоне. Ответного приветствия не последовало, как и не последовало какой-либо реакции на появление постороннего человека. Мужчина вплотную подошел к столу и почти по-военному представился:

  - Андрей Петрович Рокотов... Пришел к вам зарегистрироваться, как потерпевший в годы тоталитарного режима... В годы перестройки имел два партийных взыскания от нашего районного комитета партии...

 Секретарша и на этот раз сохраняла олимпийское спокойствие. Рокотов решил не отступать, довести свое праведное дело до конца. Он хмыкнул себе в кулак и громко продолжил свое представление:

  - Кроме этого... В 1979 году я сидел в психиатрической больнице...

  Только после этих слов седовласая «проснулась» и повернула голову в сторону того, кто так назойливо докучал ей своей просьбой. Увидев перед собою высокого мужчину, одетого в дорогое кожаное полупальто черного цвета и норковую шапку такого же цвета, она слегка встрепенулась и быстро привстала из кресла. Ее челюсти, которые раньше двигались, скорее всего, женщина кушала печенье, остановились, словно по команде. Рокотов слегка скривился. Знакомая картина. В России гостя всегда встречали по одежке, остальное, особенно сейчас, не столько уже и важно. При этой мысли вздохнул и сказал:

  - Я рад, что наша Россия проявляет заботу о тех, кто боролся за настоящую демократию... – Затем он взял из дипломата небольшую папочку и вынул из нее стандартный лист бумаги. Протянул его женщине и с очень серьезным выражением лица промолвил.  – Здесь написано мое заявление на имя председателя комиссии о моей реабилитации... – Секретарша сделала театральную позу, и еще не прочитав написанное до конца, словно заводная, умилительно проворковала:

  - Андрей Петрович, все сделаем... Сделаем непременно... Обязательно сделаем...

  Внезапно появившееся раболепие уже немолодой женщины Рокотова не так бесило. Его раздражало то, что она, еще не поняв существа его обращения, уже заверяла посетителя в успешном разрешении его вопроса. «Шизофреник» прикусил губу, несколько успокоился. Сейчас вся его надежда была только на родную комиссию. Недаром в народе говорят, что дома и стены помогают. Он десятки раз писал в вышестоящие инстанции, ответов не было. Появился очередной огонек надежды. Реабилитация, пусть даже снятие с него заключения медицинской комиссии окружного военного госпиталя, давало ему какую-то нервную разгрузку, определенное общественное признание. Он с улыбкой протянул руку женщине и уже почти по-дружески произнес:

  - Татьяна Петровна... Я Вам очень благодарен за внимание к моей просьбе... – Обворожительная улыбка седовласой его все больше и больше подкупала. – Рокотов слегка коснулся рукой ее плеча и очень доверительно добавил. –  Мы с вами, Татьяна Петровна, земляки... А это уже большое дело...

   Мужчина и женщина весело рассмеялись. Секретарша тут же открыла большую папку серого цвета, лежавшую на столе, и вложила в нее заявление ходока за справедливостью. Прежде чем закрыть за собою дверь, Рокотов помахал рукой и с улыбкой напомнил о себе:

  - Татьяна Петровна, пожалуйста, зарегистрируйте мое заявление... Я через пару дней еще кое-какие бумаги донесу... – Ему сейчас же в ответ раздалось. – Андрей Петрович, мы обязательно все исполним... Непременно сделаем...

   Через две недели Рокотов вновь оказался в знакомом кабинете. С собою он принес объемную папку красного цвета. Он специально купил такую, надеясь на то, что красный цвет лучше привлечет внимание бывшей номенклатуры. За время до визита он кое-что узнал о тех, кто сидел в комиссии. Ее председатель в недалеком прошлом был первым секретарем райкома партии в одном из сельских районов области. Татьяна Петровна была из той же когорты, работала в городском отделе культуры. Андрей Петрович не сомневался, что старая гвардия, наверняка, о нем была наслышана. Она и на этот раз сделает все возможное и невозможное, чтобы подставить ему ножку. Так оно и получилось. Седовласая, к удивлению посетителя, его заявление еще не зарегистрировала. Для регистрации необходима виза начальника. Он сначала был в командировке, потом внезапно заболел. Документы ходока она все-таки взяла, сославшись на то, что земляки должны друг другу помогать...

   Очередной визит в обитель справедливости Рокотов нанес через месяц. Татьяну Петровну на этот раз, словно подменили. Она несколько колючими глазами посмотрела на земляка и с отчаянием в голосе сквозь зубы процедила:

  - Господин Рокотов... Надо ждать и очень долго... Мы сейчас рассматриваем дела тех, кто был репрессирован в пятидесятые годы...

  Увидев недоуменный взгляд мужчины, подытожила. – У нас сейчас очень много работы... Приходите попозже...

  С довольно грустными мыслями «псих» покидал старинный особняк, расположенной на улице Ленина. Даже простые арифметические расчеты не прибавляли ему оптимизма. Для его реабилитации, в лучшем случае, понадобится лет тридцать... Ему же было уже за сорок...

   Вскоре «псих» схватился за очередную спасательную соломинку. Обратился за помощью к знакомому, бывшему историку одного из вузов города. После падения коммунистических структур Раскова избрали депутатом Законодательного собрания области, он также являлся членом комиссии по восстановлению прав реабилитированных жертв политических репрессий. Николай ему импонировал. Его ровесник был не только обходительный с людьми, которые его окружали, но и всегда был в курсе политической жизни страны. Без его участия не обходилось ни одно крупное общественное мероприятие в городе или области. В годы Советской власти Расков был секретарем парткома института, членом городского комитета партии. Был одним из активных пропагандистов идей перестройки. Едва партия ушла в небытие, историк тут же стал ярым антикоммунистом. Андрей часто видел некогда идейного собрата среди многоликой толпы. Николай выступал как и прежде, очень хлестко, уверенно, словно глашатай. Нередко в руках держал журнал «Огонек».

   Первые же минуты пребывания в кабинете Раскова показали, что его хозяину не до визита, появившегося, откуда ни возьмись, бывшего преподавателя истории КПСС. Мужчины перекинулись парами фраз о состоянии дел в регионе. Затем наступило молчание. Для Рокотова оно показалось целой вечностью. Он все еще колебался, говорить или не говорить о своей «болячке». Хотя не сомневался, что Расков его подноготную знал нисколько не хуже, чем он сам. Андрей еле слышно выдавил из себя:

  - Николай, Николай Иванович... Я пришел к тебе за помощью... Мы же с тобою земляки, да и вчерашние идеологи бывшей партии... – Расков слегка усмехнулся и внимательно уставился на визитера. Затем, почесав за ухом, как бы невзначай, промолвил. – Андрей, твою проблему знаю не только я один. Знает ее и наш председатель, знает ее и наш глава... Они ведь все бывшие... – Рокотов утвердительно кивнул головой и стиснул зубы. Очередной поход за правдой – очередная неудача. Чиновник на прощание протянул руку опальному и с некоторым сожалением в голосе произнес:

  - Андрей Петрович, скажи большое спасибо партии, что она тебя не посадила за решетку... А то дело могло получиться куда круче...

  Рокотов тут же вырвал руку из рукопожатия. Небольшая ручонка перевертыша была очень мокрой, даже липкой...

   Попытка «озвучить» свое «дело» через демократическую печать для бывшего психа  также закончилась провалом. Главная редакторша газеты, в прошлом секретарь райкома партии по идеологии, всплеснула руками и с испугом в голосе прошептала:

  - Андрей Петрович... Я тебе в этом деле не помощник... Допустим, что я все напечатала... В сей миг в редакцию позвонят сотни подписчиков... – После этих слов ее римский нос покрылся потом. Затем она продолжила. – Пусть это я перенесу... Ну, а если твоим делом заинтересуется прокуратура? Тогда что?

   Рокотов на вопрос номенклатурной единицы демократической элиты России ничего не ответил. Он лишь слегка покачал головой и вышел вон. После этого он больше ни к кому не обращался, не писал и не звонил. Знал заранее, все будет бесполезно...

   После воспоминаний о прошлом Андрей Петрович вновь ударился в теорию. О партиях, в том числе различной социальной направленности, он думал довольно часто. И всегда приходил к однозначному выводу. Ни одна из них не была истинно народной. Хотя каких-то только названий они не имели! И кто только не сидел в ложе власти?! От обилия имен лидеров и особенно от их проделок, мыслителю стало не по себе. Он откинулся на спинку скамейки и закрыл глаза. От нервного припадка его спасало то, что на кладбище стояла по-настоящему гробовая тишина. Очередной, шестой вывод, что партии, как организации общественного класса или социального слоя, исторически себя изжили, политически стали вредными,пришел в седую голову Рокотова исподволь, почти незаметно. Доселе существующие системы были и есть ничто иное как диктатура партий, в худшем случае, диктатура вождей или династий. Власть народа, как таковая, вообще не была. В лучшем случае, только декларировалась этими же партиями. От архиненаучного умозаключения у мужчины по спине пробежали мурашки. Он открыл глаза, поерзал задницей и посмотрел перед собою, на захоронение. Нет, покойники, ни впереди, да и в округе не могли до этого додуматься, не говоря уже о том, что эту дерзкую идею они могли живому подсказать.

  К столь неожиданной мысли бывший коммунист пришел не в сей миг. Она витала в его голове несколько лет, исходила из собственного горького опыта. Андрей Петрович в рядах КПСС был пятнадцать лет. Все это время он не только исправно платил членские взносы, но и делал все возможное для того, чтобы служить примером для подчиненных ему солдат и офицеров. Потом для студентов. И не только это. Он всегда был человеком. Его принципиальность и честность, скромность и необычайная работоспособность вызывали у его коллег, в том числе, у коммунистов, зависть, которая нередко переходила в ненависть. Коммуняки не любили умных людей, он же  презирал партийное стадо, где толпа строго подчинялась указаниям горлана-главаря. О том, что он вышел из рядов КПСС одним из первых, Андрей Петрович и сейчас нисколько не сожалел. Не сожалел и тогда, когда над ним в еще недалекие времена в прямом смысле слова издевались, преследовали, травили.

   Седовласый тяжело вздохнул, продолжил свои мысли. Учение о партиях ему было давно знакомо. Он читал не только классиков марксизма-ленинизма, кое-что успел прихватить и у теоретиков капитализма. Мало этого. Он жил при социализме, живет  при рыночной экономике. Вывод напрашивался сам собою. Партии для улучшения жизни простых людей ничего не делали. Наоборот, доводили их до нищеты и политического бесправия. Не исключением была и КПСС. Она никогда не была партией народа и для народа. В ее лице существовал особый механизм формирования и реализации политических, экономических и идейных постулатов коммунистической буржуазии (партийно-советской номенклатуры), который подчинил себе как базис, так и надстройку общества. «Передовой авангард» узурпировал власть в своих руках. В итоге власть стала вотчиной, частной собственностью небольшой группы людей. КПСС выступала не как политический организатор, а как диктатор, ростовщик, имеющий право все и вся продавать, покупать, наказывать, убивать и т. п. Нечто подобное происходило и в других стран социализма. Партийные комитеты манипулировали сознанием масс, в первую очередь, люмпен-пролетариатом. Аналогичные методы оболванивания переносились и в международное коммунистическое движение. Все пути в марксизм проходили через Москву. Именно она и только она определяла его научность и дееспособность.

   Небольшой экскурс сделал Андрей Петрович и в отношении причин самоуничтожения реального (партийного) социализма, его теории, в частности. У истоков пролетарского учения стоял Карл Маркс. Историк Рокотов во многом с создателем научного коммунизма соглашался. В чем-то и нет. Например, с его трактовкой о повторяющихся экономических кризисах при капитализме. Этим, как представлялось «психу», Маркс оказал медвежью услугу капиталистам, производителям. Свидетельством этому – сегодняшняя жизнь. Кризисов, как таковых, нет, да и не может быть. Просто-напросто среди богатеев идет борьба за жирный кусок мяса. Иногда по договоренности, иногда и нет... Подверг критике седовласый мыслитель и своего земляка, В. И. Ленина. Его труды он лично сам читал и изучал. Мечта Ленина создать пролетарскую, а затем народную партию в России не стала реальностью. И виной этому были сами большевики, в том числе, их вождь. Чванство коммунистов оказалось куда опаснее, чем чванство свергнутых эксплуататоров.

   Основной же причиной крушения марксистско-ленинских партий историк Рокотов считал, что архиподавляющее большинство их руководителей, коммунистов на деле оказались просто-напросто приспособленцами. Политбойцы за народное дело страшно обмельчали. Он невольно вспомнил о Максимильене Робеспьере (1758-1794), одном из деятелей Великой французской революции. Выходец из состоятельной семьи  поплатился жизнью за свои идеалы. Честность политика не подвергалась сомнению, его называли «Неподкупным». При этой мысли Андрей Петрович слегка покачал головой. Лидеры КПСС, других социалистических партий очень быстро забыли о прежних идолах и идеях. Мигом вся и все предали и ринулись к очередным бастионам власти...

    Аналогичное, по мнению историка, происходит и сейчас, например, с проправительственными партиями. С теми, кто стоит у власти. Прикрываясь мифами о благоденствии простого люда, они на самом деле тормозят процесс развития человека как личности, как производителя материальных и духовных благ. Они есть буфер, сдерживающий или гасящий противоречия между богатыми и бедными. Благодаря их повседневному обману и лжи, все еще удается избежать столкновений между двумя социально непримиримыми классами. Партии, их лидеры, превратившись в жирных лавочников, распределяют по своему усмотрению национальное богатство и людские ресурсы. Неработающим – миллионы, работающим – копейки. Нельзя не видеть, что они занимаются не своим делом. Распределение национального продукта есть, в первую очередь, прерогатива самих производителей или тех, кто имеет какое-либо понятие о производстве и экономике. «Слуги народа» должны находится вне производства.

   Рокотов отметил и то, что правительственные партии все больше и больше отдаляются от народа, с одной стороны; с другой стороны, теснее их содружество с государственными структурами, банками, криминальным миром. Результатом этому явилось образование партийно-государственно-коммерческой (спекулятивной) триады, под эгидой партии. Подобное единение усиливает беспредел и безответственность тех, кто находится на орбите триады. Политика на деле стала для широких масс диктатом власти от имени мизерной кучки политиканов, бизнесменов, различного рода нуворишей. Такое сплетение чрезвычайно опасное явление, оно подрывает основу общества, как совокупность определенных производственных отношений, так и материальные и моральные ориентации человека.

    Несколько набросков Андрей Петрович сделал и в отношении общественной системы, имеющей две или несколько политических партий. Он «перемолол» десятки стран мира, в которых выборы проводились на многопартийной основе, и пришел к выводу. Все это – туфта. Многопартийность не есть многовариантность построения того или иного общества. Кредо больших и малых партий – совместный дележ бесплатного пирога, испеченного потом и кровью народа. Вожди и партии никогда не писали и не напишут «умных» книг по совершенствованию избирательной системы...

  Над этим тезисом Андрей Перович основательно призадумался. И невольно улыбнулся от очередной мысли. В принципе избирательная система в бывшем Союзе и на Западе ничем друг от друга не отличалась. Люди, то бишь избиратели, условно наделенные правами и обязанностями, после того, как опустили бюллетень в урны, тут же становились абсолютно бесправными, без руля. Бразды правления автоматически получали чиновники от партий или организаций. Дележка портфелей, как правило, без словесной перепалки не обходилась. Нередко доходило и до мордобоя. Куда спокойнее ведут себя избранники народа у кормушки. Они по-прежнему получают бешеную зарплату, купаются в привилегиях, бессовестно воруют и обманывают.

   Навести даже мало-мальский порядок в золотом курятнике невозможно. Пытаться – бесполезно. Андрей Рокотов стучался в двери чиновников неоднократно, правды не нашел. Сначала молод был, возможно, должной настойчивости не проявил. Сейчас сказывался возраст, опыта же хоть отбавляй. После некоторого раздумья Рокотов свое умозаключение изменил. В обществе, где есть богатые и бедные, говорить о какой-либо демократии просто абсурд, бессмыслица. Богатые и нищие – понятие субъективное. В том, что низы бедствуют, виноваты они сами и никто иной. Они терпят, когда их пинают и унижают. Человек труда, к сожалению, еще не стал режиссером своей судьбы. Он лишь ее актер.

   Историк, считая то, что партии себя изжили, предлагал для истинного народовластия следующее:

    1. Основу совместной жизнедеятельности людей должны составить гомосоциумы (первая часть слова – Ноmo sapiens, человек разумный (лат.), вторая часть – Sozius, компаньон, соучастник, партнер (лат.) или общественные советы, которые создаются по территориальному принципу, по месту жительства трудящихся. Территориальные органы самоуправления (архикардинальный переворот в доселе существующих форм человеческого сожительства) подорвут диктатуру партий, уничтожат культ вождей и другие негативные явления. Они должны направлять и контролировать деятельность всех составных, определяющих общественную и экономическую жизнь региона, страны. Их управление осуществляется как по горизонтали, так и по вертикали. Порядок взаимодействия – верхи подчиняются низам (советам, низовым ячейкам) и строго подочетны им. Только отсюда и только так маленький человек может стать созидателем и творцом общества, которое будет по-настоящему демократическим, по-настоящему индивидуальным для каждой личности. Рокотов не был сторонником очередного возрождения Советов, они мало чем отличались от партийных структур.

    2. Общественные советы и только они, в зависимости от уровня полномочий,  обладают на местах единовластием. Судьбоносные вопросы, например, в определении внешней и внутренней политики государства, правомочен решать только высший общественный совет страны. Он обязан, как и остальные нижестоящие советы, по своей инициативе проводить опросы населения или референдумы. То или иное решение считается принятым, если за него проголосовало 90 процентов жителей (депутатов) или также 4/5 нижестоящих общественных советов. Голосование – обязательное для всех.

  Такой подход напрочь отбросит меркантильные интересы определенных групп населения, поднимет политическую активность люмпен-пролетариата. Народная инициатива – основной стержень правотворчества общественных формирований. Основным методом работы их руководителей, так и для их членов, должно стать убеждение и личная примерность, скромность и порядочность.

   3. В обществе подлинной демократии незыблемым правилом должна стать коллективность руководства и периодическое его обновление снизу до верху. Не должно быть привилегированной касты, коррумпированных групп и культов личности. Снизу до самого верха в советах единоначалие (единоличная власть) исключено. Ротация кадров, независимо от численности и полномочий советов – 1/3 через три года. Повторное избрание исключено.

    4. Вознаграждение (заработная плата) руководителей определяется решением общих собраний первичных общественных ячеек. Нижестоящие структуры определяют денежное содержание вышестоящим. Оно должно быть не ниже, но и не выше 50% заработной платы в среднем по региону, по стране. Фонд вознаграждения любого совета создается за счет взносов жителей. Различного рода подачки и спонсорство  запрещено.

   5. Руководители общественных структур, как и их члены должны нести ответственность за свои просчеты и ошибки. Мало признать содеянное правонарушение. Наказание, как мера общественного воздействия, куда важнее и весомее. Депутат любого представительного органа несет равную ответственность перед законом, что и любой член общества. Лидеры должны служить не капиталу, ни своим личным интересам, а избирателям.

   6. Все и вся должно входить в круг обязанностей народных представителей. Они неотделимы и от процесса создания материальных благ и от их производителей. Их прерогатива – направлять деятельность трудовых коллективов, учреждений. При каждом представительном органе власти должен существовать экспертный совет (группа специалистов-консультантов), члены которого избираются на конкурсной основе. Руководство предприятий, как и в низовых звеньях управления и организации труда избирается также на конкурсной основе. Оплата труда начальников, как и членов трудовых коллективов определяется общим собранием. Согласование с местными общественными советами необходимо...

  Андрей Петрович призадумался. Общественное самоуправление процесс очень сложный, во многом определяется спецификой исторического развития того или иного государства, континента. Реальное его воплощение даст возможность раз и навсегда покончить с властью, как аппаратом насилия и обмана небольшой кучки людей или партий. Власть, как право и возможность кем-чем-нибудь распоряжаться или подчинять себе волю других, станет номинальной. Рокотова радовало, что в некоторых странах определенные элементы человеческого самоуправления уже прошли обкатку, доказали свою живучесть. Лично сам он не намеревался за несколько минут выдать на-гора из своей головы свод законов для всего общества. При этой мысли мужчина с копной седых волос усмехнулся. Капитализм как общественно-экономическая формация, основанная на частной собственности класса буржуазии на средства производства и эксплуатации капиталом наемного труда, существует сотни лет. И когда это общество станет подлинно демократическим никто из прошлых и нынешних пророков все еще не сказал. Социализм просуществовал семь десятилетий. Умники с партийными билетами исписали кучи бумаг, прославляя общество на знамени которого было написано « Все во имя человека, все для блага человека». И опять ничего.

   Андрей Петрович верил, что его мысли (своеобразное завещание потомкам), пусть еще до конца не отшлифованные и сырые, все равно дадут толчок для переосмысливания происходящих в мире процессов, войдут в общую копилку человеческой мысли. Он также считал, диктатура личностей (монархи, президенты, короли и т. п.) а также групп людей (парламенты, национальные собрания и т. п.) должны уйти в прошлое, они исторически себя изжили. Изжили себя и многие причиндалы избирательного права, например, выборы. Они, напоминающие шоу и оплачивающиеся из кармана налогоплательщиков, все больше и больше отторгаются простыми людьми. Та или иная предвыборная кампания есть уже заранее отрепетированный спектакль. Слуга народа давно известен – его величество капитал, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

   Очередное умозаключение Рокотова в большей мере исходило из его души, его нравственных принципов. Дом, в котором люди живут, к сожалению, до сих пор не стал еще чистым, даже прозрачным от правонарушений. Те, кто совершает правонарушения, правила человеческого общежития должны нести ответственность. Справедливое возмездие должно применено к каждому, кто переступил черту закона.

   Перед законом равны все, независимо от социального положения, национальности или вероисповедания. Переход к истинно человеческой цивилизации невозможен без кардинального изменения всех систем, составляющих правовую основу государства. Защита интересов каждого человека и в целом общества должна стать определяющим в их деятельности. Право не должно носить классовый или избирательный характер.

Главенство местной власти, законодательной инициативы должно быть преобладающим. Верховные органы правосудия должны исполнять консультационные или контролирующие функции.

  Соблюдение общепринятых норм поведения и общежития одновременно  обеспечивается принудительной силой государства, общества. Любые законодательные акты должны носить, в первую очередь, справедливый характер. Рокотов считал, что смертная казнь, не только как наивысшее возмездие, но и справедливый акт должна существовать. Погоню за так называемой гуманностью, особенно в последнее время, когда по инициативе ряда правителей ширится волна по отмене смертной казни, он не поддерживал. Социально-классовый гуманизм, в первую очередь, выгоден представителям власти, богатым, что позволяет им избежать  наказание за преступления или воровство. Смертная казнь должна применяться и к тем, кто сознательно лишил жизни другого человека. Высшая мера наказания неизбежна и для тех, кто изнасиловал несовершеннолетних детей. Ни одно правонарушение не должно оставаться безнаказанным. Только на этом постулате может базироваться справедливость, сочетающая в себе одновременно гуманность, как признание ценности человека, как личности, так и необходимую защиту ее жизненных интересов.

  Очередную мысль, которую Андрей Петрович намеревался высказать потомкам, лично у него самого вызвала снисходительную улыбку. Она была просто неземная.  Деньги есть выдумка эксплуататорского класса, порождение антагонистического общества.  Рокотов заразительно рассмеялся. У него уже давно журчало в животе, страшно проголодался. Для покупки булочки нужны деньги...

   О том, что деньги продукт исторический, седовласый прекрасно знал. Необходимость их возникла при капитализме, в обществе, при котором как нигде раньше обострились противоречия между богатыми и нищими. Экплуататор, имея на своей стороне мощный аппарат обмана и насилия, мог уже без всякого зазрения совести и страха не только присваивать труд наемного рабочего, но и диктовать ему свои чисто личные правила игры. Постепенно в одном небольшом куске драгоценного металла (им же определенного) или в одной бумажке сначала стал аккумулироваться труд десятков людей, позже тысяч, целых поколений.

   Рокотов утвердительно кивнул себе головой. Свидетельством этому – день сегодняшний. Шоу-кризисы – очередное ограбление народа и одновременно появление воздушных денег у банкиров. Инфляция, как и вечное повышение цен, есть обман, благодаря которому имущие получают прибыли. Определение жизненного стандарта для раба, как и включать или не включать денежный станок – прерогатива тех, кто сильнее и наглее. Андрей Петрович при этой мысли слегка потряс головой. Из жителей Африки, богатой полезными ископаемыми, мало кто имеет собственный дом или квартиру. Несколько лучшее положение в Европе, но и здесь простые люди не могут тягаться с кучкой богатеев. Партии плюс деньги, плюс обманутые избиратели – вот кто правит миром, где господствует насилие, нищета и т. п. Оплата труда за произведенную продукцию, как и сама стоимость товаров никогда не были реальным эквивалентом. Они всегда носили чисто субъективный характер, с выгодой для имущих. Экплуататоры не заинтересованы в инвентаризации материальных ценностей. Разрыв между общественным национальным продуктом и массой денег чрезвычайно большой. В бессмысленную схватку за сверхприбыли, сверхпотребности вступают все новые и новые поколения нуворишей. Благоразумия все еще нет. Да и вряд ли оно наступит...

   Для того, чтобы общество окончательно не свихнулось, не утонуло в золотом «навозе», Андрей Петрович предлагал сделать следующее:

    1. Установить подлинную монополию государства (народа), а не правителей, не говоря уже о каких-либо партиях, на «производство» денег. Деньги, как особые знаки, есть не только эквивалент труда, но и мерило экономического и социального партнерства между производителями, людьми. Они не должны служить средством эксплуатации человека человеком. Человек прежде всего раб божий, а не раб раба, пусть хоть и богатого. Любой труд признается обществом и вознаграждается по справедливости. Узковедомственные интересы исключены.

    2. Для контроля оплаты труда и других источников доходов необходимо ввести лицевой счет на каждого работающего или физическое лицо, имеющее наследство.  Владелец лицевого счета несет персональную ответственность за декларирование доходов и расходов. Он подотчетен не только финансовым органам, но и местному самоуправлению. В случае фальсификации данных привлекается к ответственности. Одновременно необходимо значительно сократить потоки бумажных денег, особенно в сфере услуг, в частности, коммунального обслуживания

   3. Необходимо исключить право частных лиц на обладание национальными богатствами. Сюда относятся не только материальные ценности, но и полезные ископаемые. Выпускать ту или иную продукцию, продавать нефть или газ –  прерогатива народа. Земные недра только специфические источники для поддержания деятельности человека, а не орудие наживы.

   4. Благосостояние индивида, как и в целом общества, должно базироваться на труде. Иного пути не может быть. Труд – не только жизненная потребность, но и первооснова  достатка и благополучия всех людей. Вместе с тем, человек, как субъект отношений и сознательной деятельности не живет, чтобы работать. Он работает, чтобы жить. Мерило любой цивилизации – свободное время человека...

   Экономика в прошлом и ныне, независимо от формы собственности и системы социального управления, по мнению Рокотова, была безмозглой и античеловеческой. Она чем-то напоминала бардак, публичный дом, где господствовал беспорядок и развал. Система намеренно манипулировала денежными подачками. В результате одни шли на союз с властью, всячески ее поддерживали. Другие ее сторонились, ненавидели.

   5. Для упорядочения мировой торговли, экономического сотрудничества государств с различным уровнем жизни необходимо ввести единую мировую валюту. Притом чисто символическую, переводную. Название ее также условное, например, «Агри» (от латинского слова «agros» - земля). Эту валюту взять как предельно допустимую точку отсчета. Валюты всех стран ведомые, ни в коем случае не должны ее превышать.

Агри есть также и как средство платежа во взаимных безналичных расчетах между торгующими. Должно определено и ее золотое содержание. В конкретно-предметной форме (например, в виде банкнот) она не должна существовать.

   Ни американская, ни европейская валюта не имеют право претендовать на агри, как и ее заменять. Доллар США, господствующий в мире более 70 лет, должен уйти в прошлое. Рокотов невольно вспомнил о предистории американского доллара. После Второй мировой войны США сделала все возможное для того, чтобы ее национальная валюта стала мировой. Не обошлось и без силового давления. Америка, которая только сама может печатать доллар, для остальных – строгий запрет, имеет неплохие барыши. Не без ее помощи создавались специальные валютные зоны, группировки капиталистических стран. Ради доллара велись и ведутся войны... И еще. Уровень жизни человека должен определяться не столько количеством долларов или рублей на его голову или душу, а сколько комфортабельностью этой жизни.

   6. Интернациональные банки, как таковые и им подобные причиндалы, не должны существовать. Предназначение национальных банков – быть связующим звеном между общественными советами и производителями, выполнять роль учета и счетоводства экономики. Денежные вклады, как и продажа собственности для иностранцев запрещены. Золото, как всеобщий эквивалент денег, как резерв при международных расчетах по мере становления и развития цивилизации утратит свои позиции и значение...

  Андрей Петрович от прилива мыслей, которые в определенной мере и ему самому нравились, несколько оживился. Он привстал со скамеечки и небольшими шажками засеменил по асфальтированной дорожке. Очень медленное движение не только мужчину разогрело, но и прибавило ему очередную порцию заумных мыслей. Рокотов вновь присел на знакомую ему скамеечку, задумался. Его очередной тезис был очень короткий. Ядерное оружие для всех стран или ни для кого.  Иного варианта не существует, да и существовать не может.

   Категоричным был тезис Рокотова и в отношении так называемых справедливых и несправедливых войн. Война считается справедливой, если она ведется в защиту своей государственной независимости. Проще говоря. Кто вступил на твою землю – есть враг. Экспортировать революции – безумие. Как и неразумно поддерживать какие-либо режимы в других государствах. Инспирированы они, как правило, извне. Они всегда опирались на органы насилия и незначительную часть населения. Организованное большинство способно само решить национальные проблемы.

   Для поддержания стабильности в мире необходимо запретить экспорт любого оружия, особенно в страны с неустойчивой политической обстановкой. Очередное умозаключение для Андрея Петровича было далеко не новым. Еще будучи в Союзе, да и здесь, находясь на немецкой земле, он все больше и больше понимал бессмысленность этой затеи. Сторонники общенародной, так и частной собственности, прикрываясь лозунгами о демократии, на самом деле приводили к власти себе угодных, не забывая, конечно, и об их вооруженной защите. Довольно часто кое-кто из мира мощных и наглых просыпал изменившуюся ситуацию, упускал возможность проглотить легкую наживу. Реакция следовала незамедлительно. Лучший друг тут же становился худшим врагом. Поставленное оружие стреляло уже в противоположную сторону, в заокеанского дядю Сэма или в красных. Результаты были неутешительные: многочисленные жертвы, подрывалась экономика стран-сателлитов. Несмотря на это, горстка развитых стран все еще не прекращает борьбу за «свои жизненные интересы», да и экспорт оружия очень ощутимо пополняет государственную казну или карманы военных воротил. При этой мысли Рокотов стиснул зубы, слегка покачал головой. Он считал, что общество, которое производит и продает оружие, есть общество безнравственное, общество преступное. Преступниками являются и правительства, которое дают добро одним на деньги, другим на смерть.

   Мало этого. Нередко страны-сателлиты становятся настоящими полигонами для испытания новейших образцов оружия. Удивляло Рокотова, как современника, и причуды политиков. Все они правильно говорят. Кое-что делают и по ограничению гонки вооружений. Правда, только на бумаге. Подписаны сотни договоров, но человеческий мир спокойнее не стал. Андрей Петрович, будучи жителем Москвы, искренне радовался, когда, согласно договору СССР и США, число ядерных боеголовок обоюдно было сокращено. Радость была преждевременной. Вскоре, откуда ни возьмись, появились террористы, несущие страх для миллионов людей, который преследует их днем и ночью, во все времена года. И опять идет гонка вооружений...

    Историк Рокотов  считал, что атомное оружие и атомные электростанции, как основной источник возможного массового уничтожения и поражения людей, должны уничтожены или закрыты. Естественную энергию надо брать только у природы. Она предназначена для цивилизованного существования людей. Главное для нее зло – человек, со своей алчностью и эгоизмом. Все то, что он породил раньше и породит в будущем, в архибольшинстве никчемно. Человек должен идти на сожительство, компромисс с природой-матушкой, с владыкой-природой. Оспаривать этот постулат есть безумие. Надо изучать природу, ее законы, ее повадки. Она жизнь, любовь и излечение от всех наших болезней. Болезни, как биологические, так и социальные – результат так называемой человеческой деятельности. Рокотов несколько оживился, когда в его голову пришла очередная мысль, в некоторой степени сакраментальная.

Он напыжился как петух и вслух съязвил:

  - Ну, людишки! Такие умницы и одновременно такие глупые... Человеческое «Я» приведет к непредсказуемым последствиям. Будь то ядерное оружие, будь то компьютерная техника. Избыточные мозги в равной степени вредят как природе, так и тем, кто их имеет...

   Андрей Петрович не заметил как пелена темноты опустилась на кладбище. Да и запас мудрых мыслей у него был уже на исходе. Он встал и неспеша направился к выходу. И во время движения он оставался в плену своих мыслей. На этот раз они были чисто личные, даже несколько потаенные. Андрей Рокотов всю жизнь стремился походить на великих людей. Походить, но не подражать. Своим духовным отцом считал Эрнесто Че Гевару. В юности, да и уже в зрелом возрасте он многое читал об этом великом латиноамериканском революционере. Миллионы людей, подобных Рокотову, преклонялись не праху, не тлену, а мужеству этого человека. Для многих он стал своеобразным перпетуум-мобиле...

   Кто же ты был сам и есть, товарищ-господин Рокотов? От несколько риторического вопроса седовласый мужчина опешил. Ему уже стукнуло шестьдесят лет, его погибшему кумиру было всего-навсего тридцать девять! Замешательство длилось недолго. Андрей Петрович вновь ударился в размышления. «Шизофреник» в отличие от многих современников внес куда больший вклад в борьбу против корпоративного аппарата так называемой народной партии. К диссидентам он себя не относил. Они для него были политическими проститутками, которые всегда оказывались в стане богатых, получая от них подачки. При этой мысли мужчина несколько оживился. За инакомыслие не преследовали еще даже в древнем Риме. Его же, молодого офицера за попытку высказать особое мнение, упрятали за решетку. Несколько позже та же партия вновь его наказала, лишила работы, начисто разрушила его жизнь... В обществе не должно существовать идеологии для красных и для белых, для богатых и для бедных. Она должна быть единой для всех – человеческой. Рокотов остановился и посмотрел по сторонам. Затем сильно крикнул:

   - Люди, опомнитесь! Опомнитесь! Вы чествуете не тех героев... Вы не так живете, как должен жить настоящий человек!

  Услышали его призыв мертвые или живые, мужчине было безразлично. Он знал одно, что он никогда не изменял своим принципам, боролся с ложью и обманом. Носители правды или кто хотел ее знать, всегда были изгоями в обществе, нередко за это расплачивались и своей жизнью. Такая же участь постигла и его, Андрея Рокотова, который был и остается человеком, человеком без маски.

  Тут же в его голову пришла мысль, что нет большего преступления, чем отказ от борьбы тогда, когда нужно бороться. Кому принадлежали эти слова, седовласый   запамятывал. Однако для него это было сейчас не столь важным. В том, что нынешний ХХI век будет веком борьбы за социальную справедливость, веком возрождения и становления человека, как личности и созидателя, он не сомневался. Он не хотел оставаться в стороне от предстоящих перемен.

  Идущий несколько приободрился, приосанился. Вскоре оказался перед выходом из кладбища. Быстро открыл дверь. На улице, несмотря на позднее время, все еще было многолюдно. Рокотов улыбнулся, сделал шаг вперед. Разноликая толпа опять звала его к себе. На этот раз навсегда...

 

Вместо заключения.

  

Статья 18.

 

   Каждый человек имеет право на свободу мысли, совести и религии; это право включает свободу менять свою религию или убеждения и свободу исповедовать свою религию или убеждения как единолично, так и сообща с другими, публичным или  частным порядком в учении, богослужении и выполнении религиозных и ритуальных обрядов.

 

Статья 19.

 

  Каждый человек имеет право на свободу убеждений и на свободное выражение их; это право включает свободу беспрепятственно придерживаться своих убеждений и свободу искать, получать и распространять информацию и идеи любыми средствами и независимо от государственных границ.

 

Всеобщая декларация прав человека (официальный текст). Утверждена и провозглашена 10 декабря 1948 года Генеральной Ассамблеей Организации Объединенных Наций. – М.: «Права человека», 1996. – с. 10.